Волки

Орион Блэк оказался прав. После первого появившегося за такое долгое время волка нельзя было терять бдительность. На выходе из леса Сириус сталкивается с Джейком и Ирмой. Джейк встречает его с фонариком в руке, Ирма — со вздохом облегчения и нахмуренными бровями. — Куда ты пропал? — она делает два широких шага вперед и принимается оглядывать его так, будто он вышел не из леса, а с поля битвы. — Захотел побыть в тишине. Простите. — Тебя не было, наверное, десять минут, если не больше, — говорит Джейк и выключает фонарик, когда они возвращаются к потухшему костру. — Предупредил бы. Тут легко потеряться. После этого компания расходится по домам. Сириус вызывается проводить Ирму и Мэри и останавливает подругу у калитки, прежде чем она успевает уйти. Мэри оглядывает их внимательным взглядом, но ничего не говорит. Пожав руку Сириусу на прощание, она зевает и скрывается за дверью. — Нас прервали, — говорит он, когда они остаются одни. Ирма обнимает себя за плечи. — Я не договорил. Ирма, мне правда жаль, если я заставил тебя думать, будто мне неприятна твоя компания. Это не так. — Я поняла, — она протягивает руку и легко сжимает Сириуса за локоть. — Тебе не нужно оправдываться передо мной. — Я говорю искренне. — Знаю. Но, послушай, все в порядке. Ты... Если дружба — это все, что ты можешь мне дать, я согласна. Ладно? А теперь я пойду спать. Доброй ночи. Сириус моргает. Ирма еще раз сжимает его за локоть и отступает. Она добродушно улыбается ему, и Сириус желает доброй ночи в ответ, только когда дверь за Ирмой уже закрывается. На следующее утро он встает позже обычного, спускается на первый этаж, где находит оставленный для него отцом завтрак и записку: «Уехал в город». Весь день Сириус проводит в блаженном одиночестве, занимаясь домашними делами, а затем читая до самого вечера «Ярмарку тщеславия» на скамейке во дворе. Там же он встречает возвращающегося из города отца, откладывая книгу на колени и потирая уставшие глаза. Орион присаживается рядом, и они немного разговаривают, прежде чем отправиться ужинать. Отец ложится спать рано, а Сириус допоздна засиживается, вырисовывая углы и линии лица Римуса. Он идет в постель, так и не удовлетворившись результатом, решив отложить это на время. Возможно, у него получится лучше, когда он еще раз увидит Римуса при свете дня. Утром воскресенья Сириус просыпается от громкого звука. Он не осознает, что так прозвучал оружейный выстрел, пока не слышит его во второй раз, сидя на кровати, с взъерошенными ото сна волосами и быстро колотящимся сердцем. Выглянув в окно, он впервые жалеет о том, что вид выходит на лес. Кроме замершей листвы и стелящегося по низу тумана ничего не видно. Накинув на себя кофту, Сириус быстро выходит из спальни и спускается вниз. Из окна кухни тоже не видно ничего, кроме спящей деревни. Он надевает обувь и выходит во двор. Никого нет. Тишина больше не прерывается звуками выстрелов. Сириус обеспокоенно осматривается еще раз, но все остается таким же. Будто ничего не случилось. Пока он решает, зайти ли к отцу в комнату, чтобы разбудить его или, если тот вдруг тоже проснулся, спросить, слышал ли он что-нибудь, то вспоминает, что не видел его сапог в прихожей. Это его настораживает. Не зная, что делать, он прислоняется спиной к стене дома, сует руки в карманы пижамных штанов и ждет. Пытаясь вспомнить, в какой стороне прозвучал выстрел, он определяет только то, что он явно раздался не в лесу. Хотя причин доставать ружье в деревне Сириус не находит. Только если... Он вскидывает голову, когда слышит душераздирающий вопль рыданий где-то вдалеке, который тут же прекращается, словно человек, издавший его, резко куда-то пропадает. Дрожь пробегает по позвоночнику Сириуса, совсем не от утреннего холода. На горизонте занимается заря. Первый луч солнца медленно выплывает из-за склона, на мгновение ослепляя Сириуса. Когда он открывает глаза, то замечает внизу быстро приближающуюся фигуру человека. Сириус отскакивает от стены и почти бежит навстречу. Фигурой оказывается его отец. Орион тоже замечает движение и поднимает голову. На нем одежда для сна и плащ, ружье свисает с плеча. Взгляд хмурый и плоский. Сердце Сириуса уже не бьется так часто, но словно падает куда-то в ботинки от взгляда на него. Когда отец равняется с ним, то останавливается и молча кладет руку на его плечо. Постояв так немного, он продолжает путь, а Сириус так и остается на краю холма, с тревогой в груди. Солнце поднимается все выше, а он так и стоит там. Ему кажется, он знает, что произошло. Окидывая взглядом расстилающуюся перед ним деревушку, он ожидает увидеть или услышать что-то еще, но картинка не меняется. Все, кроме солнца, застывает. Нужно убедиться, что догадки верны. Сириус зевает, закрывая лицо руками, и уходит в дом. Там он застает отца сидящим за обеденным столом, задумчивого и все такого же хмурого. Его спина прямая и непоколебимая. — Волк? — Сириус встает рядом, складывая руки на груди. — Я его упустил. Сириус поджимает губы. Орион, наконец, поворачивается. Он оглядывает сына с ног до головы, словно решая, как много должен рассказать. Подбирая слова. — Кэрроу, — Орион вздыхает и останавливается. Он хмурится сильнее, хотя это кажется невозможным, а затем продолжает: — Амикус Кэрроу мертв. Сириус, смутно осознавая свои действия, выдвигает стул под правой рукой и садится. Тишина и недвижность снаружи пробираются в дом сквозь приоткрытые окна, но теперь и сам Сириус оказывается частью этой статичной картинки. Его взгляд застывает где-то в трещинах пола. Ему даже кажется, что он перестает дышать. Человек мертв. Из оцепенения его выводит внезапно раздавшийся крик, что он слышал ранее, и Сириус не сразу понимает, что теперь это прозвучало только в его голове. — Сестра Амикуса... — Она... цела. Тед Тонкс сейчас с ней. — Отец словно наперед знает, что Сириус собирается говорить. Сириус кивает и смотрит на него. Спина Ориона больше не прямая, она сгорбленная и поникшая. Сириус хочет попросить рассказать о произошедшем с самого начала, но, видя отца таким, передумывает. Орион и Амикус не были друзьями, но, насколько знает Сириус, довольно охотно общались. Самому Сириусу Амикус — да и его сестра Алекто — если честно, не особенно нравятся, что-то заискивающее в их одинаковых темных взглядах и грубость по отношению к некоторым жителям по неизвестным Сириусу причинам отталкивает. Но это не означает, что кто-то из них заслуживает смерти. А теперь Амикус мертв. Убит. Орион поднимается из-за стола. — Время раннее. Поспи еще. После этого он уходит в свою комнату и запирается; Сириус слышит щелчок замка. Он откидывается на спинку стула. Как можно уснуть после таких новостей? Он уверен, что отец тоже не будет спать. Когда солнце полностью показывается, освещая все вокруг так, словно это утро ничем не отличается от предыдущего, Сириус смотрит в окно. На заборе сидит маленькая птичка, крутя головой в разные стороны, пока другая, точно такая же, не садится рядом с ней. Сириус не силен в птицах, но думает, что это зяблики. Они улетают быстрее, чем он успевает предположить. Волки охотятся на птиц? Он встряхивает головой, выползает из-за стола и идет умываться. Глаза начинают слипаться от недостатка сна, но Сириус не может заставить себя лечь в кровать. Это будет долгий день. Сириус не выходит никуда дальше двора. Он хочет остаться рядом с отцом, пусть тот все еще находится в своей комнате, а еще он не готов к разговорам, что будут сегодня в деревне. Однако, совсем избежать их не может. К полудню в доме уже успевают побывать вслед друг за другом Хэм Хэнском и миссис Уизли. Они спрашивают, как все произошло, мрачно вспоминают прошлые нападения, молчат, зажав руки между колен. Мистер Хэнском остается ненадолго, миссис Уизли задерживается. Сириус не может не поприветствовать ее, и, когда спускается из своей комнаты, она крепко обнимает его и всхлипывает, словно произошедшее касается его напрямую; он не сразу думает о том, что в моменты, подобные этому, трагедия одного человека или семьи становится для жителей общим горем. К вечеру приходит Лонгботтом. Сириус находится на заднем дворе, когда слышит шаги — он решил, что не может больше слушать разговоры о смерти Амикуса и о волках и сбежал. В какой-то момент он думает возмутиться, почему после Алекто каждый житель решает зайти к ним, когда женщина явно нуждается во внимании больше. Но вспоминает о том, что с ней должен остаться Тед Тонкс. Может, его жена Андромеда тоже с ними. Теперь нас двое, как-то сказала она Сириусу, познакомившись с ним в библиотеке. Уверен, что мы не родственники? На ее строгом лице тогда расцвела озорная улыбка, напомнившая ему улыбку его матери: Вальбурга всегда выглядела мрачно, но была готова одарить неожиданно радостной улыбкой в любой момент. Похоже на то, ответил он Андромеде. Или у наших родителей одинаково ужасное чувство юмора. Тонкс нравятся Сириусу. К тому же Орион тот, кто обнаружил Амикуса. Он охотник. Он должен решить эту проблему. Сириус вздыхает, лежа на траве, когда отец открывает дверь и здоровается с Фрэнком. Заслышав его имя, Сириус садится. Он все еще не желает принимать в этих разговорах участия, но, когда через приоткрытое окно кухни слышит, как отец рассказывает Фрэнку о том, что случилось, во всех подробностях, подбирается поближе. Так, в сумерках вечера, он оказывается под окном собственного дома, затаившись, подслушивая то, что хочет знать с самого утра, но боится спросить. — Волк был один и тащил его к лесу, — слышатся слова отца. — Не представляю, что понадобилось Амикусу делать в черте леса так поздно ночью. Боюсь, никто бы и не заметил; повезло, что я плохо спал и решил выкурить трубку во дворе. Я даже не сразу понял, что именно происходит, просто схватил ружье и кинулся вперед. Но волк заметил меня раньше, чем я успел прицелиться, отпустил тело и побежал просто с дьявольской скоростью, петляя между деревьями. — Нужно объявлять чрезвычайное положение, — мрачным голосом произносит Фрэнк. — Даже если волк один. — Да. — Скрипит стул, шаги приближаются к окну, под которым сидит Сириус. — Я начну отлов завтра. И окно закрывается. Сириус съезжает вниз, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на тускнеющее небо. Чрезвычайное положение означает запрет выхода из дома в темное время суток и в лес поодиночке днем; хотя не то чтобы у жителей есть особенное желание ходить в лес при таких обстоятельствах. Все, у кого имеется хоть какое-то оружие, должны теперь держать его рядом. Он закрывает глаза. Римус. Римус не знает о том, что случилось. Ему нужно будет поговорить с ним об этом сразу же, как тот появится. Кажется, это означает конец их встречам. Римус больше не может продолжать бегать по лесу туда-сюда. Щеки Сириуса вспыхивают от чувства стыда, которое возникает при мысли о том, что это расстраивает его больше, чем смерть Амикуса. Утро следующего дня тоже оказывается ярким и солнечным, противореча мрачному настроению, охватившему деревню. Сириус не уверен, что в библиотеку кто-то придет, но, как всегда, для него отправиться туда — вариант лучше, чем просто остаться дома. В библиотеке и без людей есть чем заняться. К тому же он ждет Римуса; всегда ждет, даже если тот не обещал появиться. По пути он раздумывает, заглянуть ли ему к Кэрроу, чтобы выразить соболезнования. Но так и не может заставить себя. Миссис Уизли встречает его на пороге дома немного рассеянная, но улыбается тепло, как и всегда. — И почему я не удивлена, что ты здесь, — вздыхает она, разливая чай в две кружки. — Работа помогает справиться с мрачными мыслями. — Сириус смотрит, как над янтарной жидкостью поднимается пар. Миссис Уизли снова вздыхает и ставит чайник на стол. — Наверное, ты прав. Все, что они могут сказать друг другу по поводу случившегося, они высказали вчера, и теперь сидят и пьют чай в тишине, каждый погрузившись в собственные мысли. Сириус думает о Мэри. Она приехала сюда, наверное, впервые и собиралась хорошо провести время, а следующей же ночью произошло нападение. Как она отреагировала? Как много знала о всей этой истории с волками в деревне? Мэри такая веселая и жизнерадостная. В том, чтобы столкнуться с чужой смертью, когда ты этого меньше всего ждешь, нет ничего веселого и жизнерадостного. Сириус прячет лицо в ладонях и устало трет глаза. Он уже ничем не поможет Мэри, которая вернулась в город, но ему стоит поговорить с Ирмой, как только он сможет. Ни она, ни ее мать не пришли вчера, хотя он ожидал, что они обязательно зайдут, как единственная из ныне живущих в деревне семья с похожей историей. Не единственная, вдруг услужливо подсказывает ему сознание. Сириус прокручивает в голове обрывки вчерашних разговоров, только сейчас на самом деле осознавая, что у Тонкс тоже кто-то погиб. Но не может вспомнить, кто; даже не может вспомнить, кто рассказал об этом. — Оставлю тебя одного, ладно? — в тишине голос миссис Уизли раздается слишком громко. — Конечно, — небрежно кивает головой Сириус, убирая руки от лица. Он не видит, но слышит, как через несколько минут скрипит входная дверь и закрывается с тихим стуком. Миссис Уизли впервые то ли забыла, то ли не захотела открыть окна, и в доме быстро становится душно. Сириус делает это по всему первому этажу вместо нее, не решаясь без спроса подниматься наверх, и останавливается, когда понимает, что не слышит привычных людских голосов снаружи, даже несмотря на то, что время только-только перевалило за девять часов утра. Что ж, следовало ожидать. Это однозначно станет фоном для последующих нескольких дней. После того, как в помещение наконец врывается свежий легкий ветер, Сириус берет объемную тетрадь, потрепавшуюся со временем, и решает провести инвентаризацию. Он думает, что было бы неплохо, если бы у него была возможность включить здесь музыку, что заняла бы пространство. Он любит тишину, но сейчас не против отвлечься всеми возможными способами. — Мне не нравится, как люди смотрят на меня. Дыхание Сириуса обрывается, и книга выпадает из рук. Он поворачивает голову. Римус, появление которого он вообще никак не услышал и не почувствовал — ни скрипа двери, ни шороха, — без лишних прелюдий приближается к нему и встает напротив, ближе, чем обычно. Его взгляд требовательный и жесткий, что настораживает Сириуса, и он проглатывает саму собой появившуюся шутку насчет внезапного неравнодушия Римуса к чужому вниманию. Он переводит взгляд вниз и видит в руках Римуса два детектива, что тот брал ранее. Аккуратно забирая книги, будто боясь, что руки, держащие их, будут такими же жесткими, как и взгляд, Сириус кладет их на ближайший стол, а потом наклоняется, чтобы поднять упавшую книгу, и ставит ее на место на полке. — Что случилось прошлой ночью, Сириус? — Почему ты думаешь, что что-то случилось именно ночью? Римус открывает рот, чтобы ответить, но быстро закрывает его. Взгляд смягчается. Сириус поджимает губы, постепенно осознавая, как именно будет выглядеть ситуация для Римуса: нападение не означает только то, что ему больше не безопасно ходить по лесу и они не смогут видеться какое-то время. Сириус эгоистично не подумал, что это означает также то, что жители лучше вспомнят о том, во что верят, найдут корень проблемы в ничем не провинившемся парне, что возвышается сейчас над ним и ждет ответа. Потому что было полнолуние. Он не знал этого, потому что не следит за луной, но в тот день, когда лежал у костра и смотрел на звезды, видел, что она была почти полной. Этого будет достаточно. Сириус медленно закрывает глаза, когда до него доходит, и выдыхает, затем снова смотрит на Римуса. — Ты знаешь Кэрроу? — Знаю. — А о том, что их собаку загрыз волк в конце прошлого месяца? — Нет. — Римус выдвигает стул из-за стола, поворачивает его спинкой к себе и садится, подавшись вперед. — При чем тут это? — Вчера волк появился снова и напал на Амикуса. Сириус садится рядом, поворачиваясь к Римусу так, что может видеть его профиль: подбородок опущен на сложенные на спинку стула руки, брови сведены к переносице. Взгляд мечется из стороны в сторону, и Сириусу остается только догадываться, о чем он думает. — Он мертв, — Римус не спрашивает. Констатирует факт. Сириус кивает. — Выглядит так, будто это было преднамеренно. — Ты же не пытаешься сейчас найти логику в поступках животного? — Сириус недоверчиво косится на него. Римус даже не смотрит в его сторону, продолжая о чем-то размышлять. Сириус не удерживается и издает неуверенный смешок. — Или ты тоже веришь в оборотней? Римус продолжает молчать. Сириусу не нравится это молчание, но у него нет больше выбора, кроме как ждать. Он думает, остаться ли сидеть или вернуться к инвентаризации, но не может отвести взгляд. Просто не представляет, на что еще можно сейчас смотреть, кроме него. Римуса что-то гложет, явно большее, чем случившееся прошлой ночью. Сириус каким-то шестым чувством понимает, что не получит ответ, если спросит, поэтому пытается разгадать сам, словно бесстыдное разглядывание откроет какие-то экстрасенсорные способности в нем. По крайней мере, это должно привлечь внимание. Но Римус игнорирует. — Хорошо. Другой вопрос: почему твоего отца никто не подозревает? — Конечно, подозревают, — тут же отвечает Римус. Сириус моргает, не ожидая, что он все еще с ним, а не бродит глубоко в чертогах своего сознания. — Мы два оборотня. Но его здесь нет. Зато есть я. Сириус издает усталый вздох и откидывается назад. Римус, наконец, обращает на него внимание и садится на стул как положено. — У меня возникло резкое желание пройти с опросником по всей деревне и выяснить, кто конкретно верит во всю эту ликантропическую чушь, чтобы потом загнать их сюда и провести беседу об объяснительном потенциале науки. — Тебе бы только вопросы задавать, — усмехается Римус; его настроение меняется. — Люди верят в то, во что хотят верить. С вилами на меня никто не бежит, ну и замечательно. — Ты меня убиваешь, — качает головой Сириус. — Тебя — нет. — Да господи, — он закрывает лицо руками. Римус смеется, а потом поворачивается, и их колени сталкиваются. — Но, без шуток, ситуация отвратительная. Человек убит. В деревне вводится комендантский час? — Да. И отец сегодня выходит на охоту. Римус кивает, внимательно смотря на него. — Значит, это началось в мае. Ты говоришь, волк был один? — Один. Поэтому в первый раз решили не поднимать тревогу. — И сейчас это был тот же самый волк? — Откуда мне знать, — Сириус облокачивается о стол. — Я сам не видел. И разве волки не одинаковые? — Если не знать, на что смотреть. Сириус поворачивает голову, сталкиваясь с Римусом глазами, и ни один из них не отводит взгляд. Он копирует позу Римуса, садясь лицом к нему. Ситуация с Кэрроу, бесспорно, отвратительная. Сириус не думает о том, что в любой момент волки могут напасть на него, даром что живет у самого леса; он больше беспокоится о других: об Алекто, Ирме, даже о Мэри, о Тонкс и остальных семьях, которые всю жизнь страдали от набегов волков в разное время. О своем отце, которому придется с этим разобраться снова. Ему жаль Амикуса. Он оттягивает момент, когда скажет Римусу, что ему не стоит больше появляться в деревне, пока ситуация не разрешится, хотя тот и сам уже наверняка понял. Но только сейчас Сириус, слушая спокойный голос Римуса, смотря на уверенные движения, сосредоточенный взгляд, впервые за прошедшие сутки чувствуя себя в безопасности, понимает, что нуждался в этом ощущении. И какое разочарование — человек, который может ему это дать, должен уйти. Мне кажется, что в лесу с тобой я буду защищенным больше, чем здесь. Он прикусывает язык. Римус все еще смотрит на него и вдруг растягивает губы в ласковой улыбке. Это что-то новое. Сириус чувствует, что если продолжит эти гляделки, то неизбежно покраснеет. Он прочищает горло и опускает взгляд. — И как же отличить одного волка от другого? — По шерсти, — Римус тоже отводит глаза. — Цвет может различаться вокруг глаз, на висках, груди и спине. У самки более покатый лоб, чем у самца. Расстояние между глазами. У некоторых могут быть шрамы. — Что ж, пока я буду все это разглядывать, то волк успеет расправиться со мной. — Да. Сейчас, пожалуй, да. Но в другое время он тоже будет стремиться уйти от тебя. Если что-то и связывает человека и волка, так это одинаковое ощущение исходящей друг от друга угрозы. — Разбираешься в волках, значит, — хмыкает Сириус. Римус пожимает плечами, а затем поднимается. — Ты был занят тут, пока я не пришел? Сириус боится, что он сейчас решит, что помешал ему, и уйдет, поэтому вскакивает следом. — Да. Хочешь помочь? Римус удивленно оглядывает его, а потом усмехается своей привычной кривой усмешкой. — Я не сбегаю, если ты вдруг так подумал. Хотел предложить тебе то же самое. Сириус облегченно выдыхает и нервно посмеивается. Он берет принесенные Римусом книги и передает ему в руки. — Для начала отнеси их на место, пока я вычеркиваю твое имя из тетради. Помнишь, куда идти? — Помню. — Отлично. — Сириус задвигает за ними стулья. — У меня небольшой переучет. Потом я объясню, что делать дальше. Так за работой проходит пара часов. Затем Сириус уговаривает Римуса пообедать с ним на кухне, после чего они возвращаются обратно, чтобы почитать. Точнее, Римус читает, а Сириус просто делает вид, пока на самом деле пытается представить себе будущие дни среди общего напряжения, нависшей над их головами угрозы и без Римуса. Он почти хочет предложить ему остаться в их с отцом доме, но понимает, что это уже чересчур. Что его и радует за день, так это то, что Римус не торопится уходить. — Думаешь, общение со мной может навредить тебе теперь? — Римус закрывает книгу и смотрит на Сириуса. Сириус поднимает взгляд и только моргает, пытаясь переварить услышанное. Когда до него доходит суть вопроса, он тоже закрывает книгу и складывает руки на столе, сцепляя ладони в замок. Его костяшки слегка задевают корешок книги, что читал Римус, когда он вытягивает руки вперед. — Думаю, количество поучительных речей увеличится, — фыркает Сириус. — И все. — Уверен? — хмурится Римус. — Да, — Сириус дергает головой в сторону в жесте «не бери в голову». — Как выяснилось, жители тут могут быть суеверны, но они не дикари. Я... надеюсь. Они меня знают. — Хорошо. Но подумай о себе и не бросайся на мою защиту, если вдруг это окажется не так. — Но... — Сириус, нет. Тебе с ними дальше жить, а не мне. Они снова сцепляются взглядами, но теперь это спор. И Сириус знает, что не одержит в нем победу, но он должен показать, что ничего не изменилось и не изменится: Римус его друг, что бы люди о нем ни говорили, и Сириус всегда найдет возможность быть с ним, пока он позволяет. Кто отвел бы взгляд первым, они так и не узнают, потому что вскоре слышится хлопок входной двери, который заставляет их обернуться. Миссис Уизли стоит с маленьким букетом лилий из чьего-то сада, ее лицо все такое же меланхоличное, каким с утра его запомнил Сириус, но становится немного суровее, когда она замечает Римуса. Однако после мгновения молчания с трех сторон напряжение в комнате начинает сходить на нет, как только миссис Уизли проходит дальше. Она берет вазу, наполняет ее водой и ставит цветы на окно. Римус смотрит куда-то перед собой, пока Сириус наблюдает за ее перемещениями. — У Тонкс столько прекрасных цветов, — говорит миссис Уизли им обоим и никому одновременно, а затем уходит к себе. Капля воды стекает с желтого лепестка и падает на выкрашенный в белый цвет подоконник, застывая под лучами солнца. Сириус ловит этот момент и пропускает тот, когда Римус поднимается из-за стола. — Я пойду. — Что? — Сириус переводит взгляд на него. — Оу. Подожди, я попрощаюсь с миссис Уизли. Римус остается на месте, пока Сириус не скрывается наверху, после чего подходит к окну и рассматривает желтые лилии в прозрачной стеклянной вазе. Не слишком прислушиваясь к звукам голосов, он протягивает руку и нежно оглаживает лепестки, а когда голоса затихают и вместо них раздаются шаги на лестнице, он плавно вытягивает один цветок и аккуратно кладет в нагрудный карман рубашки. Сириус смотрит себе под ноги, пока спускается, и не замечает этого. Римус делает несколько шагов навстречу. — Тебе не обязательно провожать меня, — усмехается он. — Видишь ли, никого сегодня нет, — Сириус обводит широким, почти насмешливым жестом помещение. — Нет смысла больше оставаться здесь. Они оба выходят из библиотеки. И, по мнению Сириуса, слишком быстро добираются до развилки. По пути им встречается крайне мало людей, которые смотрят мимо и в сторону. У подножия холма они остаются вдвоем. Сириус чувствует себя неловко, поворачиваясь к Римусу лицом. Он бросает на него неуверенные взгляды и кусает внутреннюю сторону щеки. Ему кажется, они вернулись на месяц назад, когда он никак не мог придумать причину, чтобы заставить Римуса задержаться хотя бы на лишнюю минуту, и Римус неизбежно уходил. — Выглядишь так, словно вот-вот расплачешься. Сириус смотрит на кривую ухмылку, ямочку на щеке, шрам через нос, лохматые вьющиеся волосы и смеющиеся глаза. Он почти ненавидит это. О, он в стадии драматизирования. Сириус фыркает. — Иногда мне кажется, тебе совсем нет никакого дела ни до чего. Римус удивленно приподнимает бровь, улыбка исчезает. — Прости. Но Сириус быстро берет себя в руки и трясет головой. Ударьте меня кто-нибудь. Или думает, что берет. — Нет, ты не... Это я... Просто... — он судорожно ищет слова в своей голове, но они издевательски разбегаются. — Имею в виду... Кривая усмешка возвращается на лицо Римуса, и Сириус думает, что никогда прежде не чувствовал себя настолько смущенным. Когда Сириус наконец затыкается, мысленно стараясь заново выстроить цепочку из путаницы слов, прежде чем открыть рот в следующий раз, Римус начинает смеяться. И Сириус почти готов обидеться или смутиться еще больше, если это возможно, но его лицо вдруг оказывается прижатым к чему-то теплому и почему-то пахнущему лилиями, что миссис Уизли принесла в дом. Он не сразу понимает, что Римус обнимает его, пока не чувствует руки, обвитые вокруг плеч. — Ты милый, — раздается смешок над его ухом. Странное, глупое выражение застывает на лице Сириуса, и он благодарен, что оно скрыто плечом Римуса. В голове не укладывается тот факт, что Римус, со всеми своими заморочками и иголками, до которого дотронуться лишний раз страшно, чтобы не спугнуть, просто взял и обнял его. И все еще обнимает. Сириус поворачивает голову и притирается щекой к хлопку рубашки, но оставляет руки безвольно висеть по бокам, не решаясь сделать больше, чтобы продлить это. Лучше стоять вот так, чем смотреть на его удаляющуюся в лес спину. — Не выходи из дома по ночам, ладно? — говорит Сириус сквозь ускорившийся ритм сердца. — Ладно. — И сюда не приходи, пока с волками не будет покончено. — Как скажешь. Сириус почти слышит это слегка высокомерное и самоуверенное увиливание в его голосе, но решает не усердствовать в своих наставлениях. Он беспокоится о нем, но знает, что давить ни в коем случае нельзя. И Римус сам разберется, что делать, он знает. И тогда он все же решается и обнимает его в ответ. Сириус старательно обходит все углы Люпина, играет по его правилам, но прямо сейчас хочет на мгновение перестать думать об этом. — Но не пропадай, — тихо говорит он. — Вернись, как только мой отец со всем этим разберется. Римус все еще не отстраняется. Сириус настолько воодушевляется, что делает шаг вперед, так что теперь ощущает его биение сердца напротив своего. Возможно, это не то, что обычно делает один парень с другим, но Сириусу все равно. Это же Римус. Римус, который, конечно, не дает никакого конкретного ответа на его просьбу, только выдыхает в его волосы и хлопает раз по плечу, прежде чем отстраниться. И уходит.