Зарисовки XIV

Правая рука онемела, из-под наплечника стекала кровь и капала на песок, оставляя за ним дорожку красных капель. Нужно было остановиться, снять доспехи, проверить, насколько серьезна рана – но у Альберика не было ни секунды времени. Он смог достать Нидхогга, вогнал копье ему в спину на всю длину наконечника – но иллюзий не питал. Вряд ли такая царапина способна была надолго остановить дракона, и теперь тот мог вернуться в любой момент. Или прислать своих детишек. Нужно было убираться отсюда как можно быстрее. Ветер подул в его сторону, бросил в лицо пригоршню пепла. Альберик закашлялся, закрыл нос здоровой рукой. Деревня – он даже не знал ее названия – догорала, от симпатичных домиков, раскинувшихся по долине, остались лишь обгорелые остовы и руины. Здесь никто не мог выжить, когда Альберик настиг Нидхогга, тот уже заканчивал, добивая тех, кто пытался спастись – но проверить все равно нужно было. Альберик не смог бы потом спокойно спать, если бы не проверил. Он двинулся по единственной улице, заглядывая в обрушившиеся или обгоревшие дома, дыша запахом дыма и крови. Тут и там валялись трупы – растерзанные, обожженные, раздавленные не выдержавшими ударов драконьего хвоста стенами, крышами или стволами деревьев. Целые семьи, собравшиеся на обед, когда с небес на них обрушился гнев дракона. Нидхогг не жрал своих жертв и не брал их в плен. Его дети поступали по-разному, но сам он не опускался до малейшего внимания жителям Ишгарда и прилегающих земель, он просто истреблял их – как они сами истребляли паразитов. Альберик шел, закусив губу и чувствуя, как в горле першит – и совсем не от пепла. Четыре года назад, когда он стал Лазурным драгуном, на него обрушился шквал критики – где это видано, хьюр на столь высокой должности. Альберик из шкуры лез, пытаясь доказать, что пусть он не благородный ишгардский элезен с родословной от самого Халдрата – он все равно не хуже прославленных Лазурных драгунов прошлого. А теперь получалось, что все те, кто критиковал, были правы, а он ошибался. Он был недостаточно быстр, недостаточно умел. Если бы он действительно был не хуже других Лазурных драгунов – он бы успел. Жители этой деревни остались бы живы. Он должен был защитить их – и он не справился. Альберик сделал еще пару шагов, увидел под обломанным, торчащим, как осколок кости, деревом окровавленное тело молодой девушки, прижимающей к себе мертвого ребенка, и понял, что с него достаточно. «Здесь никого нет. Надо уходить». И в тот же миг он услышал. Слабый звук, будто мяуканье куэрленка. Миг Альберик думал, что ему показалось – в последние пятнадцать минут, после того, как Нидхогг улетел, здесь стояла такая тишина, что не странно было, что слух начал подводить. Он замер, прислушиваясь. Звук повторился. Альберик повернулся в ту сторону, куда шел изначально – звук, будто бы, шел оттуда. Сделал несколько шагов и понял, что это плач, доносившийся из предпоследнего разрушенного дома. Рядом с калиткой лежала светловолосая элезенка в простом домотканом платье – ее шея была вывернута под таким углом, что Альберик не стал проверять пульс. Перед входом в дом громоздилась целая баррикада из камней, и ему пришлось потрудиться, чтобы с одной неработающей рукой перелезть через нее. Но теперь он не сомневался – плач слышался оттуда, изнутри. В доме царил полный разгром, крыши не было, ее обломки валялись тут и там, среди обломков домашней утвари. Сквозь проломы светило солнце, неуместно радостные золотистые лучи, и в их свете Альберик заметил – прямо на полу, среди всего этого разгрома, в обнимку лежали двое детей-элезенов – оба беловолосые и бледные, старшему на вид было лет двенадцать, младшему – на несколько лет меньше. Альберик бросился к ним, и тут, похоже, услышав его шаги, старший открыл глаза – полные ужаса, кажущиеся огромными на залитом слезами лице. – Пожалуйста, помогите, – прошептал он. – Хаминьон… Альберик коснулся пальцами шеи младшего – но пульс не прощупывался, кожа была холодной. Правильно, наверное, было взять выжившего на руки – но правая все еще не слушалась, поэтому Альберик протянул ему левую ладонь, и, когда тот уцепился за нее, помог встать. – Пойдем, – сказал он. – Он может вернуться в любой момент. Пойдем, мы должны добраться до безопасного места. Мальчик беспомощно оглянулся на оставшегося на полу брата, открыл рот – а потом, видимо, понял, осекся, и слезы снова потекли по его щекам.

***

Передышку они сделали в гостинице на ближайшем форпосте. Измученный мальчик сразу же заснул, Альберик попросил позвать целителя и принялся снимать доспехи. Представшая перед ним картина оказалась неутешительной: ключица и плечо были раздроблены, Альберик насчитал по меньшей мере три места, где кость явно шла не так, как должна бы – а в одном месте острый обломок вообще прорвал кожу. Только сейчас Альберик начал ощущать боль, и надеясь, что целитель починит это, что это вообще возможно починить, он сел в кресло и принялся ждать. Но раньше, чем пришел целитель, проснулся мальчик. Он вскрикнул во сне, сел на кровати, уставившись невидящим взглядом перед собой. Потом вздрогнул, провел рукой по грязному лицу, размазывая пыль и потеки от слез, и уже осмысленно взглянул на Альберика. – Они все умерли, да? – тихо спросил он. Альберик не видел смысла обманывать, поэтому просто кивнул. – Как тебя зовут? – спросил как мог мягко. Мальчик шмыгнул носом. – Эстиниен… Я пас овец в горах. Я видел, как он летел к деревне. Я думал, что успею, но когда прибежал домой… – его голос задрожал, переломился, и на глазах снова появились слезы. «Храбрый, – подумал Альберик. Большинство знакомых ему детей, увидев дракона, бежали бы прочь, а вовсе не ему навстречу. – Прирожденный драгун». Эстиниен посмотрел прямо ему в глаза. – Кто это был? Этот дракон? Вы же драгун, вы должны разбираться. – Это был Нидхогг, – ответил Альберик. – Самый старый дракон Орды Дравании, их отец и лидер. «У тебя не было ни шанса, он и не заметил бы тебя на своем пути», – добавил он мысленно. Глаза Эстиниена на секунду стали непроницаемыми, как две серебряные монеты, будто он полностью ушел в себя. – Нидхогг… – медленно проговорил он. – Я запомню.