Анклав магической любви

      Как только Мордред покинул покои Морганы, он плотно сжал руки в кулаки и достаточно быстро шел по коридору, сдерживая злость и гнев на самого себя и всю запутанную ситуацию. Он прерывисто дышал и чувствовал как его зажившие раны будто бы заныли или же заныло его сердце.       Вернувшись в свою комнату он сел за стол и начал с жадностью перелистывать все свои рисунки, мять их и кидать на пол. Затем, когда он вырвал из альбома все рисунки, связанные с материком, с Арморикой, с Фракией, с Корспотиумом, друид собрал их и кинул в камин, с наслаждением наблюдая как они сгорали в пламени.       Ему необходимо было поговорить с Децимом, и, казалось, что он будто бы не мог дождаться утра, судорожно оглядываясь на темноту в окне. Сон совсем не шёл к нему, физическая усталость уступила глубоким переживаниям. Мордред и не смог уснуть, всё время размышляя и прокручивая в памяти события прошлого, о которых теперь жаждал забыть, а Децим был тому вечным напоминанием и мог рассказать всем, мог рассказать Моргане. Её реакция волновала его больше всего, и он никак не желал, чтобы она узнала правду о той истории, и сам не смел объясниться перед ней.       И когда, наконец, наступило утро, он поспешил в покои к своему другу, чувствуя себя ещё более взбудораженным, чем ночью. Он не стал стучать, не стал спрашивать разрешения войти, решил резко отворить дверь. Ее скрип Децима совершенно не разбудил. — Нам нужно кое-что обсудить, — громко и строго сказал Мордред, глядя на спящего римлянина. — Вставай! — Ну что? — вяло и сонно спросил он, немного приоткрывая глаза. — Встань с кровати. — Чего ты хочешь так рано? — Децим сел на постели и протёр глаза. — Что происходит между тобой и Сифой? Зачем ты на самом деле заставил ее стать христианкой? Чтобы она напоминала тебе Клариссу? — О чем ты? Зачем ты спрашиваешь об этом? — Твоей жене плохо. Ты знаешь, где она ночевала сегодня? — Понятия не имею, — зевнул римлянин. — В прошлый раз спала в поминальном склепе. — Она в покоях леди Морганы. Что между вами произошло? — Я уже рассказал тебе. — Не обманывай ни меня, ни себя, — друид продолжал говорить строгими тоном. — Дело не в твоей верности дружбе. Ты часто мог вести себя опрометчиво и глупо ради того, чтобы трахнуть какую-нибудь девицу. — А ты всё делаешь, чтобы получить как можно больше денег и власти, Мордред, — вздохнул Децим. — А я ещё думал, как спасти твою душу. — Мы не говорим обо мне. Я предупреждал тебя, чтобы ты помнил, кто такая Сифа… — Да какое мне дело до ваших варварских иерархий?! — Тебе ведь нужно тёплое местечко.       Римлянин молча сверлил друга глазами и заметил его усталый вид, синяки под глазами и несвойственную ему расторопность в речи и некоторых жестах. Он из-за чего-то очень переживал, и Децим начал понимать о чём именно, и усмехнулся, отводя взгляд в потолок. — А тебе не отомстить нужно, тебе нужна власть, — римлянин улыбнулся. — Как же это забавно, что раб искусством любви отнимает власть у сломленной женщины. — Это ложь, — как можно сдержаннее проговорил друид. — Ты боишься, что я расскажу Моргане, что это твоей идеей было ограбить старуху ради денег? Боишься, что я расскажу ей о том, как ты умеешь лгать, как ты обманывал старуху? — Моргана знает, что я люблю её, — с уверенностью ответил он. — И я лишь хочу, чтобы наши с тобой тайны навсегда остались между нами. Мы на другой земле. — Другая земля… Да такая же она, Мордред, абсолютно такая же. И ты всё равно обманываешь свою любовницу, — продолжал улыбаться Децим. — Она знает про Гили? — А Сифа знает, что ты никогда не любил её и тебе нужно было лишь неуязвимое место в варварской иерархии? Тебе надоело играться с ней и ты решил оставить её. — Нет, я люблю свою жену. — Примирись с ней и относись с должным уважением, — вздохнул друид. — Мы не в Арморике. — Твой приказ будет исполнен, милорд. Только я сначала поговорю с шлюхой, что правит этим замком.       Всё. Теперь Мордред не смог больше сдерживать накопившуюся злость и быть холодным и отстранённым. Децим всегда оскорблял Моргану, всегда провоцировал… Друид накинулся на друга и бил его по лицу, пока Децим не применил свои умения легионера и не оттолкнул его ногой, ударив ему в грудь. Мордред упал на пол и застонал от боли из-за недавно зажившей глубокой раны, которая немного вскрылась от удара римлянина. Децим тут же помог ему подняться и усадил на стул, расстегивая его рубаху. — Прости, но ты отвратительно говорил со мной, — сказал он, обнажая рану друида. — Сильно больно? — Пройдёт, — тяжело ответил Мордред, не поднимая глаз на друга. — Я действительно разлюбил Сифу. Она приняла христианскую веру и перестала быть нежной, будто бы это была не жена, а кусок замёрзшего хлеба, — он начал промывать рану Мордреда. — Глупая, совершенно глупая женщина. — Ты сам её выбрал. — Я поговорю с ней, — снисходительно ответил Децим. — И я не собирался ничего говорить леди Моргане. Ты — мой друг. Наоборот, я пытался рассказать ту историю, делая тебя хорошим и порядочным человеком. — Это не так. Она ведь видела сколько золота мы привезли, и явно оно не было заработано честным трудом. — Моргане плевать. Тем более золото необходимо для вашей войны, — он закончил промывать рану и помог друиду застегнуть рубашку. — Я никогда никому не расскажу о твоих грехах. — Грехах, — усмехнулся Мордред. — Я не христианин. — Мог бы и «спасибо» сказать. — Спасибо, — с натяжением ответил друид и покинул покои Децима.       Он чувствовал себя отвратительно, и осознал, что их дружбе пришёл конец. Он не верил больше ни единому его слову, ни улыбке и вежливости, ни даже злости. Любые его эмоции теперь стали казаться ложью, и друиду ничего не оставалось, как самому признаться Моргане, пока этого не сделал Децим. Он мог рассказать Сифе, а она по своей глупой и болтливой натуре обязательно бы рассказала ведьме. Невыносимо.       Мордред протер лицо от усталости, вдохнул полной грудью и направился в ее покои, искренне надеясь, что она уже бодрствовала, ведь замок уже практически проснулся.       Он тихо подошёл к двери и стал прислушиваться. К его счастью, она уже о чем-то беседовала с Сифой, и он осмелился постучать. — Кто? — громко воскликнула ведьма, не ожидая никого так рано. — Моргана, пожалуйста, открой дверь, — как можно спокойнее проговорил друид. — Входи.       Он неуверенным движением отворил дверь и вошёл, кивая Сифе в знак приветствия. Она лежала на постели Морганы и выглядела очень бледной и будто бы заболевшей, хоть это и было логично после её вчерашней взбалмошной прогулки по заснеженной замковой площади. Моргана немного удивилась его визиту и внимательно на него смотрела, ощущая что с ним что-то не так. — Всё в порядке? — спросила она. — Что-то случилось? — Я пришёл узнать, как себя чувствует Сифа, — с волнением говорил друид. — Ей по-прежнему плохо, — ответила ведьма, переводя взгляд на подругу. — Она чем-то заболела, наверное, простудилась. Не может ничего поесть и практически не спала ночью. — Стоит обратиться к Эдвину… — он тоже посмотрел на Сифу. — Или ты сама сможешь себя вылечить? — Смогу сама. Я всё смогу сама, — с опаской произнесла целительница, поднимаясь с постели. — Не надо. Не вставай, — остановила ее Моргана. — Что тебе принести? — Ничего. Я попытаюсь поспать, — устало ответила она, ощущая, что её тело будто бы раскалывалось на две части.       Моргана немного улыбнулась, глядя на неё, чтобы успокоить её и саму себя, что всё действительно в порядке. Мордред внимательно проследил за ней, она сняла со стула волчий мех и надела его. — Я хочу подышать свежим воздухом, — сказала она, оборачиваясь к друиду. — Пойдёшь со мной? — Да, сегодня солнце немного выглядывает из-за туч.       Они вышли из комнаты и направились к лестнице. Мордред отлучился от нее ненадолго, чтобы теплее одеться и ещё раз набраться смелости. Он чувствовал себя ничтожеством перед ней, и боялся её мнения, собственно, так же как и она, когда призналась, что отравила Гвиневру. На самом деле они были так похожи, и Мордред пытался так успокоить себя.       Моргана ждала его на крыльце и разглядывала голые деревья, наблюдая за ветвями, колышущимися на ветру. Она тоже чувствовала себя уставшей и переживала за Сифу, совсем юную и запутанную в себе. Услышав шаги за спиной, она обернулась и улыбнулась, увидев друида.       Их вчерашний разговор тоже не давал ей покоя, и она всё жаждала добиться от него объяснений, но не желала допрашивать, боясь испортить их отношения. — Мне нужно тебе признаться, — с нескрываемой тревогой проговорил Мордред. — Что случилось? — Та история, о которой рассказал тебе Децим… — Да, — она закивала головой, рукой подзывая друида сойти со ступенек крыльца и спуститься на землю. — О чем он соврал?       Мордред спустился, внимательно разглядывая её лицо. Она открыто и преданно на него смотрела, что он невольно плотно сжал губы, вновь испугавшись идеи рассказать ей правду. Её зелёные глаза в окружении зимней белизны казались сероватыми, но такими красивыми, что друид застыл на месте, чтобы запомнить это мгновение, пока она ещё не узнала его секреты его прошлого. — Я расскажу, — с трудом произнес Мордред, медленно шагая вместе с ней по снегу. — Это было во Фракии, в Диоклетианополе, мы с Децимом искали себе новое пристанище, ведь дом господина был разграблен вандалами. Мы были нищими и бедными странниками, что не могло не раздражать меня. На материке столько роскоши, которой я никогда не видел на Альбионе. — И что же? — с интересом спросила Моргана. — Жажда богатства. Я предложил Дециму не самый лучший план заработка, нужно было всего лишь сыграть на его ещё живом благородном имени. Мы были в гостях на христианском празднике у знатной, но пожилой женщины, Дианы, и у нее была внучка Кларисса, о которой тебе уже рассказывал Децим. Он влюбился в неё, но он ей был совершенно не мил. Я думал о том, как ограбить Диану, а Децим о том, как соблазнить невинную девушку. — Думаешь, я смогу убить старуху и обманом заполучить ее деньги? — с неверием в свои желания и намерения спрашивал я у Децима, раздумывая над гнусной идеей. — Это будут наши деньги. И у меня будет замечательная и обворожительная жена. Ты видел её обнаженной? Она, кажется, заметила, что я тайком наблюдал за ней в купальне и разделась нарочно, — отвечал он мне. — А может ты влюблен не в нее, а в золото старухи?.       И я, наверное, был прав, но тогда Кларисса и мне немного понравилась. Она была очень доброй и действительно невинной, что не могло не вызвать сострадания к ней, когда я думал о золоте её бабушки. На одном из ужинов Кларисса сказала пару комплиментов моим работам, когда я рисовал ещё отвратительно. Мы были в гостях у них практически каждый день, и любовались их богатым убранством. — И когда же осмелишься? — спросил меня Децим в один из вечеров. — Я не хочу оставаться во Фракии. — Я не смогу убить её. Это была ужасная мысль. Нужно просто выкрасть часть денег и немедленно уехать.       Он лишь посмеялся мне в лицо, будто бы счёл трудом. Странное и грязное чувство, и я купился на эту провокацию. Мне очень стыдно и больно в этом признаваться, Моргана. Прости меня, что ты выслушала ложь из уст Децима, он счёл нужным приукрасить историю, обелить меня в твоих глазах. Я никогда не убивал просто ради наживы. Я ценил жизнь… — Мордред, — она остановила его повествование и взяла его за руку. — Я всё равно… — Но я убил Диану, — он перебил ее не в силах посмотреть ей в глаза. — Я убил знатную римскую женщину из-за жажды золота и забрал его с собой. Я нравился ей и пользовался её любовью… Это ничтожно и грязно. — Никто тебя не осуждает, — она помотала головой и крепче сжала его руку. — Ты сожалеешь и раскаиваешься. Этого же должно быть достаточно.       Моргана повернулась к нему и погладила по щеке свободной рукой, почему-то не ощущая ни страха, ни отвращения к нему после его признания. Он поддерживал её и ценил её доверие, спокойно выслушивал её откровенные рассказы, и она чувствовала, что теперь и он доверился ей, рассказав свою тайну. — Я возненавидел себя с того момента, того раба-Адаманта, ту свою ужасную жизнь, и начал грезить о возвращении домой. И снова об убийстве, но уже Эмриса, который и уничтожил всю мою общину. — Я — твой дом, — ведьма продолжила гладить его лицо. — Ты мне веришь? Мы с тобой вместе, и всё остальное не важно. Это прошлое, а мы должны думать о будущем. — Ты мне очень дорога, — он обнял её за плечи, вдыхая запах её волос, смешанный с запахом меха. — И я всегда буду рядом с тобой. На твоей стороне. Какой бы выбор ты не сделал — я буду тебе верна, — с нежностью проговорила Моргана, немного отстраняясь.       Она посмотрела в его растерянные и волнительные голубые глаза, на его слегка покрасневший от холода нос и впервые сама проявила инициативу, неуверенно поцеловав его в губы. Он ответил ей нежно и чувственно, ощущая её любовь и поддержку в этой ласке. Моргана была такой доброй и прекрасной, он никогда не встречал, чтобы кто-то относился к нему так, принимая его самые ужасные поступки. — А что было на самом деле с Клариссой? — тихо спросила она, прерывая поцелуй и не сдерживая жгучего любопытства. — Она покончила с собой? — Нет, — он повертел головой. — Децим убил её. — За что? — беспокойно спросила Моргана.       Убийство юной девушки испугало ведьму гораздо больше, чем если бы римлянин убил богатую старуху. У нее пробежали мурашки по телу, и она невольно начала переживать за Сифу, раз её муж был способен на подобное убийство. Какая выгода могла бы быть в таком деянии? Мордреда она понимала, да и совершенно не смела осуждать, а вот Децим ей был несколько неприятен, как бы она не пыталась отделаться от своих ощущений и принять то, что он был другом Мордреда, всё равно было что-то не так. — За то, что она собиралась рассказать всем о том, что он украл золото её бабушки. Она подумала, что раз она не ответила ему взаимностью, он осмелился так поступить с Дианой. Это были пустые угрозы, но он решил иначе. — Это мерзость, Децим. Я не могу больше с тобой находиться даже в одном комнате. Мне противно от одного осознания того, что ты всё же убил её, — говорил я ему. — А что мне оставалось делать? Жить нищим?! О Диане ты не особо сожалеешь. — «Ты благородный человек, а поступил как малодушный стяжатель, как истинный раб, а не свободный человек. Свободный человек лишён радикализма страстей, он сочетает их в меру, чтобы быть живым.» Не ты ли дал мне прочесть книгу с такими строками? Если же Диану не так жаль, она уже отжила своё, то Клариссу зачем убивать? — Мне самому плохо! Я ведь любил её. — Зачем ты сохранил с ним дружбу? — Я не хотел оставаться в одиночестве, как в детстве, — с трудом ответил Мордред. — Мне теперь страшно за Сифу, — волнительно сказала ведьма, вспоминая откровение девушки про измену. — Она в опасности. — Опасности? Он её не тронет. Он не убьет ее просто так. — Ты сравниваешь его с собой, — вздохнула она. — Если ты смог осознать свою ошибку, то смог ли он? Я не доверяю ему. А ты продолжаешь? — В какой-то степени, — заключил Мордред. — Он ничего не сделает без выгоды. Я думал, что вера в Христа помогла ему понять, что есть любовь или нечто подобное, я поверил в его любовь к Сифе… Мне жаль. — Пока что мы ничем не сможем сделать. Если они помирятся, то всё будет, наверное, хорошо, — неуверенно проговорила Моргана. — Мы должны попросить Эдвина осмотреть её. Она не в силах это сделать самостоятельно. Ей нужна помощь. — Да, — с тяжестью ответила она.       Мордред тяжело выдохнул, успокаивая себя. Он больше действительно не был один в этом мире. Они были вместе, и от этого чувства единения с ней ему становилось тепло и спокойно, несмотря на весь кошмар, что творился вокруг.       Они вернулись в замок, и направилась в лазарет, чтобы попросить Эдвина о помощи, как и условились.       Он не услышал, как кто-то вошёл, был полностью увлечен с виду странным экспериментом, смешивая разные отвары между собой и нюхая получившуюся жидкость с несколько безумным и пугающим выражением лица. — Эдвин, — окликнул его Мордред, наблюдая за ним. — Что ты делаешь? — Хочу создать обезболивающее лекарство, оставляющее человека в сознании, — пояснил он, поднимая глаза на друида и стоящую рядом ведьму. — Пока что у меня не получается… И ещё Сифа вновь не пришла на работу. Вы знаете, где она? — Она заболела, и мы бы хотели попросить, чтобы ты осмотрел её. — Боюсь, что она не захочет меня видеть, — несколько напряжённо ответил Эдвин.       Моргана немного растерялась и отвела взгляд на стену. Это было не ее предложение, но она искренне желала Сифе добра, но, к сожалению, никто, кроме Эдвина больше не смог бы помочь ей вылечиться. — Почему? — нахмурился Мордред. — Вы так и не смогли поделить один лазарет на двоих? — Да. — Ей совсем плохо, — резко сказала ведьма. — Она не в состоянии сама о себе позаботиться. — Я помогу, — решительно сказал Эдвин. — Конечно, помогу.       Моргана нервно улыбнулась, глядя на некроманта, пока он откладывал склянки и немного прибирал стол, чтобы окончить эксперимент. Мордред протёр лицо, усталость медленно возвращалась к нему, и он достаточно сильно захотел лечь спать.       Когда они вышли из лазарета, он оставил их, ссылаясь на замковые дела. — Я знаю о вас с Сифой, — сказала Моргана Эдвину, как только ушёл Мордред. — Она мне нравится, — без угрызения совести ответил некромант. — Она не твоя женщина. Это опасно для вас обоих. — Не стоит ничего бояться.       Эдвин был непоколебим, хоть и правда осознавал, что если Децим узнал бы о измене жены — был бы скандал, который совершенно не нужен их и так разрозненному магическому обществу. Но тем не менее римлянин не имел к ним никакого отношения, и не зачем было считаться с ним. Моргана лишь надеялась на благоразумие Эдвина, раз Сифа вела себя так опрометчиво и необдуманно.       Они подошли к покоям Морганы, и она осторожно отворила дверь. Сифа не спала и тут же села на постели, увидев Эдвина. Она испуганно смотрела то на Моргану, то на него и не смела будто бы сказать ни слова. — Что случилось? — обеспокоенно спросил некромант, садясь на край постели. — Я сама о себе позабочусь, — она отвела взгляд в стену. — Моргана, зачем ты его привела? — Я оставлю вас, — нервно сказала ведьма и вышла из комнаты. — Моргана!       Сифа закрыла лицо руками, боясь оставаться с Эдвином наедине. Он вызывал в ней слишком много смешанных и странных чувств, которые она не могла разобрать, и даже не хотела этого делать, искренне желая повернуть время вспять и исправить свою ошибку. — Что случилось? — он ещё раз повторил вопрос. — Я переживаю за тебя. — Не нужно! Ты мне не нужен! — крикнула она, сквозь боль в теле. — Уходи! — Я осмотрю тебя по приказу королевы. — Как она могла так со мной поступить? — тихо прошептала Сифа. — Скажи, что случилось? — Я выбежала на холод и всё. Больше ничего. — Совсем ничего?       Он осторожно дотронулся до её лба и не ощутил жара, который мог бы быть от простуды или лихорадки. Но она была чрезмерно бледной и тяжело дышала. — Я не могу ничего есть. Меня всё время тошнит. Это из-за моих переживаний, больше ничего. Пройдет! Я сама себя вылечу! — она резко встала с постели и ощутила режущую боль внизу живота. — Сифа, тихо-тихо, — он тут же поднял и придержал её, чтобы она не упала. — Что болит?       Она жестом указала ему на живот и расслабилась в его руках. Слишком больно, чтобы сопротивляться, и он так внимателен к ней, что она в который раз сдавалась под натиском его навязчивости. Эдвин аккуратно помог ей лечь обратно на постель и начал осторожно осматривать её, применяя свой магический дар.       Немного отстранившись от неё, он испуганно и взбудоражено на неё посмотрел, и взглядом золотых глаз облегчил её боль. — Что со мной? — с трудом проговорила она, боясь взглянуть на некроманта. — Ты ждёшь ребенка, — непривычно скомкано для себя проговорил Эдвин. — Ты могла потерять его из-за переохлаждения. — Я не верю, — растерянно ответила Сифа. — Ты ошибаешься. — Нет, — он взял её за руку, чтобы успокоить. — Ты… — Я помирюсь с мужем. Теперь точно смогу это сделать, — решительно сказала она и вырвала руку.