— Не переживай, дважды пуля в одно место не попадает. Или попадает?.. — Попадает. — Господи, я плохо стреляю.
Дышалось очень тяжело, больно и хрипло. Этого следовало ожидать. — …Повреждено левоё легкое, сотрясение мозга второй степени, — голос врача звучал механически, словно его пропустили через автотюн. Мастера это немного веселило: сухой и безэмоциональный голос выдавал хлещущие через край эмоции намного сильнее крика. — Не потеряй ты сознание, упав и перестав двигаться, из тебя бы сделали решето. Мастер впервые проявил интерес, слегка повернувшись к немолодому мужчине в форме, перебившему стоящего рядом врача. — Пугаете психопата смертью? Перепройдите курс по профайлингу, — равнодушно протянул он. Лейтенант Джонсон слегка наклонился, прищуриваясь. — Ты не психопат, — бросил он. — Хоть и косишь. Будь ты психопатом — девчонку бы ты не оттолкнул, зная, что стрелять будут на поражение. Тебе бы было плевать. — Обычная гиперфиксация. Впрочем, это пусть экспертиза скажет, с адвокатом заодно. — Не думаю, что ты быстро найдёшь адвоката своему внутреннему дьяволу, — с насмешкой бросил лейтенант, но Мастер даже не стал скрывать улыбки: тот явно скрывал под маской намного более яркие эмоции, чем это снисходительное нечто. — Вам шашечки или ехать? — уточнил он, возвращая ему насмешку. — Вы пришли ко мне за медальками или разобраться? Мужчина отпрянул, поджимая губы и оглядывая Мастера с головы до ног. — Умный парень, а закончил… вот так. — Дернув головой врачу, лейтенант направился к двери. — Я еще не закончил, — промурлыкал Мастер ему в спину. Комната для допроса выглядела неуютно. Металл и стекло… Тета предпочитала дерево и тёплый свет, но вряд ли уют — было тем, что преследовали полицейские при проектировании комнат. — Что с парнем, которого я подстрелила? Это было выпалено вместо приветствия. Лейтенант Джонсон замялся, удивленно смотря на неё. Видимо, нечасто допросы устраивают им, а не они. — Его состоянию уже ничего не угрожает. Она выдохнула, прикрывая глаза. Нет еще одного трупа на её счету. Хорошо. Славно. Восхитительно. — Кощей? Лейтенант снова окинул её пристальным взглядом. Тета не знала, чего тот добивается, но ответила на его взгляд твёрдо: убийца или нет — Кощей всё ещё оставался её другом. По крайней мере, не чужим человеком. Она много думала на этот счет последние дни, но всё, к чему пришла — так это к неспособности быть к нему равнодушной, несмотря на то, что он натворил. — Живее всех живых. — Я могу… — Нет, — отрезал лейтенант. — Поговорить вы сможете теперь, разве что, по телефончику через стекло, и то когда его выпишут. Хотя, если мы узнаем о вашем соучастии… Поджав губы, Тета скрестила руки на груди и подняла одну бровь в ответ на намекающий тон лейтенанта, садясь на стул. — Я не знала ничего от слова совсем. — Но в парнишку выстрелила… — Протестую, — отрезала её адвокат, стоявшая за спиной. — На камерах видеонаблюдения школы видно, что это было давление, и более того, невозможно точно утверждать, у кого был пистолет. — У неё. Следы пороха на коже, — лейтенант достал из папки листок с заключением и бросил на стол. — Они могут оставаться на ней, даже если просто подержать пистолет после стольких выстрелов. Тета молча наблюдала за перепалкой, выглядящей как напряженная партия в дурака. Ей было чётко сказано: в вопросах, которые могут ей хотя бы косвенно навредить, позволять отвечать адвокату. Она не разбиралась в экспертизах, оружии и прочем, поэтому наблюдать и правда было самым безопасным. Более того, в вопросе выстрела ей приказано списывать всё на стресс и забывчивость. Выстрел был, кто сделал — не помню, было страшно, мысли путались. Это неправда, и Тету коробили эти указания, но адвокат успокоила её: это перестраховка. Налицо давление на подростка, с учётом возраста и обстоятельств — вряд ли ей что-то грозит. — Ты не могла хотя бы не догадываться. Мы всё равно всё знаем. Тета вынырнула из своих ушедших в сторону мыслей, поняв, что это было адресовано ей. — Какая температура плавления железа? Настала очередь лейтенанта хлопать глазами. — Что? Она усмехнулась. О такой формулировке её предупреждали: на допросах любят ей давить. Её невинная шутка вряд ли уместна, но, в конце концов, допрашивают её не каждый день, вряд ли она одна, кто на стрессе выдает что-то неожиданное. — Вы сказали, что всё знаете. Лейтенант поморщился, устало поёрзав на стуле. — Не клоуничай. — А вы не давите такими глупыми фразами. — Поучи еще меня, — проворчал он и открыл папку, садясь, наконец, напротив. Тета тихо выдохнула: настрой, вроде как, пока дружелюбный. — У вас были… Любовные отношения? Она часто заморгала от такой резкой смены темы, выбитая из колеи. Наверное, этого и добивались. — Я извиняюсь, а как это относится к делу? — Отвечай на вопрос, — устало потёр переносицу лейтенант. — Думать — наша прерогатива. — Вопрос некорректен и нетактичен, поэтому я хочу, чтобы вы объяснились, — процедила Тета. Она не намерена выворачивать всё своё бельё на обозрение без веской причины. — Твоё юление и есть ответ. — Протестую, — буркнула адвокат. — Естественное подростковое смущение к делу не пришьёшь и в протокол не внесёшь. Лейтенант закатил глаза, показывая этим всё, что он думает касаемо найма адвокатов еще до суда, но со вздохом открыл папку. — Мы составляем профайл. События с твоим участием требуют трактовки для выяснения мотивов. Нам важно понять природу ваших отношений. Тем более, что, по показаниям твоих одноклассников, как минимум одну из них он убил, так сказать, «не для себя». Тета медленно облизала губы, тщательно подбирая слова. Воспоминания о Селесте даже спустя время вызывали странные чувства: не то, чтобы Тета желала ей смерти, но… — Мы обговаривали только дружбу. Лейтенант цокнул, едва слышно вздохнув. — Мне показать кадры с камеры наблюдения? Или ты и сама вспомнишь, что тебе там в поясницу упиралось? Ярость накрыла резким красным туманом, и Тета впилась ногтями в ладони, сжимая кулаки в попытках взять себя в руки. Подобными похабными намёками в их с Кощеем адрес она была сыта по горло от своих одноклассников. — О, извините, я была немного занята тем, чтобы не застрелили и меня, вместо рассуждений, была ли это радость встречи, сникерс или второй пистолет, — ядовито бросила она, даже не думая скрывать негодование. Лейтенант примирительно вскинул ладони, но Тета не поверила ни на йоту: он хотел вывести её из себя — и он это сделал. — Я это к тому, что во встрече с тобой можно проследить несколько не дружески-платонический настрой. Тета обреченно вздохнула, понимая, что живьём с неё не слезут, если она не скажет хоть что-то. Но хочет того лейтенант или нет — это и правда был крайне сложный, и вместе с тем до примитивного простой ответ для неё. — Я всегда считала его асексуалом. Кощей не проявлял ко мне особого интереса, как к женщине. Мужчина задумчиво пожевал губу. Было видно, что тот тщательно размышляет над поступившей информацией. — Почему ты так решила? Тета пожала плечами. — Я не знаю, как описать самоощущения словами. Скептично фыркнув, лейтенант постучал пальцем по бумагам. — Не факт, что он воспринимал сексуальность также, как и ты. Не замечала ли ты, к примеру, слишком частые, или, напротив, подчёркнуто слишком редкие прикосновения? Тета тяжелым взглядом уставилась на него. Сказать было нечего — Кощей и правда крайне педантично относился к физическому контакту, и если он и был — то по крайне весомым, важным и отпечатывающимся в сознании поводам. И, с учётом последних событий, отпечатывающихся калёным железом до конца своих дней. Намного чаще он нарушал личное пространство, и у Теты каждый раз перехватывало дыхание, когда между ними оставалось так мало места, что едва уместится кулак. Она списывала это на его манеру общения с людьми в принципе, но теперь, если вспоминать, с другими он так поступал только будучи взбешеным. Мужчина понимающе ухмыльнулся её взгляду и потёр пальцем папку в своих руках. — Всё еще не понимаю, как наличие или отсутствие влечения ко мне характеризует налёт на школу. Если только вы… — неожиданная догадка её осенила вместе с чувством презрения. — … не хотите на него надавить во время допроса. Какая низость. Без капли смущения лейтенант пожал плечами. — А ты думала, допрос преступников идёт через чаепитие? — вопрос был риторическим, но Тета скрестила руки сильнее, демонстративно смотря в стену позади мужчины. — Детский сад. — Вы разговариваете с подростком, — словно невзначай напомнила адвокат. — Вот именно, что не с ребенком. Шестнадцать — это почти взрослая. — Не прокатит, — бросила Тета в ответ. — Если быть взрослым — это как вы, то в гробу я видала это всё. Лучше остаться ребенком. — В гробу — это верное выражение, — протянул лейтенант, задумчиво и демонстративно. — Половина твоих одноклассников и правда навсегда теперь дети… Тету физически передернуло, а в груди разлилась широким морем вина, которую она тщательно пыталась игнорировать последние дни, чтобы не слететь с катушек. — Нет, правда, ты ничего не замечала? Ни подготовки, ни излишней задумчивости? Вы же, вроде как, лучшие друзья, Шерочка с Машерочкой ходили всегда, как говорили ваши одноклассники. — Я должна была догадаться, — сокрушенно признала Тета. — Последние несколько месяцев он замкнулся в себе, часто молчал… — И ты даже не спросила, что не так? Хороша подруга. Она зло посмотрела на мужчину. Адвокат рядом недовольно заелозила. — У нас считалось, что если кто-то хочет поделиться — он поделится, когда созреет. Так что да, я не спрашивала. Тем более, что она думала, что знает о причинах такой замкнутости. Что уж там, она и сама была не особо общительна… — Ладно, я понял. Пойдем дальше… В вашей школе пропал ученик. Торвик. Вы знаете что-то об этом? — Нет, — холодно ответила Тета, скрещивая руки на груди. — И нас всех допрашивали еще тогда. К чему это? Вы пытаетесь привязать одно к другому? Следователь хмыкнул, бросая взгляд на бумаги. — Он вас задирал. Конечно, теперь мы вспомнили об этом деле. — Он много кого задирал, — парировала она. — Последний раз его видели, идущим к реке. Паника. Страх. Он его утопит. Тета не могла этого допустить, они и так слишком долго молчали и терпели. Он утопит Кощея, утопит навсегда! Не думая, она чуть присела, опускась в мокрую прохладу реки, нащупывая твёрдое и тяжелое на дне. Вдох-выдох. Испуганный Кощей, вынырнувший и хватающий ртом воздух, кашляющий от противной тинистой воды в горле, окровавленный кусок гранита и медленно уходящий под воду Торвик со всё еще широко распахнутыми глазами. — Что ж, поищите на дне. Мало ли, утонул. — На дне этой речушки затопленная часть города с канализацией. Я находил люк неподалёку, всего два метра глубины в это время года. Мы можем сдвинуть крышку и задвинуть обратно, припорошив илом. Следы вода смоет за пару часов. Никто в ближайшие годы его не найдет и не докажет, — тихий, хриплый от долгого кашля до тошноты голос Кощея не упрашивал и не настаивал. Лишь предлагал. Наверное. Тета вообще ощущала окружающую действительность словно сквозь плотный слой ваты, и она была не уверенна: это его голос или её? Чья это идея? — Думаешь, мы не проверили первым делом? — огрызнулся лейтенант. Тета равнодушно дёрнула плечом. — Ну вы же зачем-то спрашиваете это у школьницы, незнакомой с криминалистикой? Что думала — то и сказала. Мужчина раздраженно цокнул в ответ. Это заняло, наверное, с десяток ныряний каждого. Сдвинуть тяжелую крышку под водой вбок не так сложно, как вверх. Сложнее было через боль в открытых глазах разглядывать дно в мутной от поднятого ила воде. Она, словно во сне, подавала камни, которые Кощей упорно запихивал Торвику в штаны, чтобы тело случайно не всплыло, даже если кто-то заглянет под крышку, и не уплыло с течением в обычную канализацию. Наверное, надо было спросить, откуда он знает, что делать, но Тете было слишком страшно от всей ситуации. Он помогал, не спрашивая, как и она, не спрашивая, ударила Торвика камнем по голове, спасая задыхающегося под толщей воды друга. Они часа три сушили свою одежду на горячих камнях ниже по течению. Тета, раздетая до нижнего белья, вжималась в Кощея в закатных, уже холодеющих лучах солнца. Кощей молча гладил её по волосам и плечам, и Тета пыталась унять дрожь. Она так долго мечтала, чтобы он её обнял, но желания опасны тем, что сбываются. Отпечатки его рук оставались навсегда пылающими ожогами на ледяной коже, такими желанными и ужасающими… Она вряд ли когда-то забудет то тихое, согретое солнцем лето, как и недавние объятия с привкусом пороха на губах. Так же интимно, так же нежно… Все эти жуткие воспоминания неотделимо смешались в голове с самыми ласковыми прикосновениями за все шестнадцать лет её жизни. Судорожно выдохнув, Тета уткнулась лицом в ладони, не в силах совладать со всё еще свежими эмоциями. — Нам нужен перерыв, — встревоженно сообщила адвокат, мгновенно оценив обстановку. — Именно сейчас? — деланно удивленно спросил лейтенант и поймал злой взгляд женщины. — Совсем недавно у нее был травмирующий опыт, какой еще поискать надо. Чудо, что подросток вообще так долго продержался без панических атак, — до агрессивности сухо парировала она и взяла Тету под руку, осторожно поднимая и подталкивая к двери. — Вы же, надеюсь, не собирались провести допрос травмированного подростка за десять минут?***
— Ну что, парень, вся злоба от недоёба? Мастер вежливо-недоумённо вскинул бровь, принюхиваясь и окидывая взглядом вошедшего полицейского, и лишь мельком взглянул на еще двух сопровождающих, один из которых ему был уже знаком. Он еще не поправился, поэтому эта встреча была в какой-то каморке больницы. Видимо, настолько им не терпелось его опросить. — Вы самокрутки делаете из трудов Фрейда? — уточнил Мастер стерильно-вежливым тоном. — Я бы попросил, — строго осадил его лейтенант, но Мастер холодно перевел взгляд на него, ничуть не смутившись. — Попросите. Не говорите мне, что не ощущаете от него запах каннабиса, не заставляйте меня настолько разочаровываться в работниках правосудия. — Он разрешен в медицинских целях! — возмутился полицейский, на что Мастер иронично фыркнул. — И что у вас за болезнь? «Грустненько»? — Не твоё собачье дело. Мастер перевёл тяжёлый, но демонстративно нежный взгляд обратно. — Я могу ответить на все ваши вопросы точно так же, и мы все разойдёмся по разным комнатам ни с чем. Полицейские переглянулись, но вошедшую с ними женщину это не смутило. Широко и немного неестественно улыбнувшись, та села напротив него. — Привет. Я Кейт. Как настроение? Мастер на секунду прикрыл глаза. — Вы притащили с собой мозгоправа. Кейт виновато развела руками. — Не совсем. Ты несовершеннолетний, и сотрудники не имеют права допрашивать тебя без присутствия опеки. Раздраженно цокнув, Мастер, как мог, закинул ногу на ногу. — Еще бы мамулю притащили. — Ей слегка не здоровится… — Да в больницу она с приступом загремела после твоей выходки! — грубо оборвал Кейт лейтенант. — Сильно? — Сильно. — Хорошо. Повисла тяжелая пауза. «Посетителям» явно стало неловко, в отличие от разглядывавшего их всех Мастера. Лукавил ли он? Немного. Даст ли им это понять? Точно нет. Слишком много чести. Ему вообще почему-то страшно не было. Вряд ли их угрозы доставят ему больше страданий, чем последние два года. — Приступим? — предложила Кейт, выразительно смотря на полицейского. Тот сел за другой стол, доставая ноутбук и принимаясь печатать. — Поскольку ты впервые привлекаешься, поясню: он пишет протокол, кто что спросил и что ты ответил, так что не переживай. — Не переживу, — фыркнул Мастер. — Но писаря вы выбрали, конечно… с хорошей, должно быть, фантазией. Лейтенант с намёком прочистил горло. Взгляд Кейт заметался в поисках того, как сгладить ситуацию. Мастеру это, неожиданно, доставило удовольствие: смотреть, как они пытаются вырулить и вести в допросе. Он, конечно, был первым, и в следующий раз они учтут эту его манеру диалога, но сейчас это было приятно, а потом он что-нибудь придумает. Он столько лгал в последние полгода, о мотивации, своих прогулках и пропажах, новых хобби, что сменить маску ему больше не представлялось великой проблемой. — Давайте начнём издалека. Полгода назад в вашей школе было происшествие… Не хочешь ничего сказать насчет пропавшего Торвика? Как я читала, он тоже относился к тебе не очень дружелюбно. Мастер одарил Кейт улыбкой Мона Лизы. Интересный выбор. Хорошо, что на этот счёт он всегда твёрдо знал, чего будет придерживаться. — Вы просите меня озвучить ему эпитафию или что? — А ты так уверен, что он мёртв? — негромко спросила Кейт, поправив прядь волос. — Думаю, будь он жив — где-нибудь бы уже и всплыл в наш век повсеместных камер, — промурлыкал он. — Бесследно пропадают только мертвецы и преступники, которые этого хотят. Торвик был той еще мразью, но вряд ли на его счету было что-то серьёзнее украденного пончика, чтобы так сныкаться. Противный привкус тины в горле, который еще несколько дней першащими отголосками мучил его, был вкусом открытия. Так можно. Можно не терпеть, и не будет никакого чувства вины, что вдалбливали всем с детства. Ты не будешь сожалеть о смерти, не будешь о соучастии, лишь бояться, что тебя поймают. Но их до сих пор не поймали. Тету не поймали. Прочесывали реку, опрашивали школу — ничего. Он всё сделал верно. Ощущение мести и торжества опьяняло, и Кощей всё чаще задумчиво гулял вдоль реки, думая. Думая долго, мучительно, вдыхая горьковатый запах сухой травы, особенно полыни. Тихая река, тихие прогулки, тихие разговоры вдвоём. Тихие-тихие мертвецы на дне. Почти скелеты в шкафу. Такие тихие и безобидные, не то, что живые. — Ты знаешь, что с ним могло случиться? — Откуда ж мне знать? — он с улыбкой смотрел на Кейт. Та тяжело вздохнула. — Я такой взгляд видела у серийных убийц, — неожиданно призналась она. — Он означает одно из двух: человек либо не убивал, но хочет, чтобы все так думали, чтобы потешить свою самооценку, либо не хочет, чтобы тело кто-то нашел. Мастер заинтересованно хмыкнул и потёр многодневную щетину на подбородке. — Хорошо. Скажем так: я был бы счастлив прикончить его одним из первых в школе, но увы. Я, видимо, не единственный хищник в этом городе. Понятия не имею, где этот парнишка. Полуправда. Она всегда выручает, когда рядом те, кто ждёт, что ты оступишься. Оберни ложь в правду — и никто не докажет ни умышленное сокрытие, ни ложь. Даже эти чересчур распиаренные сериалами детекторы лжи таких полутонов не различают. Грустно покачав головой, Кейт сцепила руки в замок. — Ты натворил так много, что Торвика тебе следствие еще не раз вспомнит и спросит. — Следствие может поцеловать меня в задницу, — с усмешкой сообщил Мастер, переведя глаза на лейтенанта. Тот подошел к столу и с силой уронил ладони на стол, упираясь взглядом в Мастера. — Правда в том, что ты просто конченый неудачник, пытающийся косить под альфу. Имя вам — легион. Но с убийствами или без — вы всё также остаётесь неудачниками, только еще и преступниками. Не пытайся строить из себя хуй пойми что и разговаривай нормально. Мастер с непроницаемым лицом выслушал тираду. В повисшей тишине от вскинул брови и прочистил горло. — Вау… Кхм, а в протокол эту тираду внесёте? — Нет. — негромко ответил лейтенант, продолжая мрачно смотреть на Мастера, но тот хмыкнул и откинулся спиной назад. — Вот оно, ваше добрячество. Мы хорошие, правильные, умные. А как говорить другим мерзости — так «мы это вырежем». Удобно, — он потёр ладонью щетину на подбородке. — С такими «ножницами» и я могу быть святым, не находите? А к слову о неудачниках, — Мастер поёрзал на стуле, садясь удобнее. — Вы даёте мне большое искушение. Стоит мне сказать, что парнишка закопан под дубом в Озёрном парке — и вы его ж весь вскопаете, даже если будете на 99% уверены, что я лгу. Ну и кто тут альфа? — Мы сделаем это не потому, что ты альфа, а потому, что так велят протоколы, не обольщайся, — лейтенант сел обратно, хлопнув рукой по столу. — Ладно. Спор этот бесплоден. Где ты достал реактивы, оружие и ингредиенты? — Из пакета, — хмыкнул Мастер, переключаясь на разглядывание своих ногтей. — Это мы видели по камерам, — раздраженно ответил лейтенант. — Как он в пакете оказался? — Из другого пакета, — охотно сообщил Мастер. Мужчина закатил глаза, стараясь удержать себя в руках. — А в том пакете? — Понятия не имею. — Не держи меня за дурака! — Не держу. Чистая правда. — Хочешь сказать, ты просто шел по улице, нашел пакет, а там это всё?! — Почти так и было, — с усмешкой подтвердил Мастер. — Он просто знал, где искать, — подал голос полицейский-стенографист. — Вопрос должен звучать «у кого ты попросил это всё». Мастер хихикнул, окидывая его взглядом впервые с той перепалки. — У него компьютер девственно чист, — продолжил тот, вертя в руках стилус. — Ну как чист… Только три запроса: готовые домашние задания, патриотические цитаты и картинки с голыми женщинами. Причем именно в этой формулировке. Серьёзно? — хихиканье стало еще громче. — Ты реально думал, что мы поверим, или у тебя чувство юмора такое? Мой младший брат в восемь лет порно гуглил и то в формулировке менее глупой. — Нехорошо по чужим компьютерам лазить, — чрезвычайно довольным голосом назидательно сообщил Мастер. — А людей убивать хорошо. Еще от тебя мы морали не слушали. Мастер ничего не ответил, продолжая хихикать. — Хорошо. У кого ты это попросил? И в чем смысл помогать подростку в таких вещах? «Ты правда это сделаешь?» Мастер прикусил губу, занося пальцы над клавиатурой. «Почему ты сомневаешься?» «Не ты первый просишь о таком. Большинство либо не приходят за тайником, либо их быстро ловят. Очевидно, что я не хочу тратить впустую такие дорогие составляющие» Ответ заставил Мастера самодовольно хмыкнуть. Он свой выбор уже сделал. «Я назад не сдам» «Все вы так говорите» «А что ты хочешь услышать? Клятву на крови? Зуб даю? На библии поклясться? Боюсь, это вопрос лишь доверия» Ответа не было некоторое время, и Мастер напряженно наблюдал за статусом «Онлайн» у собеседника, боясь, что тот уйдёт. Непросто найти того, кто согласен подобные вещи предоставить просто так. «Тут ты прав. Хорошо, я дам, что ты просишь. Но сделай это ярко, с достоинством, а не обидкой малолетки. Пройдись по подиуму, дай мне зрелище, которое попадёт в новости и понравится мне, и я позабочусь о том, чтобы ты вернулся на свободу довольно скоро. Правда, законный статус при этом не обещаю» Интересное предложение. Очень интересное, особенно с учётом тайно лелеемой Мастером любви к демонстративности, в которой он пока побаивался признаваться даже самому себе. «Идёт» «Только давай без этого традиционного вышибания себе мозгов. Знаю я вас, подростков-скулшутеров, будь оригинальнее» «Ни в коем случае. Я слишком люблю себя, чтобы самоубиться на радость этим… этим» Он подумал пару секунд, потом снова застучал по клавиатуре. «Я знаю, дело не моё, но почему ты занимаешься таким странным «меценатством»? Смеющийся смайлик заставил Мастера нахмуриться. «Скука. Меня мало что в жизни развлекает, в открытую устраивать треш я не собираюсь, но зато соучастие подобным вещам заставляет кровь, наконец, бурлить. Ответ тебя устраивает?» «Вполне» Мастер откинулся на спинку кресла, задумчиво разглядывая потолок. — На первый вопрос не отвечу — я понятия не имею, кто это был, а данные все давно удалены. А второй вон ей задайте, — он кивнул в сторону подобравшейся Кейт. — Зачем левому человеку спонсировать массовое убийство? Мне нужна была помощь, а из каких целей это было — мне глубоко насрать. Кейт бросила печальный взгляд столу. Было очевидно, что она озвучивать варианты при подростке не намерена. — А какие отношения у вас с Тетой? Мастер сразу почуял подвох от этого вопроса, таким деликатным тоном он был задан. — Друзья. — С обеих сторон дружба или, может, что-то еще? — Иного мы не обговаривали. Лейтенант фыркнул, явно весьма позабавленный. Кейт строго посмотрела на него, но тот проигнорировал взгляд, доставая из папки несколько листов. — Не пытайся нас наебать. Ты сам на это посмотри, умник. Он бросил листы перед Мастером, и тот принялся рассматривать кадры, судя по всему, с камер наблюдения. Кадры, где он отдал Тете пистолет. — Особенно вот на этот полюбуйся, — постучал лейтенант по листу, где Мастер, прикрыв глаза, целует ладонь. — Скиньте мне, на заставку телефона поставлю, — лениво бросил тот, разжимая пальцы и позволяя бумажке снова упасть. — В ближайшее время тебе даже кнопочный не светит, — ядовито парировал мужчина, собирая снимки обратно. — Продолжишь настаивать на дружбе? От этих кадров так и воняет френдзоной. Мастер не стал скрывать лёгкую улыбку, проводя большим пальцем по нижней губе и тут же опуская на него взгляд. Теплая, тонкая, бархатная, словно одноименная ткань, кожа над губой Теты приятно заколола кончик пальца воспоминанием, и он улыбнулся шире, вновь проигрывая и смакуя в голове момент. — Термин «френдзона» подразумевает, что ты расстроен тем, что с тобой дружат. Я же воспринимаю дружбу как наивысшую степень любви к человеку, платоническую или нет — дело десятое, если не сотое. Так что не понимаю зубоскальства на этот счёт, меня всё более чем устраивает в наших отношениях. Кто тут из нас, скажите мне, озабоченный подросток, я или вы, с вашей-то любовью к тайным съёмкам подростковых поцелуев? Тета всё еще была в шоке, он мог ощутить это по колотящей её дрожи, с которой она вжималась в него совсем не от холода. Наверное, если кто-то из одноклассников застукает их прямо сейчас, обнимающихся едва ли не в чем мать родила, появится еще один повод их задевать, хоть в их объятиях сейчас и не было ни капли эротики и того, на чем все вокруг повёрнуты, лишь попытка согреть и залечить душу, поддержка и единение. Только никто не поверит, и самый большой удар по репутации достанется в основном Тете, но… … но кто их застанет? Главарь? Он уже везде успел. Было сложно сдерживать улыбку: Тета, судя по её состоянию, вряд ли поймёт, почему ему прямо сейчас так легко и радостно. Да, вдруг поймают. Да, страшно. Гремучий коктейль внутри из облегчения, страха поимки, неистовой благодарности и засиявших с новой силой чувств. Его подруга убила ради него. Пусть случайно попала в хрупкое место, но именно Тета была той, кто поднял камень и впервые оказал сопротивление творящемуся безобразию. Ни один из них раньше не мог на это решиться в открытую. Лишь терпели и кричали, взывая к совести или помощи учителей, которым, кажется, не было никакого дела. Благодаря этому он сидит тут, живой, вдыхает такой удивительно вкусный воздух раскалённого жаром лета и прижимает к себе Тету, и его особенно смуглые от беспощадного летнего загара руки так ослепительно ярко смотрятся на этой бумажно-бледной влажной тонкой коже его возлюбленной подруги. Он унесёт эту тайну в могилу не только из дружбы и незаконности, но и потому, что этот момент, кажется, самый интимный за всю его жизнь. Их маленький секрет. Ваши сексы, которыми их одноклассники кичились, словно выигрышем миллиона, наверняка и рядом не стояли, он в этом абсолютно уверен. Рассказывать о таком — богохульство. С тяжелым вздохом Кейт отправила уже ненужный бейдж в мусорку полицейского участка. — Ловко он понял, что ты психиатр, с первой же фразы, — проводив его взглядом, заметил лейтенант Джонсон. Кейт вздохнула ещё раз. — Видимо, я переборщила с дружелюбием в ответ на грубость. — Тяжелый парень, — согласно кивнул лейтенант. — Не люблю за это умников-преступников. Тупые хамят и качают права с порога, но понимают язык силы. А эти вечно вежливые, но ты словно помоями облит, а они в шахматы играют. Вроде болтал без умолку, а сведений почти не дал. Видела этот цепкий взгляд? Бррр. На школьных фото и видео допросов по Торвику совсем же другой парень сидел. — Ты всё же думаешь, что и Торвик его рук дело? — Я вот совсем не удивлюсь. Чтобы так кукуха двинулась — нужен какой-то триггер, значимое событие. — Пропажа заводилы сама по себе триггер. — А ты думаешь, что нет? — Думаю, нет. Вспомни его, он не раскаивается ни на милисекунду. Такие обычно гордятся убитыми, а Кощей воды в рот набрал. — Может, его подружка кокнула? Кейт облокотилась поясницей о стол. — Тогда бы она пришла с оружием вместе с ним. — Не факт. — Но с высокой вероятностью. Люди становятся лучшими друзьями не на пустом месте, да и психология подростков вкупе со статистикой… Ну да ладно, это уже больше из разряда философии, — она вздохнула и открыла лежащий рядом ноутбук, принимаясь клацать по клавиатуре. Спустя полминуты Кейт задумчиво откинулась назад и постучала ноготком по столу. — А что, кстати, с девчонкой? Разделяет она мнение Кощея о френдзоне? Прикусив заусенец, лейтенант негромко хмыкнул, на секунду отвлекаясь от написания отчёта. — Хороший вопрос. Прямо она так и не ответила, юлила изо всех сил. — Двойная взаимная френдзона? — Взболтать, но не смешивать. Ох уж мне эти подростковые любовные драмы с тайными воздыханиями, — фыркнул лейтенант, не прекращая печатать. — Боюсь, драма приобрела вполне взрослый поворот. Заиметь в качестве первой влюблённости массового убийцу — отличная заявка на годы психотерапии. — Ой, да они, по ходу, и не целовались даже ни разу, — отмахнулся он. Кейт поджала губы, осуждающе смотря на него. — Ты явно плохо понимаешь процесс становления сексуальности у подростков. — Ну так я и не мозгоправ. — Я это к тому, — вздохнула Кейт, — что в их возрасте и за ручки подержаться великое событие. — Судя по её словам, за ручку её держали разве что по праздникам, и то, если они не выпадали на праздники христианские, — хихикнул лейтенант. — Что делает событие еще более редким и уникальным, — заметила она. Лейтенант поморщился, бросая на Кейт недовольный взгляд. — Слушай, если я буду морочить себе голову сочувствием и разбором тонких душевных струн — я буду ловить максимум по одному преступнику в год. Мне платят не за это. — Это не мешает тебе в этом ковыряться, когда надо надавить… — В полиции нет Шерлоков Холмсов, — со вздохом признал лейтенант. — Работаем, как умеем. К счастью, и среди преступников на одного профессора Мориарти приходятся тысячи выпивших идиотов, сгоряча схватившихся за нож и прячущихся от полиции в шкафу, и наш клиент ближе ко вторым. Он ожидал какой-то реакции, но со стороны Кейт была давящая тишина. Лейтенант с подозрением повернулся и наткнулся на хмурый задумчивый взгляд. — Только не говори, что ты считаешь иначе. Кейт с шумом медленно втянула носом воздух. — Он не отличник, но регулярно показывал остроту ума. Из тёмной триады я сразу могу заметить нарциссизм, а он любит тащить за собой остальные две черты. Беспощадность и манипуляции он тоже уже продемонстрировал. Опасное сочетание, — она покачала головой. — Если ты прав, и он замешан в пропаже Торвика — боюсь, своим мозгам он вполне может найти применение на практике в будущем. Криминальной практике. Не включающей в себя открытое хождение с ружьём, беднягу-то так и не нашли. — Но он пошёл. Словно по подиуму, чтобы все видели, — заметил лейтенант. — Не вяжется с твоими же словами. — Вот именно. Это то, что точно окажется в газете. И, главное, этот таинственный «спонсор»? — мужчина от её слов хмурился так сильно, что многолетняя складка между бровей выглядела вырезанной из мрамора. — Что за песню он пел? Ни капли раскаяния. Он не видел в жертвах личностей. Это может быть как следствием травмы от травли, так и симптомом. — Это твоя экспертиза? — Нет. Проводить её будут другие люди. Но точно могу сказать, что его признают вменяемым, если он не решит попритворяться. Связь с реальностью у парня стопроцентная. Он точно прекрасно понимает, что натворил, и это от подростка пугает больше всего. — Извини, пугалка у меня атрофировалась за столько времени на должности, — лейтенант пожал плечами и с грустью заглянул в кружку с плескавшимся ледяным утренним кофе, успевшим начать подсыхать. — Меня больше интересует, как из него побольше информации выудить. Кем его там признают — уже не моя сфера интересов. Кейт прикусила губу и принялась нервно покачивать ногой в балетке, смотря в одну точку. — Нам он не откроется. — Звучит не очень обнадёживающе, — заверил её лейтенант. — Или ты на что-то намекаешь? На её губах заиграла лёгкая улыбка. — Твоё любимое. Использовать подростковые драмы в интересах следствия, — с этими словами Кейт спрыгнула на пол.