Зарисовки XIV

В трущобах вечно воняет дымом, мочой и тухлятиной: за год Кай-Ширр так и не смог привыкнуть. Иногда он – под предлогом ловли рыбы – уходит на берег, где даже запах гниющих на песке водорослей кажется ему почти приятным. Часто среди этих водорослей он находит ракушки: однажды, насобирав полный подол рубахи, он зажарил моллюсков на костре, и это была, наверное, лучшая его трапеза со времени смерти родителей. Рыба попадается все реже. Наверное, свет постепенно убивает даже океан. От города опасно отходить далеко: Пожиратели Грехов, эти порождения всепроникающего света, рыщут по всей равнине, убивая каждого, кто неосторожно попадется им на глаза. Но Кай-Ширра некому остановить. Те, с кем он пришел в эти трущобы, уже давно в Юлморе, они все умны, талантливы и полезны – неудивительно, что их выбрали. Первое время Кай-Ширр надеялся, что кто-то из них, оказавшись в городе, замолвит за него словечко – но за ним никто так и не пришел, и это неудивительно. У него нет никаких талантов, он только и годен, что дрова рубить, воду носить, да искать ракушки, раскапывая влажные залежи водорослей. Кай-Ширр готов делать что угодно, даже мыть туалеты – лишь бы попасть в Юлмор, но никто не ищет в трущобах мойщика горшков. Неужели никому в Юлморе не нужен сильный молодой мистел на пороге двадцатилетия? Никому. Похоже, Кай-Ширру придется привыкнуть к этому запаху.

***

Ворота Юлмора открываются, когда он отходит от трущоб на приличное расстояние; Кай-Ширр замечает это, случайно обернувшись, и бросается обратно со всех ног. Но все равно опаздывает, пропуская почти всю приветственную речь Шутов. – Сегодня Юлмор, наш рай, дает одному из вас шанс поступить на службу к гражданам, получить свое место в городе и больше никогда не нуждаться, – говорит Красный Шут, азартно сверкая глазами. – Господин Чай-Нузз и его супруга, достопочтенная Дулия-Чай, ищут талантливого художника, способного нарисовать их парадный портрет, с перспективой получения дальнейших заказов! Кай-Ширр закусывает губу. Отходит в сторонку. Опять не его: почему он не умеет рисовать, почему он вообще ничего не умеет?! Из толпы тем временем пробивается какой-то молодой хьюм: он достает из-за пазухи несколько смятых листков, и Красный Шут, просмотрев их, благосклонно кивает. Берет хьюма под руку, ведет к воротам. На этом церемония выбора завершается, но никто не расходится. Жители трущоб окружают Синего Шута: все знают, что теперь наступил самый важный момент, лучший момент во всей церемонии. Синий Шут, улыбаясь, окидывает взглядом толпу, а потом снимает с плеча мешок и кладет на землю. У мешка тут же начинается потасовка, кто-то пихает кого-то в бок, какая-то девица отчаянно визжит, пока ее пытаются оттащить за волосы. Кай-Ширр туда не суется: он сильный, но ему никогда не хватало решимости драться всерьез, поэтому ни разу не досталось ни завалященького кусочка меола. Однажды в драке кто-то так наступил ему на хвост, что тот распух, и он несколько недель всерьез боялся, что отвалится. Хвост остался при нем, но с тех пор Кай-Ширр зарекся подходить к мешку. Наверное, ракушки – это его судьба, точно так же, как вонь этих трущоб. Он разворачивается, чтобы уйти на берег, и в тот же миг его сильно толкают в бок. Какой-то мальчишка, убегая с полной пазухой меола, врезается в него. Один кусок выпадает из-под его руки, падает в песок, но мальчишка не замечает этого – испуганно оглянувшись, он бежит прочь. Кай-Ширр, воровато оглянувшись, поднимает кусок с земли, а потом прячется между покосившимися стенами двух халуп. Он здесь не один: рядом оказывается парнишка-эльф чуть младше него, в синей накидке, и какой-то очень уж чистый для местного жителя, наверное, новенький. Эльф не обращает на него никакого внимания, и Кай-Ширр наконец может насладиться даром, посланным свыше. Вот это удача. В момент, когда он уже совсем отчаялся, меол, это проявление милосердия Юлмора, еда, которую город дает – хоть и не обязан – жителям трущоб, сам падает ему в руки. Правильно будет возблагодарить Великую Тьму и не растратить его попусту, но Кай-Ширр медлит. Кусок меола в руке не похож на ощупь ни на хлеб – а Кай-Ширр еще помнит, каким тот был – ни на рыбу, ни на моллюсков. У него странный бледный цвет и волокнистая текстура. Этот цвет что-то напоминает Кай-Ширру, но он не может понять. Потом понимает – и поднимает голову. Меол похож на свет. Как будто лучи света, падающего с неба, собрали в пучок, связали в узел и этот узел вложили ему в ладонь. К горлу поднимается тошнота, живот скручивает, рот наполняется горькой слюной, Кай-Ширр пытается проглотить ее – и не может. Не думая о том, откуда эта мысль, просто желая избавиться от нее, он подходит к эльфу и протягивает ему меол. Тот смотрит удивленно: – Мне не нужно… Оставь себе. Кай-Ширр не помнит ни одного случая, когда кто-то отказывался бы от меола. Впрочем, разве он сейчас не пытается сделать именно это? Он выходит из закутка, немного петляет по улицам трущоб, находит сидящую на пороге лачуги девочку, впихивает меол ей в руки и уходит так быстро, чтобы не оставить себе ни шанса передумать. И только после этого понимает, что тошнота прошла. Бескорыстный дар Юлмора. Единственная еда, которую не нужно добывать, рискуя быть убитым Пожирателями Грехов. Может быть, за то, что Кай-Ширр отдал его, ему тоже воздастся, может, у него наконец появится шанс? Кай-Ширр знает, что в его поступке не было ни капли милосердия. И до боли закусывает губу.