hide the truth

Утром Чангюн не обнаруживает рядом с собой ни Кихена, ни даже записки или сообщения. Лишь бессовестно оставленную незапертой входную дверь и полное ощущение прострации. Несколько минут уходит на осмысление, что произошедшее накануне не было его влажной ночной фантазией. Окончательно к этой мысли его приводит перепачканная в сперме простынь и отчетливое ощущение, что сидеть ближайшие пару дней будет сложно. Кихен будто пропадает с радаров вовсе — даже соцсети, за которыми Чангюн так пристально следил все это время, молчат, будто человека и не было никогда. Ожидаемая тревога нарастает день за днем; Чангюн чувствует себя использованным и обиженным, но поделать со своими чувствами все равно ничего не может, каждый день продолжая проверять соцсети. Даже невзирая на данное обещание, разумеется, рассказывает обо всем Чжухону под его честное слово, что сохранит все в тайне. Тот на рассказ реагирует натянутым удивлением, а следом на вопрос о предположениях, что могло случиться, отмалчивается подозрительно, умело переводя тему стремительно куда-то совершенно в другое русло. Чангюну думается — нет, он уверен в том, что друг что-то скрывает. Не иначе как стал промежуточным звеном, связывающим их двоих, и вынужден теперь терпеть сожаления каждого по поводу случившегося. Через неделю приходит злость, отчаянные попытки забыть обо всем, как о страшном сне с элементами волшебной фантазии. Чангюн блокирует все каналы связи, чтобы уже через сутки снова открыть раздражающий профиль, в котором все так же никаких изменений. Часы самокопания перед сном на все тех же простынях приводят его к новым умозаключениям каждый вечер, миллиону решений, тысячам прокрученных в голове диалогам, которые, вероятно, не случатся никогда. Все решает один единственный звонок с незнакомого номера в ночи ровно через месяц. Чангюн бездумно поднимает трубку, ожидая услышать очередную рекламу, но вместо этого слышит до боли знакомый голос, от которого сердце тут же начинает биться быстрее, и все заготовленные речи с главной идеей, заключающейся в емкой фразе «Пошел нахуй», моментально вылетают из головы. — Давай повторим, — голос звучит надрывно, словно говорящий совершенно не уверен в своих словах, словно каждый изданный звук стоит неимоверных усилий. — Если ты опять хочешь потрахаться, а потом сбежать, то нет, — собирая в кулак последнюю гордость, скрепя сердцем произносит Чангюн. — Нет, — несколько секунд молчания ощущаются вечностью. Чангюн порывается даже бросить трубку со зла, пока не совершил ошибку, но лишь прижимает телефон к уху крепче, вслушиваясь в шорохи и тяжелое дыхание на фоне, — только мы, музыка и дорога. Сердце ухает куда-то вниз, а все детали пазла складываются воедино: опрометчиво брошенные слова Чжухона, вызвавшие подозрения, внезапное исчезновение без единой попытки оборвать связь лично с ним со стороны Кихена — все это приводит к осознанию, что среди всех бессмысленных умозаключений не было того самого, верного. — Заезжай через час, — Чангюн перебирает в голове цитаты из фильма, пытаясь подобрать подходящую, и останавливается на единственном, безоговорочном варианте. — Красиво водишь. И плохо врешь.