Помни, что смертен, но не думай, что этим все и закончится

      Весь мир рухнул за десять дней. На первый по радио объявили о том, что в городскую больницу Пекина привезли человека, пораженного неизведанной болезнью. Это и осталось бы незамеченным, если бы на второй день с федерального канала не поступило бы сообщение о том, что нулевой пациент напал на персонал больницы и убил по крайней мере пять человек и ранил еще тринадцать. Общественность не на шутку обеспокоилась, но не связала болезнь с агрессивным поведением. И зря. На третий день инфекция вышла в город, а главное медицинское учреждение оказалось полностью недееспособным. Еще через два дня болезнь распространилась по другим городам, из-за людей, которые в панике начали покидать столицу. Власти смотрели, как всего лишь за неделю все государство погрузилось в хаос и даже решения о изоляции населенных пунктов было принято слишком поздно. Болезнь словно плесень распространилась по всему Китаю. Тысячи и тысячи лишились рассудка и превратились в оболочку, которая лишь сохранила человеческий облик.

***

Се Лянь открыл глаза. Его куртка взмокла, а веревка неприятно давила на грудь. Окоченевшими руками он отвязал себя от ствола дерева и потянулся. Глухой лес тонул в тумане, и в редких лучах солнца сверкали капли росы, которые осели на траве и листьях деревьев. Атмосфера, царившая вокруг, напоминала картинку из фантазийной книги, словно вот-вот из чащи на поляну выйдет кентавр. Но к большому сожалению Се Ляня, он все еще находился в реальном мире. Спина ныла от постоянного сна в сидячем положении и, когда он попытался подняться на ноги, ему показалось, что его позвоночник вот-вот треснет. Он издал болезненный стон, окончательно выпрямляясь, ветка, на которой он стоял была покрыта мхом и, если бы Се Лянь не был очень осторожен, то уже свалился бы с нее, переломав все, что можно. К соседней ветке был привязан рюкзак, который был обернут в несколько слоев пищевой пленки, чтобы не дать вещам окончательно промокнуть. Парень натянул его себе на спину, крепко зафиксировав ремни на животе и груди. Он отломал сук и с размахом кинул его на землю, где он с громким стуком отскочил от большого валуна. Се Лянь прислушался, но никакого шума за этим не последовало. Относительно безопасно. Он начал спускаться, осторожно проверяя каждую ветку, прежде чем наступить на нее. Когда до земли осталось примерно два метра, а ветви закончились, он перекинул через дерево веревку, крепко ухватился за оба ее конца и, упираясь ногами в ствол, продолжил спуск. Се Лянь спрыгнул на землю, и почва под ним просела, вода, которая осталась после вчерашнего дождя сразу же наполнила его ботинки. Он поморщился и потряс ногой, чтобы еще больше ощутить, как носок неприятно прилипает к коже. В паре метров от него лежал вытянутый чехол. Видимо, ночью из-за ветра он упал с дерева. Парень поднял его и дернул за бегунок. Молния с неприятным скрипом поддалась, оголяя рукоять катаны. Он вынул из чехла ножны, взвешивая на руке уже привычную тяжесть. Се Лянь еще раз оглянулся и обнажил затупившееся лезвие. Пальцами он прошелся по неровному краю и удрученно нахмурился. Его катана предназначалась лишь для показательных выступлений во время чемпионатов по иайдо, а не для реальных драк. Чтобы сделать из этого хоть какое-то вменяемое оружие, ее нужно было заточить специальным образом. На это могло уйти несколько дней беспрерывной работы, а у него совсем не было на это времени. Се Лянь пару раз рассек ею воздух и всунул катану обратно в ножны. Он свернул влагонепроницаемый чехол, кинув его в рюкзак, и прицепил клинок за оби. Судя по солнцу, день только-только начался, но ему нельзя было терять времени. Он должен продолжить свой путь, но сперва нужно набрать воды. Карта, которая мирно покоилась в нагрудном кармане подсказывала ему, что недалеко отсюда была река. Вчера ему пришлось немного свернуть с намеченного пути, чтобы добыть припасов и самое время для того, чтобы вернуться обратно. До реки дорога была скалистой, но Се Лянь спустя долгое время нахождения в лесу уже привык к переменчивой местности, потому без труда дошел до воды. Здесь стоило быть еще более внимательным. Он пытался держаться подальше от любых населенных пунктов, но недалеко отсюда находилась большая деревня, откуда в любой момент могла выползти одна из тех омерзительных тварей. Парень достал из рюкзака две пластиковых тары из-под молока и наполнил их. Когда он доберется до безопасного места, он прокипятит воду и обеззаразит ее. Но только не сейчас. Се Лянь, упаковав все обратно в рюкзак, пошел прочь от деревни, двигаясь вдоль реки. Минул месяц с тех пор, как Се Лянь покинул родной дом и город. Усадьба их семьи находилась в округе Пекина, в элитном районе, который дословно назывался: «Крылатый жук». В детстве мама рассказывала ему, что когда-то давно здесь жили люди, которые поклонялись богу урожая, который выглядел, как пчела, отсюда и пошло название. Это была забавная история, но, когда он стал старше, понял, что его мама и сама не знала, почему их поселок так зовется. Его же отец был из тех людей, про которых говорили: «Он – серьезный человек». Он работал в правительстве и Се Лянь так и не узнал, чем же он там занимался. Их семья входила в перечень самых богатых семей Китая, и потому можно сказать, чем бы он там не занимался, это было что-то «серьезное». Когда в один день за окном начали кричать люди они даже не поняли, что произошло. Отец запер мать и сына и уехал в неизведанном направлении, чтобы с чем-то разобраться. Больше Се Лянь его не видел. Через неделю запасы еды подошли к концу и Се Минь – храбрая женщина – вышла ночью на улицу, чтобы попробовать найти хоть какое-нибудь пропитание. Ее тело Се Лянь нашел на следующий день растерзанное прямо перед воротами их дома. Она не смогла пройти даже нескольких метров. Парень не мог себе позволить скорбеть, поэтому разведя большой костер на заднем дворе, он сжег останки своего самого родного человека. Было больно так, что, казалось, что он сейчас умрет на месте. Паника, горе и чудовищный страх теперь стали его верными спутниками. Спустя несколько голодных и отвратительных дней, телевизор, который теперь стал лишь белым шумом, стал передавать сообщение следующего содержания: «Если кто-то из людей нас слышит, город Лхаса еще стоит. Мы окружили себя большой стеной и отстаиваем наше право на существование. Если вам некуда идти или нужна помощь, Лхаса принимает всех беженцев. В такое время, надо держаться вместе и не терять человечность.». После этого, на экране возникло изображение карты с возможными маршрутами. Сообщение крутилось еще несколько дней, а затем все окончательно затихло. Се Лянь долго не решался выйти за порог, но, когда голод начал драть горло, он решился. Ножом взломав замок на двери дедушкиной спальни, он увидел всевозможные коллекции бабочек и жуков, которые стояли в дорогих рамах, приколотые на булавки. Его покойный предок был заядлым любителем экспедиций и после его смерти родители строго-настрого запрещали заходить в эту комнату. Но если в этом доме и были вещи, которые могли бы ему помочь выжить, то они находились здесь. Тут было все: удочки, сачки, металлоискатели, странные идолы, мотки веревок всех размеров и цветов, пергаменты с древними подписями и реликвии, которым Се Лянь не смог найти подходящего названия. Но самым примечательным была обширная коллекция книг. Четыре стеллажа, по одному на каждую стену, возвышались до самого потолка, но даже их было недостаточно, потому что, то тут, то там стояли высокие стопки книг. Прошло примерно сорок минут, прежде чем, молодой человек смог найти пособие по выживанию. Среди ярких и затертых корешков встречалось все начиная от основ зоологии, заканчивая этикетом распития спиртных напитков. Это было интересно и в каком-то смысле познавательно, но совершенно бесполезно в нынешней ситуации. Среди всего остального хлама Се Лянь нашел аптечку, рюкзак, сигнальный пистолет с дополнительными патронами, набор армейских ножей, спальник, дождевик и еще несколько мелочей. Уже выходя из комнаты, он прихватил маленький томик Жюль Верна, который когда-то дедушка зачитывал ему перед сном. Из личных вещей он взял несколько сменных маек, теплый свитер, тяжелую кожаную куртку и несколько фотографий, которые были сделаны в счастливые моменты его жизни. На одной из них он смеялся, растаскивая в разные стороны своих друзей, которые были настроены побить друг друга. Се Лянь печально улыбнулся, понимая, что скорее всего больше никогда их не увидит. Он поспешно положил фотографии в аптечку и снял со стены катану. Как подобает каждой привилегированной семье, родители придумали своему сыну необычное увлечение, которое бы отражало статус семьи. То также было неплохим способом похвастаться перед другими на каких-нибудь важных мероприятиях. И хоть Се Лянь никогда не любил иайдо, но теперь его навыки стали единственной возможностью выжить. На утро следующего дня он в последний раз кинул взгляд на дом, куда никогда больше не вернется и вышел за порог в безжалостный пугающий мир. Се Лянь разжег костер, поставив на него небольшой котелок с водой. Он приготовил йод, чтобы обеззаразить воду, когда она остынет, но не успело дно кастрюли покрыться пузырями, как из леса раздался истошный крик. Судя по звуку это было совсем недалеко и Се Лянь вскочил на ноги, собираясь бежать, но в последний момент он остановился. Крик был детским. Его сердце сжалось и ему предстал выбор: помочь или спастись. Сомневаясь пару секунд, он все же схватил клинок и, на ходу вытаскивая его из ножен, бросился в лес. Он двигался на шум, но никак не мог понять где именно происходит возня, звук словно отскакивал от деревьев, двоился и уходил наверх. Однако, чем дальше он бежал, тем более четко слышался гул драки. Поляна, на которую он выбежал была просторной и ровной – просто идеальной для привала, видимо про это подумала и семья, чьи вещи были здесь оставлены. Парень преодолел еще десяток метров и наткнулся на их хозяев. Мужчина уже был мертв. Его груди была разорвана, а в глазах застыл ужас. Тут же на траве лежала девушка, дрожащими руками удерживая лицо инфицированного в паре сантиметрах от своего. Се Лянь взмахнул катаной и ринулся на помощь, но прежде чем, он успел настигнуть тварь, девушка сдалась и ее руки упали около ее головы, она сделала последний вздох и в ее шею вонзились зубы, разрывая артерию. В следующий же миг в шею мертвеца вонзилось лезвие. Оно вошло наполовину, застряв, а черная гнилая кровь брызнула Се Ляню на лицо. Он опустил рукоять, позволяя клинку остаться в чужом теле, затем наклонился и опустошил содержимое своего желудка. Его рвало до тех пор, пока в горле не застрял обжигающе кислый вкус желчи. Все еще дрожа, парень наклонился над девушкой и закрыл ей глаза. Он прошептал: «Мне жаль». Она была еще молодой, не больше двадцать пяти лет, ее черты лица выражали спокойствие и умиротворение, алая горячая кровь на ее теле смешалась с чужой черной и теперь это выглядело, словно кто-то случайно вылил на нее две банки краски. Позади треснула ветка и Се Лянь быстро выдернул свое оружие из глотки инфицированного, развернувшись. Но как только он увидел причину шума, его сердце забилось сильнее. За деревом стоял худой мальчик с путанными черными волосами и большими глубокими глазами. Он стеклянным взглядом смотрел на то, что осталось от его родителей. Се Ляню стало дурно, он подорвался с места и развернул ребенка в другую сторону, присаживаясь около него на корточки. Прежде чем мальчик успел повернуть голову обратно, он обхватил его щеки, заставляя смотреть на себя. Он не знал, что говорить в таком случае и поэтому просто начал нести все, что пришло ему в голову: – Эм…привет, я – Се Лянь, как зовут тебя? – его голос охрип после многодневного молчания. – У меня есть ягоды. Ты любишь сладкое? Хочешь я дам посмотреть свою катану? Детям же нравится оружие? Ребенок ошарашено смотрел на него и то и дело норовил оглянуться на растерзанные тела, но Се Лянь пресекал любые попытки. Его болтовня была хаотичной и не имела смысла, но мальчик отвлекся и через какое-то время перестал пытаться взглянуть на своих родителей. Парень тут же подхватил его на руки и передвигаясь спиной вперед вышел к реке, где он оставил свои вещи. Вода в котелке уже бурлила и выливалась через край, но сейчас это было совершенно неважно. Се Лянь посадил ребенка на землю, выуживая из рюкзака пачку сахарного печенья, которую он раздобыл несколько дней назад на заброшенной заправке. Он сунул печенье мальчику в руку и отвернулся, пытаясь понять, что делать дальше. Ребенка он бросить не мог, остатки совести не позволяли этого сделать, но взять его с собой означало огромную ответственность, к которой семнадцатилетний юноша не был готов. Послышался жадный хруст, мальчик поглощал печенье за печеньем, пока пачка не опустела, Се Лянь смотрел на перемазанное лицо, которое источало такую тоску, что он моментально понял – он не оставит ребенка одного. – Слушай, как тебя зовут? – он чувствовал себя неловко. Малыш потупил взгляд в сторону. – Я тебя не обижу, мне просто надо знать, как к тебе обращаться. Я же сказал тебе свое имя, теперь твоя очередь. – Мама называла меня Хун-эром. – после продолжительной паузы прозвучал ответ. – Какое прекрасное имя, тебе идет. Я иду в город Лхаса, говорят, там обосновали лагерь и сейчас это самое безопасное место в Китае. Хочешь пойти со мной? Я смогу тебя защитить. Мальчик поднял на него широкие сверкающие глаза. – Гэгэ, я правда могу с тобой пойти? – Се Лянь умилился такому обращению. – Конечно, только путь не близкий, нужно будет много ходить и спать придется на дереве. Ну что, согласен? Ребенок энергично закивал головой, но затем он остановился, словно что-то вспомнил и удрученно пробубнил: – Только…я не умею лазить по деревьям. – Я тебя научу. Вода в котелке остыла и Се Лянь, добавив несколько капель йода в бутылки, спрятал их в рюкзак. Мальчик все это время сидел тихо, вырисовывая на песке что-то палочкой. На удивление, для человека, который только что увидел, как его родителей разрывают на части, он был бездушно спокоен, но Се Лянь понимал, что такое шоковое состояние, и, что осознание накроет позднее. Он встряхнул рюкзак, в котором почти не осталось свободного места и повернулся к ребенку: – Посиди пока здесь, я принесу ваши вещи. – он вытащил из кармана ярко-оранжевый пластмассовый пистолет и сунул в окоченевшие руки. – Если что произойдет стреляй в небо. Хун-эр осторожно забрал ракетницу и покрутил в разные стороны. – Ты только осторожнее с ней, большого вреда не принесет, но может серьезно обжечь. – Хорошо, гэгэ. – сказал он, прижимая сигнальный пистолет к груди. – Вот и славно. Се Лянь развернулся, скрываясь за густыми зарослями леса. Под кронами деревьев было куда холоднее и темнее, чем у реки, но ему нравилась эта дымка загадочности. Хотя инцидент, который произошел не больше часа назад добавил в зелень оттенок мрачности. Когда парень вышел на поляну, вещи все еще были на своих местах и, казалось, что их владельцы просто отошли куда-то, а не валялись в паре метров, теряя остатки тепла своего тела. Он перетащил два здоровых рюкзака к реке и вернулся, чтобы осмотреть тела. У мужчины за пазухой лежал пистолет глок-17, скорее всего он не успел даже подумать о нем перед своей смертью. Помимо этого, в кармане джинсов лежала фляга, в которой, судя по запаху, было бренди. Больше ничего примечательного у него не нашлось. Осматривать женщину Се Лянь не спешил, все же трогать без спроса женское тело – отвратительно. Но затолкав поглубже в сознание свои моральные принципы, он аккуратно проверил ее брюки, в одном из карманов был пакетик с орехами, в другом нашелся бутылек с какими-то таблетками. Недолго думая, Се Лянь забрал их с собой. На всякий случай. Он хотел уже было вернуться к реке, но вдруг заметил в траве что-то ярко-красное рядом с телом девушки. Се Лянь нагнулся и поднял разорванную цепочку, на которой висела коралловая бусина. Он сунул ее в карман, понимая, что Хун-эру понадобиться хоть какое-нибудь напоминание о своей матери. Ребенок все также сидел на песке, усердно чертя непонятные фигуры. Когда Се Лянь вернулся, он смущенно на него посмотрел и отвернулся. – Что ты такое рисуешь? – дружелюбно поинтересовался он, пытаясь заглянуть за плечо мальчика. – Ничего. – Хун-эр быстрым движением стер линии с песка. Но Се Лянь успел заметить забавную морду кота, которая была нарисована весьма недурно. Он не стал спрашивать и сел перебирать вещи. В основном в чужих рюкзаках была еда и одежда, которую он тотчас вывалил на землю, собираясь оставить. Пустой рюкзак он передал мальчику и сложил туда с трудом найденные детские вещи, аптечку и половину еды. Вторую же часть он забрал к себе. Также Се Лянь не стал забирать у Хун-эра сигнальную ракетницу, лишь попросил всегда держать ее в кармане. Порывшись еще немного он выудил из бокового кармана толстую стопку наличных денег. Здесь было тысяч двадцать юаней, и парень скептично усмехнулся, но все равно переложил в свой рюкзак. Пригодятся. Деньги хорошо горят. Перед тем как двигаться по маршруту, Се Лянь оглянулся. Ему стало не по себе. Казалось неправильным вот так оставлять тела. – Хун-эр. Постой здесь, я отойду на минуту. Прошло чуть больше минуты, но мальчик терпеливо ждал. Вернувшись, лицо Се Ляня слегка побелело, но он все равно улыбнулся и пошел вперед, ведя ребенка за собой. Спустя какое-то время Хун-эр принюхался. – Гэгэ, ты чувствуешь? Пахнет мясом. Се Лянь сглотнул подступившую тошноту к горлу. Его сердце сжалось. – Пойдем дальше, может это какая-нибудь семья обедает. Не будем им мешать. Се Лянь устало вздохнул, когда мальчик в очередной раз кубарем повалился на землю. Он пытался научить его, как правильно залезать на деревья, но вот уже битый час они стояли на одном месте. Мальчик просто не был физически силен, чтобы выдержать вес своего тела на руках, а, возможно, все дело было в отсутствии сноровки. Парень помог Хун-эру подняться и когда ребенок снова взял в руки веревку, тот его остановил. – Все, хватит, давай, я сегодня тебя просто подсажу, а завтра мы попытаемся снова? Мальчик сник, но все же позволил помочь себе. – Гэгэ, почему мы не можем переночевать на дереве с низкими ветвями? – Потому что зараженные могут за них цепляться. – Се Лянь поморщился, пытаясь не вспоминать свою первую ночевку на улице, когда он проснулся от того, что зомби повисли на нижних ветвях, пытаясь добраться до него. Больше Хун-эр вопросов не задавал и, когда его подсадили, дальше он самостоятельно вскарабкался на нужную высоту. Се Лянь объяснил, как нужно расположиться так, чтобы как можно меньше травмировать спину и вытащил спальный мешок, подкладывая его под ребенка, чтобы тому было чуть мягче. Затем, он показал, как на веревке делать петли, которые смогут удержать от падения и как правильно фиксировать их на стволе. Мальчик слушал с неподдельным интересом, повторяя за ним каждое движение. Улеглись они только после захода солнца. – Ты так много знаешь. – Се Лянь усмехнулся. – Не так давно я вообще ничего из этого не знал. Завтра я дам тебе книжку, там все это есть, прочитай ее внимательно, знания обязательно помогут тебе в трудную минуту. А теперь, давай, иди спать. – Спокойный ночи, гэгэ. Се Лянь услышал, как зашуршал спальный мешок и вскоре мальчик с другой стороны ствола мирно засопел. Но парень еще долго не мог сомкнуть глаз. Он размышлял: во что же он все-таки ввязался? Он совершенно не знал, как ухаживать за детьми, как их воспитывать. В конце концов, он сам еще был ребенком! Его время пути теперь увеличилось вдвое, если не втрое. Еды нужно было искать больше. Учить Хун-эра выживать и разбираться в съедобных растениях и всему подобному. От него теперь зависел еще кто-то и это чертовски пугало. Се Лянь даже не был уверен, что в Лхасе они действительно будут в безопасности. Вдруг это всего лишь западня бандитов, которые хотят таким образом завлекать невинных людей в свои сети? Что же делать тогда? Так, пребывая в пучине тревог и сомнений, Се Лянь провалился в сон. Но не долго ему удалось поспать, потому что его совершенно чуткий слух уловил тихий заглушенный плач. Он напоминал скулеж брошенного щенка, и сквозь сонную негу парень даже не понял, что происходит. Се Лянь аккуратно отвязал себя от дерева и, вслушиваясь в детские всхлипы по другую сторону, стал осторожно перебираться по ветвям. Хун-эр сидел скрючившись, прижав колени к груди. Он прикусил рукав своей кофты, чтобы не разрыдаться во весь голос. Все его тело потряхивало, а щеки совсем стали мокрые от слез. Се Лянь прыгнул на его ветку, садясь перед мальчиком. Ребенок поднял свое заплаканное личико, из его глаз с новой силой потекли слезы. Он хотел отвернуться, но не смог этого сделать из-за веревок. Парень не знал, что делать, у него никогда не было младшего брата или сестры, которых приходилось бы утешать, да и причина слез была не той, которую легко можно выкинуть из головы. – Хун-эр… иди ко мне. – мальчик жалобно поднял голову. Се Лянь помог ему с петлями и пересадил их так, чтобы он сам опирался на дерево, а ребенок лежал в его объятиях. Он сжимал его очень крепко, словно пытаясь показать, что мальчик не остался в одиночестве и, что у него есть на кого положиться, но Хун-эр все никак не мог успокоиться, он не проронил ни слова, может потому что не хотел, а может из-за всхлипов, которые застревали в горле, заставляя его задыхаться. Ребенок с силой вцепился в чужую черную водолазку, будто боялся, что если отпустит, то парень уйдет. Се Лянь сидел смирно, чувствуя, как ткань его одежды становится влажной, и бережно гладил черные волосы. Вскоре Хун-эр начал засыпать, все еще иногда вздрагивая и проливая редкие слезинки. Се Лянь обнимал его, пока тот окончательно не уснул, но перед тем, как погрузиться в сон мальчик просипел: – Мама…мамочка… Сердце Се Ляня горестно сжалось, он сам не так давно потерял своих родителей и понимал, как это больно. Он покрепче перехватил мальчика и в порыве нежности поцеловал его в лоб. Ночь стояла теплая, лишь редкий ветер заставлял вздрагивать. Тишина в лесу всегда отличалась от той, к которой привыкли жители мегаполисов. Обычно отсутствие шума в городе ощущалось, как что-то мертвое, лишенное жизни, среди деревьев она же витала в каждом кусочке воздуха, в каждой травинке и в каждом зверьке, мирно сопящим в собственном укрытии. Се Лянь глубоко вдохнул и, задержав на минуту дыхание, выдохнул. Впервые за все время своего странствия он заснул, наплевав на собственные правила безопасности. Утро вышло слегка сумбурным и очень смущающим, мальчик, очнувшись в чужих объятиях, шарахнулся так, что чуть было не свалился с секвойи. Се Лянь еле-еле успел удержать ребенка от падения. Они собрали вещи и быстро спустились вниз. Парню пришлось чуть ли не ловить Хун-эра у земли, ведь тот так и не разобрался, как пользоваться веревкой для подъема и спуска. Быстро перекусив отсыревшими галетами и консервированными персиками, они вернулись к реке, чтобы продолжить свой путь в Лхасу. По солнцу Се Лянь понял, что было уже далеко за полдень, видимо, ночная истерика настолько вымотала их обоих, что они спали почти двенадцать часов. Он дал мальчику справочник по выживанию, и тот старательно читал его вслух, иногда спрашивая у парня значение каких-то слов. – Гэгэ, что такое ор-ни-то-ло-ги-я? – в очередной раз поинтересовался Хун-эр. – Наука о птицах. – Разве у птиц есть отдельная наука? – У всего есть отдельная наука. – мальчик обогнал его, чтобы посмотреть в глаза. – Правда? – Правда. – Се Лянь устало потянулся, с ребенком было веселее, но тот был слишком энергичным. – Тогда, как называется наука о… машинах? – Механика. – Хун-эр взбудоражено захлопал в ладоши. Они прошли еще несколько метров, и мальчик снова спросил: – А наука о еде? – Тебе правда это интересно? – Се Лянь остановился, чтобы недоуменно посмотреть на кивающего ребенка. – Нутрициология. – Ого, откуда гэгэ так много знает? Они свернули от реки, чтобы устроиться на привал и прокипятить воду. Может Се Лянь и не нуждался в отдыхе, но ребенок уже начинал волочить носками по земле. – Я в школе учился. Хун-эр присел на корточки и, подняв сухую палочку, начал рисовать цветы на земле. Он призадумался о чем-то, а затем тихо пробубнил: – А мой отец не разрешал мне ходить в школу. Се Лянь замер. – Почему? – он осторожно поинтересовался, мальчик выглядел лет на восемь и, судя по всему, он уже должен был пойти во второй класс начальной школы. Хун-эр пожал плечами. – Папа думал, что, как только я выйду из дома, то побегу в полицию и его заберут. – парень поднял голову и открыл рот, собираясь что-то сказать, но слова не шли в голову. Они просидели в тишине, слушая, как в котелке бурлит вода. Хун-эр уже дорисовал цветочный куст и стер его, чтобы нарисовать что-нибудь новое. – Почему твой отец думал, что ты побежишь в полицию? – он вспомнил того растерзанного мужчину и поежился. – Потому что об этом просила мама, ей не нравилось, что он меня бьет и пыталась сбежать, но тогда он бил и ее. Се Лянь поморщился, он никогда в жизни не сталкивался с насилием и слушать такое от ребенка было невыносимо. Мальчик же говорил тихо и спокойно, словно речь шла не о побоях, а о погоде. Парень поднялся и потрепал Хун-эра по волосам, слегка путаясь в них. Он вспомнил, что где-то на дне рюкзака лежал деревянный гребешок и достал его. Се Лянь сел позади мальчика и начал расчесывать волосы, начиная с кончиков. Они оказались очень путанными, то тут, то там попадались большие колтуны, а где-то даже застряли листья и палочки. Но Се Лянь пытался как можно нежнее разобраться с ними, чтобы не причинить боль. Хун-эр героически вытерпел эту своеобразную пытку и теперь, волосы, которые до этого, казалось, заканчивались чуть ниже ушей, закрывали собой плечи. Парень заплел косичку и порывшись у себя в карманах, вытащил оттуда красный шнурок, которым кое как смог ее перевязать. Вернувшись к котелку, который теперь стоял в земле и остывал, Се Лянь исподтишка наблюдал за мальчиком, который с большими глазами ощупывал свои волосы, словно не осознавая, что они принадлежат ему. Он прыснул от такой милой картины и спрятал свой смешок за кашлем. Его взгляд снова вернулся к котелку, и он призадумался. Ему достаточно и консервов, чтобы хорошо питаться, но может ему сварить Хун-эру суп? У него было несколько банок тушенки, да и консервированные овощи тоже вроде оставались. Правда, на это уйдет много времени, но ребенок ведь должен правильно кушать. Однако он решил, что сделает это в следующий раз, ведь сегодня, они и так провели много времени в пустую. Спустя сорок минут они двинулись дальше, покидая место привала. К вечеру солнце совсем распалилось и Се Лянь предложил Хун-эру искупаться, ведь в такую погоду было невозможно идти дальше. Он и сам не помнил, когда в последний раз мылся, а мальчик до сих пор ходил с грязью на щеках. Вода в реке была холодной, но это было, то что нужно в данный момент. Хун-эр весело плескался, пытаясь забрызгать Се Ляня с головы до ног, но, когда терпение того закончилось, на мальчика обрушился нескончаемый поток воды. Они смеялись, шуточно атакуя друг друга, а затем парень помог ребенку вымыть оставшуюся грязь с волос и сам нырнул пару раз, чтобы смыть с себя несколько недель дороги. Разморенные и счастливые они вылезли на берег и теперь сушились на солнышке. Хун-эр поглядывал на катану, которая все это время была в зоне видимости. Он хотел попросить поддержать ее, но никак не решался. Се Лянь же, который следил за нерешимостью младшего, великодушно пошел ему навстречу и протянул ему оружие. Глаза мальчика заблестели и он, задержав дыхание, осторожно вынул клинок из ножен. – Гэгэ, – он сказал это почти торжественно. – ты ниндзя? Се Лянь рассмеялся, смахнув невидимые слезы. – Нет, конечно, их же не существует. – Но если бы они и существовали, то выглядели бы, как гэгэ. – парень улыбнулся. – Почему же ты так думаешь? – У тебя длинные волосы, ты пользуешься катаной, – Хун-эр начал загибать пальцы. – умеешь лазить по деревьям и всегда носишь черное. – Забавно. – лишь ответил он. День близился к ночи и Се Лянь, найдя подходящее дерево, снова пытался объяснить мальчику, как правильно, но Хун-эр лишь набил еще больше шишек. Когда они приготовились ко сну, ребенок сконфуженно позвал: – Гэгэ? – Ммм? – Ты можешь рассказать мне сказку? Се Лянь задумался, в детстве родители никогда не читали ему книг, а сам он, когда подрос, посвящал все время только учебной литературе. – Прости, я не знаю ни одной. – О, ну ладно, тогда спокойной ночи, гэгэ. – ответил ребенок смущенно. Тут Се Лянь вспомнил про тот самый томик Жюль Верна, который он забрал с собой. Он ни разу не доставал его из сумки, поэтому совсем позабыл про него. Порывшись в рюкзаке, он нашел книгу во внутреннем боковом кармане. – Хун-эр, я сказок не знаю, но я могу тебе почитать, хочешь? Мальчик по ту сторону дерева сразу же воодушевился. – Хочу! – Тогда слушай. Се Лянь открыл на первой странице и прищурился. – Ураган 1865 года. Крики в воздухе. Смерч уносит воздушный шар. Оболочка лопается. Кругом вода… Хун-эр уснул через несколько страниц, а парень, увлекшись книгой, продолжил читать про себя, разглядывая символы сквозь густую темноту ночи. Поэтому он бодрствовал, когда через два часа услышал всхлипы. Се Лянь и не надеялся, что мальчик сможет быстро отойти от случившегося, поэтому он снова перелез на другую ветку и притянул ребенка в объятия. Только на этот раз он не забыл привязать их обоих к дереву. Так тянулись дни, недели, погода для конца августа стояла прекрасная и они наслаждались последними теплыми деньками. Хун-эр все еще плакал по ночам, но уже успокаивался куда быстрее. Они не говорили об этом, Се Лянь чувствовал, что мальчик этого не хочет. До Лхаса им осталось идти километров двести, их окружал густой лес, а до ближайшего населённого пункта было далеко, поэтому проблем на дороге не возникало. Пару раз издалека они видели других людей, но не решались к ним подойти. Все шло на удивление мирно, и Се Лянь даже смог спокойно выдохнуть. Хун-эр убедил его научить обращаться с клинком и теперь парень следил, как мальчик возбужденно размахивает катаной из стороны в сторону. – Во-первых возьми ее двумя руками. – Се Лянь подошел сзади, чтобы поправить стойку. – Вот так. Главное в иайдо – научиться чувствовать свой клинок. Ты должен уметь вовремя остановить лезвие или вовремя его обнажить. Движения должны быть четкими и собранными, нельзя, держа в руках катану, впускать в свой разум посторонние мысли. Хун-эр нахмурился, сильнее сжимая в руках оружие. Это выглядело умильно. – Расслабься, твои мышцы не должны быть перенапряжены. – он легонько постучал по его руке. Се Лянь забрал у него катану, затем поставил перед собой шишку и, размахнувшись, с хрустом переломал ее надвое. Мальчик восхищенно вздохнул, а парень поморщился, проходясь пальцами по затупленному лезвию. – Да уж. Если бы клинок был нормальным, то твое обучение протекало бы легче. – Гэгэ, у тебя и так хорошее оружие! – Се Лянь пожал плечами. – Оно совсем затупилось, нужно потратить немало времени, чтобы привести его в порядок. – Давай, я заточу его для тебя! – Парень улыбнулся и потрепал Хун-эра по волосам, этот маленький жест стал уже привычен для них обоих. – Как-нибудь потом. Он поставил перед мальчиком перевернутый котелок и поставил на него яблоко. – Наноси удар, словно хочешь разрубить яблоко напополам, но останавливай лезвие в пяти сантиметрах от него. Хун-эр воодушевленно начал махать катаной и Се Лянь подметил, что у него весьма недурно получается. Однако через несколько минут энтузиазма у него поубавилось, руки начали ныть и каждое последующее движение делать было все тяжелее. Парень в это же время вернулся к рюкзакам, сваленным в кучу, и сел перебирать вещи. Он разделил еду на несколько кучек, достал аптечку, перепроверив ее содержимое, затем разложил ножи перед собой и вытащил пистолет, к которому не прикасался с тех пор, как забрал его. Вдруг вспомнив о чем-то, он начал копаться в боковых карманах, и спустя пару минут наконец нашел то, что искал. – Хун-эр, подойди пожалуйста! Мальчик опустил катану и вытер пот со лба, он тут же подошел и рухнул рядом на траву. Се Лянь раскрыл ладонь, на которой лежала маленькая красная жемчужина. Хун-эр распахнул глаза, и он с удивлением уставился на предмет. – Это принадлежало маме…– произнес он чуть неуверенно. – Да, я сохранил ее для тебя. – мальчик вытер ладошки о штаны и аккуратно забрал бусину, прижимая ее к груди. – Мама говорила, что, когда у меня появится жена, то подарит ей эту жемчужину. – Се Лянь мягко улыбнулся. – Ты все еще можешь это сделать, в любом случае, она теперь твоя и ты сам в праве решать, что с ней сделать. Вот, подожди. – Парень вынул из кармана шнурок и, продев его через бусину, завязал его у Хун-эра на шее. В его глазах сверкнули слезы, и он попытался отвернуться, но Се Лянь тихонько ущипнул его за щеку, словно журя за то, что он прячется. Через минуту мальчик вскочил на ноги и вернулся к отрабатыванию ударов. Они еще немного пробыли на этой поляне, а затем двинулись дальше. К вечеру стало понятно, что ночью будет гроза. Воздух запах озоном, а тучи заполонили все небо. Во время дождя нельзя спать на дереве, лучше всего найти небольшую пещеру и переждать там, но местность была ровной и на поиск хоть какого-нибудь грота уйдет много времени. Поэтому Се Лянь решил в этот раз переночевать на земле. Он соорудил настил из хвойных веток, из них же он сделал навес, надеясь, что это поможет избежать дождя. Вокруг импровизированного лагеря, он растянул леску, на которую прицепил маленькие колокольчики, которые изначально были пришиты на его рождественском свитере. Он впервые почти за два месяца спал на спине, возможно поэтому, когда он услышал мягкий перезвон, не сразу среагировал. Но, когда до мозга дошло, что это за звук, он резко вскочил на ноги, смотря, как в паре метров на него несется инфицированный. Се Лянь дернул за оби, но катаны там не оказалось, он оглянулся и это промедление почти стоило ему жизни. Мертвец повалил его на землю, но парень схватил его за уши, не давая, приблизиться к своей шее. Он судорожно оглядывался, пытаясь найти оружие, но оно лежало слишком далеко. Где-то на фоне кричал Хун-эр, но Се Лянь не мог обратить на это внимание. Его обдало густым запахом гнили и в глазах появились слезы, но хватку не расцепил. Он попытался сбросить тварь с себя, но она не позволяла этого сделать, наваливаясь сверху еще сильнее. Более безвыходной ситуации и не придумать! Се Лянь перехватил инфицированного за горло, освобождая одну руку, он попытался дотянуться до клинка и почти схватил его, но тут раздался громкий хлопок и спину мертвеца охватило ярко-красное свечение. Тварь завопила и бросилась наутек. Парень схватил катану и вонзил лезвие глубоко ей в спину. Тело слегка покачнулось, а затем рухнуло с неприятным звуком наземь. Се Лянь поморщился и достал клинок, запачканный пахучей кровью. Искра все еще ярко горела и Се Лянь обернулся. Хун-эр стоял с ракетницей в дрожащих руках, он смотрел на свет и его губы в беспорядке, то открывались, то закрывались. Се Лянь почувствовал, как тяжело стало на сердце. Хоть мальчик и не убил, но способствовал этому. И отговорки о том, что это было необходимо для выживания, ничего не говорили скребущей мозг совести. Он сам недавно проходил через это и понимал, что никакие слова не помогут. Хун-эр потупил взгляд в землю, пытаясь не смотреть на тело и Се Лянь обнял его за плечи, уводя подальше от места битвы. Трава была мокрая после ночной грозы, а деревья словно стали темнее. Запах коры слегка успокоил мальчика и, когда парень принес рюкзаки, они двинулись дальше, оставляя за спиной пережитые события. Весь день они практически не разговаривали, ребенок отдалился и Се Лянь не стал напирать, давая ему время обдумать. Впервые за все время путешествия вместе они за день прошли больше двадцати километров, и юноша думал, что если так и будет продолжаться, то они доберутся до Лхаса за считанные дни. Но он совершенно не замечал, как мальчик, чуть отставши, усиленно тер свой глаз. Уже к вечеру они добрались до округа одного городка, и Се Лянь был очень сосредоточен, вслушиваясь в каждый незначительный шум. Он винил себя за то, что слишком расслабился и дал слабину. Хун-эр чуть не пострадал, а он сам мог бы быть мертв к этому времени. Больше такого не повторится. Парень помог мальчику взобраться на дерево и, когда он проверял закрепленные веревки, то кое-что заметил. – Хун-эр! – Се Лянь схватил мальчика за лицо, поворачивая лицом к себе. – Что с твоим глазом?! Еще вчера большие глаза с любопытством разглядывали все вокруг, теперь же один из них полностью был залит кровью и лишь черный зрачок выделялся на фоне красного, создавая жуткое зрелище. Мальчик резко зажмурил глаза, не давая осмотреть себя, тогда Се Лянь с силой тряхнул его. – Почему ты ничего не сказал? – он был почти в отчаянии. Юноша думал, что ребенок отдалился из-за увиденного, но на самом деле он делал это, чтобы Се Лянь ничего не увидел. – Как это произошло? – Хун-эр неохотно открыл глаза и прижал руку к изуродованной части. – Ну не молчи же! Мы должны… Я должен понять, как это лечить. Се Лянь не добился от мальчика ничего, кроме неловкого взгляда, поэтому он выкопал из вороха вещей справочник по выживанию в ярко-желтой обложке и начал читать. В главе по оказанию первой помощи не было ничего, что бы могло помочь, поэтому он разочаровано зашвырнул книгу куда-то в лес. – Я…– тихо начал Хун-эр и Се Лянь обернулся к нему. – обжегся, когда стрелял. Парень застонал. – Почему ты не сказал сразу? – Я не хотел быть обузой. – Се Лянь придвинулся поближе, запуская пальцы в черные волосы. – Ты бы никогда ею не стал, я просто хочу помочь тебе, чтобы ты больше не испытывал боль. – «…но я не знаю, как» он не стал продолжать. Они еще немного посидели молча, и потом, после многочисленных уговоров, Хун-эр все же позволил осмотреть свой глаз. Он выглядел плохо, где-то на фоне абсолютно красного белка, виднелись черные прожилки. Из фильмов Се Лянь знал, что так обычно изображается заражение крови, но все-таки реальная жизнь отличалась от вымысла, поэтому он не спешил паниковать. Однако с этим надо было срочно что-то делать, в аптечке не было ничего, что могло бы помочь, поэтому он лишь дал ребенку таблетку обезболивающего и открыл карту. В трех милях отсюда находился город, он был не очень большим, поэтому туда было не так опасно идти, как в Пекине, откуда он выбирался. Однако все равно страшно. – Хун-эр, я завтра схожу в город, поищу лекарство и какую-нибудь литературу, которая могла бы помочь. – глаза мальчика сделались совершенно круглыми, он вцепился в руках чужой куртки и затряс. – Нет, гэгэ! Не ходи туда, у меня почти ничего не болит! Само пройдет, вот увидишь! – Се Лянь мягко заправил ему выпавшую прядь за ухо и грустно улыбнулся. – Я не думаю, что это пройдет просто так, если мы оставим все как есть, ты можешь лишиться глаза или и вовсе умереть. – он хотел припугнуть Хун-эра, чтобы тот его отпустил, но тот еще сильнее ухватился за него. – Не надо, там очень опасно! – Ну же, ты же знаешь, я сильный, поэтому не пропаду. – мальчик всхлипнул и ослабил хватку, Се Лянь принял это за согласие. – Я выйду завтра утром, а приду к вечеру. Ты главное не слезай с дерева без меня, сиди и жди. Если что-то произойдет стреляй из ракетницы в небо. Я увижу и сразу же вернусь. Не бойся, все будет в порядке. Почитать тебе? Хун-эр кивнул и Се Лянь, улыбнувшись, открыл книгу. Ночь была спокойной, даже крики сов не были слышны. Где-то неподалеку трещали цикады, а в воздухе стоял запах свежести и травы. Влага в воздухе оседала на еще закрытые цветы, которые к утру распрямят свои белые лепестки. Где-то далеко журчал ключ, где еще днем они набирали воду. Все было спокойно, однако, когда Се Лянь открыл глаза, он понял – что-то не так. Он не слышал дыхания с другой стороны дерева. Чуть потянувшись и выбравшись из мотка веревок, он перепрыгнул на соседнюю ветку и обнаружил, что его юный спутник пропал со всеми своими вещами. Парень почти-что спрыгнул с дерева и, понесся, куда глаза глядят, взяв с собой только клинок. Он предположил, что Хун-эр сам решил наведаться в город, поэтому первым делом отправился туда, но кроме сотни зараженных, там никого не было. Се Лянь размахивал катаной, не поспевая за своими собственными движениями. Когда он выбрался из города, то был с ног до головы облит чужой гнилой кровью. Он вернулся обратно и двинулся в другую сторону, но от мальчика не осталось ни следа, словно он просто растворился вместе с темнотой ночи. Се Лянь бегал по округе еще больше суток, пока он окончательно не выбился из сил. Он вернулся к своим вещам, помимо собственного рюкзака Хун-эр забрал глок-17, ракетницу и книгу Жюля Верна. Юноша с силой опрокинул голову назад, ударяясь о дерево. Неожиданно на солнце что-то сверкнуло, и он поднял руку, чтобы это взять. Коралловая красная бусина на шнурке. Мальчик оставил ему самое ценное, что у него было, словно расплачиваясь за все те дни, проведенные вместе. Се Лянь сжал ее в руки и прижавшись лицом к коленям разрыдался. Напрасно он думал, что спасает этого мальчика, ведь на самом деле он спасал его. А теперь Се Лянь остался в одиночестве с красной жемчужиной и привязанностью к ребенку, который скорее всего был уже мертв.