Зарисовки XIV

Зенос яэ Галвус, наследник трона Гарлемалда и легат Двенадцатого имперского легиона, скучал. Его отправили в эту чертову дыру "подавлять протестные и сепаратистские настроения", но на самом деле – как подозревал Зенос – отец просто хотел услать его подальше с глаз долой. "Все, что Отец-основатель делал руками и головой, получилось у него куда лучше, чем потомки", – любил говорить Его императорское величество, глядя на сына. Зеноса давно уже перестали задевать – если вообще когда-либо задевали – такие заявления, но они прекрасно иллюстрировали отношение отца. И причину, по которой Зенос оказался в Дома, – тоже. Здесь было теплее, чем в столице, но на этом преимущества заканчивались. Дрянное вино. Дрянные женщины – дура-наместница быстро наскучила, а трахать местных Зенос брезговал. И, что хуже всего, ни одного, ни единого достойного противника. Неужели проклятая империя стала так сильна, что истребила всех, кто мог бы представлять угрозу, не оставив наследнику шансов поразвлечься? «Это не так. Ты ведь помнишь то сражение». Зенос усмехнулся, чувствуя, как внизу живота появляется приятное тянущее ощущение. Да, это, пожалуй, было единственное светлое пятно во всепоглощающей скуке его пребывания здесь. Две бешеные девки, напавшие на него во время визита в... как там называлась та дыра? Одна из девок не представляла собой никакого интереса, она орала что-то про "захватчиков" и "освободим Дома от имперского ига", ничего особенного, тысячи их. А вот вторая... Вторая молчала, и в ее глазах светилась чистая, первобытная жажда сражений. Зенос узнал это выражение – каждый день видел его в зеркале. Их клинки столкнулись, высекая искры, они оба, казалось бы, желали смерти друг другу – но на самом деле, в глубине души никто из них не стремился победить. Лишь бесконечно танцевать под звон металла. Воспоминания о ее тяжелом дыхании, о том, как двигалось копье в ее руках, как она перемещалась, утекая, избегая его ударов, возбуждали куда сильнее вываленных из декольте сисек наместницы. Зенос опустил руку к паху, погладил член сквозь ткань штанов. Они еще непременно станцуют вместе... Если проклятый папаша и его проклятая империя не доберутся до нее раньше. Эта мысль немного его остудила. Как бы сильна ни была эта женщина, она не могла справиться с целой армией, и если император всерьез решил бы ее прикончить, это было бы, наверное, самое страшное его преступление против собственного сына. Куда хуже ссылки в это захолустье. Зенос огляделся. Белая тряпка с тремя скрещенными ромбами очень удобно висела на стене напротив входа. Зенос подошел к флагу, одним движением сорвал его. Проклятая империя. Проклятый папаша. Вечно он все портил. Зенос повертел тряпку в руках. Высморкаться в нее, что ли? Или ноги вытереть? Немного подумав, он расстегнул штаны. Достал член – тот еще не опал после его фантазий. Обернул руку тканью, обхватил ствол, принялся дрочить – сначала медленно, привыкая к новым ощущениям. Волокна раздражали кожу, но это только усиливало возбуждение. Зенос снова вызвал в памяти искушающий образ. Огонь в глазах. Гибкое тело, облаченное в легкие доспехи. Копье – жаль, что копье, сам Зенос предпочел бы более близкий контакт, но пусть она выбирает оружие. Пусть берет то, которым сражается лучше всего. Член снова затвердел под его рукой. В животе было тяжело и горячо, с каждым движением удовольствие новыми волнами разливалось по всему телу. Зенос представлял капельки пота над ее верхней губой. Выбившуюся из прически, падающую на лоб прядь. Тяжелое, хриплое дыхание. О, это будет лучший бой в его жизни, вершина наслаждения, никогда не испытанная им раньше. Представив, как она выбивает из его рук меч, Зенос ощутил, как возбуждение достигло пика, и излился в белую ткань, пачкая белесым семенем вышивку. Откинулся на кресле, тяжело дыша. Одна она не справится с войском, но если они встанут плечом к плечу... Убийство армии отцовских дураков будет неплохой прелюдией для них обоих. Зенос бросил флаг на пол. Пусть дура-наместница уберет. И подумал, что неплохо бы выяснить, что там сейчас с папашиной охраной.