Семейные ценности

Мигель О’Хара уже давно видит в Питере Паркере нечто большее, чем просто поддержку, друга или же коллегу. Уже достаточно давно этот человек приближается к нему, подобно солнцу — неизбежно стремящемуся завершить день своим закатом, Бенджамин влюбляет в себя Мигеля. О’Хара не сразу понимал, или, возможно, не хотел понимать этого, внутренний страх вновь привязаться к другому существу, а потом ощутить боль потери. Мигель не из трусливых, но подобного мужчина боялся больше чего бы то ни было. Но Питер как будто не замечал невидимой преграды между ним и Мигелем, ему было так всё равно, всё было до безумия просто. Именно для Питера Б. Паркера всё было просто и ясно как день. Паркер был добр, но Мигель списывал его доброту на благодарность за разные мелочи, которые мужчина выполнял: посмотреть за МэйМэй, приготовить завтрак, убраться, всё это стало частью рутины, которую Мигель выполнял если не с радостью, то с чувством душевного удовлетворения. Питер подарил ему давно забытые ощущения, чувства, которые Мигель не позволял себе выражать ровно до того момента, когда Питер впервые пришёл в штаб с маленькой дочерью. Именно тогда жизнь разделилась, перестала быть однообразной, со временем невообразимые краски начали просачиваться сквозь полотно жизни, которое Мигель так тщательно очищал. Пытаясь скрыть эмоции, О’Хара не всегда замечал что таким образом он пытался стереть свою человечность. Но Питер Б. Паркер вернул ему чувства. Иногда это были жестокие, яркие эмоции, несущие за собой боль и разрушения, но были и такие времена, когда Мигель ощущал себя действительно счастливым. Эти часы подарил ему никто иной как Питер Бенджамин Паркер. «Боже, надеюсь всё будет нормально», — именно с такими словами Питер Бенджамин вошёл в кабинет Мигеля. На сегодня они запланировали прогулку — ничего необычного, простое времяпрепровождение вместе, которое никто не считал странным. — Что такое? — Мигель действительно был заинтересован, время, проведённое с Питером Бенджамином, давало о себе знать, Мигель не замечал этого, но его поведение медленно менялось. Мужчина действительно начал проявлять присущие обычным людям эмоции, его начали волновать бытовые проблемы, которые прежде не вызывали у него ровно никакой реакции. — Да так, всё нормально, — Питер взглянул на Мигеля, глаза сами собой опустились на руки. У Мигеля они были сильные, но мало кто мог представить как этими самыми руками Мигель укачивал МэйМэй. Нежно, бережливо мужчина держал маленькое детское тело и тихо напевал колыбельную. В такие моменты Бенджамин забывал о том, кто такой Мигель О’Хара. В такие моменты перед ним стоял никто иной как любящий отец Мигель. Не было опасного, зловещего взгляда, были ярко выраженные скулы, пухлые губы, мешки под глазами, уставшие большие глаза. В такие моменты Мигель излучал ничто иное как любовь. На время он становился любовью. И вот сейчас, Мигель О’Хара стоял перед Питером и с некоторым волнением вглядывался в обеспокоенное лицо. В следующее мгновение Мигель кротко улыбнулся и подошёл к Питеру, кладя руку ему на плечо: — Не стоит переживать, уверен, Майлз и Хоби знают что к чему, — Мигель сам того не понимая приподнял острый подбородок Паркера, дабы тот взглянул ему в глаза. — Да, но… — Никаких «но», — О’Хара усмехнулся, Питер был действительно эмоциональным мужчиной, иногда было трудно понять все те чувства, что он ощущал, однако Мигель быстро учится. — Куда мы пойдём? — Решил сменить тему Бенджамин, его, похоже, смущало то положение, в котором они находились в данный момент. — Куда пожелает душа и дальше, — вновь усмехается Мигель, позволяя всё же Питеру, отстраниться. О своей влюблённости Мигель не догадывался ровно до того момента, пока не понял, что Бенджамин чувствует то же. Однако в отличие от Мигеля Паркер умел правильно выражать чувства. Правильно вести себя на публике, правильно проявлять заботу. Сам по себе Паркер был правильным, однако все до единого чувствовали в нём нотку бунтарства, противоречие, которое повторялось каждый раз, но проявлялось так незначительно, что никто не мог придраться. Упрекнуть. Уличить. Питер умел вести себя, знал, где будет уместна шутка, знал многое о человеке, как об эмоциях, которые ощущает личность. Он был интересным собеседником, рядом с ним прогуливаясь по центру Нью-Йорка, не хотелось отводить взгляд. Всё внимание он приковывал к себе и прекрасно знал об этом. Бенжамин умел проявлять интерес там, где это будет наиболее уместно, его слова не причиняли боли, часто это были неловкие высказывания, но в остальное время мужчина говорил ясно. Нью-Йорк был хорошим решением, здесь невозможно заскучать, Мигель удивлялся тому, как Питер со знанием своего дела водил его по разным выставкам на свежем воздухе. О’Хара не был ценителем искусства, Бенджамин как будто предвидел это и старался не задерживаться у каждого экспоната, чтобы Мигелю не стало скучно. Всё это время мужчина держал Мигеля за руку, простой дружеский жест, который в наше время расценивают как прямое заявление — мы пара. О’Хара замечал на себе косые взгляды, но Питера как будто подобное не интересовало. Он рассказывал о своей жизни, уточнял не надоедает ли, смеялся с неловких шуток Мигеля и в принципе вёл себя как обычно. Не на мгновение его болтовня не прекращалась, ничто как будто не могло его побеспокоить, будто они с Мигелем — уже немолодая женатая пара, которая решила прогуляться по центру и поговорить о мелочах. Именно такие разговоры называют «пустыми». Подобные диалоги не вели к чему-то определённому, не имели структуры и могли менять тему несколько раз за пять минут. Подобное Мигелю нравилось, Бенджамин выслушивал его слова, а после добавлял что-то от себя. Подобное общение не напрягало, возможно, это было простой привычкой — с Питером не нужно было волноваться, мужчина был самодостаточным человеком, имевшим своё мнение и умеющим отстоять свою позицию. Во время рассказов Бенджамина, мужчина невольно начинал обращать внимание на этого человека. Высокий, но при этом ниже его самого, умный, но нервный, весёлый, но умеющий выслушать. Прекрасные данные, не смотря на его не совсем спортивное телосложение, добрые большие глаза и острый подбородок. Все эти данные неотъемлемая часть его образа и никто не посмеет причинить этому мужчине боль. Ночное небо прорезают яркие звёзды, редкие облака мешают обзору, но два человека, сидящие на одной из крыш многоэтажек молча наблюдают. — Скажи Мигель, ты нуждался в ком-то? — Бенджамин непринуждённо наблюдает за небом, птицами, светом уличных фонарей, людьми, снующими под их ногами, но не смеет взглянуть на Мигеля. — Нуждался — в каком смысле? — Уточняет Мигель, его взгляд невольно скользит по Питеру, останавливается на глазах, после передвигается на руки, спину, волосы, снова на глаза и так по кругу. О’Хара не позволяет себе взглянуть на губы. — Нуждался, ну как бы сказать-то, — Питер чешет затылок, будто таким образом ему на ум придёт гениальная идея. Если бы каждый раз, когда Бенджамин чешет свой затылок, расцветал один цветок, Земля бы стала действительно Зелёной Планетой. — Думай сколько хочешь, мы не торопимся, — зачем-то говорит Мигель. Он знает, что таким образом Питер скорее ещё больше собьётся с мысли, однако он не позволяет себе промолчать. — Ага, — Питер усмехается, — думаю, я хочу сказать, эм, ну, скорее спросить, нуждался ли ты в ком-то, как в партнёре? — Паркер сбивчиво выговаривает последнее слово, а в груди Мигеля всё в один момент обрывается. — Для секса? — Однако Мигель сдерживается. Не позволяет себе потерять самообладание. — Фуу, — Питер смеётся, пихая Мигеля в бок, — зачем всё так извращать, боже! — Мигель понимает, что попал в точку, когда тёплая рука Питера не отпускает его плечо. Минута, две, пять, десять, Мигель не смеет прерывать молчание, а Бенджамин не хочет говорить. — И всё же, — тихо говорит Паркер, — нуждался когда-нибудь? — Мигель ощущает, как щёки пылают румянцем. Юношеская влюблённость, какое-то детское нетерпение и что-то исконно человеческое. Ощущение привязанности, крепкой нерушимой связи, создававшейся как что-то обыденное, но со временем преобразованное и улучшенное. Но ощущает ли то же самое Питер, чувствует ли в сердце то, что каждый раз заставляет Мигеля ликовать при встрече с Паркером? Есть ли неконтролируемая потребность в общении, касаниях, взглядах, улыбках? Ощущает ли? Мигель заставляет себя повернуться в сторону Бенджамина и в то же мгновение они сталкиваются лбами. Мигель не почувствовал, как Питер приблизился настолько близко. — Что? — Задаёт идиотский в этой ситуации вопрос, Мигель действительно сбит с толку, не понимает чувств Паркера, не может прочесть на его лице невиданную доселе эмоцию. — Ответь на вопрос, — Бенджамин опускает взгляд, а потом и вовсе поворачивает голову в сторону, наблюдая за чем-то настолько незначительным, что будь они в иной ситуации, Мигель бы засмеялся. Но сейчас точно не время для смеха. — Нуждаюсь, — Мигель опустил взгляд и невольно улыбнулся, вспоминая МэйМэй, смех Питера, рисунки Майлза, разговоры до полуночи с Бенджамином, улыбку Бенджамина, волосы, губы, глаза, морщинки, нос — всё настолько родное, что даже не нуждаются в озвучивании своей незаменимости. Мигель чувствует пальцы Питера, на своих щеках, а после встречается с ним взглядом. Застенчивым, неуверенным, робким, желанным. — Правда? — Бенджамин смотрит с начала в глаза, а после, мягко касается губами губ Мигеля. Ещё и ещё, зарываясь пальцами в волосы мужчины, покрывая всё лицо О’Хары поцелуями, а Мигель отвечает. С непривычной для него нежностью, мягко касаясь спины Бенджамина, очерчивая контур выпирающих лопаток, проходясь по позвоночнику, а потом поглаживая волосы. А потом ещё и ещё, касание, поцелуй, улыбка, усмешка, волнение и сдержанность. Наконец, когда оба мужчины отстраняются друг от друга, каждый из них видит перед собой растрёпанную версию партнёра, оба глупо улыбаются, ни тот ни другой не смеют прервать столь интимное молчание, такое желанное, такое необходимое. Любые слова сейчас были бы не уместны, настолько не значительны и нелепы, что мужчины так и продолжали глядеть друг на друга. Сейчас не было абсолютно никого кроме них двоих, не было горя, ошибок, неловкости, были лишь покой и уверенность в правильности их действий. Мигель наклонил голову и упёрся носом к ключицу Питера, тот лишь улыбнулся. Сейчас были лишь они, на этом маленьком кусочке действительности, они как будто соединились в один поток мыслей. Страха не было, лишь убеждённость в будущем.