Как тебя забыть?!

      Утро Антона начинается с приятных ласк. Арсений нежно целует загривок подростка, спускаясь к шее, поглаживая впалый живот через футболку юноши.       Школьник мычит что-то неразборчиво, а после открывает глаза, с любопытством оборачиваясь через плечо, чтобы увидеть невинную улыбку психолога. — Доброе утро, малыш, — хрипит Попов, целуя парня в уголок губ. — Доброе, — бурчит сонный парень и лишь спустя несколько секунд осознает свое положение, заливаясь краской. — Что снилось? — усмехнулся Арсений, явно намекая на стояк. — Ничего, — Антон отворачивается, стыдясь. — Ну я же? — смеясь, спрашивает Попов. — Ты, — бурчит Антон и от этого становиться лишь стыднее, но все мысли вылетают из головы вместе с воздухом из легких, когда большая рука Попова накрывает член мальчишки через штаны.       Арсений ничего не делает какое-то время, а затем перемещает руку чуть выше, чтобы поддеть пальцами резинку на штанах, а затем и на боксерах. — Что ты делаешь? — шепчет школьник, прикрывая глаза, надеясь, что он сейчас исчезнет — слишком неловко. — Изучаю своего мальчика. Я же должен знать твои слабые стороны, — тоном, будто это не он сейчас открыто лапает Шастуна, сказал Арсений. Антон неровно дышит, а пальцы уже стало покалывать. — Нехило у тебя встал, — смеется Попов и подросток смущенно сводит ноги. Ну что ему сделать, если возраст такой? — Не трогай, — щебечет парнишка. — Запрещаешь? — ухмыляется психолог. — А если запрещаю? — Антон, набравшись смелости, убирает от себя руку мужчины и встает с кровати, поправляя резинку нижнего белья, которая задралась немного выше штанов. — Ого. Мальчик вырос? — Арсений встал следом и обнял подростка за талию, поцеловав в макушку. — У меня голова болит, — бурчит юноша, отмахиваясь от поцелуев. — Удивительный, — шепчет на ухо парню Арсений, отчего ноги Антона начинают дрожать. — Вчера, пьяный лез целоваться, а на трезвую голову не хочешь, — усмехается психолог. Антон лишь пожимает плечами, оправдываясь. — Пошли, таблетку тебе дам. Да и себе.       Оба оказываются на кухне и у Антона бегут мурашки по спине от воспоминаний. Как Арсений кормил его йогуртом. Как в буквальном смысле раздевал, чтобы поменять испачканную футболку. Как отчитывал за пьянку. Как выслушивал о страхе тишины. Как обнимал, а после вытирал слезы…       Школьник невольно улыбнулся уголками губ и покраснел, умиляясь. Ему все еще не верится, что он в отношениях, тем более, с Арсением. — Чего лыбишься? — раздается прямо над ухом подростка, отчего Шастун дергается в сторону, но Попов обхватывает руками своего мальчика, разворачивая к себе лицом и нежно целует в приоткрытые от удивления губы. — Что за прилив нежности, Арсений Сергеевич? — наигранно возмущается Антон. — Люблю тебя просто, — улыбается Попов и чмокает Антошу в носик. Тот забавно морщится, а после целует Арсения в щеку, смущаясь своих же действий. — И я тебя, — тихо говорит подросток, смотря куда-то в пол. — Такой ты милашка, когда смущаешь, — Арсений треплет парня по волосам, целует в макушку, а затем отпускает из объятий, идя к шкафчику с аптечкой, в которой должны лежать таблетки от похмелья.       У Антона самый страшный кошмар, если это все окажется самым лучшим сном. Тогда, после пробуждения, жизнь будет казаться кошмаром, а вечное желание попасть в сон станет еще желаннее. — Арс, — лепечет Антон, запивая таблетку водой. — Да, малыш? — отзывается брюнет. — Ты обещаешь, что никогда не забудешь меня? — спрашивает Антон, сверля взглядом уже пустой стакан, а затем поднимает взгляд на Попова. — Обещаю, что не забуду, — тепло улыбается Арсений и Антон вспоминает, как точно также обещал любить Арсения и принимать его всего, стоя у него в кабинете, боясь вдохнуть воздух. — И никогда не бросишь? — спрашивает Антон голосом, который стал на тон выше из-за волнения.       Арсений не успевает ответить, потому что телефон начинает гудеть, оповещая о звонке. — Прости, — обращается к Антону психолог и берет трубку. — Слушаю, — четко говорит Арсений. — Я с Антоном. Прикроешь нас обоих? Спасибо, — Попов положил трубку, — Стас, — коротко пояснил психолог. — Блять, школа, — вспоминает школьник. — Какая еще школа? Тош, ты свихнулся? — уточняет психолог, когда видит, что Антон подорвался с места и в шаге от того, чтобы не начать собираться на уроки. — А что не так? — на полном серьезе спросил подросток. — Какая школа, блять? Во-первых, время 11 утра, а во-вторых, ты вчера так напился, что я удивлен, что ты можешь нормально ходить.       Антон пожал плечами, мол, ну вот такой вот я, бери, что полюбил.

***

      Серёжа в негодовании. Нет, он просто раздражен. Или в бешенстве. Да кто его знает. Наверное, Лёша, который стоит рядом и нежно поглаживает любимого друга по плечу.       Ира стоит куда дальше Лёши, так сказать, наблюдает со стороны. Дима расхаживает туда-сюда, над чем-то думая, а Катя тревожно смотрит за ним.       Ну и Таня. Серёжа искренне не хотел приплетать сюда Фишер, но она здесь тоже важна, ведь Матвиенко перед ней виноват…       Уроки закончились и Серёжа решил собрать всех вместе и обсудить неудачные обстоятельства. Не хватает лишь Шастуна, который не выходит на связь.       Если вы думаете, что отчим Серёжи остановился одним лишь инцидентом в машине, то вы сильно ошибаетесь…       По приезде домой он припомнил ту ситуацию на остановки, где он «обжимался с парнем». При матери Серёжи несколько раз дал пощечину пасынку и даже пнул, пока мать стояла в стороне, словно игнорировала действия супруга. И что самое обидное для Серёжи, когда он спросил у нее, что это было и какое право тот имел его избить, мама сказала, что это всего лишь воспитание.       Хотя… Даже это было не так обидно. Обиднее всего было то, что мама просто подстроилась под Мишу. Она никогда не осуждала лгбт. Ничего плохого не видела в том, что мальчики могут обняться на прощание. А тут переобулась.       Парень слышал потом, как мама тихо лепетала мужу «не надо так грубо» и «ни к чему это насилие», а тот отвечал сурово «я всегда был с ним мягок, для воспитания следует иногда и всыпать».       Серёжу просто разрывало изнутри от того, что мама поверила в это «нежен». Ну как она не замечает?!       Но не будем забывать, что Матвиенко провинился перед Фишер. Во время этой ссоры Серёжа сказал: — То есть если бы я и был геем, — специально сказал так, словно это неправда, — вы бы меня не приняли? А то, что дочь Фишер девочек любит, ничего?       Конечно, вряд ли ему поверили в этот «абсурд». Да и отчим в ответ сказал, что ему плевать на других. От этих слов Серёжа даже хотел улыбнуться и рассмеяться, ведь тому плевать не на других, а на всех, включая и неродного сына.       Так или иначе, но совесть его гложет, поэтому он просто не мог не рассказать об этом и не извиниться. Чтобы у Тани не было проблем в компании, он об этом сказал только ей, а остальное уже рассказал всем. — Я хз че теперь делать. Он мне запретил общаться с тобой, — обращаясь к Лёше, сказал Серёжа. — И тебя это остановит? — Щербаков надеется, что он сумел скрыть волнение в голосе. Сложно скрывать любовь к человеку, тем более, когда ты не актер. Тем более, когда человек, которого ты до безумия любишь смотрит на тебя с надеждой и немой мольбой. Хочется плюнуть на все и уже поцеловать его наконец, не оправдываясь алкоголем, бушующим в крови. Но, увы, страх потерять этого человека, куда сильнее глупых и необдуманных поступков. — Мы же не перестанем общаться из-за того, что даже неродной тебе человек запретил, — Лёша истерично посмеялся. — Конечно нет, кто он, блять, такой, чтобы мне запрещать! — возмутился Серёжа. — Вот именно, — поддакнула Ира, косясь на Таню. — Мы что-нибудь придумает, — кивает Катя. — Дима уж точно. — Ага, — кивает головой Позов. — Пока же тебя это не напрягает? Просто игнорируй его. А если он продолжит мешать жить, то мы уже применим максимум усилий, — решительно сказал Дима, обнадеживая товарища. — Спасибо, — измучено улыбается Матвиенко. Ему приятно, что на него не все равно, как это было раньше. У него есть друзья и любимый человек, который пока просто не знает, что он любим… — Если что вдруг, ты всегда можешь нам рассказать, — улыбается Щербаков, смотря сверху вниз на сидящего друга с повернутой головой. Серёжа смотрел с чем-то нечитаемым, но Лёше этот взгляд напоминает свой же. Эта мысль вселяет надежду, что может быть что-то у них получится… — Мы поможем.       Серёжа улыбнулся, глядя на Лёшу. Так он мог смотреть только на него. На любимого друга.

***

— Что думаешь насчет ситуации с Серёжей? — спросила Ира у Тани, которая соврала, что ей тоже на автобусе. Удивительно, что Ира ничего не поняла и поверила в эту нелепость. — Мне жаль Серёжу. Он отличный человек. Благодаря ему я могу быть собой, — Фишер широко улыбнулась, смотря на профиль Иры. Хотелось коснуться Кузнецовой, просто потому что она стоит рядом. Это необъяснимое желание. Тебя не влечет к человеку, но ты просто хочешь до него дотронуться. Или все-таки влечет? — А ты не была собой? — Ира повернула голову в сторону подруги, та вздрогнула, не ожидая этого. — Ну да, — кивнула Таня. — Мой отец заставлял меня всячески работать над собой, только чтобы понравиться Матвиенко. Мол, богатой девушке, нужен не менее богатый парень. А наши родители неплохо ладят, ну и это был подходящий вариант. — И ты… делала как они велят? — голос Кузнецовой дрогнул. На лице застыла смесь сочувствия и даже ужаса. Видимо, ей ужасно представлять, что родители могут настолько контролировать своих детей.       Ее родители даже навряд ли помнят в каком она классе. Честно признаться, иногда ей хочется просто уехать, не дожидаясь конца одиннадцатого класса. Уедет в колледж, лишь бы подальше от семьи, и дело с концом. — Да. Я старалась как могла, но и сама видела, что Серёже я безразлична. Как он мне, — Фишер вздохнула. — На его дне рождения мы поговорили об этом и он сказал быть собой и вообще не париться. — И что ты сделала? Нашла себе другого богатого парня? Или… — Ира резко сделала удивленное лицо, схватившись за плечо Тани. — Ты влюбилась в бедного парня, но вам не суждено быть вместе?! Боже мой! Как это похоже на сериал, который я вчера смотрела! — Нет, — посмеялась Таня, хоть ей было и сложно что-либо сказать, ведь стоило Ире коснуться до нее, как сердце начинало стучать в бешеном темпе, а тут Ира ее прямо схватила. Сердце готово бежать кросс. — Я пока никого не нашла, но у меня есть на примете один вариант… Страшно только, что папа в итоге об этом все равно узнает. — И что? Думаешь, он будет против счастья дочери?!       Ира была очень эмоциональной девушкой. Это было понятно сразу. А ее мимика и вечная жестикуляция… Заставляли Таню улыбаться. — Да. Вероятнее всего. Вспомни, как отреагировал отчим Серёжи на простые объятия с Лёшей? — тут у Иры начал складываться пазл. — Постой… Ты по девочкам? — неуверенно спросила подруга, сомневаясь в правильности предположения. Таня кивнула. Лицо Иры сново приобрело широченную улыбку. — О Боже! Как же это прекрасно! Я за тебя так рада. Нелегко же быть такой в нашем то мире. Но ты не боишься трудностей! Ты говорила есть кто-то на примете? Я про вас фанфик напишу! — Ира прыгала и визжала от радости. Таня стояла и улыбалась. — Расскажи о ней. Какая она? Опиши ее! — Ну… — девушка задумалась. — У нее светлые волосы, как у тебя. Красивая улыбка, такая же широкая и красивая, как у тебя. Идеальная фигура, вроде твоей, — с каждым словом Фишер лицо Иры менялось. Становилось серьезнее. Она никогда не считала себя глупой. Да и никто так не считает, по крайней мере, после общения с ней. — Погоди, — Ира и Таня остановились на пустой автобусной остановке. — Я конечно могу ошибаться. Да. Я точно ошибаюсь. Но, погоди…       Фишер продолжала улыбаться, глядя на подругу. Сердце стучало где-то не внутри, а снаружи, но девушка не обращала на это внимание. Вся ее концентрация была направлена на задумавшееся личико Иры, которая просто не может произнести свое предположение.       Решив больше не мучить Кузнецову, Таня сделала шаг вперед, оказавшись чуть ли не вплотную к Ире. — Я тебя люблю, — промолвила девушка и едва ощутимо коснулась чужих губ своими.       Ира за свою жизнь целовалась лишь пару раз, не считая Антона. Но рефлекс выработался сам собой. Казалось, что он был и при первом поцелуе, а потому на автомате прикрыла глаза. Только она не привыкла задерживать дыхание, как это произошло сейчас, само собой.       Поцелуй был таким нежным и трепетным, что сравнить его можно было с легким лепестком цветочка или взмаха крыла бабочки… Ира только спустя нескольких секунд осознала, что ее губы уже не накрыты нежными губами Фишер. Кузнецова открыла глаза.       Таня уже достаточно далеко от остановки, бежит по направлению к какой-то машине, вероятно, к такси.       Как бы Ире не хотелось радоваться в эту секунду, ведь у нее тоже были какие-то, но чувства к Тане, но по ее щеке скатилась слеза. Одинокая такая, холодная.       Улыбки на лице нет, только безэмоциональное лицо девушки, которая еще пять минут назад прыгала и визжала, как ребенок.       Кузнецова осторожно дотронулась до губ кончиками пальцев. Плавно проявила по очертаниям до щеки. Стерла слезу и наконец вдохнула, заполняя легкие воздухом. Такое чувство, будто она этим воздухом питается, ведь дышала она так, словно хотела насытиться им на всю жизнь.       Автобус подъехал на остановку. Ира молча зашла, заплатив и получив билет, не поблагодарив, как это делала обычно. Потому что сейчас она не могла вымолвить ни слова.       Кузнецова не заходила в телефон на протяжении всей поездки домой. И только когда вышла из автобуса, взглянула на время. 15:15 Скрин.

***

— Пошли давай, — Арсений стоял на холоде и ждал, пока его парень наконец нагладит бездомного котенка и дойдет до машины психолога. — Погоди, Арс, — переходит на «ты» парнишка, зная чит-коды к Попову. — Даю еще пять минут, я жду в машине, — сдается брюнет.       Антон особо не спешит. Даже общается с черным комочком шерсти. — Арсений меня любит, представляешь? — говорит парень. — Я вот до сих пор не осознаю. Хотя мы встречаемся уже неделю.       Антон мечтательно прикрывает глаза, словно уже представляет свою свадьбу с Поповым. — Ладно, не будем его злить, я пошел, а ты веди себя хорошо, не царапайся, — говорит школьник, поднимаясь с корточек.       Одиннадцатиклассник садится в машину психолога, пристегиваясь. — Как ты не мерзнешь? — удивленно спрашивает Арсений, косясь на подростка. — Просто я тепло одеваюсь, — фыркнул мальчишка, намекая на легкую куртку брюнета. — Ну я же не думал, что придется мерзнуть на улице, — закатил глаза Попов. — Ну простите, котенок такой милый. Я не мог его не погладить, — как бы оправдываясь, сказал юноша. — Ты и сам как котенок, чучело, — улыбнулся Арсений, потрепав парня по волосам. Школьник смешно поморщился. — А вообще, я просто закаленный, — хвастливо задирает нос парень.       Арсения будто холодной водой окатило. В голову сразу полезли воспоминания, как замерзший Антон хочет покончить с собой…       Попов заметно мрачнеет. Это естественно видит Антон и не понимает почему Арсений так резко замкнулся в себе. Крепко держит руль, что, кажется, тот сейчас треснет. А взгляд становится пустым. — Арс, ты чего? — аккуратно спрашивает подросток. — Тош, ты же больше не пытался покончить с собой? — настороженно вопрошает психолог убитым тоном.       Антон пытается вспомнить. Ну вдруг что-то забыл. Всякое бывает. Но последний раз он пытался покончить с собой именно на мосту. А после случая в ванной вообще даже не резался, пусть порой и хотелось. — Нет, — спустя затянувшуюся паузу качает головой парнишка. Арсений, видимо, расценил эту паузу по-своему. — Ты мне точно не врешь? — в голосе слышно, что Арсений не верит. И вот это осознание режет сильнее любого лезвия. — А ты мне точно доверяешь? — язвит подросток, одергивая рукав куртки: Мало ли, что себе этот Попов надумает.       А Арсений надумает. Видит же, что что-то не то. Только пока не может понять, что именно.       Они едут в тишине. Арсений также молча паркуется во дворе и помогает Антону выйти из машины. — Что-то не так? — спрашивает Шастун, когда Арсений слишком долго смотрит на запястье подростка. — Нет, — Попов отстраненно машет головой и отпускает руку школьника. — Нет-нет. Все хорошо, пойдем.       Антон странно смотрит на психолога, одергивает рукав куртки, закрывая царапину, оставленную тем очаровательным котенком и идет вслед за Поповым.       Юноша достает ключи из кармана и прикладывает магнит к домофону, чтобы открыть дверь подъезда.       Арсений уже привычно пропускает одиннадцатиклассника первым, небрежно прижимает к стене на лестничной площадке, жадно целуя, но что-то не так. Как будто Попов это делает на автомате. Без особого энтузиазма.       Антону не понять, что происходит в голове психолога, и психолог ли он вообще. Больше на маньяка похож, если честно. Но Шастун старается не накручивать себя, а получать ласки, отдаваясь этому сумасшедшему от и до.       Арсений, честное слово, старается отпустить странные мысли. Мысли о том, что Антону с ним плохо и что тот хочет поскорее умереть. Попов старается забыться в нежных касаниях и поцелуях. Игнорирует желание проверить всего этого подростка на наличие порезов. Брюнет сам не замечает, как прикусывает губу парня до крови. — Прости, — извиняется психолог, когда отстраняется, услышав тихий скулеж. — Покажи, — просит Арсений, но Антон делает шаг назад, словно боится Попова. Раньше он не упускал шанса разрешить психологу его коснуться. Сейчас резко пропало то чувство бабочек в животе, словно те испарились. — Ты чего? — Я не знаю, — кажется, Антон и сам не понимает, что на него нашло. Но это необъяснимое поведение Попова, которое не увидеть глазом, а лишь почувствовать сердцем, заставляет поежиться, как от холода.       Психолог сделал шажок навстречу парню и, увидев, что тот не отошел, решился подойти ближе. — Позволь посмотреть, — мягко просит мужчина. Бабочки вспархивают, даря легкость, которая сейчас, после этого непонятного груза на душе, ощущается в десять раз легче. Антон убирает руку от лица, позволяя Арсению дотронуться до прокусанной губы. — Прости меня, — шепчет Попов, соприкасаясь своим лбом, со лбом подростка.       Антон дышит прерывисто. По этим ощущениям он скучал. Хотелось снова быть нелюбимым, чтобы испытывать смущение от этих простых действий, которые обычным школьникам недоступны. Но Арсений же всегда говорил, что Антон особенный.

***

      Антон сидит в своей комнате и думает. Неужели он разлюбил Попова? Не-е-ет… Быть такого не может. Он любит Арсения, но не знает как тогда оправдать сегодняшнюю ситуацию. Это вообще было слишком странно и неправильно. Он будто… Будто испугался Арсения. Как бы объяснить.       Внезапно ощутил холод со стороны брюнета и решил также отдалиться. Этот страх можно сравнить со страхом расставания. Готов отдалиться, лишь бы сохранить отношения. Но правильно ли это?       Хотелось курить. Невыносимо. Антону так плохо сейчас без Арсения. Но ему было также плохо и с ним… Бред какой-то.       Честно признаться, в какой-то момент в глазах Попова был какой-то нездоровый огонек. Словно он резко возненавидел Шастуна. Или себя. Так казалось Антону. Но он не мог знать наверняка, но он точно знал, что это было что-то отрицательное.       Будто Арсений хотел его ударить… Но это же Арс. Его Арс. Он психолог, а психологи не бьют детей. А Арс тем более. Он же его любит. Любит его Тошу. Он не станет его бить. Ни в живот, ни по рукам, не пнет ногой… Даже пощечины не даст! Максимум шлепнет по бедру в шутку или, чтобы напомнить, что, вообще-то, надо отвечать на поцелуй.       Мысли поедают школьника изнутри, не давая уснуть. Чтобы не хотел Шастун тогда, сейчас он хочет именно к Арсению. Мое чучело 0:12 Ты спишь?       Арсений слышит гудок сквозь сон, ведь мальчишка стоит на экстренном. Хоть тот об этом и не знает. Краш 0:14 Нет. Что-то случилось?       Антон ни за что не узнает, что Арсений еще пару минут назад спал и видел седьмой сон, а сейчас, заваривая кофе, чтобы не уснуть, печатает подростку ответ. Мое чучело 0:15 Просто соскучился…       Малыш скучает по папочке. Ой. Краш 0:16 Мне приехать?       Все было так просто? Мое чучело 0:16 Мама дома (       Да-да, облом. Краш 0:17 Спит? Мое чучело 0:17 Угу Краш 0:18 Отлично. Через пятнадцать минут будь у подъезда, ладно? Мое чучело 0:20 Хорошо — Ого, — шепчет подросток. — Вот, что значит, быть готовым на все, ради человека.