Tutte le strade conducono a Roma

Почти год спустя…

      Они поют там, среди тысячи людей, о том, что Марлена, наконец, вернулась домой. Томас и Дамиано не затерялись в лицах, их освещает свет прожекторов, и Виктория видит их, и сердце её замирает с каждым звуком струны, с каждым словом. Да, Марлена вернулась домой, ведь оставила позади себя много боли и молчания, много того, о чем вспоминать не нужно. Но Вик помнила, ведь это будет правильно — она не забыла, как было сложно.       А сейчас Måneskin выступают на сцене Триеста в рамках долгожданного сдадионного тура. А завтра они едут домой с концертом, ведь все дороги ведут в Рим.       Наверное, Эрика Кастильо не ожидала того, что это однажды случится, ведь мечтала о том, чтобы их голоса оборвались навсегда. Однако Виктория не позволила этого сделать, не позволила закрыть себе рот. Миру пора измениться, и пуля в лоб не остановит эти перемены.       Вик стояла за кулисами, наблюдая за тем, как тысячи поют в один голос с Дамиано, и слышала, что и её сердце подпевает до боли знакомым словам. Она не могла видеть лица Дама и Томаса, но могла чувствовать то же, что и они, без всякого приувеличения. Год, что был им дан для того, чтобы оправиться, прошёл не без трудностей. Виктория прикусила губу, вспоминая каждую ссору с Дамиано, каждый проблеск боли в глазах Итана. Она чуть не погибла в тот день, когда маэстра Эрика решила сыграть в Бога, чуть не исчезла из жизни мальчиков навсегда. Вик долго не сможет понять, как больно и страшно им было в тот миг, но все же догадалась.       Ее вывели из здания лицея едва ли ни волоком, ведь она теряла сознание буквально каждые два шага, а врачей на оцепленную территорию не пускали. И тогда она увидела Томаса, который сбивал костяшки в кровь, стуча по стёклам окон, выходящих на внутренний коридор, по которому выводили Викторию. Она видела его совершенно дикие глаза и не могла ничего сделать для того, чтобы прекратить его терзания, просто шла, словно под конвоем, отказываясь принимать произошедшее. Тогда Вик ещё не знала, что сделала абсолютно все, чтобы защитить свою правду.       Уже на улице Томас бросился к ней, вырвав из рук офицера, и лишь тогда Виктория позволила себе отключиться. Потом она узнала, что Эрику Кастильо приговорили к пожизненному лишению свободы, а Стефани Рич представили к награде за самоотверженность и исключительное проявление смелости. Виктория хотела поблагодарить её лично, но семья девочки после инцидента уехали из страны, и Вик лишилась всякой надежды найти её. Но все же внимательно разглядывала лица зрителей, словно до сих пор ждала, что рано или поздно увидит серьёзные смелые глаза. Виктория знала, что Стефани до сих пор слушает Måneskin и верит в светлый мир, который наступит однажды.       — Quindi Marlena torna a casa, Che ho paura di sparire!       Вик тихо вздохнула, вновь посмотрев в сторону Томаса и Дамиано, готовая выступит с следующей песней. В конце каждой истории герои должны быть счастливы, и Виктория поклялась самой себе, что будет счастлива ради проявленной смелости и ради тех, кто любит её больше жизни. Она мягко улыбнулась, через плечо взглянув на Итана, который в перерыв, равный звучанию Torna a casa, допивал бутылку воды. Нет, им четверым ещё долго будет мерещиться дуло пистолета в разных своих ракурсах, долго будет вспоминаться страшная история с разных точкек зрения, но отныне и навсегда они будут вместе.       — Очень красивая, — оказывается, Итан тоже посмотрел на неё, и Виктория состроила нарочито равнодушное лицо.       — Ты о сцене? Да, Триест нас ждал.       — Я о тебе, — но Итан нисколько не смутился, сделал к ней шаг и улыбнулся, ласково заправив прядь волос ей за ухо.       — Ты испортишь мне причёску, — почему-то шепотом сказала Вик, даже не собираясь противиться.       — Да? А вот мне кажется, что ты в любом случае красивая, — в его голосе проскользнули упрямые нотки, и Виктория тоже не сдержала улыбки, перехватывая его ладонь.       — Тебе виднее, — она пожала плечами, а потом коснулась его губ в порывистом поцелуе, изобразив на своём лице совершенно бесстыдную ухмылку.       — Боже, Виктория, — Итан обреченно вздохнул, покачав головой. Бедный, теперь будет волноваться. Но вдоволь поулыбаться Вик не успела — Дамиано пропел последнюю строку и теперь возвращался на сцену.       — Эй, эй, нам пора. Где вы застряли? — его бодрый голос заставил Викторию улыбнуться вновь — все-таки никто не посмеет её лишить этого.       — Идём! — отозвалась она и схватила Итана за руку, выводя к людям. Они ждали.       Вик окинула взглядом сотни лиц и поудобнее перехватила гитару, оглянувшись на мальчиков. Пора зажигать. Сначала её взгляд поймал Томас, одарив в ответ пламенным и совершенно счастливым. Он знал, что сейчас Виктория подбежит к нему (или он к ней, ведь это абсолютно не имело значения), и под небом Триеста они заставят сам воздух искриться своей музыкой.       Потом на нее посмотрел Дамиано, уверенный, как и всегда, ведь находился в своей тарелке, бесстыдно обнажённый, блестящий от пота и просто охриненно горячий, потому что был самим собой. Виктория прикрыла глаза, когда представила, что вечером в номере они отдохнут как следует после этого выступления. И будут все вместе.       Итан избегал ее взгляда, потому что прекрасно понимал, что не может позволить себе думать о Вик и ее легкомысленном поцелуе всю следующую песню, но она-то хорошо чувствовала, что он не прочь был повторить этот поцелуй и один, и два, и тысячу раз, потому что Виктория была для него самой красивой. Как и он — для неё.       E sarai pronto per lottare       oppure andrai       e darai la colpa agli altri       o la colpa sarà tua       correrai diretto al sole       oppure verso il buio       sarai pronto per lottare       per cercare sempre la libertà       Да, им (немного за) двадцать, и они готовы менять этот мир. Måneskin будут кричать о свободе, будут петь о любви и необходимости уважать выбор друг друга. Они будут говорить об этом так долго, сколько потребуется. И даже если их сказка не исполнится в этом веке, она обязательно оживёт в следующем. Пусть и без них, но — с ними.       Им двадцать.