25. Наблюдатель
Взметающиеся в небо огни беснующегося костра пролетали вскользь одежды, опасно задевая рукава. Антон смеялся взахлёб впервые за долгое время. Одна его рука крепко вцепилась в ладонь Арсения, вторая — во взмокшие пальцы незнакомца, а хоровод нёсся всё быстрее, описывая одичавший кривой круг у огня. Закат сошёл на нет, напоминая о себе тончайшей полосой у края поля, и на Верхи наконец обваливалась сумеречная прохлада. Вся округа пропахла трескающимися в языках пламени ветками, медовухой и полевыми цветами. Позовы мирно гуляли поодаль хороводов; Савина то и дело убегала с другими девочками, а супруги переговаривались, попивая из стаканчиков. Венок, который сплела Диме дочка, оказался ему мал, так что Катя попутно доплетала в него ромашки, о чём-то увлечённо рассказывая мужу. Наконец, Арс вытянул их из круга и едва не повалился на траву. Антон свалился рядом, тут же откидываясь на деревянную спинку сколоченной из обычных дров скамейки — и, задрав лицо к небу, выдохнул: — Чувствую себя героем «Солнцестояния»… — Разве что тебя не сожгут живьём. — Ага, и не трахнут под песнопения… — Можем устроить. Антон повернулся к нему с круглыми глазами, но Арсений уже согнулся от хохота. Шастун хлопнул его по спине: — Чё ещё устроишь? Откуда не возьми, позади скамейки возникла знакомая фигура. Катя уже надела на мужа венок и, опёршись на локти, оглядела их обоих. Судя по невозмутимости Попова, с Позовой у него были вполне терпимые отношения. Антону же так и не выдалось перекинуться с ней и словечком. — Что, устали, мальчики? — Привет, — обернулся Арсений. — Как можно устать? Вон, солнце высоко. — Его глаза смешно скосились на Кате. — Оно зашло. — Да нет же, надо мной стоит. — Ой, — она махнула рукой, — опять ты за своё. Антон, — вернулась она к тому, зачем пришла, — вы с той девушкой скоро пойдёте к полю, тебе не передавали? — В смысле, не со всеми? — все ещё озадаченный умением Арсения изящно подкатывать, в замешательстве спросил парень. — Нет, сначала вас одних туда отведут. — Зачем? — Узнаешь, — улыбнулась она. — Будет красиво. Я бы на твоём месте поискала избранницу. Арсений хмыкнул и покосился на водящих хоровод людей. Они так и не поговорили об обряде и том, почему Антон вдруг согласился стать женихом для незнакомки, но его такое положение вещей будто бы не обидело. Шастун было хотел спросить, не видела ли сама Катя Оксану, но та пропала так же мимолётно, как и появилась. — И кто твоя избранница? Судя по голосу, всё-таки обидело. — Помнишь девушку с кровью? Она в отместку своему парню решила поучаствовать в обряде с кем-нибудь другим… Ну а так как мы вместе нашли цветок… Короче, я влип. — Интересно. — Что? — Да так. Тебя легко подбить на авантюру? — Нет. В Верхах всё странно… Ты чё, обиделся? — Немного, учитывая, что я первый попросил тебя провести со мной хоть одну нормальную ночь. Но ничего. Обряд недолгий. И учти, я украду тебя после. — Большой страшный волк утащит меня в лес? — усмехнулся Антон, но, увидев нечитаемое выражение на лице Попова, поспешил поправиться: — Прости… не подумал. — Ничего. — Кстати… Сейчас же вечер. Хотел спросить, но не знал, как… Почему ты не… — Сегодня праздник, когда вся нечисть может выйти в мир живых, — перебил Арс. — А я круглый год живу среди людей… Моё проклятие — перевёртыш. — Всего одна ночь в году, когда ты не становишься… — Антон попытался найти правильное слово, однако на язык лезли дурацкие «вурдалак», «оборотень» и «вампир», а нужного среди них не было, — таким?.. — Ага… Они замокли — мимо пробежали люди. Шастун скрестил руки на груди и огляделся. Уши заполняли песнопения — снова возникли мыслишки об известном американском фильме. Венок на голове щекотал плечи. Мог ли он хоть однажды подумать, что поприсутствует на языческой вакханалии? Хор женских голосов сливался в единый утробный звук, плывущий через костры по темнеющему небу. Грохот барабанов становился созвучен с грохотом сердца. Собственные слова — «в Верхах всё странно» — не могли придать истинный смысл его чувствам. Он словно бы отгородился от них, как пытаются отгородиться от шума и суеты приезжающие сюда дачники, но фоновая тревога всё равно крутила душу. В мысли лезли непрошенные гости — воспоминания об острых зубах и сияющих в темноте глазах. Сейчас Арсений раскраснелся от танцев и бега, был живым и обычным, и сегодняшнюю и без того откровенную ночь надо прожить, ценя это. Не время для любопытства. — Вот ты где, — образовалась перед ними Оксана. Запыханое лицо её просияло. — Думала, не найду! Столько народу, жесть… — Ты выпила? — разочарованно повернулся к ней Антон, отвлекаясь от размышлений и улавливая от учащённого дыхания нотки медовухи. — Немного, — кривенько улыбнулась Оксана. — Хочу отвлечься… Резонное желание… Возможно, и ему стоит. Арсений расскажет — в этом уже сомнений не было — поподробнее о своих состояниях, однако пытать его на празднике больше не стоит. — Что, пересеклась со своим дебилом? — хмыкнул Шастун. — Мгм. Видела его… — лишь сейчас заметив знакомое лицо Попова, она вдруг осеклась. — Ладно. Пошли, я уже говорила с организатором, он сказал нам прийти к полю минут через пять. — Как рука? — встрял Арсений. — Получше. — Она как-то стушевалась и отвела взгляд к Антону. — Мне дали, чем перевязать, так что можешь не бояться… — Я не… — Попов тоже покосился на Антона и нахмурился. — Ах ты. Тот хитро ухмыльнулся, и тут же получил под рёбра. — Эй! Арс поджал губы и окинул его недовольным взглядом. Отхлебнув из пластикового стаканчика, Оксана аккуратно поинтересовалась: — Так мы пойдём или нет? Поднимаясь, Антон на всякий случай снова взглянул на Арса, но тот уже сменил гнев на милость, острозубо улыбнулся и негромко сказал: — Встретимся после. «Точно украдёт» — не без удовольствия подумал Шастун и уже куда радостнее подхватил девушку под руку, ныряя в толпу. Идти до поля было примерно минут пятнадцать, и они безбожно опаздывали. — Как тебе может быть спокойно рядом с ним? — нарушила молчание Оксана, глядя себе под ноги. — С Арсеним-то? Ну, он чутка странный, но не псих же. — Не знаю, мне от одного его взгляда не по себе. — Что там твой парень? — Нажрался и шляется в посёлке. Убожество. — Она сдула с глаз чёлку. — Чего у меня никогда не было, так это умения разбираться в парнях. Хотя судя по твоему общению с Арсением, у тебя тоже. — Чего, бля? — Ой, будто я не видела. — Ты о чём? — Антон, я в мужских компаниях благодаря Володе бывала столько раз, что меня уже тошнит от запаха пива и кириешек. И какая бы у пацанов ни была дружба, так они друг на друга не смотрят. А, и я видела, как вы сосались в лесу, да. Эй, остынь, ты ж уже весь красный! — засмеялась она. — От костров жарко, — отмазался тот, потирая взмокшую шею. — Я никому не скажу. — Спасибо… — Но и вы поаккуратнее будьте. А то за угол зайдёшь и на вас наткнёшься. — А ты из-за углов пореже вываливайся. Он сильно удивился, когда ему в руку всучили огромную, выше его головы, лохматую ветку березы. Был не менее ошарашен, когда их поставили рядом с высоченной кипой хвороста, сказав сцепить руки на бело-чёрной палке, пока до того пустующее поле не стали заполнять люди. В начале толпы шли разодетые женщины и парни, ударяющие в барабаны, а чуть позади них мужчины тычили в небо полыхающие факелы. Толпа наступала, образуя круг, серединой которого стали они с девушкой да гигантская заготовка для костра. — Зажигай! — скомандовал мужик в охотничьей шапке. От толпы отделилась невысокая фигура с факелом. Когда люди разошлись, Антон заприметил в ней Позова, широкими шагами направляющегося к нему. Приблизившись, он негромко предупредил: — Только не бойтесь, окей? Оксана закивала, а Антон ничего не успел сообразить — факел Димы уже склонился к их берёзе и окрасил пламенем тонкие ветки. — Блять, блять, сука! — ошарашенно смотря, как разгорается огонь, он поднял ветку выше, из-за чего Оксане, чтобы удержать её, пришлось встать на носочки. — В костёр! — раздался крик Позова. Он и Оксана синхронно швырнули полыхающую ветвь в костерище — пламя поползло по хворосту вверх и заискрило в ночном небе отчаянным треском. Антон схватил девушку за плечи — костёр хищно разгорался, набрасываясь на воздух огненными всполохами. Заголосила стоявшая в первом ряду хора женщина. Резкий голос её напомнил Антону козиное блеяние, но как только его подхватили остальные, странное чувство улетучилось. Слова тонули в разряженном воздухе, взмывали с искрами в небо. Огромное пламя, столбом взвившееся над головами присутствующих, оглушительно трещало, пока народное пение поглощало поле — как тёмная сказка, знакомая с детства. — Офигеть! — закричала Оксана. Антон завопил от восторга, вторив ей — а в рёбрах исчезло гложущее неуютное чувство, растворяясь в освещённой пламенем ночи и безграничном, почти ребяческом счастье. Его будто опоили медовухой — или он просто надышался её духом? Воздухом. Кострами. Венками. Оксана отпрыгнула от языков пламени и схватила его за руку. Все лица смешивались — мелькали в свете огня смазанными портретами, словно не настоящие. Он едва успевал бежать за девушкой — намертво вцепился в её ладонь, утягиваемый в круг и смеющийся вместе со всеми. Венок едва не слетал с головы. Кто-то схватил его вторую руку, но Антон настолько пытался не отстать, что не обратил внимания, кто это. Огни раскалили воздух, сделав прохладную ночь тёплой и даже жаркой. Он то и дело пробегал почти вплотную к костру, а чёрное на фоне огня небо звенело, отдаваясь голосами поющих. — Окси, стой, блять, стой! — орал он, в очередной раз уворачиваясь от искр. Его громкий голос почти затонул в народных пениях, обволакивающих всех и каждого. — Не могу! — верещала девушка, заливаясь смехом. Толпа становилась единым организмом. Сцепленные руки были венами. Смех — кровью. Шелестящие венки — кожей… За вторую руку вдруг настойчиво потянули — на миг он ощутил себя марионеткой, разрываемой двумя спорящими кукловодами. Чуть не путаясь в ногах, парень обернулся — и тут же изумлённо распахнул глаза, поняв, что всё это время держал за руку Арсения. — В обратную сторону! — Арса и самого тащили. Тёмные волосы растрепались, а в блестящих глазах и зубах отражалось мельтешащее пламя. — Ты раньше чё меня не позвал?! — Антон срывал горло, пытаясь докричаться до него. — Оксан! В другую! Девушка вскрикнула и рванулась в обратную. — Я пытался! — закричал Арс, склоняясь, насколько возможно, к нему. — Ты не слышал! Барабаны и пение достигали своего пика. Костёр рушился, шипя и треща. Прогорела трава вокруг. Всё поле темнело в ночи, и лишь один край его, стянутый воронкой темноты, освещённый только едва подвластным пожаром, взрывался криками, ударами и монотонным песнопением. Арсений бежал, тянул его на себя, спотыкался, хохотал, практически падал, и Антон едва поспевал за ним, задыхаясь и крича осипшим голосом, пока щёки ныли от смеха, а ноги были отдавлены со всех сторон. Оксана потянула их обратно. Люди вопили и визжали — пьяные, радостные. Другие. Взмокшие от жара руки то и дело расцеплялись. Горло Антона хрипело от криков. Щёки Оксаны пылали от бега. Шастун было обернулся к Арсу, но вместо него увидел совсем другого человека. Куда он запропастился? Ноги путались. Он чуть не свернул шею, оборачиваясь по сторонам. Хоровод неумолимо продолжал свой ход, и плевать всем было на пропажу кого-то из круга. — Арс! — крикнул Антон. Мужчина стоял позади всех, уставившись в небо и восторженно хватая ртом воздух. На его лице застыла безумная улыбка. Столб жара и полыхающих искр образовывал фигуру. Гигантское тело склонялось над костром — тот на его фоне казался едва ли больше собаки. У Существа не было глаз, рта или носа — безликое, Оно наблюдало за поющей и верещащей толпой, полыхая в такт барабанным ударам. Арсений отшагнул назад, прикованный взглядом к Гостю из леса. И никто не видел Его. Никто не убегал в страхе. Люди лишь кричали, случайно задевая необъятное бестелесье, смеялись, думая, что попали под жар костра, а Оно склонялось ниже, раздувая огонь. Арсений улыбался. Он видел Существо каждый год. Каждую Купалу. И Оно было как обычно прекрасно. — А-а-арс! — донеслось до него наконец. Он отвёл глаза от Гостя и обнаружил бегущего мимо Антона. Тот едва выдрал руку, разорвал круг и тянул ладонь ему. Хоровод замкнулся. — Ты не видишь? — крикнул Арсений в ухо Антону. — Что? — Ты не видишь Его? — А? Хоровод становился медленнее. Огонь догорал. Рушился костёр. Совсем невысоко теперь подпрыгивали искры. Хор голосов становился всё меньше. Сперва замолк один. После — второй. Третий. Четвёртый. Женщина, чей голос походил на крик изувеченной птицы, продолжала петь одна, набирая полной грудью ночной воздух. Смерть и жизнь, огонь и тьма, покой и безумие. Резко замолкла и она. Люди встали, держась за руки. Пламя тоскливо лизало тёмное небо, доживая свой черёд. — Загадай желание, — склонилась ко второму уху Антона Оксана, говоря уже негромко, ибо стихло поле. — Смотри на огонь и загадывай. Потом пустим венки на воду. В груди сердце отзывалось на удары барабана. Искры сверкали в глазах. Антон сдул с лица свисшую от венка травинку и поглядел прямо на макушку костра, замирая на ватных ногах. Арсений проводил взглядом удаляющийся столп пламени. Существо мерцало на фоне чернеющего поля и рваного края леса, искажая их жарким миражом. Вскоре пропало и Оно, растворившись в ночном покое. Полыхнули в чёрном небе новые огни — мужчинам передали факелы. Люди засобирались к озеру, оживлённо переговариваясь или подпевая женщинам, заведшим новое песнопение. Кто-то наскоро плёл забытый венок; другие фотографировались у огромного костра, пока тот совсем не затух; третьи вальяжно следовали факелоносцам, шагая босыми ногами по протоптанной в лес тропинке. Оксана прильнула к его плечу, утягивая в поток людей, пока Антон снова искал глазами затерявшегося Арсения. Стоило ему отвернуться, как на второй руке повисли, а лицо защекотал венок из берёзы. Арс мягко притянул его ближе к себе, невозмутимо смотря вперёд и только вперёд, и Антон, обнятый с обеих сторон, довольно приулыбнулся, греясь. Неожиданное чувство свободы забрало тревогу и переживания. Лес уже не казался страшным. Среди деревьев рассекала тьму народная песня и тёплый свет огня. Люди брели своим чередом, забыв о кабанах и оленях, присуствие которых в Верхах не было редкостью, расслабились, поглощённые праздником. Расслабился и Антон. У Оксаны развязался язык: уже не обращая внимания на Арсения, она говорила о своих впечатлениях, о Верхах, которые слишком далеко от города, о подозрительном отсутствии комаров этой праздничной ночью, о лошадях и о ягодах в лесу, а ещё о том, что не знает, как попадёт домой. Разморенный Антон тотчас предложил спальное место в доме Ба — в конце концов, девушка едва на ногах держалась, сонная и пьяная. Та засмеялась и поблагодарила, а потом вдруг стала грустной и умолкла. — Да… Должна была вернуться с Володей. Но теперь… — Забей на этого придурка, — легко произнёс Антон. — Мы ещё и работаем с ним в одном месте… Постоянно пересекаться будем. — На месте такой красивой молодой девушки я бы переживать не стал, — игриво протянул Арс. — Нашёл бы кого получше и с чувством послал бы этого козла. — Да ты уже нашёл, — пресекла она его комплимент. Арсений почти не изменился в лице, однако Антону удалось ощутить разницу. Он тихонько сжал его руку, как бы успокаивая, однако тот так и остался в напряжении, пока Оксана не добавила: — Вы даже краснеете одинаково.26. Маска красной смерти
Чёрная вода коснулась пальцев. Антон осторожно подтолкнул свой венок, пока тот, подхваченный лёгкой волной, медленно не отплыл от берега. — Загадал? — шепнул Арс. — Загадал, — произнёс Антон. Они молча смотрели на свои венки, что постепенно размокали и терялись среди чужих, все вместе образуя махровый травяной ковёр поверх каймы озера. Разговоры и крики поутихли, пока одни ещё формулировали желания, а другие стягивали одежду. Заметив последнее, Арсений вдруг подскочил и выкрикнул: — Стойте! Сегодня нельзя купаться! Стаскивающий с себя шорты мужик неподалёку ответил: — Да Хоспади, все можно! — Вы не понимаете, в Ивана Купалу не купаются! — продолжил Арсений, обходя берег. — Это плохой обычай! Можно утонуть и… — Ну так не купайся! — вторила мужику какая-то женщина. — А мы — будем. Попов прикусил губы и в отчаянии взглянул на Антона. Беспокойство, читаемое в его глазах, тотчас зародилось в нём самом. — Народ, реально, лучше до завтра потерпеть, — вмешался Позов, делая шаг от жены и дочери. — Вы не знали про то, что в одну из Купальщин здесь утонула девушка? Прошлись шепотки. Кто-то взволнованно отозвал своих детей. Однако в основном люди последовали типичному русскому обычаю — проигнорировать. — Я не буду проповедовать, пусть сами разбираются, — обратился Дима к Шастуну. — Моё дело сказать. — Почему нельзя купаться? — Русалки утащат, — вполне серьёзно ответил Арсений. Взглянул на него Позов с довольно отчётливо читаемым в глазах уважением — причём такой его взгляд на Арса Антон видел впервые. Попов вздохнул и осел на траву, погружаясь в свои мысли и лишь изредка раздражённо поглядывая на лезущих в воду. Большинство купающихся были пьяны и готовы на всё, тем более что вода, судя по восторженным воскликам, была в эту дивную ночь особенно приятной. Антон потрогал озёрную гладь ладонью. — Блин… тёплая. — Собираешься присоединиться к всеобщей тупости? — скептично произнёс Арсений. — Если ты говоришь, что русалки утащат, я не полезу, — открестился Антон. — Анто-о-он! — закричали откуда-то слева. Все трое — и Позов, и Попов, и Шастун — обернулись в сторону девушки, зашедшей в тёмную воду по самый пояс прямо в платье. — Пошли скорее, тёпленькая! — радостно кричала Оксана. — Окси, а ну вылазь давай! — Антон встал. — Опасно! — Что опасно? — всплеснула та руками, широко улыбаясь. — Тут мелко! — Мда, не уследил за невестой, — хмыкнул Позов. — Какая она мне… — Антон фыркнул и снова позвал: — Оксан, иди сюда! — Ещё ты мне указывать начнёшь? — шутливо, впрочем явно наполовину, воскликнула девушка. — Ой, ну вас, скучные, — Она откинулась на спину и с громким вздохом погрузилась в воду по плечи. — У-у-ух… Хорошо… Впрочем — и Антон понял это, когда наблюдал за Оксаной — присоединиться хотелось ужасно. Говорила ли это медовуха в крови или просто восторг от сегодняшнего, но Антон еле держал себя, чтобы не полезть в озеро. Тело разогрелось от танцев и смеха, ноги и руки болели от неустанного хоровода. Погрузиться в приятную теплоту было бы… — Тош, — позвал Арс. Он очнулся, стоя босыми ногами в воде. — А, — он обалдело крутанул головой и сперва увидел собственные сандали, покоящиеся на берегу, а потом оцепенение на лицах Позова и Арсения, — я не знаю, просто захотелось… ну, ноги помочить, — умолчал он про то, что сам не помнил, как встал в воду. Люди смеялись и плескались, швыряя друг в друга водоросли и срывая кубышки. Луна сияла над факелами, и бледная сестра её близнец дрожала на поверхности озера. Антон поспешил на берег, твёрдо решив, что если купаться — то завтра, во вменяемом состоянии, а Арсений, немного погодя, жестом пригласил его присесть рядом. Позов уже отошёл, общаясь с женой, так что никто не мог помешать им поговорить. Оксана продвигалась дальше, с трудом переставляя ноги в тёплой илистой жиже. Противно, конечно, но зато вода что надо. Она спустилась поглубже, заходя по грудь, и блаженно вздохнула, словно погружаясь в мягкое уютное одеяло. Этот вечер перевернул половину её жизни. Вывернул наизнанку привычное и закрутил в новое, тревожное. Послать Володю нахуй было и страшно, и восхитительно. Самое удивительное, что после этого её больше волновало, что она не сможет добраться этой ночью до города. Так странно… Она прокручивала их расставание и раньше, думая, что не сможет жить нормально, что лишится опоры и счастливых воспоминаний. Но сейчас, стоя совершенно одна за одним из поворотов лесного озера, Оксана чувствовала такую свободу, что былые страхи, поджав хвосты, уползали за пределы разума. «Надо было послать его раньше, — думала она. — А не надеяться, что он исправится…» Вода мягко играла с подолом платья, изредка пузырясь, когда оставшийся в ткани воздух поднимался на поверхность. Чёрные пятна ила уже въелись в ладони. Оксана откинулась на воду, позволяя той заползти в уши и играть с волосами, и прикрыла веки. Она останется ночевать у Антона. Ох, Володя бы от такого стечения обстоятельств брызгал бы пеной изо рта. На ночь у незнакомого парня… Это было ей по душе. Просто быть свободной. Просто принимать спонтанные и весёлые решения. Да и к тому же Антон, от которого она совсем не чувствовала опасности или малейшего намёка на приставания, по уши погружён в этого своего Арсения. Вот уж у кого она точно не стала бы ночевать… И дело не в его странном чувстве юмора, резкости и даже заносчивости. Находясь рядом с ним она чувствовала себя кроликом, которого обнюхивает лисья морда. А с Антоном они могли подружиться. Он, конечно, дурак, но добрый и с ебанцой. Это ли не главное в людях? Вода нежно остужала голову. Открыв глаза, девушка посмотрела в висящее над озером ночное небо. Далеко в вышине замерли сизые облака. Тёмные макушки сосен пугающе протыкали небесный свод — как в страшных сказках про бабу Ягу или Серого Волка. Волчьи глаза. Вот какие были у этого Арсения. Голодные. Проедающие. Точно такие же возкникли над головой, и Оксана чуть не захлебнулась, дёрнувшись от испуга. — Не бойся, — пропела незнакомка, когда Оксана вынырнула и, хрипя, нашла ногами склизкое дно. — Пиздец, — выплюнула Оксана. — Почему ты забрела сюда совсем одна? — прокручивая в пальцах чёрные пряди, поинтересовалась девушка и подшагнула поближе. Оксана нахмурилась и огляделась. Поблизости действительно никого не было. Ей захотелось уйти так сильно, что это ощущалось почти на физическом уровне. Натянув вежливую улыбку, как делала на работе или когда Володя снова буянил, она отстранилась от приблизившейся девушки и было направилась прочь, когда крепкая рука вдруг схватила её за локоть, дёргая обратно. Перед глазами очутилось белое лицо с изогнутыми в печали темными бровками. — Тебе больно? — трепетно шепнула незнакомка. И Оксана замерла, теряясь в горящих напротив глазах. Руки и ноги стянуло. — Тебя предали, — продолжила Лида, — прямо на празднике, а ведь ты так ждала его. Он ударил тебя? Девушка попыталась мотнуть головой, но та будто стала непоколебимо тяжёлой. — Я вижу каждый его удар… Я вижу твою боль. Твои слёзы. Иди сюда… Оксана безропотно шагнула навстречу. В туманной голове колыхались вопящие мысли: бежать, кричать, толкнуть под воду, ударить, уплыть. Но она могла только широко распахнуть глаза, молча повинуясь. Ей не было больно, она успела начать радоваться расставанию, но из глаз вдруг хлынули слёзы, а в горле встал ком. — Он предал тебя… — шепнула Лида, беря её по обе стороны лица ледяными ладонями. Лоб ко лбу. — Такая вкусная боль… В скрытом от глаз закутке, где озеро не имело берега, стояли две девушки. Их головы соприкасались, а плечи дрожали от рыданий. В черную воду капали слёзы. И только одна из них широко улыбалась. — Это один из самых ебанутых и самых красивых праздников, на которых я когда-либо был, — сел на траву Шастун. — Не жалеешь, что присоединился? — Арсений криво улыбнулся и подвинулся поближе. — Вообще нет. Было моментами стрёмно, но бля… Атмосфера великолепная. Огонь, песни… Красота. — Рад слышать. Чужая ладонь лежала так близко — ещё сантиметр, и он бы накрыл её собственной. Но не при всех. Не сейчас. Зачем беспокоить бабушку слухами о внуке-гее? Или не слухами… Он отбросил на потом все странные мысли, молча наслаждаясь теплом, исходящим от руки Арсения, и его негромким голосом: — Отец вот не любил Купальщину… — Арс помедлил. — Мама говорила, он раньше праздновал, но потом перестал. А при мне он всегда говорил, что это глупый праздник, и его отмечают только свиньи. Антон хрюкнул, и это тут же возымело нужный эффект — Арсений, у которого каждый разговор об отце порождал отчуждённость и замыкание, тут же прыснул и расслабился. — А бабуля мне даже не говорила про эти празднования, — протянул Шастун, вытягивая босые, заляпанные илом ноги. — Знал бы, может, и приехал как-нибудь. — Ну да… — Нет, правда. — Ты городской, Тош. Это видно сразу. Тебе здесь нечего делать. — Но я же втянулся. Вон, даже нечисть местную в лицо знаю. — Ну спасибо. — Арс, я может и городской, но мне нравится бывать на природе. Особенно после знакомства с тобой. Это тебе не на шашлыки с друзьями ездить… Я впервые, как сказать, почувствовал хвалёное единение с природой. — Ещё чуть-чуть, и я уговорю тебя на сбор грибов. — Не настолько, — отрезал Антон, хотя в мыслях рассудил, что куда бы его не позвал Попов, он бы согласился. — Тебе идёт природа, — неожиданно проронил Арс, разглядывая выскочившие на обгоревшей переносице веснушки и отросшие волосы. Антон изменился за то время, что провёл в Верхах: успели выветриться городская ухоженность и запах машин и панелек. Даже кровь его пахла иначе: медовая, почти сладкая, насытилась кислородом. Городская же кровь отдаёт горечью… — Ага, штаны б только заменить, а то я на природе этой подобосраться успел, — ухмыльнулся Шастун. — С утра до ночи какая-то хренотень происходит. Кузнечики стрекотали всё громче — на Верхи обухом спустилась ночь. Лицо Антона, освещаемое лишь горением факелов, выглядело устало-разомлевшим. Точно он был котом, хорошенько поужинавшим сметаной. Минута за минутой — и Арс отвлёкся от раздражающих людей, криков и всплесков, задумчиво потонув в наблюдении за парнем и мыслях о том, что же станет с его неуклюжей жизнью, когда тот уедет. — Спасибо, — вдруг шепнул Антон, не поворачиваясь и смотря на мелкие волны. — Спасибо, что доверился, Арс. — Тебе спасибо, что понял, — обронил Попов, всё-таки придвигаясь поближе. Расстояние между ладонями значительно потеплело. — Может… Пойдёшь ко мне? Сегодня можно. Не проводить же праздничную ночь по разным домам… — Конечно! — тут же согласился Шастун, повернувшись, и просиял. — Только прикупим у тех ребят ещё медовухи. — У меня свои запасы, — подмигнул Арсений. — Хуясе, да ты ещё и сомелье поди? — У меня в кладовке есть настойки и собственная медовуха. Не то что бы у меня были свои пчёлы, конечно, но я купил мёд у Кати Позовой. Так что всё Верховское. — Это не придаёт продукту позитивчика, но что ж, попробуем. Ночной воздух, звенящий стрёкотом и огнями факелов, полоснуло воплем. Ещё одним. И ещё. Истошные крики заставили людей застыть от испуга. В образовавшейся тишине звук стал лишь ужаснее, разрывая что-то человечное внутри. Антон вскочил, за ним и Арсений, и оба уставились в сторону озера, едва не срываясь с берега. Кричала девушка. — Что случилось? — всполошилась женщина, стоящая по колено в воде. — На помощь! — гаркнул мужик, рвавшийся купаться. — Кто-то тонет? — жалобно выдавила Савина. — Твою мать, — выдохнул Позов. Антон не думая ступил в воду в попытках высмотреть, кто кричит. Чернота ночи вдруг стала такой непроглядной, что огни не были способны хоть как-то осветить округу. Арс схватил его за плечо, останавливая. — Что это? — обернулся Антон к нему. Тот лишь помотал головой и, сдвигая парня в сторону, сам всмотрелся в темноту. Всё происходило слишком быстро. В сердце озера мелькнули блондинистые волосы. Что-то неприятно ёкнуло в груди Антона, будто он наперёд понимал, что будет дальше — и тогда-то в чёрной воде и показались знакомые смоляные пряди, опутывающие всю поверхность озера извивающимися водорослями. Крики и суета заполнили гамом берег — одичавшие от страха люди заторопились прочь из воды, отчаяннно толкая и матеря друг друга. А в середине озера, качаясь на идущей мелким бесом воде, плыло девичье тело. Антона дёрнуло по колено в озеро — не соображая, он рванул вперёд, утопая в липком иле, и только Арсений, вовремя среагировав, успел его остановить. Тело было Оксанино. Светлые волосы расплылись поверх вездесущей черноты. Венок так и замер рядом, рассыпаясь на отдельные цветы. Распахнутые глаза застыли в выражении ужаса, а из груди и шеи, словно из червоточины, ползла кровь, смешиваясь с водой. — Это Оксана! — вскричал Антон, пытаясь выдрать руку из хватки Попова. К ним подлетел Дима: — Из воды вылезли оба, дебилы! Осознание рывками накатывало и откатывало, словно на короткие мгновения превращаясь в кошмарный сон — Антон не понял, как очутился на берегу, как его дёрнул за плечо Позов, что он кричал ему в ухо. Ощущал только холодящее оцепенение и капельки слюны, вылетающие изо рта соседа, втолковывающего ему благим матом о необходимости сейчас же покинуть озеро и лес. Оксана. Озеро. Кровь. Крики. Она звала на помощь. Ей было ужасно больно. Её разорвало наживую — и он в это время был на берегу, хотя ещё полчаса назад они вместе кружили вокруг костра, смеясь и шутя об обряде, спотыкаясь о ноги друг друга, обсуждая в голос купальное сумасшествие… Перед ним возникло побелевшее и сосредоточенное лицо Арсения: — Антон, идём, — отчеканил мужчина, наконец поймав его взгляд. — Но там Оксана, — очнулся тот и попытался его обогнуть. — Её больше нет. Быстро. Идём. — Ты охуел? — Я не слышу её пульса, твою мать, Антон, — рыкнул Арсений, а рукав дёрнули. — Валим, скорей, — образовался перед ними Позов с семьёй, и Антон, увидев оробевшее лицо Савины и бледное — Кати, наконец очнулся. Он бежал быстрее, чем от призрака днём. То ли протрезвел, то ли поддался инстинкту самосохранения. Мелкие ветки хрустели под ногами, Позов в голос успокаивал дочь, толпа вопила и неслась вразнобой, свистел ветер в ушах. Верхи показались за соснами чёрными домами. Следуя приказу, Антон и Арс повернули за Позовыми, спешащими как можно скорее попасть на свой участок. Лицо Савины, уже заплаканное, мельтешило перед Антоном, как маяк — маленькое, порозовевшее, совершенно перепуганное детское личико. Скрипнула калитка. Зазвенели ключи и рявкнул засов. Катя перехватила дочь и, прижимая её к себе, открыла дом и влетела внутрь. Дима последовал за ней. Антон вошёл в дом, даже не обращая внимания на внутренне убранство — перед глазами всё так же сменялись картинки: кровь в озёрной воде и ошарашенные глаза Савины. Кровь. Слёзы. Чёрные волосы… — Иди с Савиной наверх, — послышался голос Димы. Катя глянула сперва на Антона, потом на Арсения, вернулась взглядом к мужу и сказала: — Если что зови. Возьму ружьё. И скрылась на лестнице. Позов всунул руки в карманы, качнулся на носках, надменно фыркнув, и смотрел Антону за спину. Шастун обернулся. Арс стоял на пороге, озадаченно глядя себе под ноги, но входить не спешил. — И что же ты у нас такое, а? — недобро прищурился Дима. Арсений промолчал, упрямо глядя Позову прямо в глаза. — Под порогом прикопано железо и мешочек, — продолжил тот и шагнул к соседу. — Не даёт пройти всякой нечисти. Антон, — бросил он, — я, кажется, говорил, что не стоит с ним связываться. — Он не может стоять снаружи всю ночь, — отрезал парень и преградил ему путь. — Либо ты говоришь, зачем позвал, либо мы оба уходим. — Ты в моём доме-то не командуй. — Я не причиню вашей семье вреда, — произнёс Арсений ровно и спокойно. — На подменыша ты не похож. Но и на труп тоже, — цокнул Позов. — И ты уговаривал людей не купаться. Ты знал что-то? — Только то, что в Ивана Купала нельзя заходить в воду. — Хорошо. Предположим, ты не виноват. Но ты будь добр, уйди с моего порога. Моё дело защитить семью. — Тогда и я пойду, — вклинился Антон. — А с тобой мне пошушукаться надо. Небольшая прихожая, с которой начинался дом, едва освещалась тусклой лампочкой. Дима прошёл вглубь и зажёг свет в кухне-гостевой, жестом приглашая Антона присесть у стола. Он повернулся к Арсу, а тот, с интересом склонив голову, о чём-то задумался, оставаясь на месте. Затем, отмирая, он взглянул на Антона и едва заметно кивнул: — Я подожду на улице. Дверь закрылась. Шастун недоверчиво прошёл к стулу. — Ты, я так понимаю, посвящён в дела Арсения, — заговорил Позов тихо. — И в курсе, что те убийства тринадцать лет назад совершил именно он. — Не понимаю, о чём ты, — откинулся на спинку Антон. — Харе выгораживать его. Приехал в Верхи две недели назад, а строишь из себя… — О чём ты хотел поговорить? — О том, что не нравится мне, как все убийства связаны с Арсением. — Дима поджал губы, стараясь обдумать, что собирается говорить дальше. — Ты же сам видишь. Днём тебе явился его отец — убит он был, между прочим, Арсением, я в этом не сомневаюсь. Потом Оксана — она как раз познакомилась с вами двумя накануне гибели. При этом Попов был с нами на берегу, когда её убили. Вопрос: кто же главная нечисть в Верхах? — Утром я видел одну девушку, — мрачно признался Антон. — Она пришла и… — он смутился, но быстро взял себя в руки, — в общем, не была настроена, скажем так, дружелюбно. — Мгм… И как связана эта девушка с Арсением? В приглушённом свете кухонной лампы лицо Димы испещрило мелкими морщинками: простое лицо семейного человека, уставшего от забот и опасностей, грозящих его жене и маленькой дочери. Он потирал запачканные в медовухе усы и глядел на Антона так, будто видел в этой жизни всё. — Сможешь, как знающий человек, рассказать мне кое о чём? — решился Антон. — О чём? Шастун подался вперёд, облокачиваясь о стол, и серьёзно проговорил: — О проклятьях.