***
Томас Риддл с известной долей снисходительной обречённости наблюдал за тем, как жена хозяйничает в доме с самого раннего утра, находя для горничной всё новую и новую работу. Если уж Мэри взялась наводить порядок, то даже смерть не являлась для неё достаточным оправданием. — Энии, ты уже помыла окна? — Да, мэм. — Шторы развесила? Полы перед этим помыла? А камин? — Да мэм. Камин, стены, пыль, пол, и только потом повесила. — Молодец, — кивнула женщина, вместе с выдохом ешё раз осматривая гостинную с ястребиной внимательностью. — Мэри, дом уже сверкает, — заверил жену Томас. — Ты прав, но… я словно забыла сделать что-то ещё. Никак не могу понять… — Ты просто волнуешься, милая, — заверил мужчина, допивая свой чай. — А ты нет? — без намёка на упрёк спросила она, с надеждой глядя на мужа. Суетливая и чувствительная как к чужим, так и к собственным эмоциям Мэри Риддл, за годы вполне себе счастливого и мирного брака привыкла к хоть и внешне но всегда спокойному характеру Томаса, зачастую переставая столь сильно переживать если и он не волновался. — А у меня уже нет на это сил, — вздохнув, честно ответил он, смотря жене в глаза. Им обоим не требовалось дальнейшее объяснение. Томас натянул вежливую улыбку. — Посмотрим.***
Желание написать дяде всё больше походило на задачу, требующую срочного решения и его незамедлительного исполнения. Услышав стук во входную дверь, сидевшие за столом на веранде Тони и Том обменялись взглядами. И если младший пребывал в нервном ожидании, то старший старательно давил тяжёлым сапогом агрессию, помня настоятельную просьбу мамы сегодня обойтись без членовредительства. Иначе она и сама может не сдержаться, хотя, по мнению Антонина, лучше бы она пригласила на чай ещё профессора Дамблдора, в следствии чего не утруждала бы себя этим напыщенным магглом и на свою же голову спасённым магом. Тони видел, как не находил себе места брат. До сегодняшнего дня такое происходило всего десятка три раз, и то, по большей части в далёком детстве Тома. Он нервничал, когда не мог спрогнозировать ситуацию и был вынужден ждать её разрешения извне. Как когда мама подвернула ногу и разбила при падении голову, собирая в запретном лесу какие-то грибы, из-за чего вернулась домой не ближе к вечеру, а к обеду следующего дня. Как когда узнал о том, что Тони ушёл из дома, чтобы присоединиться к Гриндевальду. В этот раз дела обстояли хуже. Томми, очевидно, даже не понимал что он чувствует и каких реакций от него ожидают. Цели и причины маггла… да зачем всё это, Мордред его раздери?! — Прям минута в минуту, — послышался глухой язвительный голос мамы из глубины дома. — А я уже успела понадеяться, что тебе хватит совести не приходить. — И тебе доброго вечера, Меропа, — не менее язвительно отозвался отец Томми, но значительно тише, чем ведьма, из-за чего Долохову-старшему пришлось прислушиваться к следующим его словам, даже при учёте того, что он сидел у окна. — Один Бог знает каких гадостей ты успела наговорить обо мне сыну, так что уж точно не тебе упрекать меня в бессовестности. — Каждый судит в меру своей испорченности, Риддл. Знаешь… Тони не стал вслушиваться дальше в перепалку — и так был понятно, что дело медленно подбирается к скандалу. Куда больше молодого человека волновал словно не слышащий этих разборок Томми, абсолютно потерянный своих мыслях и расчетах. Приобняв младшего брата за плечи Тони практически шёпотом сказал: — Тамара, ну в крайнем случае я его превращу в жабу и продам Слизнорту на ингредиенты. — Лучше уж в полено, — без тени эмоций отозвался Том. — Подкину потом Диппету в камин и дело с концом. — А чего не Дамблдору? — А он после нашего с тобой возвращения свой заколдовал, чтоб без специального допуска к камину не подходили близко. Зараза. — Једна ласта не чини пролеће, — усмехнулся Тони, а Том наконец-то поднял на него глаза. Старший лишь заговорщицки подмигнул. — Люмос. Солнце медленно клонилось к оранжево-бурому горизонту. Том коротко и шумно выдохнул, словно что-то для себя решив, при том машинально, едва заметно кивнул. Антонин же поставил себе новую задачу — за время ужина придумать нормальный рабочий план по сокрытию трупа и заметанию следов. Пойти, что ли, по матушкиным заветам, устроить несчастный случай? Допустим, не со скользкой лестницей, но всё же. Или это слишком подозрительно? В таком случае, может просто напугать этого барана хорошенько? Но тогда нет гарантий, что он будет молчать… Размышления Антонина были наглым образом прерваны приближающимися шагами.***
«Одно лицо» Том видел отца в мелькавших воспоминаниях мамы и даже тогда их сходство было очевидно, но вживую… словно один человек, путешествующий во времени. ОН подумал ровно о том же, и даже секундное удивление, мелькнувшее на взрослом лице, задевшее уже начавшие складываться морщинки, выдавало эту мысль. «Даже цвет глаз в точности такой же. А вот взгляд…» Том, не подав виду, порадовался находке. «Взгляд определённо мамин» — Здравствуйте, сэр, — подчёркнуто вежливо произнёс Том, всё же встав со своего места. — Здравствуй, Том, — поздоровался мужчина как можно более спокойно, попытавшись даже изобразить лёгкую улыбку, однако что голос, что не знающие покоя руки выдавали его напряжение и волнение. Том коротко кивнул и, едва заметив попытку то ли пожать руку, то ли вовсе обнять, непринуждённо и будто машинально спрятал руки за спину. — Тони, помоги мне на кухне, пожалуйста, — давя нервы и раздражение попросила Меропа настолько безапелляционным что, старший брат моментально встал и ушёл за ней, словно цыплёнок за мамой-курицей. Как только они ушли повисла неловкая тишина. — Думаю, мы можем сесть, — снова улыбнулся мужчина не отрывая взгляд от также пристально смотрящего на него Тома. В голове у мужчины творилась полная суматоха, он не знал, за что хвататься, о чём начать разговор, чтобы быстрее преодолеть незримую стену. Нет, Том не собирался ему помогать. Раз уж пришёл, то пусть сам говорит почему и зачем, и не важно, что эта неозвученная информация общеизвестна. Это ЕМУ приспичило познакомиться с сыном, для НЕГО это важно. А какова исповедь, такова и молитва, под лежачий камень вода не течёт, и вообще, каждый сам кузнец своего счастья, поэтому не надо перекладывать с больной головы на здоровую, ибо глубокие реки тихо текут, и вода их отмоет всё, кроме запятнанной чести! Они в тишине смотрели друг на друга ещё несколько секунд. — От части это место похоже на Литтл-Хэнглтон, — наконец начал пляску с бубном новоявленный родитель. — Холмы, маленькая деревушка, лес, опять же, неподалёку. Он ожидал вопросов, как наивно. — Возможно, — пожал плечами Том, не утруждая себя развёртыванием дальнейшего пояснения этого жеста. — Давно вы живёте здесь? — Всё же взял на себя инициативу в диалоге мужчина. — Сколько себя помню, сэр, — подчеркнул последнее слово короткой паузой и натягиванием лёгкой улыбки Том. — И ты никогда не был в других городах? — Почему же? Мы довольно часто бываем в Лондоне, там живёт моя крёстная. — Тому не нравилось русло, в котором пошёл диалог. — Ах, да, я имел удовольствие с ней познакомится, — и снова он ждал несколько секунд, прежде чем в улыбке его появилась едва заметная глазу горечь. — Ладно, вижу, ты не любитель светских бесед. Перейду к сути. Как ты скорее всего уже знаешь, в силу очень серьёзных обстоятельств мы с твоей матерью разорвали всяческие отношения ещё много лет назад. И особенно тяжко от той мысли, что все эти четырнадцать лет ты жил даже не зная обо мне. Конечно, никому не под силу вернуть то время и те возможности, которых я не сумел тебе дать в твоём детстве, я сожалею об этом. Поэтому я прошу шанс исправить сложившуюся ситуацию. «Мягко стелет, да не жёстко ль будет спать?» — мысленно хмыкнул подросток, не подавая вида. — Том, я хочу, чтобы поехал в Литтл-Хэнглтон вместе со мной. На кухне с грохотом упала кастрюля. Том Риддл тут же повернулся ещё несколько секунд рефлекторно ища источник громкого звука, что было весьма кстати Тому младшему, чей хвалёный, тренированный годами покерфейс, на мгновение превратился в улыбку Джоконды. И всё же, когда мужчина снова повернулся к сыну, тот был по-прежнему спокоен и невозмутим. — Не навсегда, конечно, я понимаю, что у тебя здесь школа, друзья… вся твоя жизнь. Месяц. Если тебе там понравится, то до конца лета. Твои бабушка и дедушка тоже очень хотели бы тебя увидеть. — Могу я подумать об этом? — с совершенно невинной улыбкой спросил Том. — О, разумеется. Я не давлю на тебя, Том, просто… — Глубочайше извиняюсь, но ужин будет без бешбармака, — громко, полным яда голосом ознаменовала своё появление на веранде выведенная из себя Меропа, лихо припечатав блюдо с мантами ровно в центре стола. — Тони, ты там до судного дня салат будешь резать? — Всё готово, мам, — отозвался из глубины дома волшебник, явно спешно убирающий следы учинённого погрома. — «Мам»? — не без доли насмешки в удивлении уточнил Том Риддл. — Проблемы? — с вызовом изобразила учтивую улыбку Меропа. — Никаких, — также натянул беззаботно-счастливую гримасу её бывший муж. В голове Тома Долохова же, тем временем, уже строились не менее сложные планы, чем у его старшего брата. Он был благодарен мирозданию за то, что дальнейший ужин прошёл под аккомпанемент «милых и непринуждённых» поисков виноватого между маман и новоявленным папашей. Это довало возможность собраться с мыслями прикинуть план действий. Итак, ближайший месяц он проведёт на малой родине родителей. Конечно Том помнил, если не захочет поехать со свалившимся точно снег на голову папашей, то нужно будет только сказать об этом после ужина. Тем не менее, будто бы простое решение проблемы упиралось в одно «НО», которое парень, как бы мама того сейчас не желала, игнорировать не мог: возможность шантажа и обнародование целого ряда преступлений, на следы которых пока что никто не обращал внимания. Том не хотел проверять, окажется ли теперь биологический недородитель таким же «прекрасным человеком», каким был в воспоминаниях матери. Самым выигрышным выходом из сложившейся ситуации являлось точное определение круга осведомлённых лиц, уничтожение их записей и почти единовременное стирание памяти. С последним, конечно, связаны определённые сложности, так как Том ещё плохо умел контролировать степень и количество забытого, однако недовольное лицо Тони рядом подсказывало, что тот с радостью поможет, если младший брат попросит. А Том непременно попросит.***
Всё прошло лучше, чем он ожидал. Лёжа на диване в гостинной Голдштейна, Том Риддл прокручивал в голове прошедший ужин и первый разговор с сыном. Мужчина даже сейчас не мог не дивиться их сходству. Он конечно тоже был весьма похож на отца, но настолько… вот что значит хорошая кровь! А какое лицо было у этой чёртовой ведьмы, когда Том-младший согласился поехать с ним… одно это уже стоило того, чтобы рискнуть быть проклятым или отравленным! К слову об отраве — чем она вообще кормит их сына? Она назвала это манты, но похожи они были на огромные пельмени, слепленные в форме закрытого пирога. Да это же есть невозможно, не изваляв прежде в каком-нибудь соусе. Видимо даже в этой их расхваленной школе для волшебников парень не пробовал действительно вкусной еды. Совесть снова неприятно уколола исподтишка. Том оказался вовсе не каким-то жутким чудовищем, каким его рисовало воображение в худшем из возможных вариантов. Зажатый, неуверенный в себе, в сущности ещё мальчик, а не подросток. Очевидно сказывается нехватка общего образования и воспитания, хотя, чего ещё следовало ожидать от этой жабы-оборванки Мракс? Стоило сыну чуть-чуть потянуться к Тому — она тут же залетела на веранду, а парень и слова при ней сказать боится. Ещё и этот «старший брат»… Тому Риддлу было даже смешно от этого театра абсурда. Но главное — Том согласился. Том Риддл не сомневался, что ему понравится Литтл-Хэнглтон, что в далеке от Меропы и всех этих волшебных штучек-дрючек, он сможет открыться, выстроить тёплые семейные отношения если не с отцом и дедом, то с бабушкой. Заботливому обаянию Мэри Риддл ещё никто не сумел противостоять до конца, вот где заключалась настоящая магия. С такими мыслями уснул на небольшом диване мужчина, радостно предвкушая грядущий день.***
Разговор с мамой был недолгим. К удивлению Тома, она отреагировала на его решение в разы спокойнее, просто обняв и ласково сказав «Хорошо». — Тони, — тихо позвал Том, приоткрывая дверь в спальню брата. Время уже давно перевалило за полночь, а сна не было ни в одном глазу. На приставленной к самому окну кровати полулёжа сидел Антонин, закинув ногу на ногу. Палочка, лежащая на подоконнике, освещала уже множество раз перечитанную книгу. — Не спится, ужик? — мягко спросил Тони, отрываясь от книги — Угу, — кивнул Том, и, увидев вытянувшуюся в знакомом с детства жесте руку, улыбнулся, быстро подошёл к кровати и плюхнулся на успевшего отложить книгу Антонина. — Что ты читал? Опять «Том Сойер»? — Ага. — Не надоело ещё? Ты как дитё малое. — Пошипи, пошипи, — беззлобно усмехнулся Тони, обняв младшего брата и начав слабо покачиваться. Том частенько не мог уснуть: бывает, залетит какая-то мысль или идея в голову и ворочается там до самого утра, не давая отдохнуть. Когда Том ещё совсем крохой был, Меропа и Тони быстро находили решение: брали на руки и укачивали, рассказывая что-нибудь. С годами мало что поменялось, просто Том сам стал раскачивать себя, а в редких случаях когда и это не помогало, Тони радовался, что брата больше не нужно носить на руках по всему дому, что достаточно просто обнять и долго-долго говорить. — Мне в какой-то момент показалось, что ты на самом деле убьёшь этого человека. — Так глупо подставляться? Я скорее брошу на него Таранталегру, когда он будет ехать за рулём. Желательно по какому-нибудь серпантину или длинному мосту. — А метлу где возьмёшь, умник? — А зачем мне именно метла? — Логичное замечание. Но план всё равно чушь собачья. — Твой лучше? — Да. — И что мне нужно делать? — Так сразу? — Я умею решать конкретные задачи, Томми, а не составлять планы. Если ты говоришь, что есть один хороший — будем следовать ему. — Ты хорошо стираешь память? — Приходилось. — Можешь сделать это, когда я попрошу? — И убрать так свидетелей? Без проблем. — Чтобы они не заметили этого. — Сделаю всё от меня зависящее. — Хорошо, — выдохнул Том и устроился удобнее. — Тони, а каким был папа? — В смысле? Я ведь говорил, что встретил тогда только… — Нет. Не тот, что притащился сегодня. — Аа. Ну, он был очень высоким, выше нас с дядей, но уже в плечах. Всегда немного растрёпанный, словно в спешке бегал, забывая поправлять волосы и рубашку. Одевался тоже просто, не любил выделяться из толпы. Часто носил на плечах, когда я был маленьким. Помню, как-то я расшиб колени и лоб, бегая по дому, а он испугался больше меня, и даже после того, как обработал ранки ещё долго не спускал с рук и я на него обиделся потом, потому что не успел до вечера что-то то ли пересчитать в доме, то ли найти. Сейчас я понимаю, что его просто трясло в тот момент, и не спуская меня с рук он медленно успокаивался. Ссадины-то неглубокие похоже оказались, даже шрамов вон не осталось, зато кровищи было…***
Ближе к вечеру следующего дня Меропа провожала взглядом уходящий со станции поезд до Лондона. Она не злилась и не обижалась на сына — тот был в праве знать свои корни, однако дурное предчувствие, нараставшее со вчерашнего дня, в эту минуту, казалось, достигло своего апогея. Женщина стала СЛИШКОМ спокойной, и сыновей, уже видевших такое состояние матери это пугало. Словно мина за секунду до детонации. Тони пытался её успокоить, что-то втолковать, но честно, она не слушала. В голове была ужасно звенящая тишина, заглушавшая все поступающие звуки. Начиналась мигрень. — Тони, милый, можешь сделать хорошее дело? — Спросила Меропа, растирая виски, когда поезд окончательно скрылся из виду. — Да? — Сходи к тёте Афине и разъясни ей всю ситуацию. Максимально подробно. Может у вас двоих появится идея, как отвязаться от этого… «хорошего» человека. — Но, мама… ладно, я пойду, но почему тебе её не позвать к нам? — Я всё ещё злюсь на неё. Остыну — сама поговорю. — Хорошо. Но может сначала чай попьём, а я потом камином… — Иди, я как раз открыла новую пачку печенья. — А ты куда? — А я по дороге сюда толпу из Министерства Магии видела. Верный признак того, что Дамблдор в Хогвартсе. — Мама, зачем тебе к нему? — Вот ведь… Тони, я же не спрашиваю тебя, зачем ты со своими друзьями периодически сидишь в пабе? — Мама… — чадо изрядно побледнело. — Всё, иди. Мне жизненно необходимо выпить с кем-то понимающим всю глубину моих эмоций. А с Афиной мы скорее всего разругаемся в пух и прах. — …а Дамблдор-то тут причём? — При том, что он мне как вторая подружка, после того, что вы с Томом выкинули! — рявкнула Меропа, и не дожидаясь дальнейших препираний, быстрым шагом направилась в сторону школы. Чёрная лёгкая юбка в частую складку развевалась при ходьбе. С возрастом Меропа полюбила себя, заключив, что раз невозможно потерять то, чего изначально не имеешь, то это по-своему хорошо. Многие её ровесницы уже переживают за морщины и увядающую молодость, боятся старости. Как же Меропе стало на это наплевать. — Профессор Дамблдор, — постучав, открыла она дверь из-за которой доносилась жаркая дискуссия. — Миссис Долохова, — тут же отозвался стоящий напротив шести министерских работников Альбус с несколько замученным и раздражённым видом, явно не зная, как еще вежливо отвязаться от этих приставучих пиявок. Это она удачно зашла. — Мэм, не могли бы Вы ненадолго покинуть аудиторию, — с напускной вежливостью раздражённо начал было один из вторженцев, но тут же был наглым образом перебит. — Нет, не могла бы. Профессор, боюсь нам с Вами уже пора. — Ах, и правда, я совсем не уследил за временем. Простите, что Вам пришлось идти за мной. Поговорим в другой раз, мистер Шелби. — Профессор Дамблдор! — Хотя мои доводы и позиция по озвученному вопросу останутся неизменными. Хорошего дня, господа. — продолжил гнуть свою линию Альбус, после чего спешно направился к двери. — Я вовремя? — шёпотом спросила Меропа, пока они спускались по лестнице. — Вы не представляете насколько, миссис Долохова. Ещё несколько минут их криков, и моя репутация вежливого и спокойного человека канула бы в лету. Куда мы идём? — Обсуждать форму и содержание будущего учебника по трансфигурации. — Неплохо. Миссис Лавгуд, полагаю, к нам тоже присоединится. — Нет, я отправила к ней Антонина с важным поручением. Нас будет только трое. — Трое? — Вы, я и калиновая настойка. И возражения ваш спаситель сегодня не принимает.***
Летняя жара днём в Шотландии сменялась приятной ночной прохладой и лёгким ветром. Солнце уже давно село, однако двое волшебников вовсе не собирались спать. На веранде дома, стоящего на самом отшибе Хогсмида горел свет и летали насекомые. Стол был заставлен порезанными овощами, не остывающим благодаря магии долмой и картошкой в мундире, несколькими видами пирожков, вяленым мясом, а также консервой шпрот. -… представляете, какая скотина! — уже шестой раз яростно закончила пересказывать Меропа. — Козёл, — пьяно заверил Альбус, кивая в знак согласия. — Да чтоб им обоим… пусто одним словом было! Эгоисты и манипуляторы! «Я не хочу, чтобы сына касались наши с тобой отношения!», а сам, падла, главное, мерзеньким своим голосочком почти сразу спросил «Неужели ты не был больше нигде кроме Хогсмида?». ТФУ! Ребёнок вон весь извёлся, не знает, чего от такого папаши ожидать, а эта отрыжка буржуазии и рабовладельческого строя всё своё гнёт! А этот тоже! Сволочь бесчувственная! — Разносчик коричневой чумы… — обиженно пробормотал Альбус. — Гад, одним словом! — У нас ведь были общие мечты, общие цели. Мы мыслили словно один человек! «Стать повелителями смерти», воплотить в реальность мир, где волшебникам не придётся скрываться, а сквибов, магглорожденных и полукровок не будут ущемлять. Утопия! Утопия, которую мы мечтали создать вместе! А он, он… исказил всё это благородное стремление и превратил саму идею в разрушительную тоталитарную машину! Он что, в своём Дурмстранге «Воли к власти» Ницше обчитался?! — Извращенец, — согласно кивнула Меропа — Как же это злит! — Ладони его с грохотом опустились на стол. — Эти бесстыжие глаза, эта хитрая рожа! Как вспомню, так убить охота! Притащился в дом, хотя я сотню раз просил не появляться там без меня! Что за придурок?! Поцапался с Абом, а Арианна… — Альбус начал дрожащими губами хватать воздух, из глаз его покатились слёзы. — Чистая душа… — горько вздохнула Меропа, наливая калиновую настойку в две фарфоровые кружки с розами. — Малышка Ари… Она ведь росла и у меня на руках, это я придумал ей имя, которое понравилось маме, я качал ее по ночам чтобы родители высыпались, я читал им обоим сказки, не только Аб любил её всем сердцем! Почему… почему так… а ведь это я виноват. Жалкий трус. Ничтожный, мерзкий и жалкий! Два заклятья… одно моё, и другое… — уголок его рта едва заметно дёрнулся. — Да тоже моё… Его руки мои тоже. Мерлин, я сам себе отвратителен… я… что бы этот кретин ни натворил… Мэрлин, да за что?! Что за скотство?! — Все они красавчики такие. Вскружат голову, а когда надоест, бросят об пол и оставят один на один с целой горой проблем, разрушив всю былую жизнь! — Скотство. — Козлы… Будь я на Вашем месте, вдарила бы книгой потолще, чтоб мозги на место встали. — Как… какой книгой? Зачем книгой? — Ну, сам же сказал что он обчитался… этого… Ниша. — Ницше, — машинально поправил Альбус, и Меропа на миг подумала, что вот он, истинный педагог. — Да-да-да. Его я и имела ввиду. Значит, надо выбить к-х-клин… клином. — В см-мысле? С помощью наиболее ранних изданий произведений опровергнуть всё то, что вышло под редакцией его сестры-антисемитки и её мужа-нациста? Я пробовал… хотя не то, чтобы старался… Геллерт всегда умел заканчивать наши философские споры так, что я забывал саму суть претензии. Может, стоило попытаться найти способ его дух с того света призвать? — Альбус, не морочьте мне голову! Я предложила отлупить его «Капиталом» Маркса. — А он у Вас есть? — тут же деловито осведомился мужчина. — Ха! А как Вам полное собрание сочинений Ленина, профессор Дамблдор? Во взгляде профессора появилось явное уважение. — Вы ещё более опасная женщина, чем я думал, миссис Долохова. Откуда у Вас в библиотеке такая отборная запрещёнка? — От брата. — Брата… а, мастер Гигорович. — Старый сербский коммунист. — Как он, к слову? О нём давно не было никаких сведений в мировом сообществе. — Ну, он вернулся в домой, под Белград. Просил писать, если что-то случиться. А что тут может случиться? Что хуже войны? Ему и так там тяжело. Но он такой упёртый, сколько раз я предлагала остаться, но он тут только больше нервничает и переживает… — До недавнего времени, признаюсь, я был о нём худшего мнения. — И зря! Он очень хороший человек! Противный, конечно, сварливый, упёртый как баран матершинник, но здесь, — она постучала пальцем над грудью, — здесь он настоящий человек, а не как эти две… пс-с-сины вонючие. — Чтоб их сглазил кто-нибудь… — Альбус! — вскочила на месте Меропа, широко распахнув сверкнувшие в тусклом освещении глаза. Губы сами расползлись в счастливой ухмылке. — А зачем нам ждать, пока это сделает кто-нибудь другой?