Зарисовки XIV

Девочку Танкред укутывает в неприметный серый плащ, чтобы ее белое платье меньше выделялось на фоне серых стен. Крепко берет за руку. Им удается выбраться из тюремного блока, подняться по крутой винтовой лестнице, и в момент, когда он почти уже верит, что они вот-вот окажутся на свободе – один из Пожирателей Грехов, огромный крылатый зверь, преграждает им путь к воротам. Танкред толкает девочку в сторону. Ей не надо объяснять: она прячется за колонной, прижимается к ней, но все равно не сводит с него глаз. – Я не позволю причинить тебе вред, Минфилия, – произносит Танкред сквозь зубы и берется за рукоять ганблейда. Они с Минфилией сидят на полу, прижавшись друг к другу. Она, кажется, начинает засыпать, склоняет голову ему на плечо, и Танкред думает, что хотел бы просидеть так до утра – держа ее почти что в объятиях. Он достает из кармана нож, нащупывает ее ладонь и вкладывает в нее рукоять. Минфилия знает, что это, знает, что это нож мастера Луизуа, ее кумира и образца для подражания – но она не бросается рассматривать подарок сразу. Она так и сидит, положив голову на плечо Танкреда, переплетя свои пальцы с его, и сердце бьется так сильно, что почти выпрыгивает из груди. Хорошо, что она не замечает. Минфилия прижимает левую руку к груди, на белой ткани платья расплывается алое пятно, и ее мутноватые глаза подергиваются пеленой боли. Сердце Танкреда успевает заледенеть, прежде чем он понимает, что она ранена в руку, что она будет жить – и тогда вместе с облегчением приходит злость. – Ты о чем думала? – кричит он на нее. – Ты полезла под этот удар, как будто совсем не умеешь сражаться и не понимаешь, что твои кинжалы бесполезны против топора! – Я спасала жизни этих стражников, – отвечает девчонка, и Танкред будто раздваивается – одна половина хочет ей врезать, вторая – задвинуть ее за спину и убить всех, кто подойдет ближе, чем на десять шагов. – Дура, – выплевывает он сквозь зубы. – Если бы тебя действительно ранили в грудь, что мы делали бы? Где искали нового Оракула Света? «Как я жил бы дальше?» – думает он, но вслух не произносит. Девочка смотрит ему в глаза еще минуту, потом отворачивается. Минфилия сидит на полу в своем кабинете, на ковре перед ней – Тупсимати, посох, запечатавший Бахамута. То, что от него осталось: навершие и несколько обломков. Танкреду не надо подходить, чтобы понять, что она плачет. Он хочет подбежать, обнять, утешить ее, как делал, когда они были подростками, но закусывает губу и заставляет себя остаться на месте. Он слишком слаб, у него нет Эхо. У него нет – и никогда не было – той связи с мастером Луизуа, которая связывала с ним Минфилию. Он никогда не сможет разделить свалившееся на нее бремя – лишь сделает его тяжелее. Он стоит у двери и смотрит, как на обломки посоха падают слезы. Минфилия бегает по городу шахтеров, разговаривая с разными людьми, белое платье покрыто коричневой пылью и уже требует стирки. Танкред следит за ней – вполглаза. Он не сомневается в ее умении защитить себя, но она юная девушка, а шахтерский город есть… – Ты видишь в ней свою сестру, – врывается в его размышления голос Урианжера, и Танкред вздрагивает. Чтоб его, он вечно так незаметно подкрадывается. – И ты иди куда шел, – отвечает он, продолжая наблюдать. Урианжер вздыхает, делает несколько шагов и становится перед ним, загораживая ему обзор. – Я беспокоюсь о тебе. Дело не в привязанности или опекунских чувствах, а в том, что ты не можешь простить себя после гибели Минфилии. Танкред молчит. – Защищая ее, ты пытаешься заслужить прощение, и я не уверен, что это самый конструктивный… – А как бы ты себя вел, если бы ее звали «Мунбрида»? – спрашивает Танкред. Урианжер замолкает, его лицо заливает бледность, и Танкред чувствует слабое удовлетворение. В предпоследний раз он видит Минфилию, когда она убегает прочь по коридорам под дворцом султаны в Ул’Да. Тогда Танкред смотрит ей вслед так долго, как только позволяет погоня, и думает о том, что она ценнее их всех, что она непременно должна спастись. В итоге Минфилия делает так, как сделал ее обожаемый мастер Луизуа – жертвует собой, чтобы спасти их всех. В последний раз он видит Минфилию в Эфире, где она говорит ему, что выполнила свой долг – отдала жизнь за тех, кого потеряла и за тех, кого еще можно было спасти. Она берет его лицо в ладони, касается губами губ – это легкое, невесомое прикосновение, совсем не такое, как мечталось Танкреду, но его сердце все равно пропускает удар. И от этого ощущение непоправимого, вины, которую не искупить, становится только тяжелее. Он стоит напротив этого ублюдка-генерала, держа ганблейд в вытянутой руке. Белое платье Минфилии давно исчезло вдали, впрочем, у Танкреда нет иллюзий – если Ран’жит захочет ее догнать, он догонит. Значит, Танкред должен сделать так, чтобы он не смог. Он уступает и в силе, и в мастерстве, но на его стороне молодость и злость, так что Танкред считает, что у него неплохие шансы сдохнуть не напрасно. Он атакует, уклоняется, маневрирует между ударами, ища удобного момента, чтобы ударить самому. Он использует все грязные приемы, которым научился на улицах еще до того, как познакомился с Минфилией, до того, как стал ее братом. Он пропускает удар, потом еще, потом еще. Становится все труднее держать оружие, но Танкред его не опускает. Он должен выиграть время. О победе речь не идет. Минфилия умерла, потому что он не решился пожертвовать чем-то – ради тех, кого потерял, ради тех, кого еще мог спасти. И ей пришлось сделать это вместо него. Больше он такой ошибки не допустит. Ганблейд взлетает в воздух и опускается вниз в сокрушительном ударе. Ран’жит падает на одно колено. – Ты принесешь ей страдания и смерть, – бросает он Танкреду в лицо, прежде чем отступить, и тогда Танкред тоже опускается на землю. Он знает – он ничего больше не принесет девочке в белом платье. Он уже сделал все, что мог. Ему больше не за что искать прощения. «Минфилия. Я тебя защитил…» Сознание растворяется в потоке падающего с небес света, и Танкред не слышит приближающихся шагов.