***
Тогда Матвеев даже и не подозревал, как на самом деле близка была эта самая любовь. Хотя, наверное, подозревал. Сахарница всё-таки, чёрт её дери. Вся коротенькая дорога до школы прошла в каком-то невозможном, но очень радостном предвкушении. Дима сначала даже удивился такому порыву — как-никак в школе даже толком не с кем пообщаться было. А ещё обязательно нужно быть начеку — следить за вещами и быть в напряжении. Всегда быть осторожным, ни с кем особо не контактировать и по возможности вообще не дышать — тогда точно не заметят. Матвеев остановился. С недовольством глянул на здание школы, шагнул за железную калитку и поморщился. В последнее время его не покидало слишком уж настойчивое желание сунуть в карман складной ножик, и без него из дома не выходить. Чуйка опасности. С чего вдруг она взялась, Дима не знал. Но знал точно — если действительно умудрится этим же ножом навредить кому-то, станет ещё хуже, чем сейчас. Либо придётся скрываться, либо тюрьма. Ни к тому, ни к другому Матвеев готов не был, и поэтому ограничивался короткой перцовкой в сумке. В школе было тихо. Даже чересчур тихо — так никогда не было. Дима сжался, втянул голову в плечи и медленно-медленно зашёл, почти что вплыл в класс. Сразу же занял излюбленное место за последней партой, а на соседний стул закинул рюкзак. Одноклассники все как один повернулись в его сторону. Странное чувство дежавю в ту же секунду охватило Матвеева. Такое уже было, и сравнительно недавно — он точно помнил. Не могло показаться, точно не могло! У Марьяны взгляд всегда хищный — а сейчас особенно. Почти как тогда. Когда, «тогда»? Может, во сне? Может, галлюцинации? Всё может быть, вот только Диме стало страшно. Настолько, что находится в душном классе было невозможно. Все смотрели в упор. Все смотрели только на него одного. Матвеев вскочил со стула и пулей вылетел из класса. Нужно было открыть окно, подышать, умыться холодной водой — и станет легче, точно станет... Только не сейчас. Только не когда их настолько много.***
Сейчас же Олег стремительно бежал в класс. Даже не бежал — летел почти, рассекая своей фигурой воздух. Не терпелось увидеть Влада, высказать ему всё недовольство... А ещё не терпелось увидеть Диму. Хотелось посмотреть в глаза, убедиться в том, что он жив и с ним всё в порядке... И в размышлениях Шепс никак не ожидал, что предмет его воздыханий неожиданно влетит посреди коридора ему в грудь. Влетит, снесёт собой и уронит на пол, падая вместе с Олегом, а ещё неприятно ткнётся лбом в больной нос. — Ай, мать твою, Матвеев! — Шепс слабо застонал, держась за голову. — Куда ты несёшься? Чуть не убил меня! Дима смущённо приподнялся. Щёки заалели, лицо заалело, даже на кончиках ушей проступила краснота. Олег улыбнулся — уж очень забавное зрелище вышло: пунцовый Матвеев, окончательно осознавший своё плачевное положение и теперь замерший от страха, а под ним Шепс — теперь тоже красный, как рак. — Извини, — негромко произнёс Дима, отводя взгляд. Что-то в образе Олега его сейчас смущало, буквально выбивало из колеи — и это была не внезапная тактильность, даже не страх. Сегодня Шепс был как-то по-особенному хорош. Матвеев вдруг смущённо потёр пальцами костяшки и покраснел ещё сильнее. Возмущение Олега мгновенно сошло на нет. Захотелось тут же обнять, погладить по голове и заорать прямо в ухо, что всё, мол, в порядке, и вообще падай сколько только захочешь, хоть каждый день — всегда поймаю. Но вместо этого Шепс аккуратно поднялся, поднял парня на руки и подумал, что сейчас держит его совсем не так, как держал в квартире — теперь Дима не опускает голову на его плечо, а находится близко-близко к чужому лицу. И смотрит прямо в глаза. Бёдра Олега обняли чужие голени, а в широко распахнутых глазах увеличились зрачки. Шепс почему-то вспомнил, что зрачки увеличиваются только когда их обладатель смотрит на что-то очень приятное. Потом он понял, что у Матвеева уж очень красивые глаза, потом вдруг осознал, что уже слишком долго держит его на руках, и легонько встряхнул. Подержал ещё пару секунд, словно оценивая, не слишком ли он тяжёлый. Не слишком. Прошлой ночью Олег совершенно не чувствовал тяжести, словно из чужого тела на несколько долгих секунд ушла жизнь. А потом вернулась. Шепс бы не простил себе иного исхода. Он бережно спустил Диму на ближайшую лавочку, ненароком погладил по плечу, сев перед ним на корточки, а затем поднялся и зашагал в класс, дабы прямо там и выяснить, чем же так напугали Диму отморозки-одноклассники, сейчас окончательно забыв про нагло стянутую толстовку на плечах и про то, что несколько минут назад с лёгкостью поднял Матвеева на руки. — Олег! — с первой парты вдруг подскочила Лина. Подскочила и крепко обняла Шепса обеими руками. Сидящий за третьей Влад партой тут же презрительно сплюнул. Олег дёрнулся и медленно перевёл взгляд. Хищные глаза Череватого буквально горели какой-то нечеловеческой жаждой, а на губах играла хитрая усмешка. Захотелось тут же стереть её с мерзкого лица, вдарить кулаком и размазать выступающую кровь по лицу. Шепсу пришлось прикусить губу, дабы не сорваться — пообещал же. А обещание, данное самому себе — самое искреннее и правдивое. Нельзя нарушать. — Череватый, выйди на разговор! Нужно попробовать поговорить. Чтобы когда Влад лежал в крови на полу, было оправдание... Наверное. Вдруг Лина мягко отстранила Олега и пулей вылетела в коридор. Через пару секунд на пороге появился Дима, Джебисашвили аккуратно взяла его за плечо и кивнула на свою парту, уводя. А затем, одарив подошедшего Череватого и случайно попавшего в её поле зрения Шепса презрительным взглядом, села рядом с ним. — Вот только мне троньте его, — тут же пригрозила Лина. — прибью обоих к чертям, поняли? Влад показательно фыркнул, но тут же отошёл за спину Олега — от греха подальше. Джебисашвили абсолютно точно могла вмазать, а уж за Матвеева, теперь ставшего для неё неплохим другом, могла вмазать и посильнее. Похожие между собой той самой «непохожестью», тем самым отделением от общего коллектива, обособленным существованием и нежеланием особо-то в него вникать, они могли бы стать отличными союзниками. Если, конечно, не поссорятся и не подерутся в пух и прах когда-нибудь. Сейчас мысль о том, что Лина и Дима подерутся приносит Олегу какое-то странное удовлетворение. Шепс думает, что это даже эгоистично с его стороны — Лина уж точно ни в чём не виновата. Череватый вдруг медленно отстранился и, намеренно и не очень приятно задев Олега плечом, вышел в коридор. А затем махнул головой и пригласительном жесте. Недолго думая, Шепс вышел за ним, попутно кивнув первой парте. Джебисашвили коротко кивнула в ответ, а Матвеев, на которого это действие и были рассчитано, даже не поднял головы. Вроде бы для Олега игнор с его стороны — дело привычное, а всё равно обидно. Как ребёнку маленькому. Обидно, внутри горечь какая-то. Хочется Владу сильнее вставить. А Череватый будто бы этого и ждёт. Стоит, улыбается, руки в карманы засунул. Шепсу аж тошно. Руки чешутся его к стенке прижать. — Влад, ты если уж очень сильно сесть хочешь, я могу помочь тебе это устроить. Необязательно для этого привлекать тех, кто тебе чисто из этических соображений ответить не может, — вдруг огорошил своей сбивчивой пламенной речью Олег. Насчёт «этических соображений» приврал, конечно. Поди разбери этого, до чёртиков невероятно красивого и привлекательного Матвеева, чего ему не хватает, чтобы сдачи дать. Личико красивое, может, портить не хочет... — В любом случае ты конченый и ты сядешь, я тебе клянусь. Сделаю всё, чтобы тебя загребли и чтоб ты сдох где-то за решётками в окружении самых законченных спидозных героинщиков, понял меня, подонок? Череватый даже ухом не повёл. Смотрел абсолютно спокойно, словно со стороны, словно даже и не участвуя. Олег терял терпение. Не бить, не бить, не ударять. Лишь повесить фиолетовую бабочку на шею и представляться всем Котом Леопольдом. А лучше клоуном. Больше подходит. Но Влад снова хищно скалится, и теперь Шепсу становится страшно. Не за себя, не за то, что сейчас произойдёт и то, что он даже не попытается сдержать. Становится страшно только за Диму. Олег бросает взгляд на первую парту — Матвеев что-то печатает в телефоне, улыбается. Через секунду из кармана на весь коридор раздаётся предательское «дзынь». Руки Шепса мгновенно покрываются мурашками. Влад улыбается победно. Он — предатель, но если бы не глупая затея, Олег бы никогда не сблизился с ним. Шепсу не нравится признавать это поражение. Он хочет уйти. — Значит, Каонаси?***
— Дим? Последние минут десять Матвеев внимательно рассматривал лежащий в руках кусок мела, практически не мигая и совершенно не обращая внимания на Лину, которая активно пыталась до его сознания достучаться. — Дима? Дима?! Матвеев вздрагивает, роняет мелок и переводит испуганный взгляд на Лину. Джебисашвили стыдливо прокусывает губу и отворачивается. — Извини. — Всё в порядке. Через секунду Дима отворачивается тоже. Они одновременно смотрят вперёд, не решаясь наконец поговорить, оба нервничают и потирают костяшки. Лина слишком сильно хочет поговорить и узнать обо всём, поэтому ей не сидится. Ни секунды. Ни одной чёртовой секунды. — Слушай, ты если что можешь мне доверять, правда. Я не давлю, но очень хочу понять, что с тобой происходит. Ты это... Расскажи. Если хочешь. Дима думает, что Лина уж чересчур верно подбирает слова для разговора. Вроде и границы уважает, вроде и не давит, правда. Хороший друг, хороший человек, но что-то как будто бы не то. Матвеев чуть заметно улыбается. — Лин, я тебе коротко расскажу, хорошо? У меня огромная куча проблем со здоровьем, в основном с психикой. У каждой своя история и свой триггер, поэтому я и выгляжу как совсем конченый со стороны. Врачи раза четыре меняли диагнозы, в итоге сошлись на том, что мне хватит таблеток с высоким содержанием фена. Возможно, это помогло мне не сдохнуть ночью. Иммунитет типа, — Джебисашвили смотрела, шокировано распахнув глаза и иногда хлопая длинными ресницами. На всякий случай Дима отвёл взгляд, и теперь говорил, паралельно щёлкая ручкой. — я помню в квартире тебя и ещё кого-то. Смутно, но помню. В больнице мне в целом тяжело находится, потому что триггер, в нашей городской тем более, поэтому я оттуда свалил. А вообще, если я доживу до возраста, когда смогу самостоятельно распоряжаться жизнью, уйду куда-нибудь в леса и изолируюсь к дьяволу от общества. Матвеев замолчал и медленно перевёл взгляд. Открываться кому-то было странно и непривычно, но в последнее время Дима начинал думать, что жизнь в целом перестала зависеть от него и казаться привычной. События разворачивались без его участия, а чтобы хоть как-то им противостоять, необходимо было найти союзника. Казалось, что Лина держится из последних сил. Информация, наверное, шокирует, сейчас сдадут её нервы... но, глубоко вздохнув, она медленно опускает руку на чужое плечо. — Как ты не сдох ещё, объясни мне? Матвеев сдавленно смеётся, зажимая рукавом рот, и медленно поводит плечами, словно сбрасывая с них всю тяжесть, всё образовавшееся напряжение. — Это моё уникальное везение, Лин. Спасибо, что ты рядом.***
— Да подожди ты, придурок. — остановил Шепса Влад, вдруг схватившись за рукав его рубашки. — Подожди. Поговорим с тобой по душам. — Олег тут же замотал головой и попытался вырваться из цепких рук. Череватый, на удивление, удержать его не попытался. Наоборот даже, назад шагнул. — Ты ведь неглупый парень, всё понимаешь. Матвеев — лишний в этой истории, — дёрнувшись, Шепс попытался уйти, но следующая фраза колом воткнулась в грудь, уничтожая все надежды на счастливый конец. — либо ты за всех, либо я сделаю тебе ещё хуже. Что будет с твоим драгоценным Димочкой, — противно исковеркал имя Влад. — объяснять, думаю, не нужно. Посмотри на себя его глазами — для Матвеева ты мразь, уничтожающая его каждый день. Он не помнит события ночи, и до выяснения обстоятельств во всём будешь виноват только ты. А он ничего не выяснит. Я позабочусь об этом. Олег снова молчит. Язык примёрз к нёбу, а глаза заколола ужасная правда. Агрессия постепенно сошла на нет, и всё, чего хотелось — плакать. Череватый победил. Сейчас в таких родных и очаровательных глазах Влад был ангельски чист, а Олег — зверь. И даже если попытаться рассказать Диме обо всём, он же ни за что не поверит. И единственным, кому Матвеев сейчас безоговорочно доверяет во всём остаётся Каонаси — но скоро и он растворится в горьковатом и едком дыму ужасной правды. Олег Шепс — последний врун, сейчас нагло пользующийся наивным чужим доверием. Открыв правду, Влад станет для Матвеева прекрасным, совершенным и идеальным, человеком, раскрывшим глаза на ужасные реалии. Возможно, Дима станет доверять ему — и тогда Череватый вставит последний, завершительный нож в его спину. Череватый победил. — Чего ты хочешь? — Заберёшь заяву из ментовки. В целом, с тебя хватит. Ты итак себе всё, что мог испоганил, он тебя не простит. — Олег почувствовал, как неприятно закололо в носу от простого осознания. — Послушай, я не собирался доводить Матвеева до летального, я тебе клянусь. — вдруг серьёзно произнёс Череватый. —Если бы он действительно оказался при смерти, я бы сам ему скорую вызвал, он бы не умер. Ты сам обрубил ему все пути, и теперь он будет ненавидеть тебя до конца своих дней, потому что... Потому что отношения годами формируются, понимаешь!? его отношение к тебе формировалось временем. А я... Я здесь ненадолго. Совсем ненадолго. Звонок мгновенно прервал все дискуссии. Помрачневший и ослабевший Влад вдруг шагнул назад и почти бегом сбежал по лестнице, судя по всему собираясь уйти домой. Шепс не стал его останавливать. Лишь проводил его тяжёлым взглядом и вздохнул, убрав руки в карманы. — Как же всё было хорошо, пока ты не появился.***
Уроки летели для Димы почти незаметно: Лина так искренне старалась помочь с каждым предметом, объяснить все темы и задания, что к последнему уроку он понял практически всё, начиная с химических реакций и заканчивая морфологическим разбором по русскому языку. Учёба перестала казаться такой страшной и недосягаемой. Олега не было на первых двух уроках. К третьему он наконец вернулся, сел за свободную последнюю парту и тут же вперился взглядом в Матвеева. И только сейчас Дима наконец понял, что так смутило его там, в коридоре. Кофта. В полутьме открытый шкаф, выуженная оттуда чёрная толстовка, сначала темно, потом свет по глазам. Квартира Влада, тусовка, отключка... Ледяная вода за шиворот, рядом Лина и... Значит он был на вписке Влада, значит он видел всё, что происходит. Раз. Пазл начинает медленно складываться, события ночи проясняются в мозгу, поочерёдно мигая. Стянутая кофта, ледяная вода, галлюцинации... Олег. Два. У Шепса есть старший брат, он замечательный врач, он однажды приходил к ним в школу, а все учителя уважительно обращались к нему... Алек-сандр Олего-вич Ше-пс. Учительница продолжала громко вещать что-то, не прерываясь ни на секунду, а Матвеев замер, огромными глазами глядя в одну точку. Лина громко отвечала домашнее задание, но сейчас её голос не мог пробиться сквозь пелену мыслей, а внезапное осознание разбило последние сомнения. Олег Шепс спас его. Три. Он обязан ему жизнью. Олег спас его. От нахлынувшей нежности хотелось раскрошиться на миллиард маленьких счастливых Дим. Олег Шепс, прямо сейчас смотрящий на него, как на восьмое чудо света, как на самое совершенное существо в мире: спас-спас-спас. Неужто, после стольких лет они смогут поладить..? Неужто хрупкий мир, зарождённый так странно и неправильно, теперь станет чем-то важным для обоих..? Пока рядом Каонаси, не страшно ничего. Ничего. — Слушай, погнали после школы с нами гулять, а? Влада нет, Шепса, если хочешь, тоже выкинем, — Лина наконец села, и теперь, шутливо подмигивая, шептала. — никто тебя не тронет, обещаю. Я буду рядом. — Шепса можете оставить. — великодушно разрешил Дима, пряча улыбку. — Лин, я, кажется, помню, что было ночью. Он, кажется, спас меня... представляешь? Лина мягко улыбается, глядя прямо в глаза напротив, и теперь они всё-всё понимают. — Так значит ты... Ты тоже? Ты тоже спасла меня так? Лина вновь улыбается, и Матвеев округляет глаза. Он осознал, выяснил правду, он потом обязательно накажет виновного, а пока... Звенит звонок, и одноклассники шумной гурьбой покидают класс. Дима смеётся вместе с остальными, хватает рюкзак и бежит к ним — Олег мягко останавливает его за плечо. Мнётся несколько секунд, а затем протягивает сжатую в руках толстовку. Дима произносит короткое, но такое важное сейчас «спасибо» и весёлая компания ведёт их за собой — гулять.***
Олег летит на крыльях непорочной подростковой, даже немного наивной влюблённости — чувствует себя невероятно счастливым. Матвеев наконец признан, с ним говорят, его видят и замечают — эмоции шквалом сносят сознание, заставляя буквально скакать по коридору, катится по перилам, падать, вставать и снова падать, смеяться от радости, казаться глупым и смешным — впервые в жизни всё так хорошо, так хорошо, что не хочется думать ни о чём. Они обязательно поладят, у них всё будет прекрасно. Влад в последний раз поклянётся себе, что выпишится из этой проклятой истории, закрепит свою молитву крестом и кровью, перекрестится в последний раз и шагнёт куда-то вниз — куда-то далеко, где нет боли и страданий, где живут такие же как он. Наверное, тогда всё закончится, ему обязательно станет легче и понятнее, и ни один человек в мире не станет проливать слёзы над его могилой. Ни один человек не вспомнит, что был на свете парень — Влад Череватый. Влад, который боится своего отражения и не хочет возвращаться домой. Который едва не убил человека. Последний ненавистник, бесчувственный подонок, мразь, едва не уничтожившая чьё-то счастье. Череватый опускается на пол и забывается тяжёлым сном — всё это обязательно когда-то будет, а пока нужно пережить. У Лины красиво растрёпаны светлые волосы. Она часто улыбается. Она дарит Диме тюбик туши, шутливо сердится и говорит о том, что Матвееву тушь идёт намного больше, чем ей. Она красивая и стильная, отличается от других. Яркая и заметная, немного наивная, но такая живая. Дима улыбается и думает, что кому-то с ней до чёртиков повезёт. Кому-то, но не ему. Потому что ему судьба уготовила что-то другое, что-то особенное — и это он точно знает. У каждого своя жизнь, свои пути и своя судьба. У каждого будет свой человек, назначенный таковым сверху. И вмешиваться в судьбу ни в коем случае нельзя. Можно лишь попытаться предугадать, найти нужного человека — любовь не встречают дважды. Стоя у подъезда, ощущая лёгкие белые снежинки на плечах, волосах и губах Дима думает, что разошёлся с философией.***
Олег думает, что никогда ничего не боялся также сильно, как сейчас боится за Матвеева. Дима думает, что Шепс, конечно, храбрый, но бесшабашный.Dima_Mat 01:23 Здесь хотя бы чувствуется жизнь
Возле окна открытого только о жизни думать, да, Дима? Возле окна мальчику-с-тяжёлой-судьбой легче думается. Наверное, потому что страшно внутри где-то, вот и голова быстрее соображает, кровь по телу качает-гоняет. Воздух свежий, аж голова кружится — не то, что в квартире. Вокруг ни души, ни звука единого, только ветер ветки на улице качает, шумит тихонько — у Матвеева брови нахмурены, глаза серьёзные. Не просто парень — кремень. Девчонки за ним, наверное, толпами ходили бы, будь он чуточку посмелее. Вот и зачем ему Олег нужен?Dima_Mat 02:47 сейчас всё как будто бы не настолько плохо. я рад был с одноклассниками пошататься, никогда этот вечер не забуду. дома бабушка, в школе всё почти что нормально, я подружился с одной девчонкой.. даже однокл, с которым мы не очень ладим, умудрился мою кофту откуда-то достать. а вообще, я уже рассказал, что случилось, а он, кажется, меня спас. и всё вроде хорошо, а я всё равно боюсь. это ведь ненадолго
Вокруг столько людей ходят, а как будто ослепли, не видят его слабости, глупые и бесчувственные — парень, как-никак. Хоть и сильный, смелый, непробиваемый, а парень, так и надо, наверное. Шепс думает, что пускай Дима будет чуточку слабым, а он, Олег, спасёт его в любом кошмаре. Самая главная ошибка, которую совершают люди, будь причиной на то обычный страх перед смертью, которая уже буквально дышит над чужим лицом, опаляя ледяным дыханием, или простая людская глупость, самая основная, одна-единственная порождающая все беды мира — оставить человека в полном одиночестве. Шепс думает, что он ошибся тогда, в начальной школе. Kaonashi 02:51 После всего пережитого ты заслужил хоть капельку радости, поэтому прими это как должное. А вообще, ты заслуживаешь намного более яркой жизни. Не в коммуналке с бабушкой, а в большом красивом доме, с самыми близкими тебе людьми Дима тушит сигарету о подоконник и грустно улыбается, через окно глядя на спящую бабушку. Что произошло бы с Матвеевым, если б не она, страшно подумать. Kaonashi 02:52 Дим, почему ты с бабушкой живёшь? Потому. Матвеев помнит всё в мельчайших деталях — то, как было холодно, потому что отключили отопление, то, как старался закутаться в тоненькое одеяло сонный Мишка. Дима сидел, обняв холодные колени и изредка жмурясь от криков. За окном серость и тучи, изредка падающий снежок, грязь на асфальте. В квартире тоже находится не хочется, но брата оставлять нельзя — в пылу драки может зацепить и его, а этого никак нельзя допустить. Пускай родители лучше переубивают друг друга, чем посмеют сейчас навредить маленькому. Очередной крик болезненно отдаётся где-то внутри, Миша морщится во сне. Матвеев думает, что, в целом, детдом — не самое страшное, что может произойти, и, пожалуй, Дима и сам туда сбежит, если не отправят. Страшно. Отец кричит, судя по звуку ударяет мать чем-то тяжёлым — он не выдерживает. Подлетает с места, бежит на кухню и толкает отца к стене. Руки слишком хлипкие, а он даже тяжести не чувствует. У матери спутались волосы, она плачет и просит прекратить, но Дима не может. Не может остановиться. Воспоминания обрываются. Дальше в голове всплывают руки отца, вталкивающие Диму в квартиру бабушки. За шкирку, как котёнка, готовящегося утопить, как ненужную драную тряпку — Матвеев влетает носом в косяк, всюду кровь и крики: страшно. Отец кричит. Бабушка хватается за голову. Дима лежит на полу и думает, что лучше прямо сейчас умереть, пусть добьют. Никогда б не видеть больше. Четыре года прошло. Четыре адски прожитых, буквально вымученных и выжатых. В постоянном страхе, без малейшего намёка на покой, в вечном триггере. Лучше бы сдох тогда, чем как сейчас.Dima_Mat 03:02 у них вышел неудачный развод. сейчас, думаю, мелкий с матерью живёт в старой квартире деда, которую он оставил до переезда в питер. что с отцом понятия не имею. и не хочу иметь. Dima_Mat 03:04 и вообще-то я сегодня уже открывался кое-кому, так что на сегодня мой лимит безмерного доверия исчерпан) завтра ты расскажешь мне всё до капельки про того самого мальчика которого так любишь!! а то уже нечестно выходит, хахах) Спокойной ночи, каонаси. спасибо тебе.
Kaonashi 03:04 Спокойной ночи, Дима <3 Сейчас в Питере тоже ночь. Там совсем другая, теперь кажущаяся невозможной жизнь. Сейчас кто-то возвращается с работы, а кто-то едет на маршрутке домой — а кто-то ложится спать. Дима мысленно желает всем спокойной ночи, и спокойного следующего дня, вспоминает про родителей и брата — пускай завтрашний день будет для них прекрасным, долгожданным продолжением собственного жизненного сценария. Спокойного им сна.