Не спрашивай, не говори

      Монро загремел в больницу, разминувшись с Грином на сутки. Лавлейсс со своей компанией заметно воспряли духом, а вот Флинт и Фицгерберт даже сперва не заметили отсутствия сильнейшего из соперников. Должно быть, когда тебе вышибают землю из-под ног, брошенная сверху веревочка не слишком утешает...       Но Грин должен был выписаться к Битве умов, и раз уж они договорились помогать друг другу, Юстина твердо намеревалась выгрызть для него победу... или, по крайней мере, попытаться - когда они с Уиттиер сидели в архиве и читали незаконченную работу Грина, ей в голову полезли недостойные искренней сомнения. Вдруг у них ничего не получится? Но она решительно тряхнула головой, прогоняя неприятные мысли - выйдет или нет, а попытаться она обещала, - и углубилась в текст.       "Влияние гиппокампа на формирование и возникновение условных рефлексов у насекомоядных и грызунов", - гласило название. "Гиппокамп — часть лимбической системы головного мозга и гиппокамповой формации. Участвует в механизмах формирования эмоций, консолидации памяти, пространственной памяти, необходимой для навигации"... Грин, наученный чужим опытом, все записи вел от руки - и сейчас его осторожность была как никогда кстати. По крайней мере, на взгляд Юстины, которой в рукописном тексте всегда было проще сориентироваться, чем в бездушных распечатках - вымаранные слова и даже абзацы, вставки, стрелки на полях помогали ей вникнуть в ход мысли написавшего, как жесты и мимика человека помогали понять смысл сказанных слов.        - Идея такая - сперва мы учим ежей и крысок прыгать через кольцо, потом отрезаем у них кусок мозга и учим заново, а потом смотрим, насколько хуже получается, когда чего-то важного нет, - по крайней мере, именно такая картинка сложилась у Юстины в голове после чтения. - Или типа того.        - Только не говори, что нам придется резать ежей! - взмолилась Уиттиер. Честно говоря, Юстину перспектива резать беззащитную живую мелочь тоже совершенно не вдохновляла; она еще раз просмотрела листы и улыбнулась:        - Нет, Грин уже всех порезал, нам только осталось досчитать и описать, что он там увидел... так, это тебе, - она отложила листы с описательной частью и заключением, - изобрази тут что-нибудь умное, а я посчитаю результаты. Парни, вы пока в резерве.        - Чтобы изобразить что-нибудь действительно умное, мне нужен англо-эрудитский словарь, - нахмурилась Уиттиер, - но я попытаюсь.       У нее всегда были неплохие сочинения, но Юстина не имела права упрекать Уиттиер за неуверенность - она и сама в себе сомневалась.       Потянулись дни за расчетами. Теперь вместо того, чтобы после школы проводить время с подругами, Юстина мчалась домой - считать, ведь с каждым днем они были все ближе к Битве и не имели права не успеть. Николь и Валери снова на нее обижались, на сей раз всерьез; казалось их терпению скоро придет конец. Возможно, Юстина бы выслушала и попыталась понять их точку зрения, даже извинилась... но именно в тот день пришли новости из больницы.        - Итан говорил с Монро. Отравление диаморфином... он, оказывается, из бывших, но сейчас клянется, что не принимал.        - С чего вдруг нам ему верить?        - В медкарте Монро об этом ни слова, я посмотрел, но у него имплант стоит; я пробил по базе - подсадка была в четырнадцатом году, реабилитация в течение года без срывов. Если бы он после такого продолжал принимать, все бы давно об этом знали. Кроме того, он довольно подробно описал обстоятельства приступа, и в целом его слова похожи на правду... да и лгать ему как будто уже незачем. Но я это говорю к тому, что поодиночке лучше не ходить, - спокойно, даже как-то буднично произнес Мимура, а Юстину просто трясло. Кто-то из эрудитов использовал запрещенный наркотик, чтобы избавиться от соперника по интеллектуальной игре, а другой эрудит говорил об этом так, будто обсуждал погоду за окном... в тот момент она готова была отвесить самой себе пинка за то, что полезла куда не просили, и до зубовного скрежета завидовала Смитти, очень удачно схватившему простуду. В тот день ей было совершенно точно не до подруг с их обидами и шепотками за спиной.       Затем подряд случились два нервных срыва - предположительно нервных срыва, ведь на деле там могло быть что угодно - у какого-то парня из компании Монро, Юстина не запомнила его имени, и у Лавлейсса. Узнав о последнем, сразу трое - парень из его команды и остаток Неистового квартета - отозвали свои заявки на участие.        - Как я их понимаю, - бурчал Флинт. Его и Фицгерберт удерживали в списке участников только новости из больницы: Грин шел на поправку и был готов выписаться к Битве. Бросить его сейчас они просто не могли... но и не пытались скрывать, как им страшно. Этих двоих и раньше-то нечасто видели поодиночке; теперь же они и вовсе друг к другу как приклеились и в каждую перемену сбегали в архив к Мимуре. Из школы же их теперь забирал высокий парень, страшно похожий на Флинта - то ли дядя, то ли старший брат, - чью фракцию Юстина, как ни пыталась, определить не смогла. "Финеас-то? - страшно удивился Флинт, когда она, устав гадать, спросила прямо. - Никто он по фракции уже лет десять как... да он, вроде, и не скрывает особо"...       "Можно подумать, я вижу, скрывает он или нет", - проворчала себе под нос Юстина, глядя вслед потрепанному авто Финеаса Флинта, и поспешила в библиотеку - нужно было взять пару книг по статистике, да и Джей с Уиттиер договорились ждать ее там.       Они в самом деле были там - за тем же столом, где обычно проводили заседания Общества, - но Джей сидел прямо на полу, обняв руками колени, Уиттиер полулегла на стол; оба сидели зажмурившись, но даже не пытались вытереть льющиеся потоком слезы.       Первой мыслью было со всех ног бежать к Мимуре. Или библиотекарю. Или сразу к врачу... ведь только на прошлой перемене Юстина видела обоих, и с ними все было в порядке! Ну да, они нервничали немного, но не настолько же... И тут из странной штуки на столе, похожей на старинный проектор, прямо ей в глаза брызнул свет. Юстина вскрикнула и зажмурилась от жгучей боли, рванулась вперед - она не знала, кто и зачем оставил эту дрянь на столе, знала только одно - выключить, выключить немедленно! - махнула рукой вслепую, смахивая "проектор" со стола. И только услышав стук и звон разбитого стекла, решилась открыть глаза.       Смотреть было больно, слезы, рекой текущие по лицу, мешали видеть, так что только с третьей попытки Юстина смогла разлепить веки и посмотреть на творение рук своих - выключенный проектор с разбитой вдребезги линзой. Прихватив его в одну руку, а другой опираясь на стеллажи, она медленно поползла в направлении архива - до медкабинета и тем более кабинета директора она бы точно не доползла, а Мимура, по крайней мере, мог добежать до врача.        - Ожог роговицы, как и у тех двоих, - сказала врач после осмотра, позволяя Юстине наконец-то закрыть глаза. - Больно?        - Очень, - не стала врать Юстина и крепко прижала к глазам прохладную влажную тряпку. - Я хоть не ослепну?        - Нет, хотя зрение у вас может упасть. Я выпишу лекарства, но в ближайшую неделю вам нельзя напрягать глаза - придется посидеть дома.        - Прекрасно, - черт с ней, с Битвой умов, но впереди маячили еще и семестровые зачеты! - А что это вообще было такое?        - Лазер, - подал голос Мимура. - Цветной лазер, который, вообще-то, указывал в своей конкурсной заявке Лавлейсс; кто-то спер... извините, мэм, взял его разработку, прикрутил к ней камеру и механизм для дистанционного управления, а потом оставил на нашем столе и включил, когда ты подошла. Кстати, мэм, у самого Лавлейсса тоже был ожог роговицы?        - Да, и не только у него; к сожалению, никто из пострадавших, кроме мисс Придд, до сих пор не описал внятно, что с ними случилось - такое ощущение, что их искусственно вогнали в глубокую депрессию. Если дело в лазере, странно, что на нее он так слабо подействовал... Скажите, мисс, - обратилась доктор к Юстине, - как ваше настроение? Вы чувствуете подавленность, печаль, упадок сил?        - Нет, - Юстина рвано выдохнула, крепче прижимая мокрую тряпку к глазам. - У меня болят глаза, я чертовски зла, я готова разбить этот чертов лазер молотком, чтобы от него только куча мусора осталась - и если хотите знать, меня удерживает вовсе не упадок сил, а то, что я ни черта не вижу.        - Очень любопытно. Стало быть, цветное излучение на вас не подействовало вовсе... а как вы думаете, почему?       Не этого вопроса она ждала пятнадцать лет, но впрочем... какая уже разница?        - Я не думаю, я знаю - у меня ахромазия. Но те, с лазером, не могли об этом знать: я даже друзьям не говорила.        - Почему? Ведь законы Искренности...        - ...обязывают отвечать честно на прямой вопрос, но позволяют молчать, если вопрос не задан. В школе никто не проверял у меня цветовое зрение, - такие проверки не входили в обязательный осмотр; в принципе, Юстина могла бы и сама сказать о своей неполноценности, но кому же хочется в таком признаваться? Она была хорошо адаптирована, спасибо родителям; в младшей школе пользовалась мечеными карандашами, в средней - выучила наизусть все ряды цифр, составляющие цвета в разных цветовых схемах. Не путалась в сигналах светофора и до мельчайших деталей знала дресс-коды всех пяти фракций. Но дальтонизм в Искренности - это не просто дефект зрения. Это, ни много ни мало, удар по авторитету: какой же ты искренний, если твои собственные глаза тебе лгут?.. - Но вы можете проверить информацию по моим родителям: Харолд Придд, ахромазия, Ирма Ашер, эритропсия, проходили лечение в девяносто девятом.        - Иначе говоря, у вас просто не было шансов родиться с нормальным зрением, верно? - по голосу Юстина предположила, что врач улыбается. - Ну что ж... можно сказать, вам повезло - генетический дефект сохранил вам ясность разума. Когда поправитесь, я все же проверю вас, а пока отдыхайте, мисс; я сообщу вашим родителям, что с вами случилось, они заберут вас домой.       Юстина кивнула и откинулась на спинку неудобного кресла.       Если вдуматься, своим глазам она была обязана не только разумом, но и жизнью вообще. Именно из-за своего увечного зрения Харолд Придд когда-то покинул Бесстрашие: с одной стороны, на кой бы им сдался дальтоник? С другой, режущий глаза контраст Искренности был ему самому куда милее, чем вечный полумрак подземного штаба - безрадостный, пресный, бесцветный. И именно редкое врожденное заболевание свело ее родителей в офтальмологии: обоим было вокруг тридцати пяти, оба были уже при деньгах и хороших должностях, когда благодаря Эрудиции смогли позволить себе увидеть мир таким, каков он на самом деле. А заодно увидели друг друга - бывает же.