О всех созданиях, лучших и умных

Шерлок просыпается со сложным ощущением, будто бы словил невероятный кокаиновый кайф, возможный лишь в первую или вторую неделю употребления, хотя на деле, если колешься часто, получаешь теплое возбуждение, а если редко — ошеломляющий подъем, но сейчас во рту не сухо, голова не раскалывается, и мышечных судорог тоже нет. Медленно распрямившись, он потягивается. Потом начинает выпутываться из перекрученного покрывала, стянутого ночью со спинки дивана, и, когда мобильник падает на пол, Шерлок вспоминает. Джон Уотсон. Джон Уотсон был здесь, в этой квартире. Полупроснувшийся, но полный нетерпеливого стремления, он хватает телефон и проверяет экран. Новых сообщений нет. Вздохнув, Шерлок падает обратно на подушки. Будучи тем, кто он есть, он разрабатывает план моментально. Поиск и чтение блога Джона занимают десять минут (Джон прав — с ним ничего не случается, но Джон определенно случился с Шерлоком, и не менее сильно, чем с Эбернетти), затем обыскивает медицинские порталы, потом перепроверяет, чтобы ничего не упустить, выясняя, где Джон работает на полставки. С чуть большими сложностями Шерлок находит его почтовый адрес, а также полное имя и биографию терапевта Эллы. Имя Джона часто встречается в газетах, но те статьи про других Уотсонов: бракоразводные процессы, политики низшего звена, цитаты случайных людей. После душа, тщательной чистки зубов, бритья, расчески, шкафа и каталога носков, Шерлок смотрится в зеркало в спальне. Он знает, что его внешность привлекает внимание, но недостаточно компетентен в теме, чтобы понять, какое именно впечатление производит на окружающих. Он достоверно знает, что незабываем, благодаря чему часто получает то, что хочет, и использует это качество, как любой другой инструмент — бесстрастно. Он не думает я понравлюсь Джону больше, если буду хорошо выглядеть, но точно знает, что принимая во внимание средние арифметические результаты, я достигну наилучших, если уложу волосы. В обычном состоянии кудри желают укладываться только на его лицо — эту битву он проиграл много лет назад. Телефон звонит. Шерлок уже улыбается, но потом видит, что это Майкрофт, и радостное выражение немедленно сменяется хмурым. — Чего тебе? — Твои манеры общения по телефону оставляют желать много лучшего, — занудствует самодовольный старший брат. — Что тебе нужно? — Того же, что и всегда. Меня волнует твоя безопасность. Я беспокоюсь о тебе, Шерлок. Непрестанно. Когда Шерлоку было одиннадцать, и письма только начали приходить, Майкрофт уже учился в пансионе. Шерлок остался наедине с холодным безразличием отца и сдержанным любованием матери и был в ярости, когда понял, что брат бросил его. Майкрофт был необходим, учил наблюдать мельчайшие вещи, объяснял важность деталей, искренне хвалил и ругал лишь по делу, и прекратил уделять Шерлоку какое-либо внимание, когда в его жизни появились олухи в школьной униформе. Шерлок ненавидел всех чужаков, воображаемых и реальных, кто хладнокровно лишил его Майкрофта, а еще больше ненавидел самого Майкрофта за измену. На свете больше не было таких, как он и Майкрофт, и все было бы хорошо, будь они вместе, но они разделились, и было адски больно. У него не было приятелей, кто мог бы заполнить пустоту, и чем старше он становился, тем больше осознавал свое отличие от остальных, и готов был взорваться от ярости, потому что проходила неделя за неделей, а первый и единственный кумир игнорировал его. Потом начали приходить письма от Мориарти, и вдруг Майкрофт стал самой заботой. Он настоял, чтобы ему отправляли копии, и отслеживал деятельность Мориарти за решеткой с поразительной расторопностью. Это было немного похоже на возвращение прежнего Майкрофта, хотя Шерлок не простил годы, когда Майкрофта больше занимали дискуссионные клубы, элементарная физика и гадские одноклассники, чем родной брат. Беспокойство же Майкрофта насчет Шерлока по какой-то причине всегда вызывает в последнем желание оттолкнуть, посмотреть, сможет ли, или же Майкрофт беспокоится о нем по-настоящему. Майкрофт один из очень немногих людей, кто думает о Шерлоке в других категориях, нежели урод, поэтому Шерлок постоянно его проверяет. Это упрямство, он знает, но привычка уже сформирована, а самосовершенствование мало интересует Шерлока. Он исключителен, этого довольно. — Ладно, сейчас отсканирую, — вздыхает Шерлок. — Не трать мое время. — Что-нибудь нам полезное? — сдержанно интересуется Майкрофт. — Нет. Ну, он знает, как я выгляжу. Теперь собирается сжечь мои губы плойкой. Он говорит так, потому что подозревает, что Майкрофт все же любит его, и фраза вызовет реакцию. Он сознает свои побуждения, хоть и не может вспомнить, когда именно жажда близкого общения превратилось в стремление шокировать отвратительно хладнокровного братца. Однажды, когда Шерлоку было семь, он сильно распорол руку в какой-то авантюре на дереве в их поместье, и выражение лица четырнадцатилетнего Майкрофта, когда тот увидел кровь, хлещущую ручьем по запястью, сделало концепцию ранения чуть ли не желанной. — Он, несомненно, будет очень разочарован, когда этого не произойдет, — отвечает Майкрофт сдавленным голосом. — Может, и не будет. Если вернется к плану, в котором собирался их зашить, и вечно кормить меня внутривенно. — Этого тоже не случится. — Тебе-то откуда знать? — Я просто не позволю этому произойти. — А, спасибо за напоминание, что всеведущ. Так освежает. Пошел нафиг. — Я забронировал тебе место на самолете в Нью-Йорк через неделю, — вкрадчиво сообщает Майкрофт. — Нет. — Неубедительный аргумент. — Я сто раз говорил тебе, я не побегу. Он и сейчас всегда знает, где я живу, он найдет меня и в Америке. — Франция? — C'est le même principe, mais j'aime bien Paris à l'automne. Non. — Тогда переезжай ко мне на Пэлл Мэлл. Это уже заманчиво. На самом деле так ужасно заманчиво, что Шерлок немедленно отвечает: — Отвали. Квартира Майкрофта на Пэлл Мэлл находится в нескольких кварталах от клуба "Диоген", ее обстановка во все горло вопит о богатстве и аристократических корнях. Там множество книг и периодики, старого виски и кожаной мебели. Шерлок был там в последний раз, когда восстанавливался после Передоза Номер Два, и вся квартира тогда пропиталась неодобрением Майкрофта. У Шерлока болело все с ног до головы, и не только физически, и хотелось лишь заползти в укромную норку, чтобы как следует выплакаться. Вместо этого были полированные столы из красного дерева, тусклые канделябры и горькое разочарование брата, от которого делалось только хуже, и он должен был являть миру храбрость и стоицизм и не хныкать, когда открывал глаза, потому что тогда взгляды Майкрофта становились лишь чаще и выразительнее. Но несмотря ни на что, несмотря на лихорадку, и боль, и давящую серость мира, там он чувствовал себя защищенным. Пребывание там после освобождения Мориарти означало бы уровень безопасности и комфорта, которому Шерлок не может позволить себе довериться. — Как хочешь, — вздыхает Майкрофт. — Я спрошу тебя снова через несколько дней. Кого ты принимал у себя прошлой ночью? Шерлок знает, что Майкрофт использует уличное видеонаблюдение, чтобы держать его под постоянным присмотром ради его же безопасности, но, даже если так, вмешательство в личную жизнь досаждает ничуть не меньше. Может, и больше, если учесть тот факт, что одиночество в тихом жилище иногда допекало так, что, когда он смотрел в окно на Бейкер-стрит, лишь осознание невидимого присутствия удерживало его от падения в вежливом молчании из окна. Факт весьма досадный. — Что, снова нашел благовидный предлог залезть в мою частную жизнь? — Не вижу причин поступать иначе. А ты видишь? — Что, действительно, так нравится играть в мою личную няньку? — Если кто и в самом деле нуждается в няньке, то это ты, милый брат. — Я оставлю на ночь окна открытыми, чтобы ты мог прилететь со своим саквояжем. — Я снова спрашиваю, и спрошу опять, если будет нужно, кем был твой гость? — Военный врач, — отвечает Шерлок с долей гордости, которую не может скрыть. — Помог мне задержать убийцу. — Незапланированный инцидент? — Да. — Изумительно. — Да. — Ты, конечно, понимаешь, что Мориарти мог подослать тебе одного из своих приспешников перед освобождением. — Да. — И ты будешь обращаться с этим человеком с соответствующей осторожностью, пока я выясняю все возможное о его биографии? — Да, — рычит Шерлок. — В таком случае, как зовут этого джентльмена? — Джон Уотсон, — говорит Шерлок и чувствует странный всплеск ликования, когда слова слетают с языка. — Великолепно. Зайдешь вечером в мой клуб на ужин? — Пока, Майкрофт, — отвечает Шерлок и завершает вызов. Положив мобильник в карман, Шерлок гасит в квартире свет. У него есть дела куда более важные, чем болтовня с доставшим братцем. Ну а через неделю... через неделю будет то, что будет, и он сделает, что сможет, вот и все. Скан и отправка письма Майкрофту занимают две минуты, а когда он закрывает ноутбук и проверяет бумажник на предмет наличных для такси, от Майкрофта приходит сообщение: Какое очаровательное послание. Я не остановлюсь ни перед чем, ты же знаешь. МХ Идея странно успокаивает, это теплое ощущение, словно укутали в пальто, и Шерлок, набрав было едкий ответ, удаляет его и ничего не отвечает. * * * Клинику, где работает Джон, Шерлок может описать одним словом: скучная. Настолько унылая, что детектив сразу решает, что ненавидит ее. Джон Уотсон не вписывается в эту пресную трехэтажную больницу, где цветочные горшки, и бетонные скамейки, и сверкают чистотой окна. У Джона Уотсона должен быть пистолет в ладони и опасный стальной блеск в темно-синих глазах. Шерлок не очень уверен про цвет глаз Джона: когда они встретились прошлым вечером, солнце уже садилось, а потом свет был уже только искусственный, но у него достаточно поводов подозревать, что в дневном свете, сегодня, например, они будут цвета высоколегированной стали, например, как легендарный нержавеющий белый дамаск. Покопавшись в кармане в поисках пачки, вытряхнутой ранее из носка персидской туфли, Шерлок прикуривает сигарету. У нее терпкий и чудесный аромат, и он с некоторым облегчением (пока никотин поступает в организм) осознает, что снова забыл поесть. Неважно. Может, Джон захочет на ланч. Люди входят в клинику и выходят из нее, на вид никто особо не болен, но у каждого кислая мина, словно дело у них весьма неприятное. Неинтересны. Не должны отнимать время Джона Уотсона. Шерлок снимает пальто и поправляет белый медицинский халат с очень официальным бейджиком на груди, выбранным специально на такой случай. Затягивается последний раз. Затушив окурок, Шерлок швыряет его в металлическую урну и решительно заходит в клинику. Симпатичная белокурая женщина в блузке с якобы романтичным вырезом, который как бы намекает на ее желание казаться обладающей вкусом, болтает с администратором. Держа у груди планшет, она смеется, демонстрируя жемчужные зубы. Пройдя мимо стойки с выражением полнейшей уверенности, Шерлок заходит в дверь, ведущую к смотровым кабинетам. Он останавливается, чтобы прислушаться и повесить свой Белстаф* на раму медицинских весов. До него доносится гомон различных голосов. Вступив в бежевую приемную, Шерлок идет к закрытой двери, за которой доктор Джон Уотсон объясняет кому-то что-то успокаивающим тоном. Открыв дверь, он входит и закрывает её за собой. Жизнь немедленно перестает быть скучной. [* Прим.перев.: Белстаф (Belstaff) — английский бренд (основан в 1942), производящий высококачественную одежду, в частности, пальто Шерлока.] Джон, тоже в белом халате, обрабатывает остаток большого пальца какому-то мужчине. Рана уже обезболена, но все еще свежая, опухшая и кровоточит. Пациенту примерно лет двадцать пять, серо-лиловый твидовый костюм, пиджак сложен рядом на перевязочном столе, бледное, мужественное лицо с выражением стоического добродушия (химически вызванного, несомненно); он оглядывается, с любопытством глядя на Шерлока. Джон тоже оборачивается и в изумлении открывает рот. — Ваш коллега? — спрашивает пациент, чье имя Шерлок может прочитать на медкарте, лежащей рядом с эмалированным лотком, Виктор Хэдерли. — Знакомый. Э... Я... Что ты здесь делаешь? — заикается Джон. — Что случилось с твоим пальцем? — обращается Шерлок к Хэдерли. — Рана нанесена с помощью очень тяжелого и острого инструмента. — Тесак, ни больше ни меньше, — отвечает Хэдерли. — Случайность? — Нет. — Покушение на убийство, — в восхищении говорит Шерлок. Конечно, Джон должен был оказаться единственным врачом в этом ужасном месте, который не занимается дурацким кашлем и не прописывает лекарства от свищей. Джон Уотсон, думает Шерлок, самое лучшее, что когда-либо со мной случалось. Пожалуйста, только не прогоняй меня еще немножко. — Ты не можешь здесь оставаться, — решительно говорит Джон. — Полиция уже едет, — добавляет Хэдерли. — Мне, конечно, придется все рассказать. Но между нами, если бы отрубленный палец не был доказательством, думаю, мне бы вообще никто не поверил. — Я бы поверил, — заверяет Шерлок. — Расскажи всё. В подробностях. Не нуди. — Кто вы? — Шерлок Холмс, — говорит Джон, выглядящий одновременно позабавленным, изумленным и раздраженным. — Он как раз уже уходит. — Шерлок Холмс! — восклицает Хэдерли. — Я слышал о вас. Вы же тот детектив, чудо-мальчик. Эксцентричный гений. Раскрыли ваше первое дело в десять лет. Я буду счастлив посоветоваться с вами. Симпатичная сотрудница регистратуры заглядывает в дверь, предварительно постучав. — Полиция приехала, — сообщает она, затем замечает Шерлока. — Простите, кто вы и что здесь делаете? — Друг Джона, консультант по делу мистера Хэдерли, — с готовностью отвечает Шерлок. — Мой коллега, — поправляет Джон. — Из... э... Сент-Барта. И он не останется. На самом деле он уже почти свалил. Прости за все это, Сара. — Моя компетентность принесет неоценимую пользу твоему пациенту, с твоей стороны было бы идиотством отказываться от моего содействия, — делает попытку Шерлок. — Даже так? — Джон многозначительно постукивает авторучкой по медкарте Виктора Хэдерли. — Точно так. Пожелай, чтоб я остался, пожелай, чтоб я остался, пожелай, чтоб я остался, мысленно умоляет Шерлок. — Меня почти раздавило насмерть в гидравлическом прессе, — в порядке диалога сообщает Хэдерли. Похоже, его приход в самом зените. — Какой ужас, — ахает названная Сарой женщина. — Фантастика, — восклицает Шерлок. Джон улыбается, но тут же прячет улыбку. Это изумительно, потому что Шерлок уже вообразил, что Джон Уотсон не может оказаться еще идеальнее, но одурманивающая комбинация Джон плюс новое дело бесподобна по своей интенсивности. Джон не может его вышвырнуть, просто не может: отрубленный палец слишком восхитителен. Шерлок хочет вычислить все про нападение на Хэдерли, выболтать Джону все подробности, одновременно провести глубокий химический анализ, виртуозно сыграть соло на скрипке и выиграть боксерский матч. Шерлок обожает рисоваться, но еще никогда ему не хотелось блеснуть так, как хочется перед этим человеком. Будь он павлином, понимает Шерлок, то давно распустил бы хвост в ослепительной демонстрации тщеславия. Жаль, что он оставил в коридоре пальто и сейчас не может поднять воротник. Он бы выглядел более драматично. Может быть, если они выйдут отсюда вместе, эта возможность появится. За Сарой появляется инспектор Брэдстрит из Ярда. Брэдстрит знакома Шерлоку и далеко не худшая из тех, кто мог прийти. Она сурово профессиональна, но не тупа. На ее лице появляется выражение одобрения, когда она видит Шерлока. Коротко подстриженые светлые волосы аккуратно уложены, отличный костюм с вычурной фиолетовой блузкой под ним — признаки, по которым Шерлок определяет, что у нее назначено свидание после смены. — Все в порядке, мистер Холмс, — кивает она спокойно. — Не знала, что и вас вызвали. Отличный халат. — Меня только что привлекли, — объясняет Шерлок. — Точнее, он так думает, — поправляет Джон, с беспокойством глядя на Хэдерли. — Я не возражаю, он же культовая знаменитость, — высказывается тот. — Личное участие чудо-мальчика, ну не круто ли? Реально впечатляет. — Весьма впечатляет, — соглашается Шерлок. — Эй, не нужно еще дополнительно раздувать его эго, — встревает Брэдстрит. — А твой парфюм не нужно распылять на каждую из эрогенных зон: есть все шансы задохнуться с двадцати ярдов, — отстреливается Шерлок. — У меня не укладывается в голове, что груди, пахнущие мускусной розой, могут кому-то показаться привлекательными. — Если ты хочешь со мной работать, сведи замечания о грудях к минимуму, — холодно говорит Брэдстрит. — Если ты хочешь со мной работать, а если ты не идиотка, то хочешь, а ты не идиотка, то ты заткнешься, и мы оба послушаем историю этого человека. — Шерлок Холмс только что сказал, что я не идиотка, — мурлычет Брэдстрит, доставая маленький блокнот и ручку. — Охренеть, вставлю в рамку и повешу над кроватью. — По крайней мере, там это точно увидит множество людей. — Современные женщины выносят тебе твой зашореный крохотный мозг, да? — равнодушно фыркает Брэдстрит. — Моя здоровая сексуальная жизнь — не твоя забота. — Мы вообще когда-нибудь начнем говорить о деле или так и будем продолжать отвратительное обсуждение твоих любовных связей? — Не любовных, а сексуальных связей, и я тему не поднимала. Всё на сто процентов зависит от вас, мистер Хэдерли, если вы сможете терпеть этого задрота, то и я смогу. Сара переводит ошарашенный олений взгляд с одного на другого участника. Джон отклоняется назад, скрещивая на груди руки, тонкие брови приподняты. Брэдстрит выжидательно молчит. Шерлок стоит практически на цыпочках в своих выходных туфлях, сердце колотится так громко, что слышно всем в комнате. — Вчера вечером, когда я собирался уходить с работы, ко мне зашел человек, на визитке которого было написано «полковник Лизандер Старк», — охотно начинает Хэдерли. Дрожа в ликовании, Шерлок скидывает белый халат и рискует взглянуть на Джона, пока Хэдерли продолжает рассказ. Джон изгибает узкие губы в благоговейно-горестной улыбке, качает головой, выражая покорность судьбе (что, полагает Шерлок, и было тем качеством, что помогло ему сохранить рассудок в Афганистане), и слушает дальше, продолжая осторожно обрабатывать рану перед ним. Он выглядит полностью поглощенным рассказом, Шерлок это замечает, изучает и восторгается. Но, несмотря на все внимание к Хэдерли, Джон наклоняет голову так, что, Шерлок верит, это может означать (если ему очень повезет, если он самый везучий человек во вселенной), что Джон все еще думает о Шерлоке. Шерлоку очень хочется, чтобы Джон думал о нём, и больше ни о чём, кроме него, до конца его, вероятно, короткого и насильственно прерванного существования. Спасибо, думает Шерлок в никуда, с кем разговаривает вместо бога, к которому обращается большинство людей, за целое расследование вместе с ним, пока еще не слишком поздно. * * * — Это было конченое безумие, — смеется Джон поздно вечером в такси, когда они возвращаются из сгоревшего логова фальшивомонетчиков. — Как что-то из, я не знаю, рассказов По. Невероятно. Шерлок, определив, что клиенты Хэдерли возили его кругами, сделал из истории молодого человека вывод, что банда фальшивомонетчиков, которых он давно ждал шанс отыскать, в некотором смысле сама упала ему на колени. С помощью восхитительно эксцентричной истории Хэдерли, а также информации о пропадающих без вести инженерах, которую он последнее время собирал, было несложно убедить Брэдстрит, которая действительно была не слишком тупа, хотя и сильно пахла, что напавшие находились куда ближе к центру, чем ей изначально представлялось. Они обнаружили остов обугленной викторианской архитектуры, который, романтично пережив блиц*, потерпел неудачу в поединке с огнем, вызванным замыканием электропроводки при использовании древнего реликта гидравлического пресса с целью избавления от Хэдерли. Когда-то давным-давно пресс применяли для получения сукновальной глины**. [* Прим.перев.: лондонский блиц, бомбёжка Лондона (ночные налёты немецко-фашистской авиации в 1940-41 во время "Битвы за Англию" [Battle of Britain]) ] [** Прим.перев.: Перемешивание веществ (глины с необходимыми по технологии примесями) для выделки тонких изделий производится с помощью воды, которую нужно потом удалять. Один из способов дегидрации (дорогой и непрактичный) — когда массу вкладывают в мешки и подвергают давлению пресса. ] Джон прав. Это было конченое, конченое безумие, и было великолепно, но сейчас все закончилось, угрюмо думает Шерлок. Они едут на квартиру Джона — на такси, потому что Джон, шутя, дал понять, что Шерлок должен ему, ибо вытащил его из клиники на середине смены, и Шерлок с готовностью согласился, лишь бы побыть с Джоном еще полчаса. Джон был весьма удивлен, когда Шерлок полез в такси следом за ним, но ничего не сказал. Шерлок считает районы, пока они везут Джона дальше и дальше от Бейкер-стрит, испытывая что-то, неприятно похожее на отчаяние. Баттерси, Клэпхэм, Брикстон — все пролетают в свете электрических фонарей: темные окна, мощеные улицы, улицы асфальтированные, автозаправочные станции, фастфуды, неон и темнота, улица за улицей, перекресток за перекрестком, бесит, просто бесит, абсолютно всё, потому что означает скорую потерю Джона снова. Шерлок ярко ощущает близость тела Джона на сиденье такси, что весьма нетипично. Он хочет уткнуться лицом в шею Джона и вдыхать. Он хочет изучить кончиками пальцев небольшие запястья. Он хочет провести ладонями по голому торсу Джона и посчитать все кости под кожей. Он хочет узнать его вкус. Он хочет свернуться калачиком под горкой одеял, только он и маленький военный врач, и шептать друг другу секреты всю долгую, холодную ночь. Он хочет ощущать, как пульс Джона бьется под кожей. Твою мать, думает Шерлок, запоздало осознав, в какой именно заднице он оказался. — Все в порядке? — спрашивает Джон, когда молчание длится уже слишком долго. Шерлок пожимает плечами: — Всегда так реагирую, когда следствие кончается. — Отходняк после наркоза, да? — кивает Джон. Шерлок вздыхает, потому что метафора слишком удачна. — Что-то вроде того. — Кстати, что ты вообще делал у меня в кабинете, изначально? — Хотел тебя увидеть. Ты не написал мне, что почитать. — А. Ну да. Хотя это как-то… хм. Странно. Да, странно. — Думаешь? — Будь уверен. — Я эксцентричен. — Мне можешь не рассказывать, — усмехается Джон. — Эксцентрик и мастер камуфляжа. — Банальное слияние с местностью. Медицинский халат, полицейская фуражка, без разницы. Люди не очень-то видят друг друга. Или видят, но не наблюдают. Я и вижу, и наблюдаю, так что у меня естественное преимущество. — У тебя, похоже, есть целый ряд естественных преимуществ. Шерлоку перехватывает горло. Он сглатывает. Не помогает, и приходится повторить. Придя домой этим вечером, он выберет кокаин, потому что кокаин — чтобы помнить, а морфий — чтобы забыть, и уже через неделю он будет замучен до смерти, и ему не доведется увидеть, как Джон Уотсон стареет, если оптимистично предположить, что Джон вообще позволил бы, а это шанс снежка в аду, но не хочет забыть ни секунды, что они провели вместе. Их было слишком мало. Им следует делиться всем, он точно знает, даже если не знает, почему. — Ты все еще не сказал мне, что почитать, — говорит Шерлок вялым и спокойным голосом. — Тогда начни с По, — ярко улыбается Джон. — Он как раз по твоей части. [ Прим.перев.: первый детектив, основанный на дедуктивном методе расследования, написал Эдгар По – рассказ «Убийство на улице Морг». ] Такси подъезжает к ужасно запущенной многоэтажке. С камнем на сердце Шерлок выбирается из машины и рассчитывается с таксистом. Джон выходит за ним, маленький и притихший. Неожиданно мысль о возвращении на Бейкер-стрит без Джона выглядит хуже, чем любая пытка, которую Мориарти когда-либо выдумывал для Шерлока. — Спасибо, — машет он таксисту, прощаясь. Джон смотрит на него удивленно: — Шерлок, ты здесь не живешь. — Я знаю. Поужинаем? — Ты хотя бы голоден на этот раз? — Нет. Поужинаем? Это не то, что он хочет сказать. Ему хочется сказать когда я буду умирать, и это будет мучительно, я точно знаю, что буду думать о твоем лице: твоем лице, когда ты восхищаешься мной, когда ты удивляешься мне, и тогда это будет того стоить — весь этот страх и одиночество почти всю мою жизнь, потому что мне довелось встретить тебя. Джон потирает шею и несколько раз сжимает левый кулак, глядя, как такси уезжает. Кажется, что ему хочется что-то спросить, но в итоге он усмехается: — Я сделал лазанью позавчера, будем надеяться, остатки сладки, — говорит он, вытаскивая ключи. — Проходи. Шерлок следует за Джоном в квартиру, пульс грохочет, ноздри расширены в возбуждении. Квартира Джона на первом этаже, далеко от центрального коридора, и когда Джон включает свет, Шерлок озирается, торопясь окинуть обстановку своим всевидящим взглядом. — У тебя отвратительная квартира, — заключает он. — Спасибо, — радостно говорит Джон, скидывая обувь. Не то чтобы она именно отвратительна, но уж очень маленькая и бездушная. Это квартира-студия: наполовину кухня, наполовину спальня, где кровать, шкаф, письменный стол и маленький столик, на нем кружка с армейским логотипом, а за единственной дверью, вероятно, находится туалет. Жилище опрятное и чистое, но выглядит необжитым, словно Джон привез сюда одежду и несколько книг и решил забыть о нем. Здесь нет фотографий любимых людей, постеров с девушками или декоративных подушек. Это квартира человека, ждущего у моря погоды. Она ярко напоминает Шерлоку халупу на Монтегю-стрит, до того как миссис Хадсон пришла к выводу, что он слишком тощий, и сообщила, что он переезжает на Бейкер-стрит, хочется ему этого или нет. Кровать заправлена с армейской аккуратностью, кухня сверкает чистотой, общее впечатление душераздирающее. Достав из холодильника маленькую форму с лазаньей, Джон включает плиту. Шерлок осознает, к своему удивлению, что на этот раз и в самом деле голоден. Телефон пищит, и он достает его из кармана. Я же говорил тебе подождать, пока не узнаю о нем побольше. МХ. — Кто это? — рассеянно спрашивает Джон. — Правительственный служащий с серьезным передозом сахара в крови, — рычит Шерлок, печатая. Не твое собачье дело. ШХ Джон суетится на кухне, вытаскивает две из четырех тарелок, ставит чайник на газ, пока ужин греется. Он экономен в движениях, и это покоряет Шерлока еще больше. Сняв пальто и повесив медицинский халат у двери, Шерлок садится за стол. Джон подходит к нему, неся два маленьких бокала с виски. — Чай будет через несколько минут. Твое здоровье, — он поднимает бокал и делает глоток. Шерлок завороженно смотрит. Рот Джона необыкновенно выразителен, а когда он улыбается, меняется всё лицо. Шерлок вспоминает тот детский поцелуй с Реджи и свои ощущения (до того как запаниковал) от осознания, что его хотели. Помнит, что было нежно и легко, и вообще не напоминало секс, скорее как подарок или грустная, добрая песня, а потом вспоминает, что спустя несколько секунд Редж его возненавидел. И никогда не прекращал ненавидеть, наверное, ненавидит и по сей день. Потом он вспоминает других людей, в основном, незнакомцев, в нем или в его руках, с которыми уже не было никаких поцелуев, он об этом позаботился, и что они, хоть и не любили его, как, наверное, любил Редж, но и не ненавидели, и в каком-то смысле так было даже лучше, потому что задевало иначе, менее всеобъемлюще. Поцеловать Джона, решает Шерлок, ужасная идея, даже если на мгновение это было бы прекрасно. — О чем задумался, чудо-сыщик? — спрашивает Джон, усаживаясь напротив Шерлока. — Моя квартира гораздо лучше твоей, — сообщает он, пробуя виски. Он не самый дорогой, но хорошего качества. — Ну, знаешь, теперь ты ведешь себя как скотина, — обижается Джон. — Нет, я про то, что там есть свободная комната, и ты мог бы... — Шерлок резко замолкает. — То есть... Я про то, что твоя работа ближе к Бейкер-стрит. А мне едва хватает на аренду. Вот я и подумал. Но если ты... неважно. Но моя квартира гораздо... — ...лучше твоей, — завершает Джон. Он опять выглядит шокированным. Шерлок начинает мысленно пинать себя. — Боже. Да что происходит? Мы только познакомились, и сегодня ты уже ворвался в мой кабинет, вернулся со мной домой и сидишь в моем кресле. А сейчас ты предлагаешь переехать к тебе? Что здесь вообще происходит? — Я не опасен, — быстро говорит Шерлок. Он чувствует себя, словно получил по лицу. — О, ты опасен, — заявляет Джон с убеждением. — Не в этом смысле. — И в этом тоже, — возражает Джон. Он делает еще глоток виски. — В любом смысле. — Я не хотел тебя обидеть. — Ты не обидел, но мы знаем друг друга примерно двадцать четыре часа, и ты уже полностью оккупировал мою жизнь. Я тебя не понимаю. А ты меня вообще не знаешь. На мою любовь к тебе это не влияет, думает Шерлок в отчаянии. Телефон опять пищит. Все, что касается тебя — моё дело, а твое поведение безрассудно и небезопасно. Не сообщай этому человеку личную информацию. Прошу, прояви хоть каплю инстинкта самосохранения. MХ Шерлок стискивает зубы и снова отключает экран. — Знаешь, я начинаю задаваться вопросом, уж не сумасшедший ли ты, — констатирует Джон, но звучит это как шутка, потому что в голосе нет яда. — Неизвестно, — вяло отвечает Шерлок. — Меня записывали к специалисту, но до диагноза дело не дошло. Вероятно, нет. Когда Шерлоку было десять, отец в порыве раздражения потребовал, чтобы младший сын прошел полное психиатрическое освидетельствование. Причиной тому, как отлично помнит Шерлок, явилось его поведение: отчужденное, надменное, неуправляемое, гениальное, маниакальное, расчетливое и несдержанное. Вскоре Шерлок раскрыл убийство Карла Пауэрса, дело широко освещалось в газетах, и отец, хвастаясь своим богатым друзьям, решил, что, если информация о психиатрической экспертизе просочится в элитные СМИ, это может повредить славе сына, и отменил запись на прием в центре психического здоровья в Лондоне за два дня до назначенной даты. Шерлоку всегда было любопытно, каким оказалось бы мнение специалиста, попади он в тот день в клинику. — Эй, — говорит Джон, прикасаясь к ноге Шерлока носком стопы. — Ммм? — мычит Шерлок, потирая закрытые глаза. — Я прошу прощения. — За что? — Это было не очень-то мило с моей стороны. У Шерлока болят глаза, когда он их открывает. Джон выглядит... очень сосредоточенно. Изучает лицо Шерлока в поисках следов слабости, и в этот миг Шерлок вдруг больше не может этого выносить. Он рискнул слишком многим слишком быстро и, как обычно, кого-то от себя оттолкнул, но сейчас этим кем-то был Джон. Двадцать четыре часа, он сказал. Так мало. Но это было неизбежно, правда? Если и возможно чувствовать себя более омертвевшим, чем он в тот момент, Шерлок не в состоянии этого представить. — Мне нужно идти... сообщение только что пришло, — говорит он, вскакивая. — Прости. Ничего не поделаешь. Спасибо за виски. Джон рассматривает его со сдержанным любопытством. Размышляет о чем-то, но он ведь задал вопрос, разве нет, и Шерлок не может на него ответить, он, наверняка, совершенно безумен, но даже не знает форму безумия, а значит, Джон никогда не поселится с ним, не свернется вместе с ним в клубочек на диване, никогда не выпьет случайно воду из его стакана и не сделает ему чай. Но это не удивительно. — Я не хотел вести себя как дурак, — говорит Джон. — Но я это сделал, и теперь сожалею. Не уходи из-за меня. Ты, вероятно, самый интересный человек из всех, кого я встречал. А ведь я вторгся в Афганистан. На улице похолодало, поэтому Шерлок сначала надевает халат, а затем пальто. Так даже лучше, чем нести его. Он хочет что-то сказать, но ты все, что у меня есть в этом мире кажется неуместным после всего. На небе нет звезд, а деревья теряют листву. На этой улице не бывает такси. Придется изрядно пройтись пешком, прежде чем оно подвернется. — Я бы тоже обозлился на себя, — размышляет Джон. — Но мне не хочется, чтобы ты уходил. — Спасибо за дело о пальце, — Шерлоку удается ответить спокойно на такую неприкрытую ложь. — Спокойной ночи. Шерлок перешел уже пол-улицы, по которой находится ужасная, бездушная квартира Джона, когда получает от Майкрофта сообщение. Там написано: Спасибо. МХ Сыщик продолжает шагать по дороге в общем направлении кэбов, стараясь не чувствовать, что сердце разбито, хотя и подозревает, что оно действительно могло немного треснуть. Он не вспоминает, вопреки обыкновению, названия улиц, не вычисляет, чем живут другие пешеходы, и пытается не думать про морфий. Спустя двадцать минут, когда Шерлок уже почти добрался до Уондзворт Роуд, телефон снова пищит, и он близок к тому, чтобы швырнуть его под колеса ближайшей машины. Но когда он открывает сообщение, оно от Джона, и текста в нем достаточно много. Я тоже опасен. Мне нравится это в тебе. И я не думаю, что ты сошел с ума, но знаю, что я сошел. И думаю, если ты меня не простишь, будет действительно чертовски больно по какой-то странной причине. Так что надеюсь, что ты простишь. Дай мне знать. Шерлок останавливается под фонарем и читает сообщение снова и снова. Все вполне понятно, но он не может в это поверить. Он прислоняется спиной к холодному стальному столбу и одну-две минуты просто дышит, держа телефон у сердца, а СМС в памяти. Он не заслуживает таких извинений, поэтому обычно их и не получает. В течение трех минут он думает над ответом и, наконец, останавливается на Поужинаем. ШХ