Анклав магической любви

      Эдвин устало перебирал склянки, стараясь не сильно нарушать порядок, устроенный Сифой. Она не пришла работать вчера, и он всё же понимал почему, но и сегодня она тоже не явилась. Некромант начал переживать из-за неё, учитывая ее неустойчивый характер и меланхоличные склонности. Теперь мысли о Сифе, милой синеглазой друидке, не давали ему покоя. Она была замужем — и это являлось главной проблемой, но не неразрешимой.       К полудню дождь прекратился, но оставил серое, полностью затянутое тучами небо. Эдвин с печалью поднял глаза вверх, и не найдя ничего завлекающего, тут же опустил их на замковую площадь, усеянную слугами и воинами, готовящимися к зимней стуже. Руадан вместе с Мордредом и саксонским командиром беседовали, оглядываясь на замок и рядом стоящие телеги с зерном. Когда саксонский командир кивнул друидам, Эдвин решился к ним подойти. — Доброе утро, Руадан, — вежливо сказал некромант. — Сифа не пришла на работу. Ее ученицы искали ее утром. Ты не знаешь, где она может быть? — Стоит спросить у ее мужа, — с лёгкой растерянностью ответил Руадан, внимательно рассматривая беспокойные глаза Эдвина. — Спасибо, — вынужденно кивнул он, сдерживая злобу на Децима, её никудышного мужа.       Руадан ушёл в сторону новой смотровой башни, оставляя Эдвина наедине с Мордредом, чьи раны он помог практически полностью излечить. Друид тоже заметил неясное волнение некроманта по поводу Сифы, хоть и вопрос был строго формальным, дело было в откровенной интонации, тоне голоса, которым Эдвин будто бы перестал управлять. — Ты не видел её? — не теряя попыток спросил некромант. — Сегодня — нет, — ровно ответил Мордред, вспоминая неприятные события вчерашнего вечера. — Нужно послать стражу на её поиски. — Стражу? Она теперь преступница? — Нет. У нас уже был один страшный случай, — пояснил он.       Мордред тяжело вздохнул, пытаясь представить себе состояние этой слабовольной девушки, сменившей веру, но всё же быстро оставил злость на нее. Она была замечательной целительницей и благодаря ее старанию он был жив, и друид счёл, что не имел права теперь ее в чем-либо упрекать. Он начал жалеть о вчерашних словах, сказанных в её адрес, уж слишком это было грубо и несправедливо; но он оправдывал себя лёгким опьянением… Выйдя из быстротечный размышлений, Мордред подозвал рядом стоящего саксонца, приказал ему найти Сифу и отвести в её покои. — Какой страшный случай произошел? — поинтересовался Эдвин. — Я хочу осмотреть замок, — отрешённо проговорил друид и начал медленно идти вдоль крепости. — Несколько месяцев назад одна друидка погибла от рук Эмриса. — Кара? — некромант шел рядом с ним. — Да, — кивнул Мордред. — Тебе рассказали эту историю? — Нет. Сифа говорила лишь, что до сих пор скорбит по своей подруге. — Кара пожелала убить Эмриса самостоятельно из-за того, что не смогла успокоить в себе боль и отчаяние из-за нашего положения. Она хотела отомстить в одиночку, считала, что так что-то докажет нам, — спокойно говорил друид, не показывая тона сожаления в своем голосе. — Это была ошибка. Моя и леди Морганы, или, наверное, всех близких Кары, кто не видел, что нуждалась ещё в большей помощи, чем мы оказывали. — Зачем же винить себя в поступке Эмриса? — Мы позволили ему убить ее, — друид оглянулся на башни. — Допустили… Сначала я счёл Кару глупой девчонкой, даже не желал ехать ее искать, когда она оставила записку и отправилась в Камелот, но я сделал это ради леди Морганы. Я прожил вдали от магии и Камелота достаточное количество лет, чтобы потерять связь и чувство общности. Но, думаю, что смог приобрести его через время. — Наша разрозненность лишь благо для врагов, и полагаю, что теперь не случится подобных ужасных историей. . — Надеюсь, — вздохнул Мордред.       Они продолжали медленно идти вдоль замковых стен и башен. Друид внимательно рассматривал их, будто бы не видел их не три недели, а несколько лет, что успел соскучиться по грязным камням и несимметричным балконам. Эдвин следил за взглядом собеседника и тоже поднял глаза за балконы, узнав в одном из них балкон королевы Ишмира. — Я тоже совершил ошибку, но это было давно, — с осторожностью после молчания начал говорить некромант. — Я пытался убить подопечную короля Утера Пендрагона, чтобы отомстить ему за смерть родителей.       Мордред даже не повернулся в сторону Эдвина, хоть и прекрасно расслышал и понял, что тот имел в виду. После нападения Гили он стал будто бы нарочито безразличным и эмоционально отстранённым для всех, кроме Морганы. И сейчас он не выказал ни единого чувства, несмотря на вспыхнувшую злость и непонимание истории, о которой начал вести повествование Эдвин. — Она не говорила об этом. Ни слова, — произнес Мордред. — Я полагаю, что она не винит меня. — Почему же? — Потому что потом я же и вылечил ее, чтобы приблизиться к Утеру… В те годы я и не знал, что Моргана обладала магией. Совсем юная девчонка, наивная и пугливая. Я видел ее более уязвимой, чем кого-либо другого, — с напряжением ответил Эдвин. — Мне тогда было двадцать, и я всю юность грезил о смерти Утера, всех его близких и Гаюса, придворного лекаря. — Того старого слабого мага? — Да. Я буду просить разрешение у Морганы убить его лично. Он предал моих родителей. Они были друзьями. Вы же собираетесь убивать Мерлина… — Хотелось бы сделать это до главного сражения, — Мордред поднял голову и увидел мелкие первые снежинки, что сыпались с неба.       Наступала зима. Друид снял перчатку и вытянул руку, наблюдая как хрупкий снег оседал на ладони и тотчас таял от тепла его кожи. Мордред скучал по альбионовскому холоду и зиме и теперь наслаждался красотой мертвого времени года. Эдвин немного улыбнулся, глядя на собеседника и расслабился, действительно ощущая себя в Ишмире свободным даже после откровенных историй. — Я бы с удовольствием посмотрел бы, как он будет умирать… Хотя я могу даже поблагодарить его. — И за что же?       Поднимался ветер и начиналась метель. Мордред одернул руку, ощутив непривычный холод, и одарил Эдвина заинтересованным взглядом. — Он убил меня, и я открыл в себя дар побеждать смерть. Я полагаю, что я сделал это ещё в детстве, когда пытался вытащить из огня своих родителей, что истошно кричали от боли и сквозь вопли умоляли меня бежать. Огонь не убил меня, лишь оставил множество шрамов и ожогов. Эмрис тоже пытался убить меня с помощью пламени, как я тогда желал сжечь заживо Гаюса. Моё тело горело, я ощущал как пламя истязало мои мышцы, как я превращался в обугленную кость, но сердце, — он пугающе рассмеялся. — Но сердце не переставало биться. Тогда я слишком многого пожелал, не захотев ни с кем объединяться. Я мог бы обратиться к Нимуэй, мог бы найти воинствующих друидов, но я совершил ошибку. Вероятно ту же, что и Кара, только смерти я не нужен. — Нимуэй мертва, но мне неизвестно по какой причине. Ещё в детстве мне сообщил об этом старейшина, — вспоминал Мордред. — Полагаю, что её убил Эмрис. Он убивает всех магов, что встречаются ему на пути. Нет ни одного, кого бы он оставил в живых… Я могу воскрешать людей из мёртвых, но не всех. Я смог воскресить умершую от стрелы в шею крестьянку, но не смог вернуть жизнь преступнику, которому отрубили голову. — Триединая Богиня выбирает через тебя, кому ещё нужна эта жизнь. — Несправедливо, что нами управляет кто-то другой, лишая нас права на выбор, — заключил Эдвин. — Я не…       Не успел некромант завершить свою мысль, как к ним побеждал юный саксонский стражник. Он быстро смахнул снег с уже мокрых волос и поклонился им, а затем доложил Мордреду, что с леди Сифой всё в порядке: её нашли у могильной плиты Кары, и согласно приказу проводили в покои. Друид поблагодарил стражника и отпустил его, вновь оглядываясь на замок. Они обошли уже почти всю крепость. — Ты не договорил, — обратился к Эдвину Мордред, продолжая рассматривать замок, все больше и больше утопающий в первой зимней метели. — Я не верю ни в каких Богов. Это фальшь, чтобы оправдать наше горе и боль. Жизнь — единственное, что у нас есть, и я верю в неё. — Я тоже когда-то так думал, когда желал забыть, что я друид.       Мордред остановился, как только они прошли ровно круг, и поднял глаза на балкон Морганы. Она как раз там стояла, укутавшись в теплый волчий мех, и наслаждалась всё больше и больше усиливающейся метелью. Увидев внизу Мордреда и Эдвина, она приподняла свою руку в знак приветствия. Мордред ответил ей тем же, улыбнувшись ей. — Невозможно забыть свою природу. Иначе нет жизни, — рассуждал некромант. — Значит Эмрис добровольно убил себя, — усмехнулся друид, практически не отводя взгляда от балкона ведьмы. — Боюсь, что мне нужно идти. — Доброго дня, — вежливо ответил Эдвин и с любопытством проследил за Мордредом, пока его силуэт не скрылся среди белой пелены.       Замок смиренно засыпал под гнетом зимней стужи, несмотря на то, что теперь подготовка к скорой войне будет ещё более усиленной. Осталось примерно не больше четырех месяцев до первого нападения, и друид нервно сжимал губы, переживая насчёт состава войск и их верности, провианта и зерна на зиму, Эмриса и его желания убить их всех ещё до начала открытого противостояния. Все эти мысли изматывали не меньше, чем неясные взаимоотношения Сифы со всеми в замке, трусливый предатель Гили, Эдвин с несколькими безумными взглядами… Они маги и должны быть вместе, но тридцатилетняя всеобщая разрозненность породила отторжение и страх, где каждый боялся кому-либо доверять и быть честным.       Мордред позволил себе войти в покои Морганы без разрешения. Она всё ещё стояла на балконе, но услышала скрип двери и сразу же обеспокоенно обернулась. — А, это ты, — она расслабленно выдохнула, зашла в натопленную комнату и закрыла дверь. — Руадан уже доложил мне о том, скольких людей мы сможем прокормить этой зимой. — Ты рада? — Конечно, — Моргана улыбнулась и сняла с себя мех, вешая его на стул. — Впервые в своей жизни у меня столько денег, чтобы кормить замок и армию, и ещё и не впроголодь… Это хороший знак. — Надеюсь на это.       Ведьма обратила внимание, что все его волосы были мокрыми из-за снега и на кожаном дублете оставались нерастаяшие кромки снега. Она волнительно подошла к нему и аккуратно коснулась его ледяной щеки. — Ты не замёрз? — Совсем немного, — мягко ответил Мордред, наслаждаясь ее прикосновениями.       Впервые её руки казались ему тёплыми. Моргана осторожно стряхнула снег с его одежды, и ощущая себя неимоверно неловко, она начала снимать с его рук перчатки. Он был послушен ее действиям и почувствовал сильное желание, когда она решила развязать шнуровку на его дублете. Его невольно возбуждало то, что она помогала ему снимать верхнюю одежду.       Такая красивая и робкая. В его глазах она была прекрасной женщиной, спасительницей магии и старательной правительницей. Ей не был безразличен её народ, она переживала, и это ее качество он ценил больше всех остальных; но иногда он видел, что она пыталась позаботиться о всех, кроме себя. — Хочешь теплого чая? — нежно спросила она, снимая с друида его дублет. — Да. — Садись, — она указала на постель и отошла к тумбе.       У неё всегда хранились травы в комнате, будто бы та старая привычка от жизни в лачуге, где все было под рукой. Моргана заварила ромашковый чай и подала его Мордреду, садясь рядом с ним. Он с благодарностью на неё посмотрел и сделал несколько глотков.       Она была рада, что он пришел к ней. Бытовые вопросы по устройству замка всегда обсуждать легче, чем доверять своё сердце. Ведьма хотела пригласить его к себе ещё несколько дней назад, но не осмелилась, тем более после их последнего странного разговора. Мордред смог успокоить её, но всё равно вся обстановка вокруг накатывалась как ком, вскрывая и ее давние страхи.       Они молчали, наслаждаясь присутствием друг друга в тишине, нарушаемой лишь треском дров в камине и завывающей вьюгой. Когда Мордред допил чай, он поставил кружку на тумбу, а Моргана легла на кровать, роняя взгляд на уже потемневшее небо в небольшом окне. — Скоро день зимнего солнцестояния, — тихо произнесла она. — Да, — согласился друид и сел на постель, опираясь на её изголовье.       Моргана с трепетом посмотрела на него и ласково улыбнулась, пододвигаясь поближе и кладя голову ему на колени. Мордред положил одну руку на её плечо, другой погладил её по голове. Она закрыла глаза, пытаясь совсем расслабиться, пытаясь не думать ни о чем плохом, и не вспоминать ничего скверного. Наверное, впервые в жизни она имела подобную близость с кем-то. Ей действительно становилось спокойнее рядом с ним. — Я жалею о своём приказе, — тихо проговорила она, приоткрывая глаза. — Из-за служанки? — друид взял её за руку. — Из-за смерти Дэгала. Он повесился. А Гвен… Если она выживет, то больше не сможет иметь детей. Она никогда не делала мне ничего плохого, кроме того, что охмурила моего брата ради власти. — Я не думаю, что из-за власти. Она слишком проста для этого. Скорее всего, она и правда любит Артура. — Тогда ей не повезло, — вздохнула Моргана. — Почему ты вообще её жалеешь? Ты ей безразлична, она не стала сожалеть, когда тебе было тяжело. У нее была власть, чтобы вытащить тебя из плена, но она ничего не сделала, а ты печалишься из-за нерождённого ребенка. — Я слаба. — Нет-нет. Это не слабость. Сострадание нельзя назвать слабостью, но… — Что «но»? — она приподнялась, чтобы прямо посмотреть ему в глаза. — Я уже говорил, — он осторожно приобнял её за талию и приблизил к себе. — Сейчас идёт война. Ничего не поделаешь.       Мордред поцеловал её, а она ответила практически так же, как в прошлый раз, неуверенно и робко, но и сердце её забилось быстрее. Он продолжал её целовать, превращая невинные поцелуи в глубокие и страстные, пока сама Моргана его не остановит, и он надеялся, что она этого не сделает, что ей и правда хорошо. Она отвечала на каждую его ласку и чувствовала, как ей становилось невыносимо жарко, отчего она начала не задумываясь расшнуровывать своё платье, прерывая поцелуй. Он решил ей помочь, стягивая её платье с плеч, обнажая её ключицы и повсеместно расцеловывая её шею. Моргане было непривычно приятно, и она неуверенными движениями пыталась расстегнуть его жилет. Заметив её попытки, Мордред тут же снял его и скинул на пол, оставаясь в рубахе.       Запах ее кожи будто бы опьянял его. Он продолжил стягивать с неё платье и целовать её, а когда спустил ткань до её груди, то толкнул ее на постель, нависая над ней. Но как только он сжал её грудь в руке, Моргана тотчас почувствовала страх, что был у неё, когда над ней также склонялся Агравейн. Это было в её голове, сердце, даже тело помнило, и она никак не могла избавиться от этих дурацких воспоминаний. Она осознала, что не готова к любовной близости, но и сказать что-то не могла осмелиться, будто бы что-то застряло в горле. — Остановись, пожалуйста, — совсем тихо и прерывисто проговорила она, сильно сжимая его локоть. — Пожалуйста, хватит. — Тебе больно? — он оторвался от её шеи и увидел в её глазах глубокий испуг. — Что?       Мордред отстранился от неё и сел на постель, с волнением оглядываясь на неё. Он пытался успокоить своё дыхание и влечение к ней. Ему было трудно сдержать своё желание, но она всё ещё его боялась, и он вновь ощущал этот страх в ней. Моргана тоже приподнялась на постели, тяжело дыша, и не смела посмотреть на друида. Она дрожащими руками натянула на себя платье и пыталась не заплакать, ведь он мог сделать вид, что не услышал её, мог не остановиться, мог так же, как и они, наслаждаться её болью, взять её силой. Она расплакалась и закрыла лицо руками, напрасно прокручивая воспоминания о Сарруме и его ужасных руках, оставляющих ещё больше синяков, чем цепи. Мордред никак не навредил ей, он ни разу даже грубо к ней не прикоснулся, но она никак не могла довериться ему настолько сильно. Не могла перебороть страх. — Моргана, — он с осторожностью прикоснулся к её плечу, отчего она вмиг дёрнулась и будто бы попыталась спрятаться. — Прости, — на выдохе сказала она, стирая слезы. — Я не могу. — Всё хорошо. — Останься со мной, пожалуйста, — более спокойно произнесла ведьма и сама робко потянулась к нему за объятием.       Друид обнял её, чувствуя как теперь всё её тело дрожало, а Моргана всё пыталась успокоить себя и прекратить вспоминать их прикосновения, их силу и свое унижение и безысходность. — Ты слишком часто скрываешь свои чувства. — Я должна оправдывать своё положение, — она медленно выпуталась из объятий. — Никому не говори, что я переживаю, прошу. — Я не скажу, — успокаивающе сказал друид. — Но я вижу, что ты боишься самой себя и своего прошлого. — У меня была ужасная жизнь до этих последних дней. У меня никогда не было стольких сторонников, своей земли и армии, такого количества золота… И тебя, — она нервно улыбнулась. — Я никогда никого не любила. — Я рад, что удостоился такой чести, — он по-доброму усмехнулся и взял её за руку. — Да, но я не могу… — Доверься мне, пожалуйста, — он перебил её. — Я ничего не сделаю против твоей воли. Твоего желания. — Я хочу забыть всё, что было в прошлом, — ведьма снова заплакала, будто разучившись перед ним играть холодность. — Меня считают шлюхой. Сначала из-за Агравейна, ведь в Камелоте стало известно, что он служил мне, потому что был якобы влюблен в меня, но у меня просто не было другого выбора. Мне его служба была важнее собственной чести, — она отпустила его руку, встала с постели и начала ходить по комнате. — Гелиос предложил армию взамен на то, что его ребенок будет следующим правителем Камелота после моей смерти, и я согласилась, как шлюха, что меняла своё тело на выгоду… А Саррум, — ее голос стал дрожать. — Саррум надевал на меня цепи и бил, получая удовольствие от моих криков. Смеялся, глядя мне в лицо. Приводил меня к своим подданным… — она взяла кувшин с водой и бросила его на пол, с болью в глазах наблюдая за тем, как он раскололся на части и пол стал мокрым. — Я соберу осколки, — как можно сдержаннее сказал друид, вставая с постели. — Нет, не делай этого! Ты собирал их тогда… Когда мы снова встретились. — Моргана, Солнце, — снисходительно произнес он. — Прошу тебя, успокойся. Сядь.       Она истерично покачала головой, но всё же послушно села на постель, наблюдая за тем, как он магией очистил пол от осколков и воды. Ведьма зажмурилась, жалея о каждом сказанном слове, ей казалось, что было проще не останавливать его, попробовать, игнорировать свой страх и напряжение, потому что теперь она чувствовала себя в сто раз хуже из-за откровения. Тем более перед ним. — Я тебе противна? — скомкано спросила она. — Нет, — он снова сел рядом с ней. — Мои чувства к тебе неизменны. — Спасибо. — Тебе нужно поспать. Если ты… Ты хочешь, чтобы я остался с тобой? — Да, ты очень добр ко мне, — она легла и начала кутаться в одеяло.       Он лёг вместе с ней и затушил магией половину свеч в комнате. Моргана стёрла остатки слёз и прижалась к нему, пытаясь найти утешение в его руках, несмотря на все свои переживания. Мордред ласково поцеловал её в лоб, обнимая её хрупкое и дрожащее тело. — Как только ты перестанешь винить себя в в прошлом, то станешь ещё сильнее, — мягко сказал он. — И это возможно? — Я в тебя верю.