Волки

Они стали проводить вместе много времени. Больше, чем обычно. Римус приходит почти сразу после открытия библиотеки, а во время занятий Сириуса с детьми, коих становится меньше после начала учебного года и которые переносятся на вторую половину дня, прячется между дальними стеллажами и читает, сидя на полу. После они идут либо в лес, либо домой к Сириусу. Но помимо хорошего, это ведет за собой и другие последствия, хотя и не слишком волнующие Сириуса: теперь, из-за постоянного присутствия Римуса, в библиотеку мало кто ходит. Римус, конечно, не оставляет это без внимания, но Сириус и слушать не желает. Это территория его и миссис Уизли, и никто из них не собирается прогонять Римуса в угоду людскому спокойствию. К слову о миссис Уизли: ее принятие того факта, что теперь Римус все рабочее время Сириуса находится здесь, происходит так незаметно, что ни Римус, ни Сириус не могут сказать, в какой момент она начинает обращаться с ним, как с полноценной составляющей этого дома. Хотя до сих пор и предпочитает не оставаться с ним наедине и не смотреть дольше положенного. И Сириус, наконец, убеждается в своей давней догадке о том, чем вызвано такое отношение. Миссис Уизли не верит в оборотней, но образ жизни Римуса и его отца не одобряет, и ее действительно смущает его взгляд. Но хорошее отношение Сириуса к Римусу приносит свои плоды, и постепенно миссис Уизли оттаивает. Однажды в библиотеке появляется Андромеда Тонкс. Женщина практически не бывает здесь, так что Сириус удивляется, когда видит ее на пороге. Римус сидит рядом, прямиком на рабочем столе, но уходит, как только замечает ее. Обычно он так делает, когда появляется кто-то, кто питает к нему наибольшую неприязнь, но Сириус понятия не имеет, как может Андромеда быть в числе этих людей. И он прав. После того, как они отыскивают нужную ей книгу и Сириус заканчивает вписывать ее имя в тетрадь и поднимает глаза, Андромеда стоит и смотрит на него так, будто хочет что-то сказать. Она обнимает себя за локти и не спешит забирать книгу. — Как ты? — Нормально. — Сириус старается не показывать удивления, которое Андромеда вызывает своим вопросом. — А ты? — Хорошо, как всегда. — Она склоняется над столом и опирается на предплечья. — Слухи до тебя не дошли, значит? — Какие слухи? — Про тебя и твоего друга. — Что? — Сириусу требуется время, чтобы понять, кого она имеет в виду. — О. И что нового? — Говоришь так, словно тебе нет до этого дела, — усмехается Андромеда. Сириус действительно старается показать, что его это не волнует. Он рад, что у него получается, и усмехается в ответ. — Было бы странно, если бы не ходили. Римус сам по себе тащит за собой шлейф из слухов. — Точно. Я думаю, что все это глупости, если тебе интересно. Но слухи про вас обоих меня позабавили. — Ладно, что за слухи? — Тебе про оборотней или что-то поинтереснее? Сириус открывает рот, но так и не говорит ничего. Что-то поинтереснее? — Хорошо, расскажу сначала мой любимый, — она понижает голос. — Римус обратил тебя, и теперь ты тоже волк. Поэтому он не оставляет тебя одного. Когда будешь готов, то уйдешь вместе с ним в леса. Бедный, бедный твой отец. — А что же глаза? — Наверное, им нужно время, чтобы стать желтыми. — Наверное. — Сириус закидывает ногу на ногу и хмыкает. — Ожидаемый слух для этих мест. — Тогда вот тебе неожиданный: вы любовники. — Что? На этот раз Андромеда не выглядит так, будто готова засмеяться в любой момент. — Вы всегда вместе. Он постоянно здесь или где-то поблизости. Такого никогда не было, Римус никогда не оставался. И отсутствие у тебя отношений не играет вам на руку. — Ясно. — Сириус старается быть спокойным, как камень на побережье. Фрэнк утверждал обратное, когда он спрашивал. Может, это было до того, как Римус практически поселился в библиотеке. — Ну. Пусть думают что хотят. Андромеда улыбается, как гордый родитель. — Это правильно. Думаю, если ты не знал о слухах, то все не так плохо. На самом деле слухи про оборотней в лесу сильнее этих, так что скоро пройдет. Особенно когда Римус перестанет появляться, а ты никуда не исчезнешь. Римус выходит лишь когда помещение снова пустеет. Только на втором этаже слышны редкие шаги миссис Уизли. Сириус замечает его ровно в тот момент, когда он неслышно встает перед ним и опирается о стол бедрами. Сириус смотрит на них. У Римуса красивые бедра, и Сириусу нужно поскорее поднять глаза. — И какой слух тебе нравится больше? — тон Римуса где-то между веселым и серьезным. — Ты слышал? — Сириус хмурится, а потом вспоминает, кто перед ним. — Конечно, ты слышал. Мне жаль. — За что? — недоумевает Римус. — Одним слухом больше, одним меньше. Меня больше беспокоит то, что теперь они касаются тебя. — Да черт с ними, — Сириус закатывает глаза. — Они явно ходят между теми, кто меня не слишком хорошо знает. И это не то чтобы как-то отражается на мне. — Но ты помнишь, что должен думать в первую очередь о себе, если что-то пойдет не так? — Римус. — Сириус придвигается вместе со стулом вперед, по привычке стремясь быть ближе. И сразу думает о том, что были бы здесь люди, причастные к слухам об их отношениях, то это не осталось бы без внимания. Он ругает себя за эту мысль. — Даже если я поцелую тебя прямо на этом столе, это не должно никого волновать. — Так, значит, этот слух тебе нравится больше? — неожиданно усмехается Римус своей кривой усмешкой. Сириус изо всех сил пытается сдержать румянец, будто может контролировать свою кровь. — Это, по крайней мере, что-то новое. — Заскучал? Сириус прикрывает ладонью глаза и выдыхает через улыбку. — Да. Знаешь, все эти плохие и хорошие оборотни, попытки в расследование, прогулки с волками под луной... Кого этим удивишь? Римус смеется. Едва ли Сириус говорит что-то смешное, но и его самого прорывает на смех. Все что угодно, лишь бы снять напряжение. Когда смех затихает, Сириус поднимает голову и встречается с Римусом взглядом. Они смотрят друг на друга какое-то время, улыбаясь. Спина Римуса согнута в три погибели. Господи, думает Сириус, какой же ты высокий. Он поднимается, чтобы Римусу не приходилось так корячиться. Но проблема в том, что он не знает, что делать дальше. Разговор вроде как не вяжется, у него есть еще дела, а Римус читал, пока их не прервала Андромеда, и наверняка хочет вернуться к книге. Ему нужно что-то сделать, поставить точку, но он не двигается с места, не понимая, куда себя деть. Римус, однако, тоже не торопится что-то предпринять. И они просто стоят и смотрят друг на друга. Сириус немного теряется в желтом и теплом, но приходит в себя, когда глаза Римуса пропадают из поля зрения. Тот снова сворачивается дугой, выглядя так, будто хочет спрятаться. Его плечи острые, костяшки пальцев белеют оттого, что излишне сильно сжимают край стола. Сириус делает полшага назад, будто вокруг Римуса возникают защитные чары, призванные оттолкнуть любого, кто подойдет слишком близко, но тут же возвращается на прежнее место и пытается заглянуть в его лицо. — Что-то не так? Римус качает головой. Он молчит еще немного, а потом произносит негромко, будто не предназначенное для ушей Сириуса: — Ты и представить себе не можешь, что делаешь со мной. Сириус застывает в той кривой позе, в которой стоял: чуть наклонившись вперед, согнув шею в попытке добраться до обращенного к полу взгляда Римуса. Это звучит как признание. Как если бы... Ровно в то мгновение, когда Сириус решительно намерен заставить Римуса посмотреть на него, с лестницы спускается миссис Уизли. — Обед, мальчики? — спрашивает она. — Да. — Сириус быстро натягивает улыбку на лицо и смотрит на женщину. Момент разрушается, но Сириус не может ее винить. С этой фразы что-то неуловимо меняется. Они проводят вместе день за днем, наблюдая за медленно желтеющими деревьями, читая книги, слушая музыку, обнимаясь на прощание. Занимаются привычными делами, разговаривают, Римус подшучивает над Сириусом. Не происходит ничего из ряда вон выходящего, но Сириус чувствует недосказанность, которая сопровождает каждый их шаг. Одной сухой и не по-осеннему теплой ночью они лежат и смотрят на звезды. Каким-то образом голова Сириуса оказывается на плече Римуса, а рука Римуса на его талии. Их взгляды обращены к черному небу, а голоса в редкие минуты разговоров тихи, как листва на деревьях. Римус един с природой, а Сириус — с Римусом, и все они составляют общий организм, чудесное соцветие всего. Сириус думает, чем не момент для того, чтобы спросить о словах, прозвучавших днями ранее в библиотеке. Но когда собственные слова готовы сорваться с языка, он уже находится в своей постели, с травой в волосах и отпечатком руки Римуса на талии. Он мысленно рисует схему: Римус считает, что сказал все что хотел, поэтому больше ничего не говорит; Сириус не так понял, и Римусу попросту не нужно ничего говорить; он должен сделать первый шаг и посмотреть, что из этого выйдет, а не составлять схемы. И он ищет, ищет в себе немного храбрости. У него есть время. Он надеется на это. Ранним вечером, где-то в середине сентября, они слушают музыку, лежа на полу в гостиной, когда раздается звонок телефона. Сириус дергается от неожиданности, задевая ногой проигрыватель. Его отец выходит из своей спальни через несколько секунд, и они смотрят друг на друга с одинаковым недоумением на лицах. На всякий случай при заезде сюда они оставили телефонную связь, но пользовались ей настолько редко, что даже забывали о существовании телефона. Примерно, как сейчас. — Возьму, — в конце концов говорит Орион и идет в прихожую. Сириус боковым зрением замечает, что Римус смотрит на него, и поворачивает голову. Он объясняет: — Нам обычно никто не звонит. Некому звонить. А потом Орион выглядывает из арки: — Это тебя. Брови Сириуса поднимаются, и он принимается мысленно перебирать, кто это может быть. Но, глядя на хитрую улыбку отца, он вспоминает, что оставлял номер для Ирмы. Он усмехается, когда встает на ноги. Быстро же она позвонила. Отец уходит к себе в комнату, как только передает ему телефон. — Эй, Блэк! — раздается из трубки искаженный громкий голос. — Привет, — Сириус улыбается. — Сколько прошло с твоего отъезда? Недели две? Там совсем скучно? — Нет, пока все супер. Просто захотела поговорить с тобой, или, лучше будет сказать, сообщить кое-что. И две недели — это много! — Вот как? — Он начинает накручивать провод на палец и замечает это, только когда Римус, показавшийся из комнаты, насмешливо приподнимает бровь. Сириус показывает ему язык, но все же опускает руку, а Ирма уже вовсю щебечет: — Да. Я рассказала Питеру и Кейт, остался ты. Пообещаешь, что никто больше не узнает? Особенно моя семья. — Ты выходишь замуж? — Сириус не уверен, шутит или нет. — Ах, да, пара недель, и я уже при муже и детях, ищем для нас десятерых особнячок в черте города, — смеется Ирма. — Нет. Я всего лишь хочу приехать на последние выходные месяца. Тут здорово, но я соскучилась. Сириус хочет сказать, что будет рад ее видеть, но в последний момент осекается. Он мысленно прикидывает, на какие числа выпадают выходные. Полнолуние должно быть в конце месяца. Сириус хмурится, и Римус хмурится тоже, смотря на него. Он одними губами спрашивает что? Но Сириус отворачивается и снова наматывает провод на палец, слегка нервничая. — Ты уверена? Ирма фыркает. — Да. — Может, лучше на эти? — А у тебя какие-то планы на следующие? Или у моей мамы? Хотя вряд ли ты знаешь. — Ее голос становится задумчивым. — О, нет, ничего такого. По крайней мере, у меня. — Тогда в чем проблема? Сириус не знает, как ей объяснить. Если он скажет про полнолуние, она посчитает его странным. С чего бы Сириусу беспокоиться о луне? — Сириус? Видимо, его лицо красноречиво как никогда. Римус смотрит на него со сложным выражением, а потом, не желая наблюдать за чужими мучениями, закатывает глаза и вдруг выхватывает трубку из его рук. — Приветик, — как-то уж слишком неестественно-дружелюбно, на взгляд Сириуса, говорит Римус. — Римус?! — слышит Сириус, почти прислонившись к телефону с другой стороны. — Я. Видишь ли, полнолуние будет в конце месяца, как раз когда ты приедешь. Сириус очень переживает, как бы волки тебя не покусали. Повисает молчание. Сириус думает, что это довольно грубо, особенно в свете того, что произошло с отцом девушки. Но Римус не знает. И Ирма смеется, словно после самой удачной шутки в ее жизни. — Очень похоже на него, — иронично говорит она. — Так, говоришь, мне не стоит появляться, потому что оборотни выйдут на охоту? — Ага. — Римус, я приеду хотя бы ради твоего чувства юмора. Господи. — Слышится смешок. Ирма звучит искренне. — Ты же будешь еще там? Мы сможем встретиться? Теперь очередь Римуса делать страдальческое лицо. Сириус не понимает, восхищается ли он той легкости, с которой Ирма общается с Римусом, или тому, как она обыгрывает его, даже не подозревая об этом. Он прячет лицо в ладонях и тихо смеется. Римус без лишних слов пихает трубку ему в плечо. Когда он прикладывает к ней ухо, то слышит только: — ...происходит? Римус? — Это я, — говорит Сириус с широкой улыбкой на лице. Римус очень недовольно уходит к проигрывателю. — Все в порядке. Хорошо. Значит, ты приедешь? — Ни за что не упущу теперь возможности узнать, что творится в этой деревне, пока меня нет. Не говори мне, что вы живете с Римусом вместе. — Только после того, как ты выйдешь замуж и родишь свой десяток детей, — неловко смеется Сириус. Некоторое время они молчат, прежде чем он продолжает: — Ничего особенно интересного не происходит. — Думаешь, я поверю тебе после этого разговора? — Не обращай внимания, просто Римус дурачится. Он зашел ко мне послушать пластинки. — Не считая того, что мы с девяти утра вместе, мысленно добавляет Сириус. — Ладно, — недоверчиво тянет Ирма. — Вот приеду и узнаю, что вы от меня скрываете. — Хорошо, — сдается Сириус. — Буду ждать. — Ага. — Увидимся. — Никому ни слова о том, что я приеду! — Обещаю. Тем же вечером Сириус решает немного проводить Римуса, пока не кончится знакомая тропа. Или пока Римус не настоит на том, чтобы Сириус повернул обратно. Из-за того, что отец Сириуса дома в этот день, Римус уходит пораньше, чтобы не вызывать лишних вопросов о том, как он будет добираться до своего дома в глухой темноте. Они идут прогулочным шагом, близко друг к другу, и Сириус чувствует непреодолимое желание взять его за руку, поэтому остервенело сует свою в карман джинсов, чем привлекает внимание Римуса. — Замерзла, — бросает Сириус, когда тот смотрит на него. Это глупая отговорка, но его мозг не в состоянии выдумать что-то более правдоподобное. Сириус думает, что Римус посмеется над его неловкостью, однако вместо этого он аккуратно, но уверенно достает его руку из кармана и скользит от запястья к ладони. Сириус опускает взгляд и видит, как Римус сплетает их пальцы. — Теплее? — абсолютно ровным тоном спрашивает Римус, и Сириус не может ничего, кроме как молча кивнуть. Оттого, что Римус поддерживает его нелепую отговорку — да, на дворе осень, но, боже, только ее начало, тепло ощущается физически, как полотно — легче не становится. Их сцепленные руки приносят долгожданное чувство удовлетворения, но в то же время Сириус хочет отпустить ладонь Римуса. Внутри поднимается то же самое чувство, как в ту ночь, когда Римус остался спать в его постели. Он не знает, почему так происходит. Что-то внутри стремится вырваться, но он упорно заталкивает обратно. — Дыши, Сириус, — говорит Римус. Он нисколько не помогает. Сириус кидает взгляд на Римуса, но тот продолжает неторопливо идти. Его лицо не выражает никаких эмоций, он тих и спокоен. Сириус начинает думать, что чего-то не понимает. Ему хочется, чтобы Римус посмотрел на него, но тот словно специально не обращает внимания. — Не самая хорошая идея была знакомиться с твоим отцом, — спустя несколько минут говорит Римус, меняя тему, словно сжаливаясь над Сириусом. — Почему? — Приходится подстраиваться. — Римус останавливается и, наконец, смотрит на него. — Предлагаешь прятать тебя? Это было бы странно. Римус немного хмурится и берет его за плечо, как будто ему необходимо за что-то ухватиться. — Все, что я делаю со дня нашего знакомства, неправильно. Мне нельзя привлекать к себе много внимания, нельзя ни с кем знакомиться, тем более близко общаться. Никакая Ирма не может просто хотеть увидеться со мной, ничей отец не должен беспокоиться о том, как я дойду до дома. Он спрашивал у тебя о том, чем я занимаюсь? У твоего отца явно должно быть много вопросов ко мне. А у меня нет для него ответов. Сириус смотрит на него. Он не знает, что сказать. В конце концов он выбирает первое, что приходит в голову: — Прости. Римус тут же меняется в лице. — Нет, нет. Тебе не за что извиняться. Это все я. Я отвечаю за свои поступки. Просто... — Его пальцы чуть крепче сжимаются на плече Сириуса. — Мне нужно привыкнуть. Что сделано, то сделано. Но, если есть возможность спрятаться, я бы предпочел спрятаться. — Хорошо. — Сириус кладет ладонь на его руку. Римус отпускает его и снова переплетает их пальцы. На его недавно безмятежном лице отображается какая-то внутренняя борьба, а потом он тихо выругивается. — Это не то, что я хотел сказать, — произносит он и отпускает руку Сириуса. Сириус опять ничего не понимает. Он не знает, что делать. Но невидимая сила тянет его вперед, и он просто обнимает Римуса. Это всегда верный вариант. Римус обнимает в ответ чересчур крепко, словно только это объятие и удерживает его на земле. — Делай то, что считаешь нужным. Если тебе нужно скрыться, сделай это. — Слова Сириуса тонут в хлопке чужой одежды. — Если тебе лучше не появляться здесь еще несколько лет, то так и поступи. Ты говоришь, что мне незачем извиняться, но это неправда. Я не должен был упрашивать тебя остаться. У тебя есть серьезные причины вести себя так, а не иначе, и я не должен эгоистично просить о большем. Он переводит дыхание, а потом продолжает: — Да, это твое решение дать мне больше, чем необходимо. Но ты же сам говоришь мне думать в первую очередь о себе. И теперь я прошу тебя о том же самом. Хорошо? Не думай, что обидишь меня, если уйдешь, если посчитаешь, что тебе нужно спрятаться. Я справлюсь, ладно? Римус не отвечает. Сириус принимается осторожно гладить его по спине, пока ждет. И он ждет, и ждет. — Я бы отдал тебе все, — в конце концов говорит Римус.