Луч надежды

Когда Феликс решил выйти на улицу, он ожидал обычного: неторопливой прогулки в книжный магазин за новой исторической литературой, захода в любимое кафе за привычным черным кофе и, возможно, даже прогулки в близлежащий ботанический сад, чтобы найти место для чтения книги и питья кофе. Чего он никак не ожидал, так это того, что его схватят за руку и затащат в переулок, прижмут руку к горлу и посмотрят в яростные голубые глаза. — Что я тебе говорила о том, чтобы ты не следовал за мной, Адриан? Я говорила тебе, что если ты попытаешься сделать это еще раз, все будет очень плохо, но нет, ты не мог послушаться хотя бы раз в жизни! — Она сделала паузу, продолжая смотреть на него, но как будто ожидая, что он будет защищаться. — Мне кажется, вы меня с кем-то перепутали. Меня зовут Феликс, а не Адриан, хотя мне бесчисленное количество раз говорили, что мы удивительно похожи. — К его огорчению, он и его придурковатый кузен были точной копией друг друга, похожи во всех отношениях, пока не дошло до их личностей, в которых они резко расходились. Хотя это было интересно: обычно девочки визжали, когда темой разговора становился Адриан, а у этой малышки на уме было только насилие. Девочка пристально посмотрела на него, и он увидел, как в ее голове закрутились шестеренки: ее глаза расширились, а хватка ослабла. — Боже мой. О боже! — Она тут же отпустила его и отступила назад, ее руки поднялись, чтобы закрыть рот. — Не могу поверить, что я только что напала на случайного человека. Мне так невероятно жаль! Феликса позабавило, как быстро ее настроение сменилось с гнева, как у воина, на панику, как у подростка. Он с удивлением обнаружил, что не злится на нее, просто ему интересно узнать, что Адриан сделал, чтобы на него обрушился ее гнев. — Если ты скажешь мне, почему ты так ненавидишь Адриана, я забуду, что это вообще произошло. — Умолял он. — Ты совсем не злишься, что я швырнула тебя об стену? — Ее тон был смесью растерянности, настороженности и надежды. — Обычно я бы разозлился, да, но так редко можно встретить человека, который не любит Адриана так же сильно, как я, что я готов забыть об этом, если услышу историю. Она обдумала это на мгновение, затем пожала плечами. — Какого черта? Может быть, изложение своих бед незнакомому человеку поможет мне почувствовать себя лучше. Это не повредит. Кстати, меня зовут Маринетт. — Феликс, хотя, кажется, я уже представился. — Он ухмыльнулся. Маринетт тоже улыбнулась, хотя ее щеки слегка порозовели при упоминании об их односторонней драке. — Верно… Эй, моя история довольно длинная. Не хочешь съесть мороженое, пока я буду рассказывать? — Конечно.

***

— Мороженое для родственной души. — Отчеканил Феликс, глядя на тележку. Маринетт пожала плечами, что, похоже, было ее привычным ходом. — Верь в это или не верь. В любом случае, Андре делает хорошее мороженое. Я пойду поищу нам тихое местечко, где можно посидеть. А ты закажи нам два рожка, хорошо? — Прежде чем Феликс успел возразить, она ушла. Феликс подошел к стойке, его лицо исказилось в гримасе, когда он заказал два рожка. Андре увидел его с Маринетт, и ее рожок был уже готов, но Феликсу его сделали в мгновение ока, со странной рифмой, которую Феликс забыл, как только Андре ее произнес. Когда он вернулся к столу и передал Маринетт ее рожок, она застонала. — Боже, он все еще похож на него. — Она посмотрела на его рожок, затем протянула ему свой. — Вот, поменяйся со мной. — А что, если я хочу съесть мороженое своей собственной волшебной половинки, а не твоей? — Ты не веришь в эти вещи. Теперь дай мне. — Маринетт сделала попытку схватить его рожок, от которой он легко увернулся. — Но, может быть, все изменится, если у меня будет хотя бы один волшебный рожок мороженого. Ты можешь лишить меня этого волшебства навсегда. Ты этого хочешь? — Он не смог удержаться от ухмылки, глядя на то, как она смотрит на него. Сделав еще одно неудачное движение, чтобы взять его рожок, она вздохнула. — Пожалуйста. Я не хочу есть то, что напоминает мне об Адриане. Поддразнивание Феликса мгновенно угасло при виде ее выражения лица. Оно было наполнено такой болью и страданием, какие бывают только от самых страшных неприятностей. Он молча протянул ей свой конус и взял ее, чувствуя, как давление в груди ослабевает, когда ее плечи опускаются в облегчении. — А теперь расскажи мне свою историю. Маринетт скорчила гримасу. — Как прикажете, сир. И вот она начала рассказывать ему свою историю, длинную и извилистую, полную обмана, предательства и потери многих вещей, в которой главную роль играли один лжец и его кузен. Много слез катилось по ее лицу, и голос ее дрожал на протяжении всего рассказа, но она продолжала, описывая каждый поступок (или не поступок, в случае Адриана) людей, которым она доверяла. В конце она пристально посмотрела на него, ожидая, что он скажет. Ему было непривычно оставаться безмолвным, но уровень жестокости и откровенной недоброжелательности ее сверстников в защиту лжеца был наихудшим из невероятных. — Мне совершенно стыдно быть родственником этого идиота. — Сказал Феликс, потирая виски. Он был уверен, что это, вероятно, не совсем подходящий ответ на эту историю, но это было честно говоря, все, что он мог придумать, чтобы сказать. — Ты родственник Адриана? — Затем она сделала фейспалм. — Конечно, родственник. Это совершенно логично. Вы двое выглядите почти одинаково. — Да, я всегда это слышал. Неоднократно. — Его тон был резким. Маринетт поняла намек. — Если тебя это утешит, мне жаль, что ты тоже его родственник. Это вызвало смех у Феликса, он сам удивился и, судя по всему, Маринетт тоже. — Знаешь, ты действительно не похожа ни на кого, кого я когда-либо встречал раньше. В одну минуту ты пыталась раздавить мне горло, а в другую сочувствуешь мне, даже после того, как рассказала мне историю о своих собственных тяжелых испытаниях. — Я мало что могу сделать, чтобы изменить свою ситуацию, но я всегда, ну, почти всегда, могу быть доброй к другим. Это ничего не стоит, ты знаешь. — Она бросила на него острый взгляд, хотя ее дразнящая улыбка сказала ему, что она шутит. — Чтобы быть добрым к этим идиотам, нужно быть просто святым. Особенно к моему кузену. — Феликс знал ее не более двух часов, но что-то в ней было другим. — Это нелегко, но я должна верить, что когда-нибудь это окупится. Я имею в виду, это уже произошло. Именно так я встретила тебя, не так ли? — Когда Маринетт улыбнулась ему своей лучезарной улыбкой, он почувствовал трепет в груди и не мог не улыбнуться в ответ. — Я не могу сказать, что наша встреча произошла при идеальных обстоятельствах, но я рад, что мы встретились. — Он почувствовал румянец на своих щеках, но его утешил тот факт, что ее щеки тоже были розовыми. — Я тоже. — На самом деле, я бы хотел продолжить знакомство с тобой. Мне пора идти, но ты свободна в эту пятницу, может быть, у нас будет свидание? — Он едва мог поверить в свою смелость, но улыбка, расплывшаяся по ее лицу, стоила того. — Да, думаю, что да. — Отлично. — Они обменялись номерами. — Тогда увидимся. — Пока. — Она застенчиво улыбнулась и помахала рукой. Феликс пошел прочь, чувствуя себя счастливее, чем когда-либо. Хотя он ненавидел, что Маринетт прошла через все это, какая-то эгоистичная часть его была рада этому, если это означало, что их пути пересеклись. По крайней мере, из всех этих страданий могло выйти что-то хорошее. Феликс с радостью стал бы этим плюсом, если бы она позволила ему. В конце концов, Феликс не был его кузеном. Ошибки Адриана послужили образцом, шаблоном того, чего делать не следует. И Феликс сделает лучше. Для нее. Он знал ее недолго, но если судить по бабочкам в его животе, это не имело значения. Он потратит время, чтобы узнать ее получше, и, возможно, они перерастут в нечто большее. Он надеялся, что так и будет.