О всех созданиях, лучших и умных

На следующий день Шерлок встречается в кафе со своим дилером, чтобы пополнить запасы. Шинвелл Джонсон — потный, болтливый местный представитель вида заурядного обывателя, с лукавыми черными глазами и той манерой речи, которая заставляет людей недооценивать его. Джонсон разговаривает так намеренно, Шерлок уверен. Он очень полезен для общения в кругах, куда Шерлоку не позволяет ступить акцент частной школы*. Его статус на черном рынке достаточно невысок, чтобы не терять совесть. Он умен, практичен и корыстен, но не жесток. И очень полезен, если нужно достать запрещенные вещества. Джонсон, огромный, с разбухшими венами и багровым лицом, сидит напротив Шерлока за пластиковым столом, потягивая кофеподобную бурду со вкусом карамели, за которую заплатил Шерлок. Шерлок очень рад, что, благодаря ранней славе, ему в недавнем прошлом довелось расследовать несколько хорошо оплаченных дел. Если бы пришлось заняться сексом с Шинвеллом Джонсоном, он бы мог, вероятно, умереть куда раньше, полагает Шерлок. [ *Прим.перев.: В Британии имеет место явление, когда особенности произношения человека выдают его социальный класс. ] — Планы на вечер, чувак? — спрашивает Джонсон, лениво почесывая мясистое бедро. — Ужин, — отвечает Шерлок. — В рот мне ноги, наконец, что ли, нашел цыпу? — довольно изрыгает Джонсон. На нем футболка «Манчестер юнайтид»* с подозрительными влажными пятнами подмышками. — Или парня, без обид и без разницы, без намерения задеть в любом случае, времена меняются и всё такое прочее, и так далее, и тому подобное, всем спасибо, чтоб мне провалиться, если б я не повторил того же моей покойной маме. [ *Прим.перев.: "Манчестер юнайтид" — английский профессиональный футбольный клуб из Стретфорда, Большой Манчестер. Один из самых популярных, успешных и дорогих футбольных клубов в мире. ] — Не уверен, что дела обстоят именно так. Но он врач, — сообщает Шерлок. На его губах появляется тень улыбки. — Военный врач. — Иди ты! — говорит Джонсон и свистит. — Ну разве не прелесть? Шерлок Холмс сражен стрелой самого Амура, если это не написано на его инопланетной роже, то я — римский папа, только если вы не против наблюдений и все такое прочее, само собой разумеется, неудобств не подразумевалось. Шерлок раздумывает, стоит ли ему смущаться, и решает, что слишком далеко зашел для чего-то в этом роде. Предыдущей ночью, после ответа про ужин, они еще долго обменивались сообщениями: когда Шерлок, поймав такси, ехал домой, и когда убирал квартиру на случай, что Джон снова в ней появится, и когда втыкал в сгиб руки тонкую металлическую иглу, предварительно протерев спиртом кожу, и когда вводил половину своей обычной дозы семипроцентного раствора. В конце концов, ощущение теплого внутреннего возбуждения уже было в нем, он просто хотел сохранить его подольше. Это был бы морфий, не пришли Джон извинение, в которое Шерлок действительно смог поверить, он знает. Но это лишь кокаин, так что все здорово, убеждает он себя, и причем меньше, чем всегда, разве это не здорово? Это замечательно. Это обязано быть отличным. И с ним все отлично. Даже больше того — у него все еще есть Джон. Немножко праздничного кокаина — это… ну, отлично. Позднее он перечитывает переписку снова и снова, лежа на спине в темноте спальни, свет экрана падает на его бледную грудь. Страшно благодарен, я совсем не хочу терять нового друга потому что назвал его психом-преследователем. Это просто не вариант. Я не обвиняю тебя, я и сам не смог бы уверенно сказать, что это не так. ШХ Все равно спасибо. Просто моя жизнь — унылое говно. Ты видел. Особенно отрубленные пальцы. ШХ Последние два дня было очень интересно жить, я и забыл, как это бывает. Именно это сообщение явилось причиной болезненно колких красных, белых и багровых всполохов, взорвавшихся в груди Шерлока, как новогодний полуночный салют. Мимоходом он подумал, что если счастье ощущается именно так, то он никогда раньше не был счастлив. И он не мог подобрать тому лучшего определения, но расценил как прискорбный факт, что должен был дожить до тридцати четырех, прежде чем узнал это ощущение. Затем он провел пять тревожных минут, пытаясь решить, стоит ли посылать новое сообщение, — и решительно нажал «Отправить». Значит, ты ко мне переедешь? ШХ Полегче на поворотах, лихач. Почему? ШХ Ну, для начала, у меня идет разрыв шаблона, потому что ты ведешь себя одновременно и логично, и очень противоречиво. Жить со мной будет существенно удобнее. ШХ Сущее безумие это будет, вот и все. Но я рад, что ты не обиделся на меня за форму отказа. Обижаться непрактично, если не приводит к нужному результату. ШХ Я умею делать офигенную лазанью. Если бы я не был таким придурком, ты бы ее уже заценил, вот как я сейчас. Возмести мне это. Завтра. ШХ Где хочешь и когда захочешь. Приходи на Бейкер-стрит в семь вечера. ШХ Отлично. Увидимся там. Почему ты сказал, что не думаешь, что я сошел с ума, но знаешь, что ты сошел? ШХ Шерлок, иди спать. Или почитай По, что ли. Спокойной ночи. Предположение, что он мог бы сосредоточиться на книге, когда у него было для разглядывания столько СМС, являлось абсурдом, поэтому, когда Шерлок, наконец, уснул, аккумулятор его мобильника умирал медленной смертью от истощения. — Касательно текущей транзакции, — говорит Джонсон, выдергивая Шерлока из его грез. — Умоляю простить, предпочел бы говорить о сердечном друге, это истинная правда, чтоб мне жить на одну зарплату, мне вообще насрать на бизнес, я так прусь от отношений. — О, конечно, — Шерлок передает ему под столом сложенные купюры. Они никогда не встречаются дважды в одном и том же кафе, поэтому он осторожен, но не до паранойи. — Но, мне кажется, нам все же не следует продолжать сотрудничество, — говорит Джонсон, одновременно сгребая деньги мясистой лапой. — Прошу прощения? — У вас, видите ли, мозг, — отвечает ему Джонсон. Он кашляет, и звук мокрый и густой. — Тогда как большинство моих клиентов, — и мои соболезнования утонченным чувствам за то, что я тут собираюсь высказать, — полные уёбки, мелкие людишки, убивающие время, кожу и здоровье, не хочу показаться здесь невежливым, вы, мистер Холмс — одаренный человек, юзающий по особым причинам и с целью, и я молю господа, чтоб у вас не было другого дилера этих веществ, ну, вы знаете, о чем я, потому что ваш заказ вроде бы не увеличивается, а будь так, здесь я дико извиняюсь, я счел нужным бы исчезнуть, потому что вы — уникальный экземпляр, и я уверен в том доподлинно по другим нашим делам, не пытайтесь отрицать, вы же гордость нашей расы и сил добра, и мы оба это знаем, будет гнусным преступлением разрушить ваш окуительно красивый мозг, со всем должным раскаянием по поводу частной природы высказывания. Шерлок не знает, как на это реагировать, в голову не приходит абсолютно ничего, всё, что он может — это удивленно таращиться. Их столик обтекают стада посетителей, пришедших на ланч, они волокут на плечах тяжелые кожаные сумки, платят за салаты, сэндвичи с креветками и горячий чай. Шерлок пытается припомнить, когда в последний раз так немел от изумления, но терпит неудачу. — Ну, прям гора с плеч, — делает вывод Джонсон, передавая Шерлоку картонную коробку, похожую на блюдо на вынос. — Получите удовольствие и будьте здоровы, мистер Холмс, всегда рад вас видеть. И удачного вам свидания. Этот ваш доктор — везучий чувак. * * * Этим вечером ни Шерлоку, ни Джону не удается поужинать вообще. Джон поднимается по ступенькам 221Б очень быстрым шагом, агрессивным шагом, судя по тому, что слышит Шерлок, даже, наверное, враждебным топотом, затем ударом распахивает дверь в гостиную, даже не постучав. Шерлок, проверяющий свой веб-сайт в поисках новых дел в ожидании Джона, испуганно вздрогнув, поднимает взгляд. Доктор выглядит разозлённо-озадаченным. Но как он может быть уже разозлённым, он ведь только что пришел, а Шерлок не писал ему несколько часов. По сложности последнее было на грани подвига, Джону следует гордиться им, а не злиться на него. — Какого х.., — говорит Джон. Затем он замолкает и качает головой. Обегает гостиную по малому кругу. — Ладно, может это что-то вроде... не знаю, слишком резкое замечание, раз мы только познакомились, после скоростных забегов, или что там это было, задержания убийцы — мне все еще трудно поверить, что это случилось, кстати. Но, вообще, физически возможно избавиться от тебя, если я захочу? Потому что с момента встречи с тобой моя жизнь стала чистым безумием, и ты обязан объяснить мне, почему меня похитили сегодня днем. — Похитили? — подскакивает Шерлок. Джон помахивает рукой в манере, которую Шерлок нашел бы восхитительной, не будь он так взволнован. — Кем-то, утверждающим, что проводится обычная рутинная проверка. Поверь мне, рутины он вообще не видел. — Но… — Подъехала черная машина, там была женщина, приклеенная к смартфону, и меня отвезли в какое-то учреждение, сказав, что идет проверка ветеранов зарубежных войн, которым была доверена секретная тактическая информация. Ну и супер, это правда про секретное дерьмо, но, видишь ли, Шерлок, ветеранов таких войн, как правило, не выдергивают с улицы на пути из клиники домой в идеально нормальный четверг, и их не подвергает дружескому допросу на тему послужного списка какой-то парень с зонтиком, который выглядит, как замминистра. А потом их не подвозят до дома, в котором, как выясняется после тщательного обыска, на телефоне стоит жучок. Это даже не пиздец — это просто не нормально. Это странно, это смущает, и, может быть, я излишне поспешен в суждениях, но я думаю, что дело в тебе. Ты в этом виноват. Ты. Вот. Так вот, не объяснишь ли мне… — У меня есть отвратительный, сверхзаботливый придурок вместо старшего брата, — в сердцах отвечает Шерлок. — Пусть это не влияет на твое мнение обо мне. Джон дважды моргает. — Что, прости? — У меня есть также заклятый враг, он хочет снять с меня кожу, чтобы сделать плащ. Пусть это не влияет на твое мнение обо мне. Наступает тишина, пока Джон переваривает эту информацию. Он втискивает руки в карманы и качается на пятках. — Ладно, ты показал мне то письмо и рассказал историю, и та часть понятна. Махровое безумие, но понятно. Имеет смысл. Нет, в жопу, ничего, что тебя касается, не имеет смысла. Но теперь ты утверждаешь, что только потому, что я разок с тобой поужинал, твой брат, кем бы он ни был… — Индюк по имени Майкрофт Холмс. Ты упомянул типа с зонтиком — это был он. — Разберёмся... Он счел, что я могу угрожать тебе по какой-то причине, и решил, что лучший способ прояснить вопрос — это поставить прослушку на телефон и захватить меня? — У него очень плохо с осознанием концепции чужого личного пространства. — Похоже, это семейное, — подмечает Джон, хотя выглядит уже менее раздраженным. Наклонив голову, Шерлок внимательно рассматривает Джона. И да, возможно, он стоит слишком близко, и да, возможно, его взгляд слишком пристален для большинства людей, и да, оставшееся между ними место весит тонну, словно кто-то их связал и прицепил к канату груз, и он, словно якорь, тянет веревку вниз, и да, это весьма необычно, и теперь Джон слегка улыбается, глядя синими глазами на Шерлока, словно похищение в любой день — это норма, если потом будет дано разумное объяснение. — У обычных людей, — задумчиво говорит Джон, — нет ни заботливых старших братьев-похитителей, ни озабоченных маньяков, которые пишут гнусные угрозы. — А кто тогда у них есть? — Люди, которые им нравятся или не нравятся. Коллеги. Друзья. — Звучит скучно. — В общем, так и есть. — А я — человек, который тебе нравится или не нравится? — Ты не можешь нравиться или не нравиться, — смеется Джон. — Тебя можно только пережить, как катастрофу. Шерлок заставляет себя не дрогнуть, удержать привычную маску мраморного спокойствия, и находит, что сделать это гораздо легче, чем хотелось бы. Он старательно улыбается морщинкам смеющихся губ Джона. Джон протягивает руку и стучит Шерлоку в грудь, в гулкое место под воротничком. Шерлок чувствует, как это прикосновение пронзает его насквозь, горячее, сладкое, плавящее. — Больше никаких похищений, — решительно говорит Джон. — Это невежливо. — Я ему передам, — мягко отвечает Шерлок. — Но сначала я убью его. Ты больше не сердишься? — Нет. Это мило, что твой брат заботится о тебе. Хм, а я почти вломил ему между ног. Ладно, теперь все нормально. Я понимаю причину его беспокойства. Опять наступает тишина. Шерлок не имеет понятия, что с ним происходит, но в этот момент ничего не хочет сильнее, чем упасть на колени, уткнуться лицом в рубашку Джона с голубыми полосками и остаться там жить навсегда, просто дыша, может, еще с ладонями доктора на голове, как с благословением. Может быть, Джон не будет против. Хотя, возможно, это будет социально неприемлемый поступок. Джон проводит языком по верхней губе. Хотя, возможно, это будет замечательно. Банкир по имени Александр Холдер выбирает именно этот момент, чтобы ворваться в 221Б и, словно в припадке, начать биться головой о стену с французскими обоями флёр-де-лис. Джон, вновь оказавшись чрезвычайно полезным, запихивает его в кожаное кресло и предлагает выпивку и подышать, глубоко и спокойно, несколько минут, прежде чем Холдер расскажет Шерлоку о том, чем он пришел поделиться. Холдер сидит, сражаясь с эмоциями, его грудная клетка ходит ходуном. — Бога ради, возьми себя в руки, — рявкает Шерлок. Он еще не вполне уверен, доволен ли развитием событий или разочарован тем, что никогда не узнает, что могло случиться, если бы не появился Холдер. — Вы думаете, я сумасшедший, — судорожно глотает воздух Холдер. — Да. — Наверное, случилось что-то действительно серьезное, — отмечает Джон. — Настолько серьезное, что я вполне мог и помешаться, — скулит Холдер. — Да, — повторно соглашается Шерлок. — Прекрати, — серьезно говорит Джон Шерлоку. — Слушай, приятель, я врач, понятно? У тебя просто шок, вот и все. Шерлок, у тебя здесь одеяло есть? — Для него? — усмехается Шерлок. Джон закатывает глаза и, сдернув плед с другого кресла, укутывает Холдера. — Сейчас дрожь пройдет. Просто посиди здесь спокойно, ты теперь в хороших руках, и попробуй немножечко взять себя в руки, ладно? Вздыхая в нетерпении, Шерлок падает на диван. Но, наблюдая за Джоном, который деликатно держит пухлое запястье Холдера, проверяя пульс и уверяя того, что все будет в порядке, все будет хорошо, Шерлок осознает, что больше не желает расследовать ни одного дела без этой маленькой, но такой сильной личности. Как странно, думает Шерлок, что кто-то столь маленький может начать столько значить так быстро. Затем случается нечто еще более странное. Их новый клиент подозревает своего сына в краже бесценного антика, но Шерлок быстро обнаруживает истинного виновника — это неприятный тип по имени Джордж Бёрнвелл, владелец сети ночных клубов, долги которого так же скандальны, как и возраст девушек, которых он предпочитает в постели. Они отыскивают Бёрнвелла в одном из его пикантных заведений, в клубе фетишистов, где люди с различными интересными наклонностями снимают оборудованные помещения. И Шерлок, оказавшись лицом к лицу с ним (а также, желая того или нет, со стоящей на полу на коленях шестнадцатилетней девушкой, чьи худые руки привязаны замысловатыми узлами к голому торсу), обнаруживает себя разглядывающим рукоять полицейской дубинки, применяемой при разгоне толпы в странах третьего мира. Планировал Бёрнвелл избивать свою подругу или нет, неизвестно, но Шерлок знает, как выглядят садисты, и вся ситуация, на его взгляд, попахивает опасностью. — Вы уже трупы, два куска дерьма, — рычит Бёрнвелл, пряча себя в нижнее белье. — Я здесь хозяин. Полная звукоизоляция. Никто даже не услышит ваших визгов. — Я бы не пробовал, — спокойно предупреждает Джон Уотсон. В руке у него пистолет. Это квантовый сдвиг реальности. Шерлок чувствует сотрясение дворца разума, словно под ним смещаются тектонические плиты. Затейливо связанная девушка в этот момент визжит, и Бёрнвелл делает резкий выпад в сторону Шерлока. Это опрометчивый шаг. Молниеносным движением, которое Шерлок даже не уверен, что видел (хотя обычно он очень хорош в этой сфере), Джон прижимает дуло пистолета к виску владельца клуба. — Я ведь запросто выстрелю, защищая себя или Шерлока, так что лучше не дергайся, а то я начну нервничать, — рычит Джон, — и это для тебя добром не кончится. Шерлок выхватывает из кармана телефон и отправляет сообщение в Ярд, а потом подходит к девушке, которая притворяется невидимкой в углу. — Все хорошо, — говорит он, хотя и сам пока не уверен, что это правда. В чем он уверен, так это в Джоне Уотсоне, который держит их добычу под прицелом смертоносного оружия в очень твердой руке, это одновременно и удивительно, и немножко крышесносно. — У тебя есть на него разрешение? — интересуется Шерлок, оглядываясь на Джона, стерегущего пленника. — Ну… Не уверен, что ответил бы утвердительно на такой вопрос, — размышляет Джон, улыбаясь. — Ты всегда берешь оружие на ужин? — Я что-то не вижу здесь ужин, — замечает Джон. — Э... А ты? Шерлок восторженно ухмыляется до ушей. — Взял его после похищения, когда собирался к тебе, — объясняет Джон. — Не для того, чтобы тебя застрелить, кстати. Просто... Как я уже говорил. Похищения меня нервируют. А секс-клубы, пистолеты и смертельные угрозы — нет, думает Шерлок. Ты милый маленький бог. После того, как отпустили девушку, которая куталась в куртку Джона до тех пор, пока не нашла свои вещи, и когда Бёрнвелла забрали в участок, Шерлок и Джон идут пешком примерно в направлении Бейкер-Стрит. Уже ночь, и на улицах тишина. Фонари пылают желтым и ярким, совсем как чувство, рвущееся из груди Шерлока. Это их третья ночь подряд, третье совместно раскрытое дело, и Шерлоку хочется верить, что в этом есть что-то магическое, сила троицы, что могла бы склонить Джона остаться. Он не может прекратить думать о случившемся, о пистолете, который Джон держал так привычно, и о его словах защищая Шерлока, словно это для него что-то значило. — Ты без трости, — замечает Шерлок. Ветер треплет волосы Джона, и Шерлоку отчаянно хочется прикоснуться к ним, ощутить их мягкость и шелковистость кончиками пальцев, поэтому он концентрируется на разговоре с доктором, как на не уступающей по качеству альтернативе. Джон тихо смеется. — Ну… да. Это точно. Нога особо не докучает в последние дни. Уступила место одному сумасброду, который пишет СМС в любое время суток и страшно отвлекает. А когда ходишь с тростью, которой не пользуешься, то выглядишь как дурак, ну и вот... — он машет рукой. — Тебе не нравится наша переписка? — Ну, просто она немного, хм... непрестанна. Почему ты так заинтересован? — Не будь идиотом. Потому что ты интересен. — Ну, вообще, не считая ремарки про идиота, никто другой так не думает, но спасибо на добром слове. И, взаимно, кстати. — Ты не хромаешь, когда я рядом, потому что моя жизнь опасна, — продолжает размышлять Шерлок. — Ты удивителен. — Я не удивителен. — Ты удивителен. Зачем ты спишь со своим боссом? Повернув голову, Джон потрясенно смотрит на Шерлока, потом начинает смеяться: — Ну знаешь... Зверски неприлично, хоть и правда. Какого черта, Шерлок? Для начала, откуда ты знаешь? — Это очевидно, — фыркает Шерлок. Он вспоминает доктора Сару Сойер, ее ясные глаза, распахнутые в вечном удивлении, и представляет, как она кладет ладони на спину Джона, пока тот медленно движется в ней, туда и сюда, и ощущает легкую тошноту. Шерлок никогда не был с женщиной, поскольку предполагает, что эрекция играет для них ключевую роль, а здесь им ничего не светит, но причина его отвращения не пол Сары. Женщинам нельзя полностью доверять, даже самым лучшим, хоть он и старается относиться к ним так же, как и к любому другому. Нет, по-настоящему страшная мысль, воистину отвратительная — когда оба обнажены, Джон движется в ней, нежно и страстно, и она кладет руку на его спину, на милое место над ягодицами, и Джон улыбается ей, когда она стонет — и вообще не думает о Шерлоке. — Ничего очевидного, чудак. Не для меня, — настаивает Джон. — Объясни. Шерлок поднимает воротник пальто и ёжится на ветру. — Ты извинялся перед ней за мое неожиданное появление в клинике и старался ее задобрить, что обычно предполагает демонстрацию большего уважения, легко реализуемого обращением «доктор Сойер», но ты счел правильным назвать ее Сарой, что означает: вы достаточно близки для того, чтобы эта линия поведения была эффективной. — Изумительно, — говорит Джон. И звучит это очень искренне. — Она недостаточно хороша для тебя. — Шерлок, это просто смешно, ты не провел с ней и пяти минут. — Это очевидно. Но ты не ответил на мой вопрос. — Я… а это был вопрос? — Зачем ты с ней спишь? Ты в нее не влюблен, ты не смотрел, как она реагирует на рассказ Хэдерли. Джон вздыхает и потирает висок. Они продолжают идти. Ночное небо затянуто облаками, поэтому Шерлок не видит звезд. Они важны, пусть не очень ясно, почему, но сейчас ему хочется посмотреть вверх на звезды вместе с Джоном рядом и проверить, улучшится ли впечатление. Он воображает, что да. Шансы выяснить доподлинно, учитывая лондонский климат, невелики. Тем не менее. — В таком случае я сплю с моим боссом, потому что она милая, очень симпатичная, а заниматься сексом… ну… здорово. Именно, почему бы и нет? Здорово. — Милые люди, — глумится Шерлок, голос сочится ядом. — Я ненавижу милых людей. Это просто эвфемизм для тупых людей. В девяти случаях из десяти милый и трусливый — одно и то же. Милые люди — это робкие овцы, которые предпочитают счастью популярность. Только тратят кислород. — Я в некотором роде понимаю, о чем ты, хоть меня это и ужасает, кстати говоря, но ведь это только первая причина. Как насчет 'секс — это здорово'? Кроме того, я… ну, в общем… очень одинок, так что секс помогает. Джон идет вперед, отвернувшись, руки спрятаны в карманах, но Шерлок слишком поражен этим признанием, чтобы оставить его без внимания. Поэтому он ждет, пока Джон повернется к нему, и выражение его лица — пристыженное, уставшее и уязвленное — такое же, с каким он рассказывал о фантомной боли в ноге. Челюсти сжаты, уголки рта опущены вниз. И то, что он сдерживает чувства, подавляет их, привычно и беспощадно, превращает его отчасти удрученное выражение в мученическое. Шерлок задается вопросом, поможет ли, если он коснется губ Джона своими. Потому что хочет этого. И хочет этого для Джона, а не для себя, осознает он с удивлением. — Я не хотел вываливать это на тебя, извини, — говорит Джон. — Все нормально, — немедленно отвечает Шерлок. — И тебе следует знать, что ты не милый человек. Ты хороший человек. Это разные вещи. Джон останавливается. Он смотрит на тротуар, затем вверх, на Шерлока, и выражение на его лице не похоже ни на что, прежде виденное Шерлоком. Он кажется растроганным, хотя внешне не сильно изменился: просто взгляд стал несколько глубже, рот — менее жестким, а лицо — более добрым. — Это одна из самых приятных вещей, что мне доводилось слышать, — сообщает он Шерлоку. Затем он видит подъезжающее такси и машет рукой, и каким-то чудом такси свободно и останавливается, и доктор Джон Уотсон садится в него. Шерлок начинает понимать, что каким-то образом опять преступил черту, потому что Джон выглядел почти шокированным, но не знает, что это была за черта, и как он преступил, и неожиданный уход Джона вызывает в нем панику. Их отношения, чем бы они ни были, доныне базировались на гротескно неуклюжей искренности и случайных приключениях, и Шерлок знает, что это, в лучшем случае, жалкие связи. — Не уезжай, — торопливо говорит Шерлок и понимает, что звучит это холодно и резко. — Мне завтра на работу, — нейтрально отвечает Джон, и Шерлок понятия не имеет, что вообще происходит. — Такси тебе не по карману, — старается Шерлок. Джон бросает на него долгий, нечитаемый взгляд и закрывает дверь. Такси уезжает. Когда Шерлок возвращается на Бейкер-стрит, он снова выбирает кокаин, на потом, ясное дело, сейчас он только наполнит шприц, ему не нужна доза прямо сейчас, в конце концов, конечно, не нужна, ему вообще не нужны наркотики, они лишь помогают, а выбрал кокаин, несмотря на боль в груди, потому что хочет помнить. А потом телефон издает тиньк, и Шерлок, вопреки рассудку, кладет стерильный шприц на кофейный столик, где его легко замарать, потому что это Джон, и только Джон теперь что-то значит. И, если он честен с самим собой, это, в некотором роде, облегчение. Но это лишь сообщение от Майкрофта, который пишет: Доктор чист, можешь общаться с осторожностью, хотя я и предпочел бы, чтобы он оставил прослушку, и запрещаю тебе рассказывать ему о себе больше, чем ты уже сообщил. МХ Большие пальцы Шерлока практически летают над кнопками: Можешь вбить это себе в жопу, клоун. ШХ Глядя на телефон, Шерлок молча внушает Джону написать ему первым, потому что все, что сам Шерлок мог бы сказать, может ухудшить дело. Ничего не случается. Ничего не случается ровно полтора часа, которые Шерлок проводит, мучая скрипку и обновляя главную страницу блога Джона. Ничего не случается еще час. Время уже хорошо за полночь. Шерлок рычит что-то невнятное и швыряет в торшер подушку «Юнион Джек». Увеличение дозы кокаина до уровня, который обеспечит космический полет — дело двух минут. Но у него теперь много от Шинвелла Джонсона и всегда можно найти еще из других источников, раз Джонсон пошел на принцип и решил, что мозг Шерлока... что-то там, Шерлок уже удалил его речь, глупо хранить в памяти чушь, его мозг — это его дело, кокаин и морфий для того и существуют, что за идиот этот Шинвелл, они существуют для мозга Шерлока, потому что как люди, которые не колются, могут одиноко сидеть на диване, разглядывая долбаный череп, лежащий под зеркалом рядом с письмом, прибитым ножом для бумаги к каминной полке, и выносить долбаное одиночество, впившееся в кости как они это выносят как как без кокаина или морфия или джина или сигарет или валиума или окси* как они могут все эти люди выносить это трезвыми ведь даже миссис Хадсон не здесь она уехала к сестре на побережье и нельзя пойти к ней вниз и потребовать чай и нехотя принять приглашение посидеть и позволить погладить себя по руке как она всегда делает было бы решением в обычных обстоятельствах это правда но сейчас ни хрена бы не помогло нет не в этой глухой изоляции похожей на распахнутый гроб не в этой затягивающей пихающей сжимающей ломающей…. [ *Прим.перев.: окси — оксикодон (улучшенный аналог морфия, героина, кодеина). ] БАХ БАХ БАХ Шерлок дергается, просыпаясь с ощущением, что в голове ковыряются тупым ножом. Свет струится через занавески. Это были не выстрелы, подозревает он, а всего лишь стук в дверь, но сейчас какая в жопу разница. — Ааах, — стонет он в конце концов, скатываясь с дивана. Опять раздается стук. Звучит как серия пушечных залпов. Шерлок направляется в сторону двери нетвердой походкой. Дверь очень, очень далеко. БАХ БАХ БАХ Когда Шерлок распахивает дверь, его первая глубочайше актуальная мысль — и он думает ее с искренним убеждением — на кой чёрт ты упоротый ушлёпок вообще открыл драную дверь. Джон, нерешительно улыбаясь, мнется на пороге. Он выглядит так, словно вообще не спал. — Привет. Я подумал, ты не будешь против, если я заскочу сказать… — он замирает. — Боже, Шерлок, что с тобой? Долю секунды Шерлок пытается решить, как будет звучать его голос, если он откроет рот, или лучше сразу взять Джона за маленькие плечи, развернуть и выставить из квартиры. Доля секунды — это слишком долго, потому что Джон, глядя на него с глубокой озабоченностью, замечает его левый локоть, и Шерлок вспоминает, что на нем только серая футболка. Детектив жмурится и снова открывает глаза. Джон все еще здесь. Его лицо окаменело. — Твою мать, нет, — рычит Джон, решительно заходя в квартиру и захлопывая за собой дверь.