Надорский багаж

Старый сундук оказался очень просторным и удобным. Хотя действительно был старым. Даже очень. Невепрята слышали, как пересмеивались между собой слуги сперва в Надоре, а потом и в Олларии - мол, эта старая рухлядь наверняка помнит еще святого Алана! Насчет рухляди, конечно, было обидно. Вид у сундука и правда был не роскошный. И Алана Окделла этот сундук прекрасно помнил. Еще бы, лично ему и принадлежал! Но главная его ценность была не в этом. Поместиться в этом сундуке могло всё, что угодно. В том числе, немудреный скарб юного герцога Окделла, а в придачу к нему - четверо любопытных невепрят, которые нипочем не желали отпускать тана в столицу без присмотра. Конечно, теперь им приходилось быть по большей части невидимыми. И главное - как можно тише пробираться по комнатам и коридорам особняка на улице Мимоз, где теперь обитал тан Ричард. Хорошо еще, по дому было расстелено множество морисских ковров, которые неплохо глушили топоток каменных копытец. А еще были голоса слуг - эти оказались куда говорливее надорских - и звуки гитары, которую каждый вечер брал в руки хозяин дома. Так что невидимые надорские гости вполне могли гулять по особняку и потихоньку подбираться к двери кухни, жадно принюхиваясь к несущимся оттуда вкусным запахам. Правда, на саму кухню они пробираться не рисковали - там на них легко было бы наткнуться. Но невепрята знали, что тан Ричард принесет им вкусненького. Каждый вечер, уже после ужина, он приходил на кухню, и добродушная Кончита никогда не отказывалась угостить "дора Рикардо". Невепрята пировали в комнате Ричарда, пока тот наливал своему эру вино и слушал его песни. За которыми услышать невепрят, опять же, было трудно. Но особенно невепрята любили выбираться вместе с таном в город. Приятно было по-настоящему размять ноги! Вот и сегодня тан Ричард отправился в город. Сказал, ему надо встретиться с кузеном Налем. Встречались они в одном из городских трактиров, и это невепрятам понравилось. Легче будет присматривать за таном. Можно даже стать видимыми. Ну кто из людей удивится, заметив возле трактира четверку поросят, облюбовавших недавнюю лужу? Правда, в этот раз невепрятам пришлось резко покинуть свой наблюдательный пост, чтобы не угодить под копыта нахального рыжего линарца, на спине которого восседал щегольски разодетый молодой человек. - А ну прочь с дороги, вы, будущие отбивные! - презрительно сказал он, спрыгивая с седла. - Нахал! - возмутились невепрята, переглядываясь. Впрочем, нахал не обратил на это внимания. Его больше беспокоило, чтобы грязь случайно не брызнула на его начищенные до блеска сапоги. Вот он зашел в трактир. Невепрята решили переместиться поближе к двери. И недаром. Совсем скоро они услышали насмешливый голос наглеца: - Герцог Окделл! Ну что, вы уже позируете для картины? Про картину невепрята не поняли, но голос не давал усомниться - незнакомец обижает тана! - Ну, это ему так не пройдет! Обзывается, да еще и грубит тану! - младшие невепрята, возмущенно сопя, просунули в дверь непятачки, стараясь учуять врага. - Пошли проучим его! - Проучим, - согласился старший. - Только не сейчас. Подождем, когда он выйдет. Внутри тесно. Да и тан может рассердиться. - Тан уже рассердился, - заметил средний, прислушиваясь. Тан и правда сердился - этот грубиян забрал него перстень! Да и про коня что-то говорил... Ну уж нет! Отец учил, что надо делать с теми, кто попытается ограбить или обидеть тана, и его урок невепрята запомнили отлично. Наглец вышел из трактира нескоро. Довольный, раскрасневшийся, пахнущий вином - и со старинным перстнем Окделлов на своём тощем пальце! Такого зрелища невепрята уже не стерпели. - Вот тебе! Младший невепренок молнией метнулся наглецу под ноги. Наглец вскрикнул и во весь рост растянулся на земле, чуть не угодив носом в ту самую лужу. - Окружай! - скомандовал старший невепренок. Братья дружно двинулись на врага. Тот поднял перемазанное и уже не такое довольное лицо, выругался и невероятно резво вскочил на ноги. Старший грозно всхрюкнул, и опустил копытце прямо на начищенный сапог. - Ах вы грязные твари! - этот крик невепрят, конечно, не испугал. Они упрямо надвигались на обидчика, смыкая кольцо. Тот сжал кулаки, занес ногу, будто собираясь пнуть... Но вместо этого вдруг повернулся и побежал. Жители Олларии в этот вечер могли наслаждаться невероятным зрелищем. По улицам со всех ног мчался юный щеголь, потерявший где-то шляпу, платок и безупречный внешний вид. Правда, сокрушаться об этом у него времени не было. За ним с азартным визгом мчались четыре поросенка и то и дело норовили поддать беглецу пониже спины. Сшитые на заказ явно не у последнего в столице портного штаны кое-где уже зияли прорехами - и отчетливыми отпечатками щедро измазанных в грязи пятачков. - А теперь я! Моя очередь! Вот так! Попал! Уииии! - азартно визжали невепрята, обгоняя друг друга, чтобы снова настичь непятачком желанную мишень. Мишень с руганью и пыхтением пыталась прибавить ходу, но столь длинный забег явно ее утомил. К тому же, сапоги, потоптанные невепрячьими копытцами, уже просили каши. Эстебану очень хотелось вовсю закричать «Спасите», но было стыдно. Как-никак, первый из фабианцев, и перепугался, да еще кого? Скажешь, засмеют - поросят. То, что это были не обычные хрюшки, которых можно приготовить на костре, он понимал. Почему-то ему казалось, что каменные статуи поросят волшебным образом ожили и гонятся за ним. "Никогда не буду пить слишком много, - думал он, - и в кости играть не буду. И, вообще…" Что "вообще", он додумать не успел, так как шлепнулся прямо в грязь. Никого поблизости не было, невепрята загнали его на окраину города. Тут кричи, не кричи – никто на помощь не придет. А они, судя по тому, как резво обступили его руки, собирались отгрызть все пальцы. - Сп-пасите, - прошептал он. Кричать не получалось. Невепрята хрюкнули и, сорвав перстень, куда-то исчезли. Только копытца протопали по булыжникам – и все. Эстебан поднялся на ноги. Да, надо срочно идти домой, в смысле, к эру Людвигу. Тот проснулся, так как слуги сперва приняли оруженосца коменданта за бродягу и не желали впускать в дом. Эстебан возмутился – уже и без ночлега оставляют. И поднял шум на всю Олларию. - Маркиз, вы пьяны? Или сакотты нанюхались? Идите в купальню, а потом ложитесь спать, - недовольно сказал Килеан. - Юноша, вы ничего не хотите мне рассказать? - голос Алвы был небрежен, но синие глаза смотрели на смущенного Ричарда весьма пристально, и даже бокал "Черной Крови" был отставлен в сторону непригубленным. Это уже серьезно. - Что рассказать, эр Рокэ? Алва пожал плечами. - Да мало ли в столице новостей? Вот к примеру о маркизе Сабве, вашем бывшем однокорытнике. Этот первый задира Лаик на глазах у всей Олларии бежал сломя голову от четырех поросят! - Поросят? - вздрогнул Окделл. - При этом перемазан был побольше них самих. Боюсь, бедняге придется заказывать новый наряд, - Алва усмехнулся. - Конечно, если господин цивильный комендант это позволит. Подозреваю, он был очень недоволен тем, в каком виде вернулся его оруженосец... Что такое, Ричард? Ричард схватился за голову. Глаза его были совершенно круглыми, а губы беззвучно прошептали несколько надорских словечек, которых явно не подобало знать герцогу. - Ну-ну, Ричард, - протянул эр. - Зачем же ругать своих верных друзей? - Друзей? - Ричард залился румянцем. - Эр Рокэ... - Вы берете на кухне пирожки явно не для себя одного, - прищурился Алва. - Ваш сундук, по словам моих слуг, был будто камнями набит. И к тому же... Он выразительно посмотрел на пол. Ричард тоже. На ковре отчетливо виднелось несколько грязных следов маленьких копытец. - Ваши друзья немного увлеклись погоней за маркизом Сабве, верно? На городских окраинах всегда так грязно... В воздухе отчетливо прозвучал виноватый всхрюк. Ричард вздохнул. - Ладно, можете показаться! Только не слишком удивляйтесь, монсеньор. - Не беспокойтесь, в обморок не упаду, - заверил Алва. И всё же его глаза удивленно сверкнули, а брови так и взмыли вверх, когда появившиеся невепрята приветственно хрюкнули и дружно склонили головы. - Взаимно рад знакомству, - Рокэ ответил поклоном на поклон. - Так это и есть литтены? - Это невепрята, - пояснил Ричард. - Дети нашего надорского Невепря. Они очень хотели поехать со мной. - А что же подумала об этом герцогиня Мирабелла? - не удержался от вопроса Рокэ, очень уж выразительно мелькнуло в мыслях лицо герцогини при виде этих удивительных созданий. Ричард пожал плечами. - Матушка решила что это будет разумно. И менее накладно. - Менее накладно? - удивленно переспросил Рокэ. - Ну да. Вообще-то матушка предполагала отправить в Олларию отряд надежных и преданных людей. Чтобы присматривали. Ведь тану Надорскому не подобает оставаться без сопровождения и охраны. Вместо изумленно-гневного лица Мирабеллы в мыслях Рокэ возник отряд крепких надорских молодцев, ни кошки не понимающих на талиг, слушающих только своего герцога, гуляющих в олларских трактирах и не пропускающих ни одной юбки. Хотя, учитывая эту дикую надорскую манеру одеваться, кто и на чьи юбки бы засматривался - большой вопрос. Рокэ помотал головой. На фоне всего этого четверка маленьких проказливых каменных вепрей, умещавшихся в старом сундуке и любящих порой сбить спесь с наглых столичных франтов была как-то предпочтительнее. - Знаете, Ричард, никогда не думал, что скажу это, но сейчас я полностью согласен с вашей матушкой. Ну что ж, будем знакомы, судари, - синий взор обратился на новых обитателей дома. - И в честь этого знакомства, я надеюсь, вы не откажетесь от настоящего кэналлийского печенья? Через мгновение все слуги в доме вздрогнули от неожиданности, услышав раздавшееся из кабинета соберано дружное и радостное: - Печенье! Уиииии! Эстебан проснулся поздно. И сразу принялся искать новые вещи, потому что то, в чем он удирал от четверки каменных поросят, никуда не годилось. Особенно штаны, погибшие вчера смертью храбрых, в попытке защитить тыл маркиза Сабве, ныне представлявший собой почти сплошной синяк. О том, чтобы сесть в седло, ближайшие несколько дней явно нечего было и думать. Едва он справился с одеванием, как в двери постучал слуга: - Маркиз, вам записка. Кажется, это касается вашего бывшего однокорытника. Герцога Окделла. Во всяком случае, на конверте герб его сеньора. Эстебан достал записку и прочел её. И поразило его не только содержание, где ему предлагалось принести извинения за оскорбления и нечестную игру в кости. Но и след поросячьего пятачка...