Анклав магической любви

      Снова шёл снег. Мягко и осторожно застилая холодную землю ещё одним слоем. Сифе нравилось наблюдать за ним, нравилось смотреть, как челядь суетилась на площади, готовясь к вечернему празднику дня зимнего солнцестояния. Для магов — это был привычный Йоль, но в других королевствах его название сменили на более обычное и отличное от мира Старой религии. Сифа вздохнула, вспоминая о вере, и уже не могла считать себя ни христианкой, ни друидкой. Она до сих пор была потерянной. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Моргана, отвлекая её от размышлений.       Сифа прожила три дня в ее покоях, и только сегодня у неё появились силы, наконец, вернуться к мужу, ни разу не навестившему её, и, наверное, рассказать ему о беременности, чтобы оборвать порочный круг, что она сама и создала. — Мне легче. — Правда? — волнительно произнесла Моргана, вглядываясь в потерянное лицо подруги. — Я не знаю, кто отец ребёнка на самом деле, — тихо проговорила Сифа. — Но я обязана примириться с мужем. И отцом. Он обрадуется. — Но ты не рада. — Может быть лучше убить его пока не поздно? — Убить ребёнка? — удивилась ведьма и подошла к ней. — Ты что? Это дар Триединой Богини. — Может быть так будет проще? Я не верю… Я ни во что не верю! — Сифа, — она нежно обняла её за плечи. — Не думай даже об этом. Всё будет хорошо.       Моргана не могла не вспомнить свой приказ, отданный Дэгалу, и часто возвращалась к мысли о том, что с Гвиневрой, но никаких новостей не было уже долгое время. Мертва ли она? Эти предположения сводили ведьму с ума, и она никак не могла позволить подруге задуматься об убийстве ребёнка. — Я не знаю, что мне делать, — заплакала Сифа. — Мне кажется, что я влюбилась в Эдвина, но мне необходимо вернуться к Дециму. Я уже так решила. Мордред ничего ему не расскажет? — Он не знает, — она успокаивающе погладила её по спине. — Никто ни о чем не узнает. Я с тобой. — Я справлюсь? — Конечно.       Она стерла слёзы с щек и немного улыбнулась, глядя на Моргану. Они никогда не были так близки как сейчас, и Сифе было тепло и уютно рядом с ней. Она ощущала, что Верховная жрица действительно защищала и любила её, несмотря ни на что, и была безмерно ей благодарна за поддержку. Но нельзя было вечно прятаться в ее покоях. Нужно исправлять ошибки.       Покинув комнату, она решительно направилась к себе, искренне надеясь на примирение с Децимом.       Ей повезло найти его в их покоях. Он лежал на софе и устало листал какую-то книгу, даже не поднимая глаз на жену. Практически и не думая о ней даже после напутствия Мордреда. Он не любил делать того, чего не желал. — Я хочу помириться с тобой, — тихо, но уверенно проговорила Сифа. — Я жду от тебя ребёнка.       Он тут же встрепенулся и посмотрел на неё с удивлением в глазах. Это была слишком неожиданная новость, хотя он был уверен, что у него уже есть дети от каких-нибудь шлюх в Арморике или Галлии. Сифа — его жена, когда-то очень нежная и спокойной девушка, словно невинный цветок; но всё равно совсем другая, в отличие от бордельных обитательниц. — Ты ничего не скажешь? — чуть ли не плача от накатившего отчаяния спросила она. — Я рад, — сквозь ком в горле ответил Децим, вставая с софы. — И я тоже хотел помириться с тобой, но думал, что ты не желаешь меня видеть. — Нет-нет, это совсем не так, — она взяла его за руки. — Я люблю тебя. У нас будет ребёнок. Мы будем счастливой семьёй, правда? — Да, — с натяжением сказал римлянин, пытаясь понять свои чувства.       Ему важно было быть с ней, такой ранимой и ни на что неспособной, и он видел, как отчаянно она нуждалась в нем, как мучительно переживала их долгую ссору. Децим улыбнулся, но не от примирения с ней, а от власти, какую почувствовал. Не той, о которой он начал недавно мечтать в глубине своей души, но хоть какой-то, небольшой, над этой юной и наивной девушкой.       Увидев его улыбку, Сифа крепко обняла его, но не ощутила того спокойствия и свободы, что дарили ей прикосновения Эдвина. Децим немного отстранился от неё, глядя в ее синие покрасневшие глаза, и поцеловал ей в висок. Он разлюбил её, но не своего ребёнка, которого она носила. — Ты всё ещё веришь в Христа? — Да, — скомкано ответила она. — Я верна тебе и нашей вере, Децим. Но также я верна Ишмиру и леди Моргане. Я больше не желаю никуда ехать, здесь — мой дом. — Моргана заботилась о тебе? — Да, — она покачала головой. — Она хороший человек. Ты говорил, что она лишь жаждет мести, но это неправда. Она любит меня. — Конечно, любит. Ты ведь владеешь магией, — вздохнул Децим. — Ты уже рассказала отцу о ребенке? — Нет. Ещё нет. Никому толком не говорила. — Расскажи сейчас, чтобы мы смогли вместе отпраздновать вечером. Тем более сегодня и так языческий праздник. — Да, — она улыбнулась. — Он тоже будет рад! Я уверена, что теперь всё будет хорошо!       Сифа с воодушевлением выбежала из комнаты, чтобы поскорее найти отца. Ее переполняло чувство благополучия и счастья, хоть и неясный осадок всё же оставался из-за её взаимоотношений с Эдвином. Теперь это неважно, раз они помирились с мужем. Теперь можно совершенно не переживать. Эдвин ничего ему не расскажет, иначе это всё разрушит, и Сифа была уверена, что он достаточно умен и сдержан, чтобы этого не делать.       Она нашла отца в рабочей комнате, он судорожно перебирал бумаги и сжимая в руках одно из пришедших сегодня писем. Сифа так давно с ним ни о чем не говорила, боясь вновь разругаться с ним, потому что он не хотел её понимать, но теперь всё это было в прошлом, и она грезила о счастливом будущем, даже игнорируя предстоящую войну. — У меня есть для тебя новость, — с трепетом проговорила она, забирая внимание Руадана на себя. — Какая? — он поднял усталый и обеспокоенный взгляд на дочь, скрывая, что обрадовался её внезапному визиту. — Я жду ребёнка. — Сифа, — он искренне улыбнулся и подошёл к дочери, чтобы её обнять. — Это замечательно! — Прости за все плохие слова, которые я тебе говорила. Прости, пожалуйста, отец. Я напрасно вела себя глупо… — Всё хорошо, — он крепко прижал ее к себе. — Ты меня осчастливила!       Руадан почувствовал внутри себя разливающееся тепло от примирения с дочерью, от странных и несбыточных мечтаний о внуке, что тоже будет обладать магией, о том, что его род не угас и продолжается. Это всё было прекрасно, несмотря на войну, о которой вновь ему напомнило пришедшее письмо из Камелота. — Мне нужно работать, — более строго сказал Руадан, освобождая себя от объятий дочери.       Близилась война, и пожилой друид, несомненно обрадованный новостью о беременности дочери, ощущал нависающий гнёт смерти и гнили, которой пропахнут весенние поля. Он шёл к покоям леди Морганы, сжимая послание, и продолжал думать о смерти, о стервятниках, кружащихся над полями, усеянными мертвецами, а не пшеницей. Руадан и не мог вспомнить, жил ли он когда-нибудь в мире? Тридцать лет назад — это так давно, будто бы прошлая жизнь. — Миледи, — он обратился к ведьме, приоткрывая дверь и так незакрытую дверь ее комнаты. — Да? — она отложила гримуар и подняла на него глаза. — Тебе пришло письмо из Камелота, — он волнительно протянул ей пергамент.       Моргана с чувством тревоги взяла его и судорожно распечатала. Несмотря на все свои усилия, ей казалось, что ещё слишком рано, чтобы начинать активные действия. Она не ощущала себя готовой, и строчки, написанные почерком Мерлина будто бы расплывались. — Позови Мордреда. Срочно, — сдержанно сказала ведьма, отрывая взгляд от письма.       Руадан кивнул ей и вышел из её покоев. Она вдохнула полной грудью, стараясь не отвлекаться на его шаги, и вновь начала читать злосчастное письмо.

      Я не позволю тебе убить Артура, как и не позволил убить Гвиневру. Она жива и скоро окончательно поправится, видимо, как и друид. Моргана, можешь собирать армию, можешь напасть, но ты всё равно проиграешь.

      Это короткое послание напомнило Моргане о страшном пророчестве, что Эмрису суждено её убить, и от этой мысли всё её тело задрожало. Она смотрела на текст письма и не могла оторвать взгляд, не могла спрятаться от ужаса, что чувствовала. Как она будет сражаться? Она должна быть сильной и стойкой и сейчас пыталась успокоить себя, но всё же боялась Эмриса и собственной совершенно ничтожной гибели от его рук. От рук ренегата, отступника, изменника, предателя, грязного пса Артура, что разрушил её жизнь… — Моргана, — позвал её Мордред, пытаясь вытащить её из транса и страха. — Письмо, — тихо ответила она и с трудом протянула ему пергамент.       Он быстро прочёл его и кинул на пол, поднимая глаза на Моргану. Он просчитался и теперь стало ясно, что Мерлин догадался про Гили, и о том, что его настоящая личность известна всем. Моргана смотрела на Мордреда, внимательно следя за каждым его движением. Они стали более резкими. — Он сам нас боится, — сказал друид. — Это крик его страха.       Ведьма промолчала, зажмуривая глаза, чтобы не расплакаться. Она сильная, и она не одна. Она больше никогда не будет одной. Моргана крепко обняла Мордреда, желая спрятаться от навязчивых и гнетущих воспоминаний о пророчестве, желая почувствовать себя защищенной. Только он мог дать ей это ощущение, и он обнял её в ответ, нежно погладив по голове. — Он убьёт меня, — ровно проговорила она, не отстраняясь от друида. — Мне было предсказано, что Эмрис убьёт меня. — Моргана, — волнительно произнес он, высвободившись из объятия. — Ты… — Прости, что не сказала раньше, — она посмотрела ему прямо в глаза, перебивая. — Это последнее, что я скрывала от тебя.       Ведьма совсем не боялась Мордреда, ни капли страха не было перед ним в трудный момент очередного откровения. Казалось, что за последний месяц, они стали такими близкими друг другу людьми, будто бы действительно были одним целым. Мордред поразился ее прямоте, ее относительно спокойному тону. Раньше она бы заплакала, и он предполагал, что даже неделю назад она бы переживала гораздо сильнее, но сейчас она была другой. Более уверенной. И он был рад видеть её внутреннюю силу и тягу к сопротивлению. — Друидам было предсказано, что Эмрис вернёт магию, и что он принесет свет и мы вновь будем процветать, — ответил Мордред. — Но этого не случилось. Кара мне тоже напоминала об этом. — Не все пророчества сбываются, Солнце, — ласково сказал он и поцеловал её в лоб. — Если бы он не боялся нас, он бы не прислал тебе это письмо. Возможно, что есть что-то ещё, чего он боится. — То, что мы расскажем Артуру его тайну? Ты не думал об этом? Так мой брат останется без поддержки. — Не останется. Он никогда не останется без его поддержки. Эмрис никогда его не бросит. И твой брат не сможет казнить его, он к нему слишком привязан. — Ты думаешь, что он его просто прогонит? — Да, — заключил друид, вглядываясь в её задумчивые глаза. — Он разозлится и обратит свой гнев на нас. И так скорее убьёт меня… — Он этого не сделает. Не посмеет даже дотронуться до тебя, — серьезно сказал Мордред. — Я смогу тебя защитить. — Будешь моим Стражем крови? — Да. Как жаль, что мы утратили всё, кроме наименований, — с печалью в голосе произнес друид, услышав древний титул. — Мы все вернём. И Остров Блаженных снова оживёт, — Моргана улыбнулась. — Нужно сделать для тебя брошь с рябиной.       Когда он сказал, что сможет её защитить, ведьма почувствовала, как волна желания близости с ним охватила её. Она долго не могла решиться, кошмары прошлого будто бы не отпускали ее, а сейчас она даже и не вспомнила ни один из них. Она была уверена в Мордреде. Она чувствовала, что любима им.       Мордред улыбнулся ей в ответ, глядя на неё. Он был словно одурманен ею. Её зелёными глазами, что сейчас сияли радостью, ее запахом. Она всегда была в его памяти, даже когда он был на чужбине, но он никогда не задумывался о ней, как о возлюбленной. В детстве она оставалась какой-то частью надежды на магию, чем-то более божественным, а потом и вовсе простым отголоском прошлого и дома, но он не забывал о ней. И сейчас любовался её красотой.       Моргана ощущала на себе его зачарованный влюбленный взгляд и вкупе со своим желанием начала неловкими движениями расшнуровывать своё чёрное шерстяное платье. — Мне нужна твоя защита от холода, — томно сказала она, сбросив с себя платье и оставшись в темной камизе.       Он чувствовал то же желание и тотчас взял её на руки. Моргана обвила руками его плечи и игриво поцеловала в щеку, отчего он немного рассмеялся. — Тебе забавно? — спросила она, пока он нёс её к постели. — Ты забавная.       Он аккуратно посадил её на кровать, и она тут же притянула его к себе. Мордред страстно поцеловал её, одновременно пытаясь расстегнуть свой жилет. Она помогла ему, прерывая поцелуй, будто бы желала подразнить. Когда Моргана обнажила его рану, она осторожно провела по шраму пальцами. — Она тебя не беспокоит? — Совсем немного, — ответил он, невзначай вспоминая вчерашний конфликт с Децимом.       Она с нежностью поцеловала его шрам, немного отстранившись, переживая за его реакцию. Её робость сводила его с ума, будто бы она и правда была юной леди, а не королевой Ишмира. Мордред поцеловал её, крепко удерживая в своих объятиях, чувствуя, как быстро стучало её сердце от волнения. Она более уверенно ему отвечала, чем раньше, и не прерывала их ласку, когда ощутила как его прохладные руки скользили по её бедру. Она хотела почувствовать, что значит быть любимой, когда тебе не страшны чужие прикосновения, когда ты наполняешься счастьем от единения с другим человеком.       С ним было спокойно, больше кошмары прошлого её не беспокоили, несмотря на остаток волнения.       Ей не было больно, хоть она и переживала, но и отдаться ему полностью она не смогла, даже несмотря на своё желание. Её тело помнило лучше неё пережитый ужас, отчего она ощущала себя немного скованной. — Всё хорошо? — спросил друид и лёг рядом, отстранившись от неё.       Она ничего не говорила, не останавливала его, продолжая отвечать на его ласки, но он ощущал, что ей тяжело, что ей не так приятно, как должно быть, и что удовольствия, в отличие от него, она так и не получила. — Да, — ведьма кивнула, немного приподнимаясь, и положила голову ему на грудь.       Он приобнял её, блаженно закрывая глаза от умиротворения рядом с ней. В воцарившейся тишине он мог услышать её сбивчивое дыхание, сливающейся с завыванием вьюги за окном. Несмотря на Йоль и праздничную суету, до покоев королевы почти не доходил шум. — Как ты думаешь, мы сможем выиграть? — тихо спросила Моргана. — Почему ты сомневаешься? — ласково произнёс друид. — Иногда я переживаю, что всё, что я делаю напрасно, что я смогу лишь вновь проиграть, что Старая религия мертва, и мы никогда не сможем… — Не сможем что? — Быть свободными, — волнительно сказала Моргана, садясь на постели, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Ты проигрывала в прошлом, потому что Эмрис обманывал тебя, но сейчас тебе всё известно. — Может ли быть это знание ключом к победе? — А почему нет? Ему уже страшно, — он крепко сжал её руку. — А ты не должна бояться. Ты собрала небольшой анклав магов, ты основала крепость и почти сформировала армию. — Спасибо, — она широко улыбнулась, поднесла к губам его руку и поцеловала. — Мы пойдём на праздник? — Мы обязаны, — она тяжело вздохнула. — Но мне не хочется. — Пойдем, — он начал вставать с постели и потянул ее за собой.       Как только они оделись и дошли до коридора, ведущего в торжественную залу, до их ушей отчётливо доносилась заводная музыка и радостные возгласы. Моргана поручила Руадану организовать праздник, у неё не было сил для этого, и, видимо пожилой друид постарался на славу.       Королеву Ишмира и её главного советника ждали, без их присутствия не могли начать пиршество, и когда же они вошли в залу, Руадан отдал приказ слугам, наконец, начать разносить блюда. Моргана учтиво улыбнулась ему, присаживаясь рядом и невольно замечая его необычайно счастливое выражение лица. Децим сидел подле тестя и тоже казался ведьме радостным, как и Сифа, сидящая рядом, в отличие от Эдвина, стоявшего в одиночестве и тени, будто весь этот праздник не имел к нему никакого отношения. — Ни разу не видела тебя таким улыбчивым, — обратилась Моргана к Руадану. — Сифа беременна, миледи. Весь этот праздник и добрая весть моей дочери — и есть причина моей улыбки! — с гордостью заявил он, поднимая бокал.       Эдвин лишь поморщился от этих слов, что не могло не уйти от Мордреда, наблюдающего за ним. Даже Гили пытался веселиться, несмотря на свою круглосуточную нервозность. Друид лишь вздохнул, глядя на деревенского мага и обратил свой взор к своему другу, к которому хоть и не испытывал больше сильной привязанности, но и не порадоваться за его счастье не мог. — Поздравляю, Децим, — с уважением проговорил Мордред, протягивая ему кубок. — Спасибо, — сдержанно ответил римлянин, искоса посмотрев на свою жену и леди Моргану.       Эдвину стало ещё противнее слушать поздравления. Он с нескрываемым презрением наблюдал за римлянином, и его раздражало в нём абсолютно всё: как он сжимал кубок, как подносил его ко рту, как ел пищу и смеялся над собственными глупыми шутками. Но уйти некромант не мог. Он смотрел на Сифу, и не мог поверить, что она действительно счастлива после примирения с чужеземцем. Ему было больно от этой мысли, но он не смел испортить праздник, отчего и оставался в стороне, не желая даже сидеть за одним столом с Децимом, несмотря на то, что его место пустовало. — Не нравится праздник? — спросил у него подошедший к нему Мордред. — Я привык быть в одиночестве, — сдержанно ответил Эдвин, повернувшись к нему. — Как и Гили. Он тоже не празднует вместе с вами, а развлекается с челядью. — Гили привычнее среди них. — А мне привычнее быть в одиночестве. — Скоро война, и мы должны быть вместе, — опьяненным голосом сказал друид. — Это может быть один из последних счастливых праздников. — Счастливый праздник? — некромант усмехнулся, вновь кидая взгляд на Сифу. — Я не верю в Триединую Богиню, не верю в то, что ей нужны наши дары, что ей нужен Йоль. Она бросила нас, и теперь мы одни. Ты можешь сколько угодно говорить мне о единстве магов, о борьбе, но мы всё равно одиноки и бросим друг друга, как и все обычные люди. — Так, значит ты не веришь в верность? Зачем же ты пришёл тогда? — За местью, — вздохнул Эдвин. — Только лишь за ней. — Это чувство объединяет нас всех. — Не всех. — Ты обязан отпраздновать вместе с нами, — снисходительно сказал Мордред. — Леди Моргана бы этого хотела. И Сифа тоже.       Эдвин испуганно посмотрел на друида, пытаясь считать в его взгляде намёк или угрозу, и не мог произнести ни слова, испугавшись даже не за себя, а за Сифу. Их тайна могла бы всё разрушить, но Мордред говорил так непринужденно, что некромант и не понимал, известно ли ему что-то. Увидев в глазах Эдвина страх, Мордред лишь усмехнулся, и глядя на радостную Сифу, продолжил: — Она знает о твоих чувствах? — Нет, — скомкано соврал Эдвин, немного успокоившись. — Если ты и дальше будешь так смотреть на неё — это не закончится ничем хорошим, — он сделал шаг в сторону стола. — Тебе следует отпраздновать вместе с нами.       Эдвин кивнул и последовал за друидом, присаживаясь на своё место. Сифа немного отвела глаза, чтобы лишний раз не встречаться с некромантом взглядом, а Моргана вежливо улыбнулась и протянула ему графин с вином. Дециму он был безразличен, и это раздражало его ещё больше, чем если бы римлянин хоть как-то обратил на него внимание.       Один из последних счастливых праздников перед войной… Он казался Эдвину счастливым для всех, кроме него, и ужасная горечь начинала потихоньку разъедать его сердце, хоть и прибыл в Ишмир он вовсе не для любви.       Но ему оставалось лишь ждать начала войны, чтобы отпустить хоть часть гнева и злости, что таились в нём.