Зарисовки XIV

Их хоронили в тайне: слишком много было желающих плюнуть на могилу тех, кто призвал в этот мир катастрофу. Поэтому найти нужное место не так уж легко. Но Элидибус находит: пещера в Арм Аренге, на самом краю обитаемой области – похоже, смертные хотели, чтобы неумолимый свет пожрал тела проклятых и забытых. Вход закрыт маскировочной магией, и кто угодно без способности смотреть вглубь видит просто гладкую серую скалу. Элидибус проходит заклинания так, будто их нет. Внутри нет ни ламп, ни факелов – никто не предполагал, что сюда кто-то придет – и ему приходится подвесить огненный шар под потолком. В его теплом, мерцающем свете Элидибус видит небольшую камеру – просто выдолбленное в скале помещение, без мозаики или резьбы на стенах, без привычных для гробниц смертных украшений внутри – и пять постаментов со стоящими на них открытыми гробами. Трое мужчин, две женщины. Все с оружием и в доспехах – они пали в бою. Элидибус не обращает внимания на гробы у стен и идет сразу к центральному. Тело Ардберта нетленно. Он лежит с закрытыми глазами, сложив руки на рукояти секиры, его лицо спокойно и расслабленно, как во сне. При жизни он был таким эмоциональным, он улыбался и злился, проявлял гнев и любовь сразу, не держа ничего в себе, поэтому видеть его таким спокойным... странно и непривычно. Элидибус касается кончиками пальцев его щеки, проводит вниз, к подбородку, чувствуя покалывание щетины. Он бы не сделал так, пока Ардберт был жив. Он изо всех сил пытался держать его на расстоянии – что стало довольно глупо после того, как он впервые позволил Ардберту уложить себя на кушетку в библиотеке. Но Элидибус не мог иначе. Ардберт не понимал, во что ввязывается – но он понимал и должен был не допустить лишних привязанностей. А сейчас уже неважно. Он садится на пол, утыкается лбом в край гроба. Медленно выдыхает. Он пришел не скорбеть, у него конкретная цель, конкретный план – и он должен ему следовать, должен забрать то, за чем пришел, и продолжить свою работу. Но этот смертный и при жизни странно действовал на него. Рядом с ним Элидибус всегда остро чувствовал, как невыносимо устал, всегда испытывал желание положить голову ему на плечо и просто отдохнуть – и сейчас ему тоже этого хочется. Несколько минут – мелочь в масштабе тысячелетий, но в последнее время Элидибус почти слышит звук, с которым ломается его воля – и ему нужны даже эти несколько минут. Когда-то Ардберт сказал, что больше всего боится времени, когда он умрет, а Элидибус останется один. Тогда это показалось трогательным, но по-смертному глупым, ведь Элидибус никогда не останется один. Всегда рядом будет Эмет-Селк, его напарник, ставший другом, связанный с ним одним проклятием. Изрядно надоевший за все это время, но все равно почти родной. Гибель Лахабреи была случайностью, результатом того, что он по глупости перешел дорогу Праймалу, и Элидибус был уверен, что Эмет-Селк не повторит этой ошибки, что он будет жить. Ардберт был прав, а он ошибался. Элидибус не видел гибели Эмет-Селка, но ощутил ее – мир словно опустел, потерял часть своих красок, из сердца вырвали кусок – не самый любимый, но все равно бесценный. И теперь он действительно остался один. Последний из Древних. Последний, помнящий Неразделенный Этерис. И теперь либо он вынесет на своих плечах все наследие их народа, либо... Элидибус не хочет думать об этом. Не хочет, чтобы Древние остались лишь воспоминанием, ведь это будет значить, что тысячи и тысячи лет его труда ушли вникуда. Он не хочет думать о том, что этот труд с самого начала был бессмыслен. Он не хочет думать о том, что понимает, почему Эмет-Селк сделал то, что сделал. Наивно думать, что девчонка из Оси могла бы победить его, сражайся он в полную силу. Просто Эмет-Селк тоже устал – и тоже в глубине души знал, что их путь ведет в тупик. И уж точно меньше всего Элидибус хочет представлять, как выходит ей навстречу, разводит руки в стороны и говорит – я больше не могу. Избавь меня от этих мук. Я убил двенадцать тысяч лет на план, который невозможно воплотить; дай мне отдохнуть, отправь меня в Эфирное Море, я хочу родиться заново, ничего не помнить и просто жить и быть счастливым. Подари мне смерть, раз уж ты единственная, кто на это способен. Он знает, что никогда так не поступит. Зодиарк, который когда-то был воплощением его силы и воли, сейчас превратился в удавку на шее, и Элидибус не может, просто не может пойти против него. Но все равно он благодарен Ардберту – за то, что показал ему другой путь, за то, что изо всех сил пытался отогреть его, хотя никакое пламя любви смертного не способно наполнить бездну, которая росла тысячи лет. Он даже, где-то в глубине души, благодарен этой девчонке – за то, что дала Эмет-Селку то, чего он на самом деле хотел. Что до него – он будет идти дальше, под аккомпанемент треска собственной ломающейся воли, пока не потеряет ее полностью и не будет поглощен Зодиарком. Элидибус встает. Снова смотрит в лицо Ардберта. Вспоминает, как ощущались его поцелуи – и обещает себе, что это будет последнее такое воспоминание, которое он себе позволяет. Зачем усиливать сомнения, если они к чему не приводят? Он должен взять то, за чем пришел – и продолжить. Он зажмуривается, нащупывая путь. Бездыханное тело беловолосого юноши в белом плаще падает на каменный пол пещеры. Лежащий в гробу Ардберт открывает глаза.