Начало равно концу

Мир потух. Полностью. Капитан оказался в бесконечной пустоте, даже собственное тело стало силуэтом. На нем не было одежды, казалось, не было и кожи. Лишь стопы ощущали непонятную поверхность. Со временем подступил холод, голова пустела, а веки становились всë тяжелее и тяжелее. С каждым шагом ноги превращались в водянистую массу, растекающуюся в пространстве. Капитан слепо шëл за неземным спокойствием. Он начал слышать знакомые голоса за своей спиной, но сил повернуться уже не оставалось. Мужчина продолжил идти в тьму, игнорируя возгласы. Если он им так дорог, то почему они не побегут за ним, остановив? Капитан почти утратил силы, от ног остались колена, и мужчина уже просто полз. Кажется, он умер. Где Капитан? Он в аду? Это рай? Ужасный рай, хороший ад. Почти растворившись, Капитан понял, что это не его выход. Его ждёт другой, персональный. Уже было поздно? Нет. Силуэт Капитана кто-то схватил, заставив мужчину почувствовать боль. С болью затрещали зубы, раскрылись лëгкие, сердце закачало кровь, а вены набухли. Он не увидел, кто его спас, однако этому кому-то Капитан обязан жизнью. Мужчина открыл глаза, с трудом видя звезды. Сухие губы треснули, приоткрывшись в немом крике. Всë тело будто отморозилось. Голоса не было, как и сил двигаться. Его лицо ведь опухло? Наверняка оно в синяках, может, сейчас мужчина похож на стухший апельсин. Светлые волосы качнулись рядом. Раны жгло. – Капитан! Не дëргайтесь. – Люмин убирала что-то кровавое. Страшно. Мужчине страшно. – Прошу, отдыхайте. Грузовики ещë чинят, скоро уедем. –Люмин что-то доставала, делала. Капитан никак не мог понять, что она всë время перекладывала и отрывала, ведь звуков почти не было. Чужие губы лишь открывались, закрывались, не донося ни слова. Глядя на девушку, Капитану становилось легче. Пусть он еë не слышит, пусть размыто видит, но само присутствие Люмин позволяло мужчине проваливаться в короткие сны. *** Сяо злился. Злился на себя за случившееся. Ему казалось, что он что-то упустил, недоглядел, не предотвратил. Ему было понятно, чьих рук дело такое буйственное нападение на Капитана. И это точно не люди. Почти убийца скрывается в земле, за деревьями, слышит и чувствует всë в округе. Но доказательств нет, и это заставляло Сяо находиться в тупике. Он не знал, как сделать так, чтобы Адепт руководил всем происходящим, а не трус, скрывающийся в лесу. Дух хочет узнать своë имя? Пусть узнает. Сяо сделает всë, чтобы не попасться в ловушку духа. Бывший адепт найдет слабое место, надавит туда клинком, пустив кровь, и убьëт духа. Сяо не волнуют проблемы Мамору, Сяо волнует только Люмин. Лицо Мамору нервировало, оно было ненастоящим. Неприятные выпирающие скулы, идеально бледная кожа, всегда чистые кудри, худое и при этом сильное тело, чëрные глаза, в которых не было и намëка на жизнь, – нечто выглядело, как человек, однако не являлось им ни на каплю. Помощь Мамору в лесу была только для его же выгоды: на землю попало куда меньше крови, чем могло бы. В этой оболочке не осталось ни грамма человеческого. Если сейчас Мамору такой, то каким он был раньше? Сяо думал, что не менее жестоким и эгоистичным. Ещë догадкой являлось то, что духу нравилось наблюдать за кровавой бойней, потому что на его стороне была сверхъестественная сила. Мамору чувствовал власть на своей земле. В духе и в правду мало чего осталось от его прошлой жизни. От жизни, в которой он являлся Намидой Морико. Разум Мамору искренне не интересовался, кто он, для чего был создан и как появился. А Намида всю свою жизнь мучился этими вопросами, желая быть «нормальным». Намида был другим. И мне больно видеть, что от прежнего Морико почти ничего не осталось. Мамору всегда следил за людьми, проклял многих солдат и Капитана, если кто-то в его лесу терялся, то дух издевался над людьми, заводя их всë глубже и глубже, а потом показывал путь к своему дереву, надеясь, что эти существа смогут прочесть его имя. Мамору не помогал заблудившимся найти верную дорогу, он их пугал, заставлял падать и ходить кругами, пока тела не переставили двигаться от истощения. А Намида действительно пытался сохранить свои земли невинными. Подписал договор с Сëгуном, помогал в войне в Инадзуме и спасал обычных солдат. Он встретился с Кудзë Сарой, став еë напарником. Намида был отстранённым и одиноким, но никак не жестоким. Он был способен смотреть на проблемы глубже, разбираться в себе и наделять своë существование смыслом, верно исполняя долг духа кодами. Намида не смог остаться живым во время кровавого нападения. Кровь текла рекой, впитывалась в землю, отравляя рядом всë. А когда Намида переродился, то вся боль людей, животных и монстров, умерших в его лесах, стала основой для характера будущего Мамору. Если бы Кудзë увидела, кем стал Намида, то она бы не поверила. Тогда, на поляне, Намида Морико окончательно умер, а сейчас возродилась лишь его оболочка с чувством долга. Мамору не готов столкнуться с тем, с чем сталкивался Намида. Мамору слишком жесток, самоуверен и безразличен. Люмин только интересовала, она напоминала ему маленьких оленят, за которыми интересно наблюдать: они маленькие, неуклюжие, их легко напугать и заставить играть по собственным правилам. Он не видел в ней опасности, в отличие от Сяо. Мамору желал обмануть Сяо, сделать так, чтоб тот прочёл имя. Адепт мог его убить и был умнее обычных людей, и это замедляло процесс выполнения цели. Дух думал, что станет «другом» Люмин и тем самым надавит на Сяо. Главное отличие Мамору от Намиды это то, что Намида строил неидеальные планы, допуская различные раздражители. Мамору же считал, что он умнее и сильнее всех. Морико бы возненавидел себя, если бы узнал, кем стал. Жаль, что дух, желавший умиротворения на своих землях, невольно стал монстром. Сяо запутался в возможных сценариях. Он не знал, как лучше застать Мамору в расплох. Адепт тонул в сомнениях, оказался в кандалах страха. Цепи звенели, сдерживали разум, мешая найти правильных выход. Сяо слишком много думал, из-за мыслей начинал переживать, а надо было всего лишь начать делать. Если он не сможет, то Люмин придëт на помощь. Люмин... Это имя почти всегда было на губах Сяо. Адепт видел, как современная Люмин помогала всем, кому могла. Она уставала, но продолжала, не останавливалась и доверяла Сяо, понимала и видела его почти насквозь. Почему почти? Люмин не замечала любовь адепта. Змеиные глаза неприлично долго задерживались на ней, кончики пальцев дрогали в сторону ее руки, если они стояли слишком рядом. Сяо хотел обнять Люмин, зарыться в ключицы и спокойно вдыхать лëгкий аромат, понимая, что она жива и сейчас стоит перед ним. Адепт привык держать еë за руку, привык смотреть прямо в глаза, слушать, слушать и ещë раз слушать мелодичный голос его любви. Сяо не позволял себе эгоистично и против воли обнимать Люмин, трогать еë, даже если адепту становилось невыносимо. Невыносимо, что женские губы так близко, но до них слишком далеко. Невыносимо чувствовать еë тепло и не иметь возможности прикоснуться к нему. Невыносимо знать, что Люмин ещë не знает адепта. Невыносимо, что девушка не любит Сяо. Невыносимо...Невыносимо!Невыносимо! Сяо не выдержал, не смог остаться со своими мыслями о Люмин. Ему хотелось увидеть и послушать еë, поэтому он быстрым шагом направился к ней. *** Сяо хотел, чтобы Люмин рассказала что-то, а получилось так, что это Адепту пришлось развязывать свой язык. Люмин потребовала ей объяснить всë, что происходит. Она с напором задавала вопросы. Сяо не знал с чего начать, как продолжить и закончить. Адепт помнил, что мир просто стëрли. Помнил, что он даже не сразу понял, что произошел мощный взрыв. За секунду Сяо оказался в крепком янтаре, который и спас жизнь. Ещë знал, где он находился во время катастрофы. Адепт был в Инадзуме и пытался разобраться с регионом. Дело в том, что за незадолго до «стирания» шли бои в Инадзуме, в которых люди противостояли Бездне. И, похоже, Райден знала, что будет в скором времени и сделала всë возможное, желая спасти свой регион. В ходе еë стараний время в Инадзуме сломалось, что позволило жителям дожить как минимум ещë одно или два поколения в спокойствии. Также Сяо знал, что Люмин столкнулась с близнецом, после чего пропала прямо перед «стиранием». Адепт не хотел думать, что его любовь стала причиной множества смертей. Адепту было тяжело и тоскливо вспоминать прошлое, приходилось вытягивать по слову, поэтому современная Люмин решила прекратить и извиниться перед Сяо, ведь она заметила, как тому стало плохо от воспоминаний. В тот вечер Люмин сидела чересчур близко, лампа догорала, они были одни. Сяо наклонился вперëд, в голове уже была пустота, а дыхание по-человечески сбилось. Ещë немного и адепт поцеловал бы Люмин, но он резко отпрянул, исчезнув. Сяо оставил Люмин одну, надеясь, что та всë обдумает.