Помолвленные.

Гнетущие тучи сгустились, разгневанно сверкая. В детстве Эйра не понимала, почему в такую погоду люди говорят «небо хмурится». Природа, тонко связанная с чувствами викингов, переносила их боль в бескрайнюю синеву. Скрилл, как проводник меж погодой и осязаемым миром, выражал свою боль молниями и грозами — силой самого Тора, могущественнейшего из богов. Именно поэтому живое воплощение грома выбрали символом берсерков. Его дар стал ему грузом, цепями, обвивающими шипастую рептилию прямо сейчас. Зверь не мог улететь, запряжённый к кораблю. Узник, поневоле полюбившийся берсеркам, их символ ярости, беспомощный в верёвках, — какая беспощадная ирония и схожесть между ними. — Разве он не красив? — щебетал Дагур, утыкаясь подбородком в её макушку. — А знаешь, кто ещё красивее, м? — он заботливо убрал чёлку с её лица, ожидая ответа или хотя бы крошечного участия, но она молчала. Дагур опечаленно вздохнул. — Ну что такое? Он не пострадал, если ты из-за этого, смотри! Целёхонький! — Он закован в цепях, — травница тряхнула головой, и чёлка вновь упала, обрамляя щёки. — Это для его же блага, милая, — Дагур наклонился, чтобы быть на одном уровне глаз. — Ты можешь просто довериться мне, как и раньше? Пожалуйста? — шёлковым голосом спросил берсерк. Достаточно лжи. Ни к чему хорошему она не привела, и травница покачала головой, решив больше никого не обманывать: — Нет, Дагур. Не в этот раз, — девушка поджала губы, отсупив на шаг. Берсерк онемел, непонимающе уставившись на Эйру. Порываясь переспросить, не ослышался ли он, Дагур наткнулся на ком в горле. С трудом проглотив растерянность, берсерк с горечью усмехнулся и закрыл глаза, отгораживаясь от задевшей нерв отстранённости возлюбленной. Тягостно просмеявшись, Дагур отвернулся с подрагивающей улыбкой, угрожающей рассыпаться отчаянием. Для поддержки схватившись за борт корабля, до крови сжимая древесину, он поймал пропавшее дыхание, насильно вдалбливая обратно в лёгкие. Эйра обхватила локоть другой рукой, виновато склонив голову, боясь смотреть на него. Грудная клетка сжалась, хотелось и вовсе сломать её, вырвать все органы и сбежать, остаться только пустым скелетом под кожей. Но невозможно вырвать внутренности и выжить, если только ты не отрываешь их понемногу. Сколько себя они уже потеряли с Дагуром? Изнутри полыхал пожар — горели счастье, любовь и надежда, дым поднимался по горлу, как по печной трубе, обжигал горло, колол носоглотку и глаза. — Я должен был чаще навещать Олух. Видеться с тобой, находиться рядом. Этого бы не случилось, — приглушённые слова коснулись её ушей. Может быть, это могло стать правдой. Проводи они больше времени вместе — один точно переубедил бы другого. Сейчас всё сложилось бы иначе. — Дагур... — скрипучий голос Эйры перебил крик одного из берсерков: — Вражеский корабль! Молодой вождь моргнул и потряс головой, со всей скоростью подлетая к травнице, чтобы привычно поднять на плечо под её взбалмошный вид и протесты. Он отнёс её к дальней части корабля и достал верёвки. — Что ты... — Тебе нельзя вмешиваться. Ты можешь пострадать, — Дагур бережно, но крепко замотал её запястья и прицепил к корме. Берсерк отвернулся, возвращаясь к носу корабля, и внутренне сжался. Он не хотел, чтобы так всё сложилось, но не мог ничего поделать. Так будет лучше. — Куда-то направляешься, Дагур? — Элвин крикнул, рогатый череп Ужасного Чудовища приближался к деревянному носу корабля берсерков. — Куда хочу, туда и направляюсь, а что? — насмехаясь, он встал на край, опираясь одной рукой на бушприт, а второй — размахивая топором. — Оставь Скрилла и вали куда хочешь, — игры кончились, как и натянутая вежливость. — Он не твой. И никогда им не был, — корабли стукнулись, встречаясь мордами. — Этот дракон у меня на пряжке, — берсерк указал на пояс, — у меня на парусе, на щитах, — баритон его грозный и сильный, сокрушительно властный. — Мы же заключили уговор, — Элвина оставили в дураках, как обычно любил оставлять он. — Да, — он обернулся, — ах кстати, об уговоре, — самодовольство лилось через край. Дагур подошёл к мачте, подбросив топор и обрубая верёвки, держащие паруса, — я изменил условия! Изгоям открылся вид на Скрилла, привязанного к бортам. Зверюга заревела, молнии пробежались по его чешуе. Элвин, ненавидевший проигрывать, недовольно зарычал и вынул меч, с воплем перепрыгивая на палубу берсерков. Эйра дрогнула, порываясь встать, но верёвки сжались сильнее. Из сумки её предварительно забрали все металлические инструменты, без которых выбраться из пут представлялось невозможным. — Порублю в капусту! — Элвин приземлился и замахнулся мечом, который Дагур едва успел отразить, отлетая на шесть футов. Он шлёпнулся с приглушённым стоном. Поднимаясь, берсерк костяшками выправил челюсть. Разъярённый Дагур зловеще усмехнулся, глаза азартно заблестели: — Попробуй. Звон бьющейся друг о друга стали вперемешку с ругательствами. Эйра не могла отчётливо разглядеть всё, но заметила, как Дагура вновь откинули. В этот раз он хорошенько приложился о мачту. — А ну верни моего Скрилла! — рявкнул изгой, замахиваясь на дезориентированного воина. — Он никогда не был твоим, Элвин, — Дагур, будучи меньше и ловчее, нырнул под мечом, ударяя в рёбра. Последующий удар ногой в печень и подбородок согнули главу изгоев от боли, заставив на секунду отступить. — Скрилл наш! И он всегда будет нашим, — вкладывая в слова больше смысла, чем посторонние могли понять, берсерк бросился на противника. Они скрестили сталь, больший воин напирал — Дагур вдвое меньше, однако хитрее. Он опустил топор, сменив ракурс оружия, и вдарил головой о голову изгоя. Шипастый шлем болезненно вонзился в лоб, удары металла на мгновение отключили Элвина. Берсерк воспользовался моментом и откинул изгоя, целясь в меч, Дагур замахнулся топором, но не выбил: изгой крепко сжал рукоять, — но он подпрыгнул и в воздухе ударил мужчину в грудь, отправляя его тушку на древесину: — Получай! — он разразился смехом. Вот только совсем скоро радость его кончилась: чересчур расслабившись от предстоящей победы, Дагур отвлёкся, а Элвин выбил топор из его рук. Эйра вскрикнула, руки затряслись не только у неё. — А? Что? — берсерк перестал смеяться, теперь уворачиваясь от лезвия. Скорость реакции спасала: вождь ловко избегал ударов, подскакивая и перебегая, но один взмах прошёлся чересчур близко к его лицу: Дагур увидел себя в отражении, всё промелькнуло перед глазами вместе с железом. Время замедлилось. Слишком близко. Ещё миллиметр — и смертельно близко. — От меня не убежишь, трус, — он процедил последнее слово с животным гневом. Меч Элвина, к счастью Эйры, промахнувшийся, застрял меж досок палубы. Выражение лица Дагура с паники перешло на привычное веселье. Он подпрыгнул, отскакивая от досок на спину пригнувшегося Элвина, и приземлился у мачты, где берсерки передали ему верёвки, связывающие Скрилла. — Оу, пора тебе самому пускаться в бегство, — молодой вождь нахально ухмыльнулся и дёрнул за верёвки. Скрилл взвыл, засветился бледно-голубыми нитями под поражённое «Что?!» Элвина. Зверюга раскрыла пасть, заскрежетала и выпустила молнию в изгоя, увернувшегося в последний момент. Дагур дёрнул за верёвку второй раз, поражая борт, где секунду назад находился Вероломный. Ощутив значительное преимущество, вождь захохотал от удовольствия происходящего: — О-хо-хо-хо! — жажда охватила его. Элвин выпрыгнул за борт, и берсерк подошёл к краю корабля, надменно оглядывая бултыхающегося противника. — Оу, устал бегать и решил поплавать? Это тебя не спасёт, — усмешка, полная злобы. — Гха! Изгой скрылся под водой, когда Дагур обеими руками дёрнул верёвку, а Скрилл жалобно зарычал, выплёскивая сильнейший разряд в воду. Под смех Дагура всплыла поджаренная рыба, вода светилась. Эйра в страхе поджала ноги, мечтая рассыпаться в пепел. — Так будет со всеми, кто захочет отобрать то, что принадлежит мне, — Дагур поднял безумные глаза. — Ха, прощай! Вот и весь уговор, — пренебрежительно насмехаясь, он оглянулся на подступивших изгоев. — Дикарь! У меня есть предложение для тебя и твоих людей, — молодой вождь сардонически поднял бровь и прищурился, — присоединяйтесь ко мне или следуйте за Элвином! — он склонил голову, по-детски невинно продолжая, — Вы-би-рай. Зная, что они предпочтут, Дагур самодовольно вздёрнул подбородок. Теперь он царь положения, победитель. Молния сверкала рядом с ним, отражаясь в зёленых глазах. Берсерк переглянулся с возлюбленной и нагло усмехнулся, но маска самоуверенности внезапно слетела. Эйра смотрела на незнакомца с непонятным выражением лица. Неверие, испуг и боль. Дагур невнятно проинструктировал что-то капитану и отдал упряжку, приближаясь к невесте. Он присел и протянул руку к веснушчатому лицу, но Эйра отмахнулась, отворачиваясь. — Всё ещё играешь в недотрогу, дорогая? Не скажу, что мне не нравится. У меня достаточно терпения, — как ни в чём не бывало Дагур пожал плечами. — Ты только что убил человека и даже никак не отреагировал, — она сглотнула, обнимая колени руками. — Почему не отреагировал? Очень даже порадовался, что этот крысёныш теперь кормит морских гадов, — берсерк продолжал злорадствовать, не замечая состояния невесты. — Ты и раньше... — Эйра остановилась, осознание поразило до остановки дыхания. Он убивал не только драконов. Он убивал людей. — Да, ты верно понимаешь, милая, — он наклонился, выдержав паузу. — Это же и случится с Иккингом, если он попытается забрать тебя, — Дагур снисходительно сгримасничал, лицо её упало. Берсерк не развязал узел, обхватывающий запястья, только перерубил привязку к борту. Теми же верёвками держали и Скрилла. Как символично. Он не мог рисковать, пока она не успокоится. Потерянная в себе травница шла рядом, пригвоздённая железной хваткой на талии. Прошло уже полчаса с момента... — Флотилия готова отплыть к Олуху, — Дикарь отдал честь, — сэр! Травница вслушалась в разговор. Иккинг уже должен был что-то придумать. Где же братец, когда он так нужен? — Замечательно! — Дагур торжествующе вскинул руки. — Наши... споры с Элвином остались позади, — он продвинулся вперёд, — мы вызовем Иккинга и его Ночную Фурию на бой! — вождь поднял кулак и оторопел, услышав названного брата: — Чего ж ты ждёшь? Я здесь, Дагур, и Фурия со мной, — они с Беззубиком парили в воздухе. — Иккинг! — Эйра дёрнулась из рук Дагура, мгновенно остановленная. Она счастлива его видеть, но угроза всплыла в сознании. — Будь осторожнее, у них... — ладонь деликатно легла на её губы. — Тшш, — Дагур смягчился, но через секунду зажмурился от боли. Эйра укусила его. — Ай! — Иккинг, Скрилл! — Я знаю, сестрёнка, знаю. Не волнуйся, я заберу тебя, — он нахмурился, сжавшись при мысли, что его сестра так долго находилась рядом с этим психопатом. — Иккинг... — берсерк сжал зубы, недовольно скрипя и обдумывая. — Я предлагаю решить дело как викинги, — юноша знал, на что надавить. — Лишь ты и я. — Сэр, не поддавайтесь ему, у нас численное преимущество, — Дикарь не успел закончить, рухнув из-за удара нового начальника. Иккинг задел его гордость, поставил честь под сомнение. Конечно же, неудержимый вождь не стерпел оскорбления, начав дёргаться и гортанно мычать в попытке удержаться. Дагур знал, что это уловка и хитрый план, но... — С ней что-то случится и ты не увидишь завтрашнего дня, — Дагур рявкнул изгою, перепрыгивая на палубу и хватаясь за верёвки. — Мы со Скриллом, — он восхищённо осмотрел драгоценного дракона и вернулся, — против тебя с Ночной Фурией? — берсерк резко потянул за верёвки, заставляя Скрилла рычать. — Я принимаю бой. Получите! — молния сверкнула совсем рядом с Иккингом, и Эйра застыла. Скрилл взлетел за скалы, преслудуя Ночную Фурию, утягивая за собой и Дагура. Только вспышки доносились из-за камней. Дикарь следил за травницей, совершенно не заметив движения булыжников, сменяющихся мордой Разнокрыла. Лимонник выпрыгнул, появившись из ниоткуда, блестя острыми клыками. Изгой споткнулся, хватаясь за оружие, мгновенно расплавившееся кислотой. Разнокрыл подхватил радостную Эйру, ухватившуюся за шею любимого дракона. Мурлыканье Лимонника перешло в рычание при далёкой вспышке. — Это же и случится с Иккингом, если он попытается забрать тебя. — Полетели, малыш. Наших братишек пора спасать, — Лимонник послушно взлетел, хотя и постоянно дёргался при каждом ударе грома. — И это всё? Ха! Я ожидал чего-то более впечатляющего, — смех Дагура подсказал верное направление. Эйра и Лимонник приземлились неподалёку, прячась за камнями. У Иккинга точно есть план, а значит, они пока на подстраховке. Травница судорожно соображала, пытаясь понять, что её брат удосужился придумать. Взгляд коснулся ног Дагура: правый ботинок вступил в лужу. Рыба, всплывшая брюхом кверху, мелькнула в голове. Иккинг ведь не собирается... Вспышки потрясли небо, заряды драконов отражались друг от друга, взрывались. Дагур встал второй ногой в воду, забывшись в предверии триумфа. — Тебе есть что сказать напоследок? — измывался берсерк. — Мне нечего, — Иккинг похлопал Беззубика, — а тебе, братец? — Фурия выпустила залп, отражённый Скриллом. Молния прошлась от упряжки до самой воды через тело Дагура, извивающегося от боли. Разряд поджарил ему мозги и сковал мышцы. Беззубик выстрелил второй раз, попав в трясущегося берсерка, сбрасывая тем самым со скал. Он хлопнулся лицом о камни, разбив бровь, и отключился с последним воплем. Эйра встревожилась, Скрилл погнался за Иккингом и Ночной Фурией, а они с Лимонником, неохотно подчинившимся, приземлились у Дагура. Он валялся там без чувств, лежал мёртвым, неподвижным телом. На секунду травнице показалось, что его и правда... Эйра надеялась на лучшее, мгновенно оказавшись рядом, и прижалась к груди, лихорадочно ища сердцебиение. Бьётся. Такой успокаивающий звук. Травница положила его голову на колени, сняв шлем. Рыжая коса расплелась, распушившись от разряда. Струйка крови стекала с брови до волос, окрашивая медные локоны в бордовый. Дагур заскрипел и глухо закашлялся, с трудом приоткрывая глаза. Длинные ресницы затрепыхали. — Эйр-кха... Эйра, — он сморщился, скованность в груди заколола, — дышать... тяжёло, — он захрипел. — Ты дурак, — мягко проговорила Эйра, запустив руки в рыжие волосы, ласково трепля их. — Считай, что тебя покарал Тор. — Я проиграл?.. — Дагур сглотнул, начиная приподниматься на локтях слабыми, дрожащими руками. Лимонник настороженно зарычал, остановив Дагура. Берсерк рассеянно оглянулся в попытках отыскать любое оружие, но Эйра остановила его, нажав ладонью на грудь и возвращая в лежачее положение под удивлённый выдох воина. Властностью обладал не только Дагур. — Он не тронет, — она оглянулась на Разнокрыла, предостерегающе сощурившись. — Он не тронет, да, Лимонник? — Лимонник? — с презрением скривился Дагур. — Да, — травница потянула его за волосы, возвращая внимания на себя. — И, как ты видишь, он волнуется за меня. — Я волнуюсь за тебя, а он, — берсерк нащупал кинжал, давным-давно подаренный Эйрой, — просто омерзительная крылатая тварь! — Дагур метнул кинжал, и Лимонник едва увернулся. Если бы берсерк не находился в полусознании, то определённо бы попал. Травница расширила глаза и одёрнула воина, треснув его по лбу: — Да почему до тебя никак не дойдёт?! — До меня? — Дагур взметнул брови ко лбу, забыв о камнях в лёгких. — Эйра, милая, это ты тут заблуждаешься. Она резко перевернула его, не слишком-то мягко уложив ничком, и встала, скрестив руки. Эйру укололо из-за болезненного стона Дагура, вновь встретившегося с камнем лицом, но травница выстояла: — Ты хоть знаешь, сколько страданий причиняешь окружающим? Сколько причиняешь мне? — Дагур затих, вслушиваясь. — Подумай об этом на досуге, — она отвернулась, подходя к Лимоннику, чтобы оседлать его, на прощание оглядываясь вполоборота. — Нет, стой, — хрипло, но высоко, — нет... — Дагур паникующе протянул руку, хватаясь за камень, таща тело по шероховатым булыжникам. — Останься, останься, пожалуйста, я-я прошу тебя, — в конце он перешёл на шёпот, жалобно высматривая хоть толику сочувствия. Лимонник ткнулся в ладонь, уловив печаль всадницы и утешая Эйру под хрипы берсерка. Он не мог встать, пытался ползти, пока Разнокрыл не расправил крылья и не взлетел. — Нет, НЕТ, не бросай меня! — голос Дагура сорвался, засквозил отчаянием. — Пожалуйста, не оставляй меня одного, Эйра! — рёв ещё долго сопровождал их, пока дракон с всадницей не покинули остров. Но травница могла поклясться, что эхо не стихало и продолжало звенеть в голове. Иккинг нашёл её первой. Уже на Олухе они почти со слезами обнимались, не выпуская друг друга. Мальчишка, как и его отец, не унимались, расспрашивали её, не сделал ли чего Дагур... Им определённо не следовало знать всех подробностей. — Со мной всё в порядке, пап, Иккинг, — она обернулась на Астрид, кое-как держащую себя от сдавливания Эйры в объятиях. — Не могу поверить, что собирался отдать тебя за этого маньяка, — Стоик прижал дочь к груди, ласково поглаживая голову. Она дома, но дом кажется другим. Чужим. — Верно, вождь! Её сумасшедший жених чуть не оставил меня без ног, — Задирака указал на чудом спасённые конечности. — А как я буду убегать от ответственности, если у меня не будет ног? — Уже не жених, — вмешался Иккинг, похлопывая Эйру по спине. — Самое подходящее время для того, чтобы он узнал, — она устало застонала, утыкаясь в плечо Иккинга. — Дальше только хуже. — Не думай о плохом, — Астрид сжала ладони травницы. — Ты сейчас с нами. — Да-да, я просто... размышляю, — Эйра сделала паузу, — обо всём. — о нём, но травница укрыла это. Его вид, умоляющий Эйру остаться, надолго засядет в памяти вместе с поцелуем, правдой об отце, убийством Элвина и хорошенько поджарившимся от молнии Дагуром. Пять ситуаций, которые навряд ли отпустят всадницу в ближайшие пару месяцев. Походная сумка упёрлась в бок. Игрушка. Она щёлкнула застёжкой, доставая потрёпанного медвежонка и скрывая от посторонних глаз. Чуть позже Эйра одолжила у Плеваки иголки с тканью и уселась зашивать порванную игрушку. Один глаз отпал, дырка с короткой чёрной ниткой уставилась на травницу. Эйра использовала свои собственные запасные пуговицы, сменив оба глаза. Медвежонок медленно излечился, выглядя почти так же, как когда его подарили в первый раз. Она прижала игрушку к груди, очнувшись — на ней всё ещё рубаха Дагура, а её собственная у него. Туника, приятно укутавшая тело, пахла костром, пеплом и солью, а ещё чем-то отдалённо металлическим. Щёки окрасились в розовый, и Эйра легла в постель, прячась под одеялом, обнимая вновь целого медвежонка. Ей снилось, что тяжёлые руки обвивают талию, ласкают и обнимают, бережно прижимая к твёрдой груди. Кто-то сопит под ухом и фырчит, когда волосы щекочут нос. И хриплым, тягучим утренним голосом желает доброго утра, целуя в плечо. Сказочные, спокойные сны. Горькие в своей неправдоподобности. Остров изгоев посетила буря без единого облачка над головой — человек, чей взгляд и сам мог порождать молнии. Новый хозяин злосчастного, практически голого куска земли посреди океана, он стоял у стены, истыканной рисунками Ночной Фурии и возлюбленной, жестоко покинувшей его. Осторожные шаги отвлекли от рассматривания картинок. — Дагур, все корабли вернулись, — Дикарь боязливо покосился, — никаких следов Скрилла или драконьих наездников, в том числе и вашей... невесты. Но есть послание, — изгой поднял свёрток. Берсерк выхватил его. Символ Олуха, Стоика. Он небрежно развернул бумагу, пробегаясь по тексту. Дикарь предварительно отступил, желая остаться живым как можно дольше. Властью, данной мне как вождю, я, Стоик Обширный, глава острова Олух и племени Хулиганов — расторгаю все договоры с племенем берсерков. В том числе и помолвку с моей дочерью. Дагур задрожал, бешено оскалившись, и разорвал бумагу, замахнувшись кинжалом в рисунок Ночной Фурии на стене. Лезвие прошибло дракону брюхо, временно замещая берсерку настоящее убийство. Он смотрел туда, где бумагу рвёт сталь, желая, чтобы захлестала кровь и Фурия завыла от боли в предсмертной агонии. Кулаки сжались. Дагур с гортанным рыком хрипло выдохнул, буравя дракона взглядом исподлобья, полным желчи. Берсерки всегда получают то, что хотят. Даже если придётся перерубить всех на своём пути, они никогда не отступят.