Кафе на улице Шихуа

Ванцзи никогда не считал себя садистом или что он отличается особой жестокостью. Разумеется, ему нравилось выводить читателей на эмоции: заставлять их страдать, фантазировать, надеяться. Это было отдельное наслаждение — прописать сюжетный поворот и представлять реакцию на него, представлять, как читатели взвоют, будут возмущены и обескуражены. Жаль, представленная реакция редко полностью совпадала с полученной. Читатели подмечали и делали акцент на другом, тоже важном, вот только… Не на том. Но проблема, разумеется, была не в этом. Подмеченные детали зачастую были тем, на что сам Ванцзи не обращал внимания. А в ряде случаев и вовсе представляли для него откровение из серии: «И это я написал?! Вот я молодец!» И это было здорово. Это было замечательно. Проблема вырастала из необходимости быть последовательным и придерживаться логики. Ванцзи никогда не убивал персонажей, чтобы вывести читателей на эмоции. Он не был садистом. Он не был жестоким. Не нуждался в дешёвых манипуляциях для привлечения внимания. Каждая смерть в его произведениях была обусловлена сюжетом, того требовала логика повествования и правила сценарного мастерства. В каком-то смысле он был связан обстоятельствами не меньше, чем читатели. Возможно, даже больше. Но это никогда не становилось проблемой до сегодняшнего дня. Ванцзи осторожно погладил клавиши кончиками пальцев и сжал кулаки, не в силах написать то, что написать следовало. Персонаж должен был быть убит, чтобы запустился следующий сюжетный виток, история получила новый импульс. Это было логично и правильно. Этот сюжет Ванцзи «видел» с самого начала. В каком-то смысле это была одна из основных сцен, двигающих весь сюжет. Возможно, важнейшая веха в мотивации главного героя. И все же Ванцзи медлил, оттягивал момент написания, как будто это могло что-то изменить! В правом нижнем углу выпрыгнуло уведомление WeChat, и Ванцзи не надо было даже смотреть на имя отправителя, чтобы догадаться, о чём оно. Редактор интересовался, всё ли у него в порядке. Ванцзи никогда не сдавал работу в день дедлайна, а сегодня впервые попросил отсрочку. Как будто ему могло хватить этих двух дней, чтобы изменить всю оставшуюся часть его новеллы! Чтобы придумать сюжетный ход, достойно дополняющий и продолжающий все начатые линии! Как будто два дня могли что-то изменить и избавить его от необходимости убивать персонажа. Ванцзи горько усмехнулся сложившейся ситуации. На самом деле выход был. Он создал этот выход неосознанно ещё давно, когда увеличил сюжетную значимость Офицера. Тогда он об этом даже не думал, но сейчас знал: у него был выбор убить либо Детектива, либо Офицера. И то, и другое будет логично, и то и другое будет трогательно. И то, и другое послужит на благо сюжету, станет тем самым необходимым толчком. Жаль, это не решало его проблему: Ванцзи не хотел никого убивать. Он впервые настолько привязался к своим персонажам, практически влюбился в них, что не мог взять и лишить кого-то из них жизни, пусть даже выдуманной. *** — …а я тебе ещё в прошлый раз говорил: ничем хорошим это не закончится. Слишком много персонажей, слишком большие ставки, нужен толчок!.. И вот теперь… — Усянь поджал губы и мрачно закончил: — Это не честно. И решительно откусил картошке фри «голову», вымазанную в сырном соусе. Это явно не помогло успокоиться, и он агрессивно зажевал и всё остальное. Настроение всё ещё оставалось мрачным. — И, тем не менее, пока все живы. Ты ошибся. — «Пока», Чэн-Чэн, именно что «пока», — Усянь оторвал взгляд от блюда с картошкой и одарил своего «не брата» долгим взглядом. — Но вообще это странно. Такое ощущение, что Ханьгуан-цзюню не хватило времени написать в главе всё, что было запланировано, и он выложил только половину главы… — Места. Ему не хватило места, — решительно опроверг предположения Усяня Ваньинь. — Он же на контракте. У них норма — фиксированное количество знаков. Наверняка его попросили разорвать главу на две части. — Угу. И поэтому он остановился на клиффхэнгере. Бесит. А ты что думаешь, Ванцзи? Ванцзи не думал. Он смотрел на свою кружку с чаем и отчаянно надеялся найти в ней знак, как выйти из создавшейся ситуации. Он не смог выбрать, кого убить. Он не смог заставить себя это написать. Он смог только взять отсрочку, отложив решение на следующую главу. Вот только половина срока прошла, а он так и не решился. И обсуждение прошлой главы, когда Усянь с шумом и недовольством предсказывал смерть одного из главных героев, толково обосновывая, почему именно она должна была произойти и по сюжету, и по построению, ему не помогло. А должно было бы. Поскольку нет ничего более мотивирующего, чем услышать собственные размышления из чужих уст. Если, конечно они не заканчивались: «Вот скотство. Не хочу, чтобы так было», что тоже полностью соответствовало твоим мыслям. — Ваньинь прав. Ограничение по символам, — Ванцзи, наконец, поднял голову и наткнулся на скептический взгляд жующего Усяня. Тот не выглядел убеждённым. — Ну-ну. Допустим. Хотя больше похоже на преднамеренное растягивание сюжета… — со стоном Усянь опустился, буквально расплываясь по столешнице, из-за чего и получил тычок в бок от Ваньиня. Не то чтобы это помогло: Усянь как изображал амебу, так и изображал, разве что чуть-чуть подвинулся. — Лучше б он всё сделал быстро и решительно, а не вот так… Ясно же, что ничего не изменится. Спасения нет. Останется только один. В смысле, пара… А мог бы устроить групповушку — и все были бы счастливы! Последнее Усянь пробормотал тихо-тихо, и Ванцзи даже показалось, что он ослышался. — Что?.. — Ты же говорил «никакой романтики»! — Ваньинь потрясённым не выглядел, только смотрел холодно. — А теперь вдруг пришёл к идее трисама? Ванцзи перевел свой взгляд на Ваньиня. Он, безусловно, понимал, о чём говорили его «неразлучники». У Ляньфан-цзуня была пара работ на эту тему, причём написанных очень даже недурно. Так что Ванцзи понимал, но… Не осознавал. Они имеют в виду?.. — Я и сейчас это скажу! — Усянь в мгновение ока перетек из лежачего положения в сидячее, а его глаза засветились каким-то фанатичным блеском. — Но полиамория могла бы изменить правила построения сценария! Точнее, заставить работать другие правила. Ну, знаешь, вместо «третий должен умереть» сыграло бы «всё ради спасения». Или что-то наподобие этого. Усянь увлечённо покрутил кистью, показывая, что вот это самое крутится в воздухе, но никак не может попасть ему на язык. Но говорить об этом и не стоит, потому как все и так его поняли. Поняли же? Ванцзи понял. Это был выход. *** Для реализации своей задумки Ванцзи опять пришлось поменять свой распорядок дня. Новое развитие сюжета требовало новых исследований. Безусловно, переписка с Ляньфан-цзунем несколько облегчила исследования, но не свела их на нет. Напротив, потребовалось потратить дополнительное время и нервы на переписку. Ванцзи не любил общаться, а в этот раз и вовсе чувствовал незнакомую робость. Для него не было проблемой обратиться к другому автору за профессиональными знаниями, но… Но в данном случае ему казалось, что Ляньфан-цзунь сразу же поймет, что Ванцзи всё это нужно не для работы. Что, вообще-то, было сущим бредом: ему нужно было знать о полиаморных отношениях исключительно для работы! Он интересовался ими сугубо в познавательных целях! Да, в познавательных — и только. Почему на этот раз Ванцзи буквально отсчитывал дни, когда сможет вернуться в кафе, и никак не мог сосредоточиться на работе во время обеда, он предпочитал не думать. Но что-то в нём его «неразлучники» сломали. И это было настолько очевидно, что даже брат по утрам смотрел на него как-то странно. Ванцзи оставалось только гадать, что понарассказывал про него Сичэню Ляньфан-цзунь, с которым тот водил дружбу, и какие выводы брат из этого сделал. Благо хоть с дядей не стал делиться. Ванцзи хватало и взглядов Сичэня, буквально кричащих: «это не нормально», «тебе надо что-то с этим сделать», «так не может больше продолжаться». Ванцзи знал, что с этим надо что-то делать, но не знал, что именно. И потому делал то, что знал — решал проблему с сюжетом, написанием, выкладкой. Редактор был удивлен сменой вектора. В конце концов, подобный ход для Ханьгуан-цзюня был нетипичен. Такого от него никто не ждал. И, чтобы доказать, что публика к такому готова, Ванцзи даже спустился в зону обсуждений, но не как автор, а с фейкового аккаунта, с которого читал и комментировал работы своих коллег. И нет, он вовсе не надеялся, что ему ответит Илин лаоцзу. Не надеялся, что увидит его, что они поговорят, что Илин лаоцзу обратит на него внимание. Это не было планом. Так, возможно, приятным бонусом. Усяня авторская тусовка «дверей» знала довольно неплохо. Он комментировал часто и много, откровенно высказывая свои мысли, предположения, эмоции. Он раздражал и вызывал гнев. Ванцзи часто видел, как комментарии Илин лаоцзу заставляли авторов (и читателей, куда уж без этого) харкать кровью. И если читатели ещё могли вступить с ним в безобразную перепалку, то авторам приходилось быть корректными. А Усяня это веселило. Узнать в нем Илин лаоцзу было несложно. Особенно после того, как однажды тот то и дело смеялся и скалился за обедом, постоянно толкал Ваньиня, показывая ему что-то на экране телефона и сопровождая это выкриками: «Не, ты только посмотри на них, а? Тупые…» А потом сунул телефон под нос Ванцзи и тот, безусловно, сразу же узнал форум. А заодно и холивар с участием Илин лаоцзу от лица этого самого «Старейшины». Усянь свой профиль на «дверях» не скрывал. Как, собственно, и Ваньинь. На том же обеде Усянь в какой-то момент замолчал, посмурнел и со словами «А вот это уже было слишком» стиснул телефон до побелевших костяшек пальцев. И оскалился. Ваньинь тогда сам забрал у него телефон, отложил в сторону от Усяня и сказал что-то вроде «Хватит уже, ешь давай». А в теме после этого объявился Саньду Шэншоу. Он комментировал сухо, тактично и всегда по делу, не был частым гостем в обсуждениях и особой славы не имел. Он был одним из множества читателей в ранге «знаток», заинтересованных только в работах. Но не в авторах и обсуждениях. Если только эти обсуждения не касались Илин лаоцзу. Стоило кому-то переступить грань в перепалках с ним, как в теме незамедлительно появлялся Саньду Шэншоу, и вот тогда от его скупых и тактичных комментариев не оставалось и следа. Он сцеживал яд, не стесняясь в едких словах и выражениях, но все ещё стремился обращаться к фактам и де-юре держаться в рамках приличий, не опускаясь до прямых оскорблений и перехода на личности. Репутация у Саньду Шэншоу находилась в красной зоне, но его, казалось, это не задевало. Правила сайта он не нарушал, и банить его было не за что. И вот теперь, спустя месяцы общения, Ванцзи почувствовал эту оберегающую заботу и на себе. Случайно, конечно. Просто его пробный комментарий на тему «автору следовало бы более явно обозначить в работе полиаморию» внезапно привлек внимание Илин лаоцзу. А где Илин лаоцзу, там и скандал. А где скандал с Илин лаоцзу, там и Саньду Шэншоу. И вот теперь, находясь за десятки километров от кафе и улицы Шихуа, коротая свой обед в университетском общепите, Ванцзи смотрел на монитор ноутбука и счастливо улыбался, видя вместо сердитого котика и наглого ворона знакомые лица. Это было мило. Сичэнь был прав. С этим надо было что-то делать. *** На город уже опустилась ночь. Ванцзи по ночам никогда не писал. И никогда не писал дома. Его рабочий день заканчивался в девять. Но, лёжа в темноте собственной спальни, чувствуя, как веки наливаются тяжестью, Ванцзи не мог уснуть. Что-то внутри дрожало, бурлило, а слова в голове складывались в предложения. Безумная идея, посетившая его накануне вечером, обрастала подробностями. Становилось реальной. Ванцзи перевернулся на бок. Хотелось спать. Но идея теперь давила на основание черепа, свербела, как длинный тонкий гвоздь или акупунктурная игла. И не давала заснуть. Если он сейчас её упустит, то никогда себе этого не простит. А он может упустить. Он может не вспомнить завтра все эти слова, не составить их так удачно. Ванцзи поднялся. Сел на кровати, включил ноутбук. Подслеповато прищурился, когда яркий электрический свет ударил по глазам. Ему нужно только записать основное. В порядок он всё приведет завтра. Перепишет несколько абзацев. Срастит текст с новой концовкой. Отправит редактору новый вариант и все объяснит. Завтра. Завтра у него будет много дел. А пока… «… — Нам надо поговорить, — Офицер мутным взглядом посмотрел на своих посетителей и отвел взгляд, не в силах видеть осуждающе-понимающее выражение лица Детектива или как Судмедэксперт кусал губы. — Но не здесь. Встретимся в обед в нашем кафе. Я буду ждать за нашим столиком и закажу сразу на троих. — Завтра тебя там не будет, — Детектив покачал головой, указывая на очевидный факт. Завтра Офицер все ещё будет вынужден отлёживаться на больничной койке. Но… — Я специально приду ради нашего свидания.»