48.
Арсений подставил распаренное лицо под тарабанящие капли, распахнул рот и блаженно зажмурился. Холодная вода была настоящим наслаждением — остужала мозги и слегка шипела на раскрасневшейся коже. Прохладный вечерний воздух ласково обнимал спину, с плавок, повешанных тут же, на крючке, мерно капала вода. Он взъерошил волосы — на пол полетели покоцанные листья дубового веника — и развернулся лопатками под душ. Воздух загустел и тяжело запах ледяным холодом. Стало тихо — слишком тихо, словно бы пропали и звуки воды, и разговоры друзей за ширмой. Арс стёр с век воду и разомкнул глаза. Обнажённая фигура стояла вплотную к нему, протягивая тонкие руки к шее. Он хотел отшатнуться, но ноги словно вросли в пол. Голос пропал — он было раскрыл рот, напряг связки, но так и остался стоять, немой, как рыба, в ужасе вытаращавшись в приближающее лицо девушки. — Здравствуй, — произнесла Лида, обвивая его шею и нежно проводя пальцами по спине. Холодные груди коснулись его тела, босые ноги, вымазанные в грязи, встали на его собственные. Тёмно-карие глаза впились в голубые. — Я скучала по тебе, — беззвучно прошептала она. Ледяная ладонь притронулась к щеке. Арсений едва заметно вздрогнул, хотя движение, даже такое мелкое, вышло с огромным трудом. Его колотило изнутри. Мелкий бес ледяного ужаса поднимался из самой груди и застревал в глотке беззвучными хрипами. — Глупый, ты хотел сбежать? — проговорила Лида в губы и оскалилась, приникая. — Забыл, что ты всегда будешь со мной? Он беспомощно смотрел на дрожащие чёрные ресницы, пока она, прижимаясь всё теснее, продолжала мучать его рот. Вкус земли и гнили, студёной воды и тины лип к внутренней стороне щёк и спускался к корню языка. Как отрывки потёртой плёнки перед ним проносились видения. Пропала душевая кабинка под небом, участок Позова и чужой смех: перед его открытыми глазами стоял пропахший плесенью и сырым картофелем подвал, покатая лестница вверх и окошко света на потолке. Сам он был на полу, опираясь на локти. В проёме выхода наружу стояла громадная фигура, и из руки её вился на ступени облупленный кожаный ремень. Лида облизала его зубы, рвано выдохнула и приникла ближе. Смена кадра. Морщинистое скуластое лицо деда Петра смотрит с осуждением и мрачной строгостью. Собственные ноги — но другие, бледные, тонкие, со следами синяков на изящных коленках, — растопырены в стороны. Арс судорожно глотнул воздух. Из распахнутых глаз сползали к челюсти горячие полосы слёз. — Я тоже многое пережила… — раздался шёпот. — Как и ты… Мы должны быть вместе. Антон одёрнул штору так, что она едва не слетела с петель. Арсений обернулся к нему и недоумённо нахмурился. — Я ещё не закончил. Столпившиеся у душа Катя, Дима и Антон все вместе всунули головы в кабинку, ошарашенно озираясь. Спрятавшаяся за отцом Савина напуганно грызла большой палец. — Может, дадите домыться? — возмущался Попов, прикрываясь. — Я уже через минуту выйду. — Ты ничего не видел? — уставился на него Шастун, ничего не понимая. Он только что своими глазами наблюдал бледные ноги, стоящие прямо рядом с Арсением. Это не могло ему привидеться! Но кабинка была пуста. — Если не считать вас четверых, — вздёрнул бровь Арс и, не отрывая одной руки от паха, сдёрнул с крючка плавки. — Я оденусь? — Да, конечно… — Антон осторожно отступил, сдвигая остальных. — Нам показалось, наверное… — пробормотала Катя. — Всем троим? — не обращая внимания на натягивающего бельё Арса, Дима зашёл в душевую и осмотрел все углы. — Арс, чё за хрень? — У меня тот же вопрос, — одевшись, буркнул тот, пятясь, когда Позов подошёл к нему с проницательным пытливым взглядом. — Тут никого, Дим, — повторила Катя. — Вижу, — процедил он, внимательно рассматривая распаренное лицо. — Простите… — пробормотала Савина, и Катя положила ладонь ей на плечико. Антон искренне не знал, что произошло. Он пропустил вперёд себя Попова, а Дима, ещё немного постояв в пустой кабинке, вздохнул и задёрнул штору. — А что вы видели? — наконец спросил Арс, остановившись у стола и подняв подбородок. — Ноги. — Позова обняла себя за плечи и поёжилась. — Ноги? — Рядом с тобой стоял ещё кто-то. — Я никого не заметил. — Арсений чуть улыбнулся краем рта и перевёл взгляд на Антона. На одно мгновение Шастун ощутил то, о чём говорили остальные, когда он только приехал в Верхи. От Арсения чувствовалось что-то угрожающе-ледяное, то, от чего поджимается под ложечкой, а глазам становится неудобно смотреть. Внешне ничего не поменялось: Арс и Арс, с его присущей манерой глядеть чуть надменно и хитро. Но отчего ему самому так не по себе? — Наверное, мы перепарились, — выходя из душа, изрёк Позов, однако выглядел он напряжённо. Арсений успел переодеться в футболку с шортами и невинно смотрел на присутствующих. Антон стоял тут же, пытаясь разглядеть хоть что-то странное. — Наверное, — согласился Попов. Антон на миг побелел. — По домам? — Дима обратил внимание на сменившееся выражение его лица и посмотрел с вопросом. — Да, — Шастун с трудом оторвал взгляд от края Арсовой футболки и задумчиво потянулся в карман за телефоном. Позов проследил его движение и едва заметно кивнул. Домой они шли молча. Антон кусал сухие губы и сосредоточенно следил за собственными ногами, шлёпающими по пыльной тропинке. Булавка была переколота головкой вверх. Если бы Арсений не акцентировал внимание, что прикалывать её нужно именно вниз, он бы об этом не подумал. Булавка не могла перекрутиться или отвалиться, чтобы Попов случайно прикрепил её неправильно. Что-то было не так. — Ты какой-то напряжённый, — ворвался в его размышления Арс. — А? — Антон вздрогнул и поспешил что-то придумать. — Да мне до сих пор хуёво. — Перегрелся? — Ага. Слушай… — Он прочистил горло и бегло облизал губы. — Заночуем у тебя? Мои уже спать легли, не хочу их будить. — Конечно, дорогой. Волосы на затылке шевельнулись. Упав в кресло на веранде дома Поповых и попросив у Арсения чай, он схватил телефон. «С Арсом что-то не то. Это не он.» — настрочил он, едва попадая по буквам. «Жди, когда он уснёт. Через час буду у калитки, выходи» — мгновенно пришло от Позова. Качая бёдрами, Арсений — или то, что выдавало себя за Арсения — вернулся с подносом и приземлил его на стол. Антон выдавил улыбку и потянулся за чашкой. — Такой ты городской, — усмехнулся, присаживаясь, Арс. Стенки чашки обожгли пальцы. Антон брякнул ею о блюдце, шипя, и потряс рукой. Арсений откинулся на спинку и как ни в чём не бывало отхлебнул кипяток. — В смысле, Сень? Попов пожал плечами и загадочно улыбнулся. — Что, даже не упрекнёшь меня за «Сеню»? — На этот раз прощается, — снисходительно протянул мужчина и смерил его внимательным взглядом. — С твоим сердцем надо осторожнее ходить в баню. Шастун про себя выругался и, от греха подальше, набил рот печеньем. Подавать вид нельзя — опасно. Он изо всех сил уговаривал упомянутое сердце не гнать так остервенело. Что успело произойти за те несколько несчастных минут, что Арс пробыл наедине с собой? Почему именно сейчас, почему не тогда, когда он ушёл за клубникой? «Булавка, — осенило его. — Она могла оберегать его. А потом он разделся перед баней…» Организовывать второе изгнание дъявола будет проблематично. Во-первых, Лида зла. Очень зла. И она помнит, что они натворили с ней в прошлый раз. В этот будет осторожничать. Но почему тогда она играет с ними? А вдруг Арс сейчас — это Арс, а они просто перепугались и мнят в нём нечистое? — Я думаю, до конца недели побудем тут, а потом поедем, — подал голос Арсений. — У меня репетиция двадцать девятого. — Я помню, — выговорил Антон и раздосадованно подумал, что если Лида ещё и мысли Арсовы читает, вычислить её присутствие будет практически невозможно. Нужно проверить могилу. — Тебе-то как, понравилась баня? — продолжил светскую беседу Шастун. — Неплохая. Я всё ещё обижен на Позова, но парит он хорошо, не спорю. — Обижен? — Он столько лет гонял меня, — блеснули недобрым глаза. — Это не забудешь за один вечер. — Ну сцеплялись вы пару раз… — Не пару раз, Тош. Ты приехал сюда только этим июнем, не забывай. Он всегда находил повод подтрунить меня или поставить под сомнение моё мнение. На тех же собраниях, например. Дима не такой уж белый и пушистый. Антон многословно угукнул, утыкаясь в чай. — Меня в деревне любила только Зоя Викторовна, — продолжал Арс. — И то потому что не верила в язычество. Всегда баюкала, успокаивала… Любила меня. Добрая женщина. А потом появился ты. Зелёные глаза упёрлись в него с вопросом. — Прости, немного разболтался. — Да нет, ты продолжай. — Ты правда любишь меня? — Чё? — Бровь Антона поползла вверх. — Ты это сейчас серьёзно, Арс? — Я серьёзно. Любишь меня, хотя я мог тебя загрызть? Антон на мгновение замер, чтобы выдать то, что само собой пришло на ум. Поспешно. Опрометчиво. — Конечно. Я люблю своего волчонка. Лицо Арсения слегка дрогнуло. На секунду Шастуну почудилось, будто даже глаза его потемнели — в один миг из голубого в карий и обратно — но все быстро прошло, а угол рта Попова дёрнулся в усмешке. Догадалась? Поняла ли? Неясно. Волчонком Лиду звал её дед. Тот самый стрёмный старик, явившийся по утру после ночи Ивана Купалы. — Пойду-ка я спать. Утра вечера мудреннее, — с этими словами Арсений поднялся с кресла и выжидающе взглянул на него. — Пойдём? — Я покурю и приду. — Конечно… — Попов улыбнулся, ещё пару секунд посмотрел на него и вдруг шагнул навстречу и наклонился, врезаясь в губы. Антон оторопело ответил, в любой момент ожидая, как его красочно полоснул когтем по горлу, однако губы Арса были всё такие же родные и тёплые, а уже спустя миг он остранился и задумчиво — как кошка на человека — всматривался ему в глаза. Распаренная гладкая кожа отдавала тленным ароматом листьев. Наконец Антон остался наедине со сверчковым стрёкотом, пачкой сигарет и целым ворохом мыслей, в котором одна другой хуже. Его Арс наверняка остался бы с ним на веранде и пошёл бы спать вдвоём, как обычно, чтобы успеть понежиться в чужих руках перед сном. Отмахнувшись от назойливого комара, Антон чиркнул зажигалкой и нервно прикурил. «Вот и что мы с Димой будем делать? Снова проводить ритуал изгнания? Или будет достаточно поколдовать над могилой? Зачем вообще Лида притворяется, будто ничего не произошло? — размышлял он, прислушиваясь к дому. — Она же сейчас снова сосёт из него соки. Набирает силу.» Прошло десять мучительных минут, прежде чем Антон решился заглянуть в спальню. В полутемноте на постели различался силуэт Арса — мирно спящее лицо на подушке, расслабленная поза… Шастун приблизился, рассматривая спящего. Всё было как обычно — только веки Арса заметно трепетали, будто глазные яблоки под ними вели неистовую борьбу. Было и ещё кое-что странное. Весь дом словно ожил: сами обои рассматривали его узорами-глазами, шевелились паркетные доски под ногами. Покидая гостиную, Антон заметил пять или шесть светолюбивых созданий, бьющихся о потолок и стены. Мотыльки наблюдали за ним в тупом безумии. С тяжёлым сердцем Антон вышел к калитке. Позов, вооружённый двустволкой и тощим рюкзаком, уже поджидал его под зарослями черноплодки. Молча переглянувшись, побрели они от главной дороги к тупику, а за ним — по народной тропке к дикому кладбищу, особенно тихому в такое позднее время. — Он лёг спать, — сообщил Антон, огибая покосившиеся кресты. — Может, мы что-то напутали? Зачем бы Лида так рисковала? — Сейчас проверим, на месте ли крест. А там уже будем думать. Могилка Лидии Андреевой устроилась в дальнем конце кладбища, одиноко подбочинив тонкую берёзку. Едва завернув за угол, Позов и Шастун остановились, вздрогнув: неподалёку от захоронения белело осунувшееся тело в драном сарафанчике. — Марина! — ринулся вперёд Дима, закидывая оружие на плечо. Женщина кряхтела и охала, не в силах перекатиться с бока на спину. Изодранные руки ее, перемазанные в чёрной земле, бесцельно комкали траву. Упав рядом с ней на колени, Позов принялся осматривать и ощупывать бедную соседку. Рядом, измазанный в грязи, лежал выкопанный из могилы крест. — Где ты была? — вопрошал он. — Где Тёмочка? — Забрала… — шелестела Марина сухими губами. — Совсем забрала, жадная тварь… — Что с тобой случилось? — присев рядом, выговорил Антон. На женщине совсем лица не было. В тусклых глазах едва блестела жизнь. Она с трудом нашла его взглядом и выдохнула: — Нельзя было говорить… — У неё очень сильное истощение, — проговорил Позов, поворачиваясь к другу. — Сердце слабое. Ты раскопала могилу? Он пошарил руками по сырой земле и с досадой плюнул — сухой плевок прилетел прямо на раскуроченную яму, в которой виднелись доски гроба. — Я не знаю… Когда они подняли её с земли, подтягивая за подмышки, Марина едва стояла на дрожащих ногах. — Марин, что нельзя было говорить? — настаивал Антон, пока они выходили, волоча женщину на себе, с размытых границ кладбища. — Про Тёмочку… Тогда… она бы его… не забрала… Пустые улочки петляли одна за другой, мрачно наблюдая за троицей тёмными окнами и пиками покосившихся заборов. Зловеще стучали от ветра яблоки по крышам. Дача Марины, заброшенная, выкрашеная в безвкусный розовый, уже виднелась за поворотом. — Что ты сказала про Тёмочку? — Валерий был добр ко мне… — сглатывая сухим горлом, бормотала она. — Я призналась… — По грязным щекам вдруг покатились слезы. — Что Тёма от Серёжи… И появилась она… — От Попова? — Антон взглянул в её лицо. Губы женщины дрожали. Антон медленно, но верно чувствовал, как дорога уходит из-под ног. Исчезали участки и ночное небо, компания Позова — он слышал только бой собственного сердца, готового лопнуть от осознания, что снизошло на него лавиной. Он нервно сглотнул, помог Диме дотащить Марину до скамейки в её саду и присел рядом с женщиной. Позов засуетился в доме. — Почему Лида забрала Артёма? — Шастун приблизился к ней, заглядывая в глаза. — Она сказала тебе? — Тёмочка — Серёжин первенец… — Несчастная зашлась в кашле. — Лида же хотела всех детей… Всех… Реальность покосилась — Антон ощутил тянущее, ни с чем не сравнимое чувство победы. Пока женщина корчилась от кашля и слёз, он шокированно уставился на подоспевшего с водой Диму — тот тоже изменился в лице, о чём-то мучительно раздумывая. — Дим, — не выдержал Антон, — она нас всех нагрела. Она не должна была проклинать Арса. — Всё это время нужным ребенком был Артём… — кивнул Позов. — Я Тёму не заслужила… — подала слабый голос Марина. — Он, бывает, не понимает меня, не слушается, глазами своими коровьими смотрит… А я возьми да и накричи на него… А он добрый у меня мальчик… Умненький… Маленький… Один раз, — она засипела, хватая воздух, — сидит, кашу по столу размазывает… А я эту кашу старалась, готовила с раннего утра… Смотрю, он её ложкой раз — и на стол. Он не нарошно, — глаза ее наполнились слезами, — просто ручки не слушаются… А я, дура такая, господи… на него орать. Так разоралась, что поварёшкой его огрела. По спине… Марина смотрела в беззвёздное небо заплаканными глазами. Пульс её под пальцами Позова становился всё тише — она приникла к стене собственного жилища, по губам катилась не попавшая в рот влага, растягиваясь пятном на платье. Округа безмолвно наблюдала, как к старому кладбищу готовится присоединиться ещё одна душа — кричали птицы из лесу, выл холодный ветер в соснах. Двое живых молча наблюдали за тускнением её глаз, не решаясь нарушить момент исчезновения. — Всё, — пробормотал Дима, убирая руку. Оглушительной стала сама тишина. Мало что успело произойти за эту минуту, но изменилось всё. Антон встал со скамейки и уставился на остывающее тело, покуда Дима раздумывал, как им быть во всей этой ситуации. Наконец он изрёк: — Завтра будет тяжёлый день. И Шастун кивнул. Он и без разговора понял, что имеет в виду Позов.49. Огонь огнём
Просидел Антон на веранде Поповых до семи утра, то кемаря, то продолжая мучить в голове план. Он тщательно обдумывал каждую деталь, прокручивал малейшие риски и опасности. Но может так сказался стресс, а может помогла очистить сознание баня, — так или иначе размышления его были полны решимости и неожиданной уверенности. Под ногой лежала отощавшая Найда — несчастная перебивалась редкими костями и подцепила блох, но почуяла знакомый запах и прибежала к парню через несколько участков. Её молчаливая компания вселяла подобие покоя, хоть и трусила дворняжка нехило, то и дело вскакивая от шорохов и стуков. Нехорошие мысли посещали его. О городе, о былом спокойствии, понятности, рациональности. О том даже, надо ли ему все это. Конечно надо — он Арса любит. Безумно, до дрожи в рёбрах, любит так, как никогда никого не любил. Но сейчас ему так не хватает покоя. Мирной беззаботной жизни, какая была у них в городе, где царила почти коммунистическая общность: у всех забиты балконы, мусорки стоят под раковинами, есть пакет с пакетами, работа, дорога, продуктовые с тоскливыми продавцами… Где нет хтони. Ужаса. Мрака. Где не бдит над округой таинственный лес и не нужно подчиняться правилам полудня. Всего один рывок — зыбкий шанс на счастье — отделяет его от желаемого. Сработает ли план? Послушается ли Лида? Позов поведал ему ещё в Ивана Купала о том, как живёт и чему подчиняется всякая нечисть. Но получится ли так с ведьмой? С мстливым призраком разъярённой девушки, которая забыла, где проходит грань между собственной обидой и справедливостью. Что вообще он, простой парень с не самым храбрым сердцем, собрался делать? Ранние пташки скакали по лужайке, поднимая в воздух капельки росы. Антон ушёл на кухню и принялся за завтрак, когда из спальни выплыл Арсений. Выглядел он хуже прежнего: бледный, с лихорадочным блеском в глазах, полупрозрачный будто. Едва он показался в проёме гостиной, собака поджалась и заскулила. Нехорошо засосало под ложечкой — Шастун выпрямился, отложил лопаточку для яичницы и нарушил молчание: — Доброе утро. — Доброе, — с неестественной улыбкой отозвался Попов и скользнул к нему, чтобы взглянуть в распахнутое окно. — Чувствуешь, как тепло? — Ага. — Хороший день намечается… Шастун переглянулся с Найдой. Вид у той был жалкий: ухо погрызано, шерсть потрепалась, в глазах — животный страх. Уподобаться псине он не собирался и звонко выудил с полки тарелки да чашки, чтобы чинно разложить омлет да разлить чай. Он старался не обращать внимания на запах — густой, навязчивый запах листьев, воды и мрака, заполнивший комнату с присутствием Арсения. Он лишь осторожно чмокнул темноволосую макушку, поставил тарелку перед Поповым и присел рядом, с трудом занимая себя едой. — Хочешь погулять? — прекрасно зная ответ, поинтересовался Антон. — Как раз думал тебе предложить. Хочешь в лес? Рядом с тарелкой пьяно ползал мотылёк. Антон раздумывал над предложением недолго, ведь и сам хотел выдвинуть такое же. — Давай. Прогуляемся, как в старые-добрые. Что же она творила с ним? Лицо Арсения было тусклым, как угасающая свеча, измучанным, хуже, чем после ночей обращения. Она медленно вытягивала из него жизнь… К еде Арс толком не притронулся. Оставил наполовину полную тарелку у раковины и повернулся к нему с ожидающим видом, расплывшись в искусственной улыбке. Антон запихнул в рот последнюю вилку и ушёл в туалет, где отлил и подошёл к зеркалу, удручённо взглядывая себе в глаза. Двухминутная передышка, не дольше. Впереди самое сложное. Он вернулся с лёгкой улыбкой и крайним дружелюбием на лице. Арс уже стоял у калитки. До леса шли молча. Найда трусила позади, клацая зубами на мошек. С наступлением августа от чащи тянуло прохладным туманом и запревшей хвоей, а небо стёклышком дышало чистейшим кислородом. Только вот Антону было не до прелестей природы — он с болью смотрел в спину ссутулившейся родной фигуры, от которой сейчас веяло чужим и ледяным. — Арс, погоди немного, я за тобой не успеваю! — А ты иди быстрее, — не оборачиваясь, бросил тот. Несмотря на солнечный день, в лесу было мрачно и сыро. Вспотевшие руки нещадно мерзли — Антон кутал их в карманах шорт, теребя пачку кента и зажигалку. В мыслях набатом крутилась посоветованная Позовым фраза: «Ангел мой…» Лопатки и позвоночник Арсения под истоншившейся кожей проступали на каждом шагу. «… иди со мной. Ты впереди, я за тобой». Зашелестели листья папоротника — пальцы Попова коснулись густых зарослей на ходу, и от них полетели мелкие капли росы и мошкара. Антон глянул за плечо — Найда затерялась среди деревьев. — Мы идем к озеру? — поинтересовался Шастун у спины. — Да. И было в этом утверждении столько холода, что Антон продрог до костей. В озере мелькали блики солнца. Скользкие камни, заросшие тиной, плескались в мелких волнах. Очутившись на берегу, Арсений остановился и глубоко втянул воздух: плечи его расправились, словно крылья побитой птицы. — Арс? — позвал Антон, хмурясь и подходя к нему. Мужчина развернулся с выражением мрачного интереса на лице, от которого Антону резко захотелось уподобиться дворняге и спрятаться за ближайшим кустом. Однако боль, скрутившаяся в солнечном сплетении от вида мучения любимого человека, в один миг заслонила все тревоги и доисторический страх. — Иди ко мне, — склонил голову Арс, заискивающе глядя ему в глаза. Антон осторожно подошёл. Арс привстал на носочки, как делал всегда, чтобы потянуться за поцелуем. На секунду Шастун подобрался, чтобы отстраниться, но было поздно: родные губы столкнулись с его собственными, и к нему прижалось холодное лицо, дохнув гниющей мертвечиной. — Знал бы ты, как у него заходится сердце, стоит ему коснуться тебя, — раздалось странным голосом. Антон распахнул веки — Арсений уже отстранился — и с мыслью «так и знал» изумлённо уставился на него. Вместо ясных голубых глаз на него смотрели тёмно-карие, почти чёрные. — Ты любишь его, — послышалось изо рта Арса двояким, одновременно мужским и женским голосом, — как его люблю я? — Лида, — не спрашивая, утверждая, произнёс Шастун. Существо остро улыбнулось и обошло его кругом, как волк обходит зазевавшегося оленя. Сквозь лицо Арса проступало хищное — Лиды. — Он скучает по запаху твоей крови, — с удовольствием проговорило существо. — Он думает, что она пахнет горькими одуванчиками и гвоздикой. — Как ты выбралась из могилы? — игнорируя её слова, хмуро спросил он. — Мотыльки, — просто ответила она и, блеснув глазами, продолжила: — Твоя сперма тоже на вкус горьковатая. Потому что ты много куришь. Но ты ведь уже понял, что бояться нужно не рака лёгких? Антон остолбенел, покуда на мертвенно бледном лице Арсения всё больше расцветала безумная клыкастая улыбка: — Он жалеет, что не попробовал твою кровь в ту ночь. Когда вы впервые… Ну ты знаешь. Тебе было приятно брать его? — Существо подошло ближе, обдавая его запахом тления и густой темноты, облепляющей щёки и лезущей в ноздри, давящей на глазные яблоки. — Зажимать, когда захочется? Было приятно владеть им? Тогда ты понимаешь, что я чувствую. — Ты не имеешь прав на него. — Во времена, когда я была жива, вас бы вилами гнали в лес, — оскалилась Лида. — Вас бы просто заживо закололи за мужеложство. — А сама безгрешна? — Что? — Ты убиваешь невинного человека. — Я заберу его себе. Лида руками Арса огладила его шею и грудь, царапая кожу. Кошачьи шаги приближались к Антону. Не успел он отступить, как цепкая хватка уже скрутила его руки. — Он страдал так же как и я. Он принадлежит мне, — Арсений потянул его на себя, шагая назад, к воде, а в глазах, уставленных на Антона, сквозь тёмную радужку плескалась боль. Арс видит. Арс чувствует. Антон попробовал потянуть его на себя, но без толку — незримая сила была крепче. И мимолётная, ясная мысль возникла на периферии сознания: Если не получится его вытащить, он не станет сопротивляться. Он пойдёт ко дну с ним. — Его отец, как и мой дед, издевался над ним. Они оба — ничтожества… — Ступни их уже вошли в воду. — Но теперь мы с ним будем вместе. И никто не отнимет у нас счастья… Даже ты. Антон рывком подался вперёд и выплюнул: — Огонь огнём гашу! Лицо Арсения перекосило. — Кто ж огонь… — со скрипом, медленно спросила Лида в нём: — огнём гасит? Ледяная вода озера пошла мелким бесом. — А кто долг назначает, а после больше забирает? — Антон говорил громко, на всю округу, будто надеялся, что их услышат. — Ты пообещала забрать первенца Сергея Попова! Но первенцем был не Арс. Марина родила ему сына раньше, чем родился Арсений. Лесная темнота вокруг них ожила, щерясь колкими кустарниками. Совсем скрылось солнце. Трепетала, обезумев, водная гладь. Сам ветер стал другим — плотным, горячим не по-августовски. — Неправда! — Арс задрожал, а лицо его будто пошло рябью, и проступало через него что-то дикое, чужое и перепуганное. — Марина рассказала тебе всё! Или как лучше сказать — ты сама выпытала у неё! — Антон перекрикивал ветер и теперь уже сам держал запястья вырывающегося, как щука из рук рыбака, Арса. — Но когда ты узнала, что тебе полагается Тёма, ты не стала отказываться от Арсения. Ты решила забрать обоих! Ты нарушила собственное проклятие! Ветер свистел так, что сосны раскачивались подобно маятникам. Случайно взглянув в сторону, Антон заметил невысокую тень среди деревьев. Пригнувшись, Позов держал их на мушке. Набрав в лёгкие воздуха, Антон закричал: — Ваш оброк, — горло саднило, — наш зарок! Забирай — да проваливай! И всё неожиданно стихло. Тишина туманом поползла по озеру. Ошарашенные карие глаза Арсения в последний раз вытаращились на него и погасли — радужка прояснилась, и Попов вскрикнул, изогнув брови. Его подкинуло, ударило током, и он полетел на Антона, обмякая. В ту же секунду посередине озера материлизовалась тонкая девичья фигурка. Лида стояла по грудь в воде, заполошенно дыша. Белки её глаз налились сосудами и сверкали влагой. Она в ужасе крутилась вокруг оси, разгребая воду, будто кто-то вот-вот схватит её из-под глади. Позов моментально перевёл ружьё с Арсения на неё. Зашевелился ковёр тины. Антон подхватил тело Арса покрепче и вытащил его из озера, на подгибающихся ногах оседая на берег. Арсений дышал — слабо, поверностно, но дышал. Тёмные ресницы затрепетали, и он наконец приоткрыл глаза. Шастун наблюдал за ним недолго. Уловив движение, он вздрогнул, посмотрел на озеро и шепнул Попову: — Смотри… Арсений с трудом повернул голову. Высокий птичий крик разрезал плотную тишину. Лида истошно вопила, брыкалась, а костлявые грязные руки хватали её платье, рукава и длинные волосы: из-под воды показались силуэты топляков. Мертвецы с молчаливым остервенением тянули её ко дну — и среди них, совершенно осознанно глядя водянистыми бусинами глаз, протягивал пухлые руки, высовывал голову Тёмочка. По спине побежала морозная испарина — Антон заприметил среди прочих ещё одну знакомую фигуру. Оксана. С голубоватым, распухшим от воды до глянцевого отёка лицом она хищно улыбалась, разрывая Лидино платье.