***
― Ли-и-инч, ну, приятель, ты чего снова стоишь в дверях? Давай проходи, у меня к тебе есть очень важное дело, оно поважнее будет твоих порталов и Генри вместе взятых! ― ласково мурлычет Джон, заводя своего друга в комнату за бледное запястье, на котором красовался ещё незаживший след от укуса. Егор очень мало что успел понять из-за заторможенной реакции на происходящее и лёгкое головокружение, но при виде своего драматурга, даже не напрягся по поводу неизвестного направления и спокойно поддался его напору. Доверие ― странная штука. Особенно, когда оно взялось пости сразу к этой кудрявой макушке. Джон завел его в какую-то комнату, в проёме которой и нашёл приятеля, где, помимо большой двуспальной кровати, находился деревянный письменный стол. На нём расположился старинный чугунный утюг. Окон не было, хотя нежно-розовые шторы висели на их предположительном местонахождении и сильно выделялись на фоне серых монотонных стен. Всё было приправлено какой-то светлой и приятной дымкой, от которой создавалось ощущение запаха корицы. ― Ну, Линч, не молчи, я столько всего должен тебе рассказать, дурашка! ― писатель довольно облокачивается на столик и поправляет на себе чересчур белый и объёмный свитер, который был явно новым в его коллекции одежды. ― Линч, ты меня слушаешь?! ― А, да, прости, приятель, я просто задумался, ― Егор неловко улыбается и подмечает на стройных ногах своего друга шорты болотного цвета, которые заканчивались прямо перед вновь разбитыми и вновь заклеенными пластырями коленками. ― Просто... Чёрт, мне кошмар приснился про какую-ту военную базу, где тебя чуть ли не съели. Признаюсь, было очень уж реалистично, вот я и задумался, ― он немного отводит взгляд в стороны. ― Давай без шуток, я правда боюсь тебя потерять... ― Да что ж с тобой будешь делать, опять какую-ту херню на ночь просмотрел! ― писатель теребит его по голове. ― Жив я, Линч, куда денусь? Я-то всегда рядом буду! ― Ну, ты, блин... Ладно, мне больше интересно следующее: как я оказался в дверях, и чего ты от меня хотел? ― Уже ничего я не хотел. Дурашка, слушать меня надо, хватит вечно витать в облаках, совсем уже перестал высыпаться. А если и высыпаешься то, видите ли, я у него умираю. Я тебе, вот, обещаю, что успокоительное в чай налью, похоже так и придётся сделать! Джон, словно большой кот, поражая своей изящностью, неожиданно плавным движением толкает своего парня на мягкие матрасы, тут же садясь рядом на край. Линч тихо вскрикнул но, не смотря на неожиданность, приземлился вполне удачно на бок. Наигранно обиженные зеленые глаза смотрят на довольную фигуру сбоку, и слышен тихий выдавленный голос: ― За что? ― показательно Егор утыкается носом в сгиб локтя и тихо смеется. ― За всё хорошее, ещё приготовлю блинчики на завтрак, если согласишься добровольно на снотворное, ― он как бы невзначай кладет ладонь на лежащее вверху колено, в знак некого примирения. ― Ну, я не знаю, ― задумчиво протягивает Егор, уже посматривая парня хитрым глазом, что кокетливо выглядывал из-под чёлки. ― Уговори меня, и я весь твой. ― А не слишком ли ты много всего хочешь, Лапушка? ― он так же хитро улыбается и проводит парой пальцев по коленке. ― А если я тебе заварю чай на завтрак, согласишься? Зелёный такой, горячий, с аппетитным ароматом мятки, только с успокоительным, ― он ехидно ухмыляется, продолжая. ― Ты будешь сидеть на своей кухне без панорамных окон и втягивать этот аромат, пока...― ― Чёрт, Джон, так нечестно... Хватит, ты невыносим! ― поняв свой проигрыш в этой житейской схватке, Егор от безвыходности поворачивает голову в потолок, выдавая с тихим выдохом. ― Я согласен, даже если придется целый день после проспать. ― Я скажу больше, Линчи: твоего согласия здесь и не требовалось, ― писатель с коварной улыбкой неожиданно оказывается сзади Егора, поднимая его в сидячее положение под руки. ― Иди сюда, детка. ― Очкарик, я просил себя так не называть. Джон аккуратным движением запускает свои длинные пальцы в иссиня-чёрные локоны, стягивая с них прозрачную резинку. Привлекательные пряди красиво упали на плечи, а непослушная полу-чёлка была убрана назад указательными пальцами. ― Джо-о-он... Что за резкая любовь к моим волосам? ― он хочет повернуться для встречи взглядов, но почему-то так и не решается, оставаясь послушно сидеть, даже выпрямив спину. ― Да они у тебя, ну просто... ― писатель отделяет каждую прядь и пропускает между пальцев, создавая лёгкий и приятный массаж головы. ― Они у тебя при повышении влажности не спешат кудрявятся... Такие-такие... Красивые! ― Зато я всегда плоский, а ты у меня барашек осенний, ― глаза невольно закрываются, пока тело мирно покачивается из стороны в сторону. ― Хороший такой, хоть токсичит, мразота такая. ― Ты меня мразотой назвал? ― Джон шутливо дергает за локон, вызывая тихий писк. ― Это я тебя защищаю, ― по немного смазанным ощущениям, очкастый стал пытаться сделать легкую косичку, продолжая перебирать пушистые пряди. ― И, признайся, тебе же нравится моя забота. И вообще, это мой особый вид проявления любви, который заслуживаешь только ты. Понял? ― Да понял я, понял, Джон, ― спина уже постепенно выходит из натянутого состояния, да и сам журналист был готов прямо сейчас уснуть, облокотившись спиной на сидящего сзади. ― Только не дергай, больно же. После очередной провальной попытки сделать лёгкую косичку, писатель обиженно громко рыкает, всё же отпуская волосы своего напарника под его тихий смех. ― Джон, это даже очень хорошо, что не выходит. Я с этими косичками на первоклассницу похож, правда, не надо... Егор запускает одну из рук назад ладонью кверху, намекая вернуть туда резинку. ― Ну уж нет, Линч, походи с распущенными, а то тебе вредно ― мозги передавливает, ― писатель кладет свою руку в протягиваемую ладонь, переплетая пальцы. ― Уточка моя... Кстати об уточках, твою мать, как зовут девку с длиннющими волосами... А, Rapunzel ты недоделанная, я чуть не забыл! Джон вскакивает на пол и хватает со стола одну из множества бумаг, исписанных каким-то каракулями, довольно улыбаясь сидящему перед собой Егору: ― Итак, дорогой Линч! Я наконец-то «взялся за ум» и начал писать свою первую книгу, ― он торжественно трясёт листочком перед лицом Егора, сияя от радости. ― И я именно начал её писать, вон, даже наброски есть. Журналист не смог разглядеть текст, хотя пытался зацепиться взглядом за отдельные слова. ― Чё-т у меня в глазах рябит, ― слегка щурится, а потом резко их открывает со странным выражением лица, словно, только проснулся. ― Не помогло, ― он старается замять ситуацию логичным вопросом, постепенно поднимаясь из объятий кровати: ― И про что же твоя первая книга, знаменитый стихоплет? ― Линчи-и, ― со стороны драматурга слышен очень громкий и звонкий смех, не свойственный его привычной манере общения. ― Ну, обижаешь... Конечно же, она про нас и наши отношения. Ну, и приключения в мире мистики, нечисти и всей это ереси, ну, наконец, ты чего.. Он тянется рукой к очкам и с довольной улыбкой их поправляет, готовясь вчитываться в каракули на бумаге: ― Ну, ты только послушай: «Несмотря на любовь к уточкам, что когда-то так красиво плавали возле его родительского дома, глаза уже не могли иметь свойства изумрудной шейки столь прекрасных существ: слёзы, которые стали не редкостью, уже спокойно добирались от очей ― вновь появлялись и стекали по бледным щекам. Да и столь прекрасные изумрудные глаза сложно было назвать таковыми, ведь в темноте, потухшие из-за каждой слезинки, очи уже не укажут тебе путь...», ― Джон довольно кладет листок на стол и в ожидании смотрит на Егора, сия от гордости, что явно распирала его изнутри. ― Воу, приятель.. Я приятно удивлен твоему очень красивому, на удивление, слогу... Только... Это же про меня, да? ― он неловко отвечает на улыбку напротив. ― Что могло произойти такого, что я так потускнел и разревелся? Нет-нет, ты молодец, что сравнил мои глаза.. С уткой? Я же правильно понимаю? Очень, очень оригинально получилось. ― Именно это я и сделал, моя Уточка, ― писатель торжествующе вновь мурлычет от одобрения своего текста и вновь забирается на стол, приземляясь прямо на остальные листки перед собой, которых, казалось, стало в разы больше. От такого действия со стороны очкарика, с деревянной поверхности стола с тихим лязгом падает тот самый крестик, видимо, оставленный Егором перед сном, оставаясь лежать на пушистом белом паласе без особого внимания. ― Джон, боже, почему ты опять такой рукожоп... Сейчас подниму, ― Линч уже давно понял, как Джон трепетно относится к своим подаркам, поэтому почти тут же начал наклоняться сам, пока не услышал какой-то громкий визг сверху: ― Стой, не н-надо, ― Егор так остановился и в полу-согнутом состоянии, посмотрел на сидящего на столе, предварительно сдунув с лица нависшую прядку. ― То есть... Я хотел сказать, что я сам подниму и ты просто обязан послушать мою новость, прям шарики за ролики заедут! ― Так... Ты что-то в последнее время чересчур нервным стал. Не хочешь отдохнуть? ― Егор с тихим вдохом и лёгкой улыбкой решает оставить крестик лежать на полу и вновь разгибается во весь рост. ― Поверь, Линчи. У меня уже слишком много времени, чтобы отдохнуть, ― драматург неловко отводит взгляд в сторону, прокашливаясь в кулак. Напряженная атмосфера почти сразу замялась: ― Слушай... Прикинь, на той заброшенной военной базе те секретные агенты нашли два трупа. ― Подожди, приятель.. Она же полностью заброшенная и законсервированная была, разве нет? По идее, все тела должны были уже разложиться, иначе бы мы задохнулись от вони, ― почему-то на душе стало становится непоколебимо тяжело, тревога постепенно поднималась с самого низа, охватывая холодом кончики пальцев. ― Странно, что мы их не нашли, мы ж всё облазили... Бедные ребята, получается... ― Мда... Конечно, жалко пацанов.. Ещё слишком молодые были, ― он показательно громко вздыхает и как бы невзначай немного раздвигает колени в стороны. ― Но мы же всю базу обошли, Джон, опасно-милый, я не понимаю, ― Линч прикусывает губу и медленно, даже не осознавая этого, подходит к приятелю, прижимая его к себе. ― Если у тебя такие источники, то... Пушистая кудрявая макушка легла на быстро вздымающуюся грудь напротив: ― Один из них разорван в генераторной... Другой вроде бы в офисе, но вроде как и выжил, ― с подавленной улыбкой на объятия протягивает Джон, лишь сильнее прижимаясь к руке журналиста, которая легла на его растрёпанные волосы. ― Хах, ну что за беспредел творится в мире... С учётом, что им опять нужен был именно Егор Линч, а не его...― ― Джон, ― он перебивает; почему-то имя писателя сейчас особенно горько звучит, несмотря на столь близкую телесную близость, он прижимает его к себе ещё сильнее, не желая отпускать. ― Скажи мне пожалуйста... Что вообще происходит...? ― Приятель, ну теперь-то всё хорошо, видишь, мы почти рядом, ― он немного горько улыбается, чувствуя щекой учащенное сердцебиение. ― Линч. ― Нет, не всё хорошо, Джон... ― Линч, послушай меня... ― Журналист не успевает он договорить, как тут же слышится громкий треск стекла. Писатель, словно ошпаренный, быстро отстраняется от столь нежных объятий и отталкивает Егора от себя. Очки, чьи стекла обычно ничего не давали понять собеседнику о состоянии своего носителя, лопнули по обеим сторонам, оставляя слегка помятые дужки, а из пораненной в результате этого шеи Джона, стала постепенно проявляться кровяная роса. ― Джон... Т-твою мать, это что за херня? ― Егор реагирует почти сразу, беря своего напарника за бледные ладони и смотря в открывшиеся почти белые глаза напротив. ― Приятель, где твоя аптечка? На это он лишь опять многозначительно улыбается и начинает медленно покачивать ногами, в конечном счёте обнимая ими спину вновь подошедшего журналиста. Из ран стало стекать уж слишком большое количество крови, пачкая белый свитер и лежащие под ним бумаги, текст которых Линч почему-то до сих пор не видел. ― Идиотина, скажи хоть что-нибудь, п-полудурок! ― он уже не в силах сдерживать эмоции и повышает голос на него. Всё происходит слишком быстро. ― Линчи, ― он прикрывает глаза с лёгкой улыбкой.― Я тебя люблю... Ты в моей жизни появился, словно лучиком добра, который медленно опустился на столь ужасного грешника... Он всё продолжает свой медленный и тягучий по смыслу монолог, пока перед глазами журналиста вновь начало всё плыть, как пару минут назад. В том числе и лицо столь любимого человека, которое так хотелось запечатлеть в памяти...***
22 января 2023
0:00:00
«Да умер твой Джон!»
Линч с громким вдохом быстро поднимается на локтях с ужасной по всем качествам подушки и, ещё толком ничего не поняв, быстро моргает, окидывая взглядом близлежащий белый стол, упираясь в него неживым взглядом. Перед глазами всё ещё было окровавленное лицо писателя, что так спокойно и умиротворенно смотрел на своего собеседника, а в подсознании всплывает предыдущий Джон ― мёртвый Джон. Чёртовы кошмары. Более-менее придя в себя, бывший журналист вновь подкусывает и так окровавленную нижнюю губу, стараясь сделать несколько больших и полезных для своего ментального и физического здоровья вдохов. Один. Два. На и так бесконечно красные глаза уже могли в миллионный раз навернуться большие капли горьких слёз, но почему-то в этот раз этого не происходит. В таком состоянии Егор даже не замечает дверь, что медленно и плавно открывается. В комнату заходит фигура в очередном деловом костюме, от которых уже рябило в глазах. Линч просто не хочет этого замечать, лишь сильнее сжимает белое одеяло, которое начало становиться влажным от холодного пота, отводит глаза на свои перебинтованные колени, уже специально притупляя на них и так мёртвый взгляд. ― Егор, ― тихо зовет его зашедший и медленно начинает к нему приближаться. ― Егор Линч, ты опять во сне кричал. Может, кошак снова поможет как-то? Хотя она в любом случае должна находиться рядом с тобой, чего я спрашиваю. Линч отказывается поворачиваться в сторону, пока перед глазами постепенно мутнеет, а тело очередной волной пробирает мелкая дрожь. Этот человек ещё некоторое время отстранённо стоит в дверях, виновато смотря в душу, а после неуверенно подходит к нему впритык и аккуратно кладет что-то тёплое на колени. ― Хей, Егор Линч. Мне позвать врача? ― только тогда через огромные усилия ему удаётся отлепить взгляд от своих коленок, приглушить бесконечные мысли в голове и посмотреть на шевелящееся нечто на своих коленках. Это была стройная коричневая кошка с слегка кудрявой шерстью, что, очутившись наконец-то на поверхности, стала исследовать её и мять когтями, дабы устроиться на одеяле. Егор аккуратно кладет дрожащие холодные пальцы между ее ушек, где было особенно мягко, и поднимает абсолютно пустой взгляд на стоящего перед собой Нео: ― Чего вам опять от меня надо? Я всё сказал: больше ничего не получите, твари. Я сбегу, я всё равно сбегу, ― голос звучит очень и очень тихо, словно, он его сорвал в попытках докричаться до своего друга во сне. Где и лишился их всех. ― Я же говорю, ― от такого выражение лица напротив Илья сильно нажимает ногтем указательного пальца на подушечку большого, пытаясь собраться через дискомфорт. ― Во-первых, я принес тебе кошку, а во-вторых, пришёл проверить тебя.. Да и в-третьих, пока информаци―... ― Со мной всё просто в абсолютном порядке. Было бы. Если бы вы не держали меня здесь насильно без возможности связаться хоть с кем-то, ― он беспомощно падает в объятья мягкого покрывала и подушки, закрывая глаза. ― Уйдите все из моей жизни, я всё равно ничего больше не расскажу... На это кошка лишь многозначительно свернулась клубочком в районе живота. ― Я понимаю, что тебе тяжело. Особенно после смерти своего напарника, ― не получив ответа после неловкой паузы, тот тихо добавляет. ― Твоего друга. Я не особо могу понять твоего горя, если только не представлю смерть возлюбленной и Невера ―... ― Твой Невер!... Да твой Невер живой стоит и как-то умудряется с тобою контактировать, да и ты не промах, имеешь возможность выходить куда-то! ― тихо прошипел Линч, стараясь вновь погрузиться в сон. Пусть это вновь будет кошмар, но он будет с Джоном. Лишь бы не находиться сознанием на этой базе и забыться мире грёз. Маленькая комната шестнадцать квадратов в последствии стала его будущим домом. Ничего лишнего: односпальная кровать, зеркало, висящее над столиком, белый коврик и маленькая отделенная каморка санузла. Он стал заключённым благодаря собственному любимому делу. ― Чего тебе надо? ― уже через пару минут тихо бурчит Линч, чуть приподнимая растрёпанную чёрную макушку, и смотрит на кошку. ― Ты же понимаешь, что не Джон... Тогда чего сидишь и лезешь, если всё равно помочь сбежать никак не можешь? С протяжным и ласковым мяуканьем, животное поднялось чуть выше к груди и, находясь в вертикальном положении, изящно выгнуло спинку, красиво потягиваясь. ― Ты не Джон, ― эта повторённая фраза уже была сказана менее положительно и уверенно, пока на глазах всё же стали постепенно собираться кристаллики воды. ― Джон... Они не захотели ему как-то п-помогать.. Видите ли, не в их силах... Да, не Джон ты, он слишком ненавидел кошек, что-б-бы стать ей... Бывший журналист достает бледные и перебинтованные руки из-под толщи белого покрывала. Линч аккуратным движением пропускает руки под пушистым животом существа и слегка приподнимает над собой ― лапки оторвались от него самого и беспомощно повисли в воздухе. Егор, держа кошку, немного поднялся и перебрался в более сидящее положение, издав тихий стон от боли в ещё не зажившем колене, и вновь стал пытаться поговорить с животным на свои темы. Илья совсем не нашёл те фразы и слова, которыми мог бы облегчить жизнь этому человеку. Поэтому младший агент поспешил быстро покинуть помещение, кинув немного грустный взгляд с нотками вины на их заключенного. После ухода агента кошка вновь привстала на своих изящных лапках и, присев на задние, вопросительно уставилась голубыми глазёнками на парня, побивая его пушистым хвостом в районе живота. Коридор «Эпсилон» встретил Нео тихими шепотками и стоящим перед этой же дверью напарника. Невер загородил проход так, что пройти дальше было просто невозможно, пока он сам не решит отойти. А отодвинуть его в любом случае не получится. ― Давай рассказывай, колись, что наш подопечный тебе рассказал. На большое удивление Нео, пиджак, что, казалось бы, прирос к Неверу, висел уже просто на плечах свободными рукавами, прикрывая дефект ― результат неудачной попытки его напарника «стать героем» ещё на той заброшенной военной базе. ― Что рассказывать-то? ― он немного грустно вздыхает и старается улизнуть сбоку, но ничего не выходит. ― Невер, уйди, я тебя умоляю. ― Ага, хер тебе. Как я уйду, если это сейчас моя работа, ― он глубоко вдыхает через нос, но всё же отходит назад, давая напарнику выйти и закрыть вторую дверь. ― Вышел? Теперь всё же будь добр. ― Ну да, ну да, теперь великому агенту Неверу остается лишь сплетенки развеивать и докладывать кому надо, на другую же работу пока не могут взять, какая трагедия... ― заметив быстро сжавшийся кулак на левой руке собеседника, он поспешает добавить. ― Ладно, всё, не кипятись. ― Как я тебе угомонюсь? Я что, по-твоему, фотосинтезирую, или откуда мне брать деньги? Даже не так, откуда мне после такого позора взять хоть малейшее уважение, умник? ― А я что сделаю? ― Илья с издёвкой пожимает плечами. ― Сняли тебя с миссии, лишили почти всей зарплаты, отрезали руку... Что ещё, не подскажешь? Невер обижено добавляет, отворачиваясь в сторону во избежания нежеланного зрительного контакта, который сейчас явно бы заполнил полную чашу стыда: ― Не отрезали, а ампутировали для изучения и подбора биоматериала. И вообще, я помочь тебе хотел, спасти, приёмный мой сын. ― Признаться честно, я особой разницы не вижу. Лучше скажи: раз теперь в подкаблучники подался, когда наказание-то снимут? Мне надоело сидеть с тобой без дела, пока другие ходят по делам! ― Илья кидает взгляд на заблокированную снаружи дверь, за которой и находился борец с нечистью. ― Да даже его скоро распределят куда-то, а я страдаю из-за твоего старческого маразма. Не то, чтобы я хотел таскаться с тобой по подвалам, вместо времяпрепровождения с Лерой... Просто интересно. ― Я бы тебя хорошенько ударил, но вторую руку жалко... ― Да ну тебя, дед, я же забочусь, а то ещё крыша поедет дополнительно, я не удивлюсь... ― Нео вовремя затыкается. Аккуратными движениями кистей, он подносит ладони к оставшемуся обрубку правой руки напарника по локоть, покрытым рукавом рубашки, прикасаясь до него. ― Болит? ― Слушай, хватит меня каждый раз лапать, заебал! ― Невер почти тут же отходит назад. ― И ты с ума сошёл уже. То Алиса говорит узнать про какого-то призрака, то ты. Идиот. ― Призрак? ― казалось, что от этого упоминания в глазах тут же заблестел красивый детский огонёк. ― Давай рассказывай: найдём этого призрака, посыплем его солью, у меня... И у тебя репутация поднимется, и снова будем бегать всех ловить, а не тухнуть здесь! ― Ну, хоть я не один тут тухну, а ты за компанию, хоть что-то радует... ― Рассказывай давай! Я вообще завтра Лере обещал в кино сходить на что-то девчачье, мелодрама какая-то слезливая. А с тобой... С тобой я больше никуда не пойду, позер. И я тебя придушу, если в это время буду здесь нужен каким-то магическим образом. Придушу тебя на месте, и никакие отжимания мне уже не страшны ― не уложишь. ― И это кто ещё из нас подкаблучник? ― Невер скептически поднимает бровь. ― Ладно, там до Алисы дошёл слух от новеньких, что где-то по агентству «Эпсилон» ходит призрак. Бред полный, учитывая технологии этого здания, подходящую защиту и изоляцию от всякой паранормальной херни. Но я обязательно должен это всё разобрать и донести ей. Чтобы наша любимая начальница решила про возможный доклад руководству, ― он наклоняется к самому уху напротив, тихо добавляя. ― Это то, что знают все. По секрету добавлю от себя, что лично видел двух наших из другого корпуса с внутренними органами наружу. Поэтому, пожалуйста, будь аккуратнее, раз тут правда кто-то бродит... Илья явно залился своим привычным громким и таким родным смехом, явно не веря, но вовремя подставил кулак ко рту и попытался скрыть появившуюся улыбку до ушей: ― Слушай, я тебе реально не завидую! ― с довольной миной, он всё же обходит напарника сбоку, резко ускоряя шаг в сторону выхода. ― Давай, удачи тебе, сплетница, и мне не забудь доложить по поводу призрака, ага, спасибо! Отвлекающий манёвр сработал успешно. Под недовольные возгласы вернуться, Илья удалялся всё дальше и дальше: никто сейчас ему не помешает уйти раньше с работы и провести время с возлюбленной. ― Илья, а ну стой! ― неожиданно выкрикивает Невер. ― Два! ― Чего два?! ― он разворачивается вполоборота, не останавливаясь. ― Число, которое ты загадал на той миссии! Я же прав?! ― Число... Число... А-а-а, число... Да, два... Наверное...?! ― А почему два-то?! ― А потому что через два месяца и подохнешь! ― он ушёл уже достаточно далеко вперед, поэтому продолжение фразы никто не услышал.***
Невер сам не понял, каким именно боком очутился возле знакомой пятиэтажки около одиннадцати ночи ― вроде выехал за пополнением запасов спиртного несколько часов назад под предлогом прогуляться, но на обратном пути свернул именно сюда по неизвестным даже для себя причинам. Агент умело паркуется одной левой рукой с торца здания, тушит фары своего рабочего внедорожника и уже устремляет взгляд в непроглядную черноту зимы. Почти сразу после со стороны водительского окна слышен стук костяшек по стеклу. Он спокойно поворачивает голову, параллельно опуская стекло вниз неудобным нажатием пальца. В тёплую машину тут же забрался холодный зимний воздух вместе с пушистыми и колкими снежинками. ― Антох, чё-т я тебя очень давно не видел, как жизнь? ― стоящий по ту сторону стекла Даниил вопросительно смотрит на собеседника сквозь маленькое пространство. ― Этот, брат-то твой, Илюха, живой. А тебя нет, я уже волноваться начал. Чего случилось-то? ― Антоха..? ― он на миг замялся. ― А, да, я Антон! ― для приличия перед старшим человеком, он полностью открывает окно, жмурясь от налетевшего в лицо снега. ― Да, понимаешь, дела... Туда-сюда катаюсь и некода... ― спустя неловкую паузу, он добавляет уже более уверенно. ― Слушай, Данилыч, залезай в машину, дело есть важное! ― Хах, другое дело, Антох, уважаю! А то я уж думал, что не пригласишь, ну, Антох, ну, молоток, ― он обходит машину и, открыв дверь, садится на соседнее переднее сидение, предварительно стряхнув с валенок снег. ― Наморозил в своих американских джипах... Давай-ка потеплее, а то совсем окоченеем! Ты, вон, в одном пиджаке вообще с ума сошёл! ― вопреки своим же жалобам, Даниил оставляет приоткрытой свою дверь. Невер растерянно закрывает окно, сам не понимая своего состояния, игнорирует холод сбоку и с совершенно спокойным видом тянется назад, доставая с задних сидений пакет, а уже из него бутылку дешёвого спиртного. Пиджак, что снова был надет на плечи, немного сполз с них. Алкоголь был молча вручен Даниилу прямо в руки. ― А чё сам себе не возьмёшь? ― старик быстрым движением снимает с себя вязаные варежки, откладывает их на колени и уже вовсю открывает бутылку. ― Что-то настроение резко пропало, не обращай внимания, я что-то сам в последнее время не свой. Вдоль тротуара медленно шла статная фигура. Мужчина старших лет, заметив приоткрытую дверь в давно интересующей его машине, тихо подходит сбоку. Он становится новым участником беседы, только говорить ничего не собирался, а лишь собрать нужную информацию. Подслушивать нехорошо. ― Что ж такого могло случится, что ты отказываешься от такого крепкого напитка, Антох! ― провозившись с крышкой, он подносит горлышко к носу, вдыхая едкий запах. ― Хотя, такое я бы тоже не пил: отрава да и только. А вот в моё время... А, так у меня же есть, это, настоечка, сделанная, когда тебя ещё на свете не было... Пойдем ко мне? У меня сейчас дома этот, Дэйл сидит, или как его. История у него такая смешная, значит, он у нас дворник, который перебрал, сел на автобус и проехал семьдесят с лишнем километров до сюда... Случайно, ну, ты прикинь! Кто знает, чтобы с ним сейчас было, если бы я его возле остановки не нашёл. Такой классный мужик! Надо вас познакомить! Даниил поворачивается к собеседнику, показательно осматривает его со всех сторон и неожиданно громко говорит: ― Ёпт твою мать, Антох, давно у тебя руки-то нет!? Когда успел? А говорил, что всё в порядке у него... Или это я уже перебрал и белочку поймал... ― А, это... ― агент почти тут же поправляет сползший пиджак обратно на плечи. ― Да так, на работе несчастный случай был, поэтому пришлось ампутировать на некое время. Скоро протез должны по контракту выдать, не волнуйся. ― Эти ваши работы... Тьфу, а вот в наше время-то, всё было под контролем Советского Союза, и никто без руки с ровного места не оставался! ― поборов некую брезгливость, он ради вежливости делает глоток из горла. ― Ух, хорошо... Подожди, ты же вроде бы был... ― Его тут же торопливо перебивают: ― Да, я умудрился там руку потерять, давай обойдемся без подробностей. Вообще теперь не могу ничего делать, ещё и выговор получил за якобы вмешательство левых людей... ― Выговор... Слово-то какое, ― в старческий организм попадает ещё пару глотков алкоголя. ― Слушай, Антох, ты самый вообще лучший собутыльник и друг, которого я знаю! Жалко как-то тебя! Поэтому давай-ка я договорюсь и устроим тебя на какую-нибудь почту менеджером. Зарплата у них, конечно, такая себе, но я тебе устрою хорошую жизнь. Так что давай, увольняйся со своих выговоров и идём работать. От такого неожиданного поворота событий агенту даже пришлось прокашляться в кулак, чтобы попытаться избавиться от удивления и некой надежды, которая почти тут же погасла: ― Спасибо, конечно, но я не смогу. ― Это ещё почему? Проблемы!? Ты только скажи, я их ми-игом решу всё, Антош. ― Скажем так: я работаю с Ильёй по контракту организации, ― Невер подносит руку к холодному носу, немного потирая его. ― Меня, как первого ребёнка, родители устроили ещё туда до рождения, поэтому выбора особо-то нет, да ещё я и заболел сильно, ― снова пришлось прокашляться в кулак. ― А Илья пошёл потому, что там уже был я. Он в любой момент может уволиться, просто за компанию, брат за брата. Очень хотелось, чтобы хоть что-то из этой выдумкой являлось правдой, потому что заместо настоящих рассказов о прошлом приходилось врать тому, кто это просто этого не заслуживает. ― Подожди, так вы правда братья, что ли!? Просто, ну, совсем не похожи между собой, так ещё и родные... ― Даниил резко изменился в лице. ― Антох, тогда соболезную. ― Чему именно? ― Ну, Илюха говорил, что у него семья погибла, мне так Лерка сказала ― девушка его, не в курсе? Неверов заметно занервничал: ― А, это... Так он, ну... Приёмный, ― самое лучшее и первое, что пришло в голову. ― У него ещё очень давно, а мои приютили мальчика по старой дружбе между семьями, поэтому мы братья только по документам, но очень, очень близки! В голове пронеслось лишь одно ― это нелогично, но выкрутился, хотя за такую ложь ему предназначено отдельное место в Аду. ― Мдэ, как же у вас всё сложно... Слушай, Антох, ну, это не дело. Давай-ка я тебя всё-таки на почту пропихну. Или если тебе прям настолько важна зарплата, то у Петровича есть друг, ― он переходит на шёпот, ― который работает где-то на самого Президента вроде бы. Думаю, он согласится тебе помочь. Хотя, этот дед тот ещё псих, соответственно, друзья у него такие же... ― Спасибо! ― пожалуй, это было самое искреннее предложение и желание помочь за последние десятилетия. ― Но по бумажкам мне никак сейчас не уйти. Я и не собирался, конечно, увольняться даже после такого. Да и меня не отпустят ― таковы указы. Мы же не в Советском живем. Его тут же поправляют: ― К сожалению, не в Советском, Антох, к сожалению! Ладно уж, эти ваши водки ― херь полная. Пошли всё же ко мне, у меня такая настойка есть, Дэйл от неё до сих пор не отошёл! Ляпота! Заодно-то проверим-ка, достаточно ли ты готов к работе на почте: ты её или она тебя, ― не дав тому добавить и слова. ― Отказы не принимаются! Неверов Антон, или как там тебя, ты мужик или не мужик? С губ эпсилоновца впервые срывается лёгкий смешок, он вытаскивает ключи, загасив машину: ― Мужик, ещё тот, Даниилыч! Давай сюда свою настойку, я её мигом на раз-два! ― настойчивые и угрюмые мысли медленно отступили на задний план. ― Другое дело, а то я пришёл, и ты был хуже своей магазинной водки. Кислый был, а тут, вон, повеселел. Молодца, ― Даниил с ухмылкой победителя прижимает водку и тихо добавляет: ― Всё, пошли, а там я тебя точно устрою на почту, когда опьянеешь... Не дело это, Антох, так себя не жалеть, не дело... Но Антон всё же услышал: ― Так, а чего мне себя-то жалеть? Я слишком от рук отбился в последние месяца, хожу расклеенный и ничего особо не могу с этим сделать. Знаешь, иногда прям хочется настолько сильно вкинуться, чтобы всё это забыть. А когда прийти в себя, то уже снова быть готовым только думать о работе, эх...― На этих словах Даниил неожиданно оживился и резко сует горлышко открытый бутылки в рот собеседнику, наклоняя так, чтобы дешёвая водка лилась внутрь. ― Заправляйся и отвечай на мои вопросы! Перестанешь пить, когда ответ будет отрицательный. Итак: тебя ложно осудили? Илья обидел?! ― он ещё больше приподнял горлышко бутылки. ― Не понимаешь себя? Кто-то помер? ― КХА-КХА! ― с громким кашлем Невер быстро поворачивается в другую сторону и громко пытается прокашляться в локоть. ― Кха!... Нет, т-ты не подумай! ― кое-как поборов приступ, он тут же начал оправдываться. ― Нет-нет, просто мне уже не в то горло лилось!... ― Смотри мне! Лучше пей, а не реви! Чё, баба, что ли?! Вон, соседка жила раньше в квартире твоего Ильи, Зоя Васильевна, это, сестра Тамарки. Так почему она именно жила, а не живёт? Да ревела так сильно по каждому поводу, что померла, ― он поднимает на него суровый взгляд исподлобья. ― Поэтому, лучше ко мне приходи, а не будь Зоей! ― Конечно, Даниил, просто... Агрх, чёрт, пошли, правда, к тебе! Дверь машины открывается полностью и друзья-собутыльники быстро вылезают наружу. Их скрытый собеседник уже успел растворится в темноте. Невер по старой привычке, игнорируя любые неприятные температуры, закрывает машину, уже забыв об остальной купленной дешёвой водке на заднем сиденье автомобиля. Даниил снова обходит машину, только уже чтобы взять Антона за шкирку и, как можно скорее, дотащить этого славного парня до подъезда, как котёнка. А после стряхивает с него снег и всё же с опаской смотрит на отсутствие правой руки ниже локтя: ― Вот так, Антон, а то эти снегопады уже вон, где сидят, хотя, даже снег здесь какой-то не снежный, а вот в наше время, ― топая валенками, избавляя их от снега, он пропускает более молодого вперед, чтобы он уже начал подниматься. ― Ладно, иди, я тебе всё в мельчайших подробностях расскажу, а то небось толком не застал все прелести величайшей страны. Эпсилоновец с благодарностью в глазах и уже приподнятым настроением проходит первый лестничный пролет, держась левой рукой за перила без которых у него навряд ли бы получилось преодолеть препятствие в виде ступенек. Далось это ему легко, и агент уже в предвкушении впервые в этой реальности опробовать настойку поднимает глаза. На втором этаже возле электрощитков, скрестив руки на груди, стоял до боли знакомый сосед с пятого этажа. Петрович. Он с надменным взглядом с высоты своих двух метров встретил неожиданного гостя, с пугающей интонацией проговаривая: ― Ну и к кому ты собрался, калека? ― оглядев дефект в виде обрубка руки, он стал выглядеть ещё более зловеще, показывал одним своим видом: «Я был прав!»... ― Не твоё собачье дело, отвянь, ― совершенно спокойно проговаривает Невер, собирая уже расплетённый от алкоголя язык и стараясь избежать конфликта, спокойно делает шаг к ступенькам. Но Петрович за один шаг преграждает ему путь наверх. Здесь агент уже поднимает на него уже свои измученные тёмно-зелёные глаза, отвечая только ими: «И ты серьезно будешь меня останавливать?»... Но вслух, не меняя эмоцию, отвечает лишь: ― Уйди, Петрович, не прилипай. Между этими двумя пробежал недобрый огонек, не предвещающий ничего хорошего. ― А откуда это ты знаешь моё имя, а?! Может быть, ты шпион, который хочет выведать секретную информацию со своим братом, чтобы передать её Америке?! ― Уйди по-хорошему, ― терпение у обеих сторон явно заканчивается, когда одна из ног уезжает назад по бетонному этажу, и агент принимает позу защищающегося, слегка приподнимая левую руку в локте перед собой. Кончено, по кодексу он был просто обязан никак не втягивать себя ни в какие передряги с гражданским. Но если здраво оценить ситуацию, то Илья находится этажом выше, поэтому, в случае драки, спустится хотя бы посмотреть, если сейчас не проводит время со своей будущей невесткой или за очередной каткой в танки. Выходит, что в случае драки будет двое на одного в лучшем исходе. А этот псих так и ждал такой ответной реакции и лишь ещё более настырно напирает: ― Я так и знал, что ты американский шпион, иначе бы не стал сопротивляться! ― с этим громким во всей смыслах высказыванием, Петрович резким движением наносит наносит точный удар кулаком в грудь неприятелю. Невер одной рукой кое-как блокирует его, выставляя уже полностью левый локоть перед туловищем. Под удивительной силой этого сумасшедшего, агент немного отъезжает назад и уводит руку вбок так, чтобы удар ушёл туда. Пиджак изящно спадает вниз и остается на пыльном бетонном полу. ― Надел этот свой костюм и ничего нормально сделать не можешь, всё с тобой понятно! ― за эти три недели отсутствия нормальной работы и физической нагрузки, количество мышц у него правда заметно поубавилось. ― Ну, ничего, я выведу тебя на чистую воду, иностранное отродье, ты у меня ещё попляшешь!.. Всего за один шаг он снова оказывается перед эспилоновцем, толкая его к стене. Тяжелая рука резким движением перемещается на шею и тут же сжимается как можно сильнее, делая это именно с целью причинения вреда, а не попытки спугнуть. Невер должен был как-то отреагировать на своё удушение ― он и начал пытаться дергаться и хотя бы ударить неприятеля ногами. Но состояние паники, небольшого опьянения и необычные обстоятельства в виде неполноты тела взяли свое, поэтому уже через пару секунд кислород стал очень быстро заканчиваться, а улыбка этого психа становилась всё более зловещей... Да и удар затылком об бетон в результате впечатывания в него, явно не входил в сборник по самообороне. С каждой секундой глаза этого психа становились всё ярче, улыбка всё более вырисовывалась, а кислорода наоборот ― всё меньше. ― Слышь, Петрович, а ну отпустил его!!! ― этот громким крик на весь подъезд услышал даже агент, который был готов уже умереть от такого позора прежде, чем потерять сознание от нехватки воздуха. Даниил, что, видимо, застрял возле почтовых ящиков, быстро поднялся к ним на один этаж. На удивление, при виде соседа, Петрович с тихим рыком, но всё же убрал руку с горла неприятеля и молча отошёл в сторону. ― Я что-то не понял, тебя вообще нельзя ни с кем оставлять!? ― Даниил с недовольным выражением лица прописывает огромной фигуре подзатыльник по седой голове. ― Ну что ты за человек такой, Петрович, ― а после обращается к Неверу, ― Антох, ты как? ― Я в п-полном порядке! ― агент на ватных ногах поднимает с пола испачканный в пыли пиджак и лениво отряхивает его. ― Он чужак! Я всего лишь охранял наш подъезд. Он явно что-то замышляет против нас! Я бы на твоём месте не был таким наивным, Даниил! ― Он не чужак, а мой друг и брат Илюхи из шестьдесят третей, ― он отходит в сторону, наконец-то пропуская Невера вперед на заветную лестницу. ― Я бы на твоем месте не был бы таким наивным, эти американцы!.. ― ― Значит так: если я ещё раз увижу тебя рядом с Антохой, ― он поворачивается, показывая ему тяжелый кулак с золотым кольцом на среднем пальцем. ― Тебе несдобровать! Атоха ещё должен мне пенсию будет отдавать на почте, а ты иди полечись со своей паранойей! С тяжёлым и явно недовольным выдохом, Петрович всё же соглашается, смотря явно враждебным взглядом на покрытую белой рубашкой спину и самого человека, который еле шёл. В голове сразу же стал созревать план, каким именно способом получится выпытать информацию у этого иностранца, но для начала надо было узнать о его конкретном происхождении...