ʿᵉʳᵃ ˡʾⁱⁿⁱᶻⁱᵒ˙˙˙
31 декабря 1926 год
Рождение.
В тысяча девятьсот двадцать шестом году, в канун Нового года, в самых недостойных условиях родилось чудотворное существо, пришедшее с криками и плачем в мир, который не был готов к его присутствию, а может быть, и никогда не будет. Снежная буря снаружи с небрежной жестокостью била в окна обветшавшего приюта, непоколебимого перед лицом новой жизни, впервые вдохнувшей внутри него в этот миг. Смотрители с беспокойством смотрели в окна, вздрагивая при каждом резком порыве ветра, трясущем оконные вставки, и дрожали, когда холодный ветер проникал сквозь щели. Однако они продолжали суетиться, чувствуя почти навязчивую потребность помочь ребенку пережить ночь, чего, как они были уверены, мать не сможет сделать с ее болезненной бледностью. — Я назову его… Томом… — ее губы потрескались, кожа натянута, глаза пусты, и молодая надзирательница рядом с ней не могла не вздрогнуть при звуке ее хриплого голоса. — Том? — повторила она, делая еще один шаг ближе, чтобы взглянуть на только что названного мальчика. Он выглядел мило, все десять пальцев на руках и ногах — в отличие от его матери, — и она не могла не задаваться вопросом, кто мог решиться стать отцом ребенка с такой женщиной. Она вообще не была привлекательной и не обладала какой-либо красотой, чтобы вообще называть ее уродливой женщиной, самой уродливой, которую она когда-либо видела. Она вырвалась из этих мыслей при звуке гортанного кашля женщины, поморщившейся и прижимающей ребенка ближе к груди. — Том… в честь его отца. Марволо, в честь… — наступила пауза. — Реддл, — женщина — а это было все, что они о ней знали, поскольку она не соизволила назвать им имя перед началом родов, — начала сутулиться, ее слова были медленными и невнятными, как у пьяной. — Мэм? — хозяйка резко тряхнула плечом, когда ее голова начала опускаться. — Да, да… Том… Марволо Реддл. Мой милый мальчик, — она с обожанием смотрела на сверток в своих руках, дыхание с каждой секундой становилось все более и более прерывистым. Она начала волноваться, беспокоясь о том, как ослабла хватка, которой она вцепилась в ребенка, который начал выскальзывать из-под одеяла. — Хотела бы я… хотела бы… еще немного… — ее голос оборвался внезапным резким хрипом, глаза выпучились, когда ее лицо медленно окрасилось в гротескный оттенок синего, из ее горла вырвались сдавленные звуки. Все, что могла сделать мисс Коул, — наблюдать, как женщина наклонила голову, чтобы еще раз взглянуть на ребенка, прежде чем ее грудь перестала двигаться, а нежность в ее глазах потускнела. Вопли только что осиротевшего младенца звенели по всему приюту, как церковные колокола, и сопровождались далекой радостью людей, приветствующих начало нового года.˙˙˙
Апрель 1932 год.
5 лет.
Том Реддл, или урод, как часто любили называть его приютские дети, сидел в одиночестве на небольшой полянке в лесу, пристально глядя на левитирующий лист над его ладонью. Он неестественно дернулся в воздухе, покачиваясь, как будто был привязан веревкой к чему-то наверху, прежде чем начал медленно вращаться. Недавно Том обнаружил в себе эту очаровательную способность влиять на вещи вокруг себя, не прикасаясь к ним. Например, лист, который медленно начинал осыпаться под его взглядом. Вскоре все, что осталось, это небольшая горстка пыли на его ладони, и он позволил ей улететь на пол, наклонив руку и наблюдая, как пыль слегка искрится. Магия. Том позволил себе ухмыльнуться, когда понял, что означает эта сила, эта возможность делать вещи, которые, как он слышал, не умел делать никто другой, кроме героев из сказок. Он всегда знал, что он особенный, и наличие этой способности только доказывало это. Глядя на унылый фасад приюта, который он мог разглядеть над вершинами деревьев, он поклялся, что добьется величия, несмотря ни на что, только оставив перед этим это место позади. — Эй, малыш Томми! Иди и помой посуду! Перестань сидеть с таким безмозглым видом, у нас нет на это времени! — пронзительный крик одной из смотрительниц стер улыбку с его лица, сменив ее на хмурый взгляд. Том позволил своим рукам сжаться, лицо скривилось, а его магия подпалила траву вокруг него. Он ненавидел их, жалких существ, которые думали, что могут командовать им, словно собакой! Однажды, когда он научится контролировать свою магию, он вернется сюда и покажет всем, насколько он силен! — Томми, быстрее!˙˙˙
Ноябрь 1938 год.
11 лет.
Том шел к библиотеке, когда это произошло. Группа Чистокровных из его собственного факультета загнала его в угол и целенаправленно напала, чтобы у них был повод унизить его. Не то чтобы они всегда ждали повода, но именно сегодня решились на этот шаг. — Грязнокровка, смотри, куда прешь! Вдруг ты нас заразишь своей болезнью! — один из парней насмехался, собравшаяся вокруг него группа хихикала. — Я даже не знаю, почему они пускают сюда таких, как ты, ты явно недостоин того, чтобы учиться там, где учатся чистокровные, такие как мы, — еще один раунд хихиканья. Том вздернул нос, когда безучастно смотрел на них сверху вниз. — Извини, я не знал, что это школа для чистокровных тупиц. Я мог бы перевестись куда-нибудь еще, где конкуренция немного… выше. — Как ты смеешь, Реддл! Когда мой отец услышит об этом, ты не будешь вести себя так язвительно! — Но твой отец на самом деле не услышит об этом, правда, Малфой? В конце концов, разве он не занят в Визенгамоте? Наверняка у него нет времени на школьные дрязги глупого сына, — он развернулся и направился в библиотеку, чтобы вернуть свои книги и взять новые. — Реддл! Реддл, не смей поворачиваться ко мне спиной! Эй! — Я сейчас занят, Малфой. Может быть, у меня найдется время поболтать позже. — Реддл!˙˙˙
Июнь 1944 год.
17 лет.
Том Марволо Реддл, спотыкаясь, спускался по скользким ступеням Тайной комнаты, цепляясь за замшелые стены, ругаясь. Он с отвращением огляделся, когда, наконец, достиг конца и остановился перед дверью, которая привлекла его внимание в последний раз. Она была меньше большинства, почти незаметна глазу, так как сливалась со стенами со всех сторон. Но именно поэтому он нашел ее. Он знал, что за дверью что-то должно скрываться: иначе создатель и не подумал бы скрывать ее от своих потомков. Подойдя ближе — он не был напуган, просто предельно насторожен, вот и все, — Том уперся ладонью в дерево и зашипел. — Открой мне, последнему потомку рода Слизерин, — она не поддалась сразу, и несколько мгновений он стоял в тишине, убийственно глядя на дерево, как будто оно совершило худшее преступление в мире. А после она стала медленно опускаться на пол, открывая огромную библиотеку. Том трепетал в благоговении, шагая вперед в пещеровидный зал, который не мог быть таким большим, существуя под Хогвартсом. Ковер под его ногами казался плюшевым и мягким, и на мгновение он почувствовал себя неловко из-за того, насколько грязным он был в таком величественном месте. Он тут же отогнал эту мысль, нахмурившись. Он имел право быть здесь намного больше, чем кто-либо другой, как потомок Слизерина, грязный он или нет. Целеустремленно продвигаясь вперед, он просматривал полки, выбирая книги, которые пришлись ему по душе, а их было достаточно много. — Кто знал, что Мерлин сам написал книгу о некромантии? — он внутренне захихикал при мысли о лице Дамблдора, если он когда-нибудь получит в свои руки эту книгу, написанную номинальным Лордом «всего хорошего и светлого», как его адресовал профессор Трансфигурации всего несколько уроков назад. Удобно расставленные стулья и столы, разбросанные по комнате, были благословением для его постоянно растущей жажды знаний, когда он время от времени останавливался, чтобы открыть книгу, которая слишком долгое время его отвлекала от других. Одна из таких книг была о магических принуждениях, которые могли остаться незамеченными большинством волшебников, которую он спрятал в своей мантии для последующего прочтения. Прошли часы, прежде чем он, наконец, добрался до конца библиотеки, и он знал, что вскоре ему все равно придется уйти. Прежде чем он успел повернуться, чтобы вернуться ко входу, его внимание привлекла книга, невинно лежавшая на столе, все еще раскрытая на неизвестной странице. Том с любопытством пробрался к ней, читая содержимое с растущим голодом, а книги, которые он когда-то бережно баюкал в руках, лежали забытые на краю стола. Это была она. Это была новая цель, к которой он будет стремиться. Том Реддл улыбнулся, глядя на страницы, и стер имя, грязно пятнавшее пергамент, написав на пустом месте свое, вид которого наполнил его удовлетворением. Томас Марволо Слизерин.˙˙˙
Июнь 1945 год.
18 лет.
— Прошу прощения, мой мальчик, но вы просто слишком молоды для этой должности. Господи, вы только что окончили школу! Нет, нет, слишком рано, вам лучше пойти и получить мастерство заранее. Я уверен, что вы получите его легко, самое большее — за пару лет, и я был бы счастлив, если бы вы присоединились к команде через несколько лет, если вы будете все еще заинтересованы? — Диппет снова забормотал, размахивая руками, пытаясь успокоить того, кто не нуждался в его извинениях и обещаниях. — Это разумно, директор. Было довольно глупо с моей стороны думать, что такая престижная школа примет сотрудников сразу после обучения, без какой-либо гарантии, — он добродушно улыбнулся старому волшебнику, стараясь при этом не показать ему слишком много зубов. Некоторые из них начали заостряться в последние несколько недель, что было побочным эффектом проведенных им ритуалов. Это была небольшая цена за величие, которое его ждет, и он знал, что однажды никто не осмелится прокомментировать его внешность. — Мой мальчик, не преуменьшайте своих способностей! Вы один из лучших волшебников, когда-либо проживавших в стенах Хогвартса, и я уверен, что основатели очень гордятся Вами. Меня беспокоит лишь Ваш возраст. А разве не всегда было так? Возраст. Такое ограничение, от которого он был рад наконец избавиться, войдя во взрослую жизнь, оно держало его взаперти в этой магловской лачуге восемнадцать лет, а то и более. Он хотел бы, чтобы это грязное место сравняли с землей, когда он однажды, став правителем, построит на его месте величественный дворец, настолько роскошный, что это было бы самой отвратительной демонстрацией богатства, существование которого он в равной степени бы ненавидел и жаждал. — Конечно, сэр, я понимаю, — и он также перестроит Хогвартс изнутри. Начиная с персонала, который стал слишком самодовольным на своей нетрудной работе, ведь стандарты преподавания уже не были такими, какими были раньше. Ради Мерлина, один из преподавателей являлся призраком и преподавал Историю Магии! — А может быть, преподавание и не ваше призвание! Я всегда считал вас политиком, знаете ли. Может быть, когда-нибудь в будущем, министр? Том. В его глазах появился блеск. — О, а что, по-вашему, делает меня политиком, сэр?˙˙˙
1948год
21 год.
— С таким умом вы могли бы стать великим политиком, мой мальчик. Жалко видеть, что вы тратите его впустую на такое разрушение, — Дамблдор покачал головой с насмешливой грустью, его глаза безумно блестели, а его палочка указывала на противника, несмотря на его невинное выражение лица. Последние несколько минут они находились в состоянии всевозможного противостояния, а собравшаяся вокруг них толпа затаила дыхание, пока, возможно, два самых могущественных волшебника в мире сражались друг с другом. — О, заткнись, старый болван! Ты такой же нравственно предосудительный, как и я, я просто не прячу это за фальшивым фасадом старого деда, над совершенствованием которого ты так усердно трудился! — закричал Лорд Слизерин, стиснув зубы. Его Рыцари, защищаясь, переместились позади него, когда Дамблдор сделал шаг вперед, обеспокоенное выражение омрачило его черты. — О, нет, дорогой мальчик, то, что я делаю, — для всеобщего блага! — Ты — заблуждающийся в своих идеях дурак! Ты не видишь этого, верно? Разрушаешь этот мир и культуру, которую мы развивали и защищали на протяжении тысячелетий, чтобы заполучить милость этих предвзятых магглов! — Они маглорожденные, Том, люди с магией, как и ты. Они заслуживают такого же хорошего мнения о том, как движется наш мир, как и мы, воспитанные магглами, как и они. Как и ты. — Нет. Нет, они этого не заслуживают. Наша культура не должна быть лишена нас только потому, что они выросли в другом мире, который считает наши обычаи варварскими! Я принял нашу культуру, о которой я никогда не слышал, но все же попытался и смог интегрироваться, но они — эти грязнокровки — только хотят заменить это христианскими верованиями… — он стал слишком эмоциональным, ему нужно было обуздать это чувство, но человек спереди просто не слушал его и никогда не пытался сделать это… Дамблдор воспользовался моментом, когда Том отвлекся, как возможностью и молниеносно выстрелил в него заклинанием. Он едва заблокировал его, глядя широко раскрытыми глазами на другого. Его обычно старческие черты исказились во что-то едва узнаваемое, губы скривились в усмешке. — Ты ошибаешься, Том. К сожалению, ради общего блага ты и те, кто разделяет твое мнение, должны быть уничтожены, — его глаза больше не мерцали, а вместо этого были каменными от безразличия. Выпрямившись во весь рост, Том, Лорд Слизерин глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Да будет так, если у тебя получится. Однако уверяю тебя, хотя когда-то ты был самым могущественным человеком в мире, теперь я придерживаюсь этого титула. Теперь ты в прошлом, — он поднял палочку и зашипел. — Авада Кедавра!˙˙˙
Июнь 1950 год.
23 года.
— Мой Лорд, — Лорд Слизерин посмотрел в сторону и увидел одного из своих самых верных последователей, Абраксаса Малфоя, почтительно преклонившего колени с опущенной головой. Его серебристые волосы блестели на солнце, и уже не в первый раз Том восхитился уникальными чертами лица своего спутника. Его губы самодовольно скривились, когда он увидел, как мальчик, который когда-то был проклятием его существования в первые годы в Хогвартсе, превратился в послушного и полностью преданного ему пса. — Абраксас, какие новости ты принес? — протянул он, наслаждаясь вздрагиванием и дрожью, которые получил. — Орден Феникса подавлен, Милорд. Их лидер, Альбус Дамблдор, бежал из страны в страхе перед вашей силой и оставил повстанцев без предупреждения. В настоящее время они пытаются выкарабкаться без его инструкций, и многие из них были захвачены в плен. Лорд Слизерин радостно улыбнулся, погладил белую шахматную фигуру на доске перед собой одним пальцем, прежде чем стряхнуть ее со стола. — Да, как я и планировал, — его голос напоминал приятное шипение, вызывая дрожь у тех, кто находился в пределах слышимости. — Абраксас, передай сообщение: «Британия завоевана, и другие страны вскоре последуют за ней». Напомни им, что для них будет лучше сдаться сейчас, чем столкнуться с неизбежными и ненужными потерями. — Да, Мой Лорд. — Хм, нет, — Абраксас в замешательстве поднял глаза и отпрянул, увидев веселое выражение лица своего друга детства. — Зови меня… Император. Сейчас это более уместно, да? Учитывая, что я скоро стану правителем своей собственной Империи. Абраксас сглотнул и нерешительно прохрипел. — Да, мой Император. Том засмеялся, наслаждаясь тем, как окружающие испуганно вздрагивают, когда он встает, а магия исходит от него плотными линиями. — Да-с-с, в этом действительно есть что-то приятное. Мой предок был прав в этом. Его Величество, Император Слизерин~˙˙˙ⁿᵒⁿ ᵉʳᵃ ˡᵃ ᶠⁱⁿᵉ ˙˙˙