***
— …ва, миссис Долохова, — сквозь сон услышала Меропа тихий женский голос, разбуженная тем, что кто-то трясёт её за плечи. Рывком сев на постели, ведьма молниеносно приставила палочку, к шее тут же отшатнувшейся незваной гостьи. Тонкий огрызок месяца блекло светил в открытое окно, уже клонясь к горизонту, бликами играя танцуя по колышущемуся на ветру тюлю. — Миссис Долохова, Вы должны бежать, — тихим, подрагивающим голосом выпалила сидящая на полу у кровати девушка. В её чёрных глазах, словно лишённых зрачка, отчётливо читались страх и спешка. — Он искал Вас, он знает где вы живёте, он уже идёт сюда, Вам нужно бежать как можно скорее, прошу Вас, идёмте, все вопросы… Не успела она договорить, как дверь на первом этаже открылась, скрипя несмазанными петлями и легонько ударившись ручкой о стену. Сигнальные чары не сработали, впуская одного… двух… трёх… больше трёх человек в дом. Девушка на полу в ужасе обернулась к двери, но Меропе некогда было с ней разбираться. Вместо этого женщину холодом прошибла единственная мысль: «Тони!». Соскочив с кровати, она тихо бросила: — Если такая заботливая, либо спрячься, либо притащи сюда Дамблдора. — Он уехал, потому просил присматривать за Вами! — шёпотом воскликнула незнакомка, лишь раздражая этим и так взведённую ведьму. — Прошу, ухо… — И много же от тебя пользы! — едва слышно перебила женщина прежде, чем выйти в коридор. Десяток шагов, и она уже стояла на верху лестницы, перегораживая проход на второй этаж. Двое в гостинной, один на кухне (горел свет), двое в подвале (двигают что-то, негромко колдуя Ревелио), и кто-то ещё на улице. — Господа, а потрудитесь-ка мне объяснить, что здесь происходит! — сердито и нарочито громко воскликнула ведьма. — По какому такому праву авроры теперь могут вламываться в дома к честным волшебникам без разрешений, без предупреждений и, что самое интересное, посреди ночи, словно воры?! Двое, очевидно невербально колдовавшие в гостинной, повернулись к Меропе лицом. Авроры, ага. Хотя, тот, что со стрижкой под горшок и правда движениями напоминал Боба Огдена. Может, этот и правда аврор? Тони говорил, что немецкое и австрийское министерства почти в полном составе перешли на сторону Гриндевальда, а несогласные… впрочем, сейчас это неважно. Главное, чтобы эти террористы верили, что она и правда принимает их за авроров. И чтобы Тони проснулся и аппарировал. Чтобы не лез на глаза бывшим дружкам. Хорошо, что Томми сейчас тут нет… — Вынужденная мера, — с необычным, но кажущимся знакомым акцентом ответил тот, что напоминал Боба Огдена, почти незаметно махнув рукой напарнику, мол, продолжай. — Прошу оказать содействие и не препятствовать расследованию. — Это какое такое расследование требует столь наглого и грубого нарушения права частной собственности?! Вы в связи с нестабильной политической ситуацией в своём аврорате что, совсем берега попутали?! Мужчина едва заметно нахмурился, а в глазах его отчётливо забегало непонимание. И в этот самый момент Меропа поняла, что не видит кое-чего очень важного за спиной «аврора». Ботинок Антонина. А вечером они тут были, она сама на них Экскуро колдовала. «А какое сегодня число?» Томми уехал двенадцатого, а двенадцатое это четверг. Ложилась спать Меропа в пятницу, значит сегодня суббота, плюс девять дней — двадцать первое июня, летнее солнцестояние. «Старая, значит уже, да… Ну я тебе ещё покажу старую, паршивец, сам будешь не рад, что без меня полынь собирать ушёл» — порадовалась про себя ведьма, но внешне не подала виду. — «Альбус, если эта афера выгорит, Вы мне будете очень крупно должны!». — Пройдёмте на второй этаж, мэм, необходимо осмотреть все комнаты. Прошу прощения за причинённые неудобства, — прекратил тщетные попытки понять истинный смысл сказанного «аврор». — Вопиющая наглость, — зло прошипела Меропа поднимающемуся по лестнице мужчине, недовольно поджимая губы. — Ну хорошо. Осматривайте. Кроме одной комнаты. — Мы осмотрим все, мэм, — с холодной непреклонностью констатировал «аврор». А ведь вблизи он куда старше: морщинки у рта и на лбу, редкие седые волосы. «Может, и правда старею уже?» — невольно подумала Меропа, машинально немного хмурясь. Открыв свою комнату, Меропа, к великому удивлению, обнаружила там огромную змею, размером со взрослого сетчатого питона. «Картина Репина «приплыли», всю ночь гребли, а лодку отвязать забыли…» — подумала Меропа, понимая, что с крайне большой вероятностью змеюка перед ней — та самая странная женщина. — «Неужели анимаг?» — Ревелио! — раздался поставленный голос из-за левого плеча, и… ничего не произошло. Змея как была змеёй, так ею и осталась. — Под оккккнами сссстоит Гринннндевальд, — прошипела змея, пока мужчина осматривал углы, шкафы и все пригодные для сокрытия человека места. — Просссссстите, чшшшшшшто так позссссссссно пришшшшшшла. Я правфффда не зсссснаю, где сссейчассс Альбусссссс. Меропа, медленно прикрывая глаза, едва заметно кивнула. — Вы… всегда спите с анакондой, мэм? — несколько растерянно спросил «аврор». — Во-первых, — Меропа смерила волшебника фирменным взглядом бывшего тестя, полным собственного превосходства, презрения и нотки усталого раздражения от повальной тупизны окружающих. — Это — сетчатый питон, а во-вторых, да, всегда, она подарок моего старшего сына и совершенно ручная. Со мной, во всяком случае. Вам, уважаемый, я это поверять не советую. Медуза у меня девочка ласковая, но темпераментная. Ведьма была готова поклясться, что «аврор», выходя в коридор, одними губами выругался на каком-то другом языке. Они вместе осмотрели ванную, комнату Тома, однако перед комнатой Тони Меропа встала живой стеной. — В эту комнату нельзя входить. — Мы уже обговаривали это, мэм. Отойдите и дайте завершить осмотр. Если Вам есть что скрывать, лучше сдаться сейчас, потому что я всё равно войду туда. «Точно, гад, в аврорате работал» — Это комната моего старшего сына. Туда нельзя входить никому, в том числе и Вам. — Мадам, уйдите с дороги. — Я не позволю… — всего миг, и перед глазами пронеслась синяя вспышка, после которой всё тело словно окаменело. — Не сочтите за грубость, — рывком отодвинул её к стене мужчина, после чего вошёл, с порога начав колдовать Ревелио налево и направо. За несколько минут, он, казалось обыскал вообще каждый ящик и каждый шкафчик, но так и не нашёл ничего хоть сколько-нибудь заслуживающего внимания. Вид, у выходившего из комнаты Антонина аврора был озадаченный. — Вам известно, где я могу найти Вашего старшего сына? — задумчиво спросил мужчина, снимая Петрификус Тоталум. «На том свете найти можешь, с фонарями!» — зло подумала Меропа, тот час отвешивая аврору звучную пощёчину. — Да Вы что себе… — возмущённо начал мужчина, но запнулся, встретившись с тяжёлым, полным заглушенной ярости коронным взглядом Меропы, от которого обыкновенно шарахалось всё мало-мальски живое. — Герра Гриндевальда с улицы позови, — нарочито спокойно скомандовала ведьма, взглядом прожигая дыру в голове аврора. — Ветрено у нас в Шотландии. Простудится боюсь. А я оденусь пока. Не годится хозяйке в одном исподнем важного гостя встречать. Не дожидаясь ответа или какой-либо иной реакции, Меропа спокойным, хозяйским шагом, ушла в свою комнату, закрыв дверь и прикрыв глаза. Глубокий вдох. Медленный выдох. — Найди Тони в Запретном Лесу, он где-то юго-западнее ближайшей стоянки кентавров, — зашипела она змее, открыв шкаф и спешно одеваясь. — Что хочешь делай, но ноги его в доме до полудня… до вечера быть не должно, ясно?***
Тонкий месяц, едва освещавший Литтл-Хэнглтон, был похож на занесённый для жатвы серп. Том медленно пробирался сквозь многолетние заросли бурьяна, стараясь не наступить на что-то острое, ибо ранее найденные в этой пародии на джунгли грабли, лежавшие ржавыми зубьями вверх, беззаботного оптимизма подростку не внушили, в отличие от волшебной палочки в перешитом кармане штанов. Вопросов к, прости Мерлин, родственникам мамы у Тома накопилось достаточно, для того чтобы самым бесстыжим образом воспользоваться ситуацией и после перепалки с новоявленным папашей на повышенных тонах, слинять искать ответы. Что могут знать о семейных делах Мраксов Риддлы? Как показала прошедшая неделя — ничего важного. Значит нужно копать самому. Главное в процессе последнего свидетеля живьём не закопать. Хотя, можно и закопать, но только если в качестве последней стадии угроз и шантажа. Парня весьма интересовала причина, по которой «господин Морфин», по сущему недоразумению приходившийся Тому дядей, со слов гадюки, приказал ей укусить лошадь Тома Риддла-младшего? Парень бы не удивился, если бы «дядюшка» попытался убить этого самонадеянного павлина, ну, или как вариант, самого Тома, как его сына. Это было жестоко, но вполне логично. И доказать ничего не выйдет. А тут… порча ценного имущества, не более, и для чего? Почему? Позлить богатея-маггла из чувства мести? Хотя, тут скорее уж из чувства собственной неудовлетворённости и никчёмности. Столько усилий ради мелкой пакости. А ведь его имени, также как и маминого, не было в списках обучавшихся. Том хорошо это запомнил, пока искал информацию о змееустах и родне Салазара Слизерина. Интересно почему? Ведь им обоим должны были приходить письма, а учитывая откровенно паршивое материальное положение… что-то с этой историей было нечисто. Наконец из-за разросшихся кустов и прямо-таки аномально высокой травы показалась поросшая мхом и совсем ещё молодыми деревцами крыша лачуги. Слева из-за угла дома выглядывала старая высокая яблоня. Том уже было собрался идти в лачугу, однако боковое зрение заметило изменения раньше. Рефлекторно бросив взгляд на яблоню, парень увидел под ней высокую фигуру. Первой мыслью, точно окатившей слизеринца холодной водой, была: «Дементор». В следующую секунду над лачугой и окружавшими ее зарослями пронёсся леденящий душу вопль. «Нет, баньши» — сообразил Том, вынимая волшебную палочку. Потусторонний дух, явно заметив парня, плавно и стремительно поплыла в его сторону. Судорожно вспоминая учебник ЗоТИ, Том плотно сжал зубы. Первое и главное правило при встрече с баньши — сохранить молчание. Баньши не может навредить тем, чей голос она не слышала, поэтому при встрече она принимает различные облики, подобно боггарту, чтобы напугать человека и заставить его закричать или заговорить. Чем ближе приближалось существо, тем явственнее в воздухе ощущался гнилостный смрад. Длинные чёрные волосы баньши были спутаны, а зелёно-бурая плоть, ошмётками свисающая с гнилостно-желтых костей, едва заметно дрожала и колыхалась. Во-вторых, убежать от баньши невозможно. Она может передвигаться с ужасающей скоростью. Пока сама не решит оставить в покое — все попытки скрыться будут тщетны. Приблизившись чуть ли не в плотную, она остановилась, нависнув над Долоховым почти в метре от земли. Скрючившись со своего двухметрового роста так, чтобы лицо её оказалось чуть выше лица парня, баньши уставилась на него пустыми глазницами обтянутого зловонной плотью черепа. В-третьих, баньши — разумный дух, призрак ведьмы. Как и с дементорами, под большим вопросом остаётся причина и способ их появлений. Том изо всех сил боролся с желаем блевать. Сжав кулаки и нахмурив брови он смотрел в пустые глазницы баньши. Спасти парня сейчас могла либо выдержка, либо чудо. На последнее надеяться было глупо, значит, пора надеяться на скорый летний рассвет. Многая нечисть не любит утреннее солнце, и если Том продержится до рассвета, то очень велика вероятность, что баньши просто потеряет к нему интерес. Медленно, будто осторожно, баньши потянула свою тонкую костлявую руку к Тому и, к немому ужасу слизеринца, положила ему на голову. Тома пробил холодный пот. Он ведь не ошибся, да? Это же правда баньши? Тогда почему… КАК она его касается? Она ведь дух, призрак — бесплотное существо, так как?! Тем временем нечисть очень плавно, бережно, Мордред ее раздери, провела рукой по волосам, лбу, уху, щеке Тома. Потом снова положила руку на голову и повторила. Снова. И снова. И снова. «Да что, блядь, тут происходит?!» — мысленно восклицал Долохов, не отрывая взгляда от обтянутого кожей месива и костей, по недоразумению называемых лицом. С каждой секундой чувство того, что Том уже где-то видел эту баньши становилось все сильнее, словно её лицо было ему хорошо знакомо. Что делать? Если это нечисть на подобии инферналов, то единственное спасение — спалить ее к чертям собачьим вместе с этими зарослями бурьяна. Если это всё же баньши — стоит Тому начать читать заклинание и он покойник. Инферналы не издают такой могильный вопль. Баньши не имеют плоти. Что же делать? Что, мать вашу, с этой хернёй делать?! Баньши одним качком немного наклонила голову направо, из-за чего волосы также качнулись, ещё больше приоткрыв правую половину лица, черты которого проглядывались все чётче. И тут Том понял, кого напоминала баньши. Этот кивок, эти поглаживания, он знал их с детства, с самого рождения! Собственная правая ладонь с громким шлепком врезалась в губы и щёку, а левая прижала её ещё сильнее, чтобы даже случайно не вылетело столь рвущееся наружу «МАМА?!». Нет. Нет, это не могла быть мама. Это баньши так морочит голову, вон, даже почти получилось у нее. И всё же, теперь Том не мог развидеть этого сходства. Лицо, в месте шлепка начинало жечь и парень упустил момент, когда рука баньши легла ему на плечо. Как только Том заметил это, нечисть бережно обхватила его ладонь, а затем медленно, плавно и аккуратно, потянула назад, к старой яблоне. Шаг. Второй. Десятый… Сотый… Том просто шёл сквозь всё более и более густые сорняки, ведомый вполне способной убить его нежитью, словно заколдованный. Баньши, инферния или вообще нечто иное — если она сейчас играла с добычей, то весьма удачно. Нечисть остановилась перед старым, заросшим со всех сторон колодцем из больших, похожих на булыжники камней. «Чего она хочет?» — подумал парень и в следующую секунду баньши все также легонько и медленно потянула его руку внутрь колодца. Том с опаской подошёл чуть ближе, потом прислонился к краю колодца, но баньши продолжала тянуть его руку всё глубже. Тут слизеринец рванулся всем туловищем назад, но нежить, вопреки ожиданию, не стала его хватать или держать, и Том как малое дитё плюхнулся на землю. То есть в траву. Сердце гулко колотилось от ужаса. Она точно пытается его убить, тянет в колодец, чтобы он либо утонул, либо закричал. Издевается, тварь. Том сверлил баньши злобным от бессилия и унижения взглядом. Он не прыгнет. Он помрёт на этом самом месте, но не доставит этой нечисти веселья! Баньши села на край колодца, ровно в том же месте, где минутой ранее стоял парень, а потом словно потянулась к чему-то внутри, наклоняясь всё глубже. Тихий стук ногтей по камню, и вот нечисть снова разогнулась, тонким костлявым пальцем указывая на Тома. Долохов отрицательно помотал головой: «Ага, щас! Нашла дурака!». Но в следующее же мгновение замер, моргая. Баньши сложила свои костлявые кисти, обрамляя треугольник пустого пространства. Затем круг. Затем одна из рук опустилась, а вторая вытянулась от локтя перпендикулярно земле, визуально рассекая лицо призрака пополам. Треугольник. Круг. Вертикальная. Мантия-невидимка. Воскрешающий камень. Бузинная палочка. «Знак трёх даров смерти, что взял себе Гриндевальд! При чём он-то тут?! Да что она хочет этим…» Баньши снова показала круг. И, словно наконец-то увидев понимание в глазах Тома, ещё раз изогнулась вглубь колодца, тихо стуча обо что-то. Разогнувшись, она протянула парню раскрытую ладонь, застыв. И тут до Долохова дошла, казалось, безумная мысль: в колодце тайник. Камень, по которому стучала баньши почти не отдавал эхом, а значит находился довольно близко к поверхности. И эта баньши, инферния, или кто она там вообще… она хотела чтобы Том забрал то, что хранилось в тайнике. Камень. Она показала знак воскрешающего камня, но возможно, она так пыталась указать на булыжник. А что, если нет? Внутри слизеринца здравомыслие и инстикт самосохранения начали ожесточённую борьбу с тщеславием, жадностью и истинно Дамблдоровским любопытством: «Добром это не кончится: она столкнёт меня в колодец, как только я перегнусь посильнее! Верить в добрые намеренья опасной, неклассифицируемой нежити — сущее самоубийство! Тайник с воскрешающим камнем она мне показать решила, как же! Если не сломаю голову и шею, то без палочки выбраться не смогу. А если выроню или сломаю палочку — как пить дать не вылезу…»«Хотела бы убить, проклясть или с душой что-то вытворить — давно бы уже вытворила! Эта мадам вполне осязаема, так какого Мордреда она ещё не разорвала меня на лоскуточки? Вся эта пантомима и прогулки за ручку — к чему, если она меня хочет убить? В колодце точно что-то заныкано, возможно и правда воскрешающий камень, и эта баньши хочет, чтобы я его достал. Почему? Да не всё ли равно?! Надо лезть, и плевать на возможные риски, пан или пропал!»
Поднявшись на ноги, Том уверенно подошёл к краю колодца.***
Тук…Тук…
Тук…
В густой, душащей тишине, затопившей особняк Риддлов, маятник напольных часов уверенно издал четыре глухих щелчка. Томас переглянулся с сыном, и, не произнося ни слова, в десяток быстрых чеканных шагов оказался перед сейфом в их с Мэри спальне. — Том? — Сонно позвала жена, полусидя в кровати. — Что-то случилось? Мне показалось, что я слышала шум внизу… — Не показалось, — коротко ответил Томас, оставив на кровати уже заряженный Webley, который, к горькому сожалению мужчины, этой ночью мог вновь пригодиться. — Посмотри, не проснулся ли младший Том. Мэри ничего не ответила, потянувшись за револьвером. Едва Томас Риддл сделал несколько шагов обратно к лестнице, как с первого этажа раздался жуткий, на мгновение вернувший мужчину в молодость грохот. Казалось, не меньше десятка обезумевших человек, со всей дури колотили по тяжёлой входной двери. — Том! — окрикнул глава семейства сына и приподнял охотничьи ружья в правой руке. В левой он предусмотрительно держал две практически полные коробки патронов. Кто бы ни пытался сейчас вломиться в дом, вряд ли он переживёт двадцатый калибр. И всё же… — Почему не через окна? — в точно таком же недоумении пробормотал Том, взяв у отца одно из ружей. Взгляд его бегал с дрожащей двери, на разбитые окна. — Самому хотелось бы знать, — невесело хмыкнул Томас, думая над тем, стоит ли подойти и открыть, или лучше будет подождать пока ночной нарушитель спокойствия ворвётся сам. Точно подтверждая его мысли, в придачу к грохоту добавился скрип и треск дерева, как если бы нечто вонзилось когтями в дверь, медленно оставляя глубокие царапины. Сняв ружьё с предохранителя, Томас решил, что безопаснее будет встретить непрошенного гостя четырьмя убойными в тело и голову. — Алохомора! — не успел Томас осознать до конца, что в дверях столовой стоит его внук, как блеклая голубая вспышка пронеслась через весь коридор прямо в дверь, чьи замки немедленно щёлкнули, а петли заскрипели. — Петрификус Тоталус! Экспульсо! Инсендио! Это были считанные секунды. Едва распахнулась входная дверь, как взгляду всех присутствующих предстала худая, костлявая фигура, в некогда белых уже лохмотьях. Её словно что-то толкнуло в грудь, и, качнувшись, девушка с завешенным волосами лицом вытянула руки вдоль туловища, начав заваливаться на спину, однако следующая, едва заметная глазу вспышка врезалась в неё прежде, отшвырнув с такой силой, что небольшое тельце подлетело вверх на полдесятка метров. Третья, самая яркая и тёплая из вспышек света настигла её уже в полёте. Фигура вспыхнула, точно пропитанный бензином факел, падая на землю точно горящий обломок самолёта. Переводя ошарашенный взгляд на внука, Томас невольно зацепился за смертельно бледного сына, смотрящего на своего ребёнка с откровенным ужасом. — Ч-что… то-олько чт-то… — пролепетала Энни, по-прежнему боящаяся отцепиться от перилл. Том. Он был на кухне всё это время? Мэри, наверное, с ума сходит, пытаясь его найти. Нужно успокоить её, сказать что всё закончилось и все живы-здоровы. — «Это»? — тон младшего Тома звучал, словно в насмешку горничной, невинно-удивлённо. — Это была полуразумная нежить, бесконтрольная инферния, Гоголевская русалка, если угодно проще. Вам доводилось читать «Майская ночь, или Утопленница»? Ну, или быть может «Русалок» Крамского кто-то видел? Прекрасная картина, обязательно взгляните, когда окажетесь в Третьяковской га… — Где ты был? — несвоим, заупокойным голосом спросил Том Риддл. — Гулял перед сном, — мило и невинно улыбнулся внук, в лице которого КАДИ потеряла воистину великого артиста. — Да выдохните все, наконец, наша дорогая утопленница уже не вернётся погреться на тёплый семейный огонёк, ей и без нас теперь о-очень даже тепло. Томас и правда выдохнул, прикрыв глаза. Сначала найти и успокоить жену, а потом устраивать разбор полётов. Только в таком порядке. — Ты издеваешься?! — пришёл в ярость от слов внука сын, однако Томас, поставив ружьё на предохранитель и к стене, слишком устал, чтобы расхлёбывать наклёвывающийся скандал прямо здесь и сейчас. — Том, — гулко рыкнул пожилой мужчина. прежде чем отправиться вглубь коридора второго этажа. — Не устраивай истерик и иди с сыном ждать меня в кабинет. Если не можете разговаривать спокойно — лучше оба помолчите. Надеюсь, я ясно выразился?***
Сказать, что Том Риддл испытал шок, увидев своего ещё пять минут назад спавшего в кровати сына на пороге кухни, в которую тот улизнуть мимо переполошившихся отца и деда ну никак не мог, значит ничего не сказать. Особенно в том виде, в котором Том-младший предстал пред родительскими очами. Брюки, рубашка, ботинки, руки, волосы, да даже лицо — с ног до головы сын вывалялся в грязи, траве, песке и ещё в чём-то смутно напоминающем кровь. Колени, локти, ладони и лоб были успешно ободраны до мяса, не говоря уже о разодранной в озвученных ранее местах одежде. По всему выходило, что в кровати Риддл видел самый обычный муляж, куклу, единственная цель которой скрыть отсутствие Тома. Но это было не главным. Прежде, Том Риддл не видел, как колдует Том-младший. Воображение всегда рисовало его отчасти похожим на Чарли — притягивающим какую-то мелочь из другого конца дома, взмахом палочки заставляющим предметы самостоятельно прибираться или готовить, то-то незатейливое и даже полезное, но… не это. Каких-то четыре слова, четыре взмаха волшебной палочкой, четыре секунды, и всё, едва ли от того ужаса за дверьми хоть что-то осталось. У Тома был взгляд матери, когда он колдовал. Он не сомневался, предвкушал, наслаждался, отблески страшного в своей силе пожара пылали в его глазах. И боль от ссадин лишь больше распаляла это ликование, упоение собственной силой и властью. Том Риддл помнил этот взгляд у Меропы, но даже в худших кошмарах он не испытывал перед неей и трети того бессознательного, почти хронического ужаса, который испытал, посмотрев сейчас в глаза сыну. А что, если и та «утопленница» за дверью — тоже его рук колдовство? В полумраке, создаваемом светом единственной включённой в кабинете лампы, отец и сын смотрели в глаза дуг другу, не смея нарушить повисшее меж ними напряженное молчание. Энни, до сих пор подрагивающая, сидела на стуле, слившись со стеной за спиной Тома Риддла. Томми усмехнулся. Взгляд его стал жалостливо насмешливым, каким когда-то был и у самого Риддла, и это злило мужчину ещё сильнее. — Я знаю, о чём ты думаешь, — наконец нарушил тишину ребёнок, и Том Риддл едва удержался от гневной тирады, начинающейся с крайне саркастичного восклицания «Да неужели?!» — Но подумай, разве в том есть хоть какая-то выгода для меня? Я устроил всё это чтобы что? Поколдовать и побить окна? Напугать всех? Крыть было нечем. — Хочешь сказать, оно само вылезло непойми откуда ровно в то самое время, когда ты отправился «прогуляться перед сном», оставив вместо себя муляж? — «Post hoc» non est «propter hoc» — невинно развёл руками подросток. — И кто ещё, по-твоему, на такое здесь способен? — А вот это очень правильный вопрос, — кивнул Том, улыбаясь почти победно. — Да, Энни? Девушка едва не подпрыгнула на месте. — Что… Я? На что ты такое намекаешь?! Я здесь не причём! — О, охотно верю! Но видишь ли, как уже правильно заметил мой отец, инфернии сами по себе не вылезают из могил. Вот и получается, — тон его вмиг стал серьёзен. Не моргая, Том, встав со своего места, пристально смотрел прямо в глаза горничной. — Что либо Морфин Мракс поколдовал над нашей покойницей и больше переживать нечего, либо это сделал некий неизвестный, и в зависимости от того, волшебник он или нет, в опасности либо мы, либо он, Энни. — В опасности? — нахмурившись переспросил Том Риддл, пристально смотря на сына. — Ты знаешь много волшебников, потенциально имеющих обиду на семью Риддлов? Думаю, нет. Значит и имя, и мотив «доброжелателя» неизвестны, так кто знает, может он завтра придёт и поколдует над другой могилой? Или, — он выждал короткую паузу, на несколько секунд перестав мерить шагами кабинет. — Над бедняжкой колдовал совсем не причастный к магии человек и преследовало её потревоженное тело вовсе не Риддлов, а этого безмозглого простофилю. Если верна вторая версия, то идиот-маггл влип в большие неприятности, потому что лишённый тела озлобленный дух вполне может начать гастролировать от своей могилы до кровати ворожившего. Каждую ночь. Вот я и хотел уточнить, Энни, ты точно не колдовала на кладбище? — Н-нет! — Чудно! Тогда у нас одной проблемой меньше. Не придётся спасать никого от разъярённого полтергейста и его попыток тебя убить. — У-убить? Это… как же это? — Ну, например, вселится в нож и пока ты будешь резать овощи на обед, он постарается оттяпать тебе пальцы. Не будет давать спать по ночам, а когда ты будешь вымотана до предела, поможет твоему каблучку сломаться прямо на лестнице… много вариантов, у меня на все фантазии не хватит. К слову, очень часто полтергейсты убивают своих жертв именно расчле… — Хв-ватит! — Энни вскочила со своего стула, обхватив прижатые к рёбрам локти. — Хватит меня за-апугивать! Я не пыталась приворожить мистера Ри-иддла, ей не за что на меня зли-иться! Ты просто придумываешь всё на хо-оду, чтобы переложить вину на-а кого-то ещё! — Quod erat demonstrandum, — усмехнувшись, пожал плечами Том. — Я ни разу не сказал, что колдовали именно приворот и уж тем более на кого. Намекал на попытку убийства или проклятья, но никак не на любовную, прости Мерлин, магию, — подросток развернулся и почти вплотную подошёл к сидящему в кресле Тому Риддлу, картинно прикрывая рукой сотканную из насмешливого, ехидного ликования ухмылку. — Ну а Вы, папенька, я смотрю в этой деревеньке просто яблоко раздора какае-то. Хотя, скорее уж Елена…***
Лёжа на земле у старого колодца, Том дрожащими руками держал плотно замотанный свёрток, размером чуть больше ладони. Руки, ободранные о, казалось, довольно гладкие камни, жгло и покалывало. Ботинок, кажется, тоже сбоку порвался. Не от камней. От длинный ногтей на руках баньши, что не дала свалиться вниз. Вопреки рациональным опасениям, нечисть спасла Тому жизнь. Сейчас, она внимательно наблюдала за ним, стоя под раскидистой кроной старой яблони. Негнущимися кистями и локтями разматывая грубую верёвку, больше похожую на обрез края льняной ткани, Том вдруг подумал, что у человека, спрятавшего так глубоко этот свёрток, должны был быть довольно длинные руки. Длиннее, чем у большинства, во всяком случае. И прятал он либо для себя, либо для другого обладателя длинных рук. Как если бы не хотел, чтобы вещь даже случайно попала к чужаку. Освобождая слой за слоем, Том всё отчётливее нащупывал форму кольца, и вот, наконец, из-под застиранного платка, ещё хранящего редкие стяжки былой вышивки, стыдливо блеснуло золото, обрамлявшее чёрный, пирамидообразный камень. Мантия-невидимка. Воскрешающий камень. Бузинная палочка. Вот в какой узор складывались белые прожилки камня внутри основания идеальной пирамиды.