***
Гуляли они минут двадцать, а потом сели на скамейку, освещенную фонарем. Арсений постукивал по бедру парнишки своей рукой, сплетенной пальцами с запястьем подростка, другая рука была закинута за спину парня на край спинки скамьи. — Тош, — зовет одиннадцатиклассника брюнет. — М? — школьник тут же поворачивает голову и сразу видит нереально красивый профиль психолога в лунном свете. Кожа Попова казалось мраморной, а родинки — крупинками других горных пород. Антон готов поплыть, просто глядя на своего парня. Шастун его точно любит. Сомнений нет. — Тебе со мной хорошо? — вдруг спрашивает брюнет, повернув голову к парню, блеснув голубыми глазами. Антону на секунду показалось, что на улице сейчас ветер, хоть погода и безветренная, но резко стало прохладней, как когда холодный воздух забирается под одежду, заставляя кутаться в куртку сильнее и ругать себя за то, что опять забыл перчатки, шарф или шапку. — Конечно, — не сразу отвечает школьник, помигав глазами пару раз. — Насколько хорошо? — гнет свое психолог. — Мне с тобой очень хорошо, Арс. Что за вопросы? — спросил Антон, расцепляя их руки, чтобы выпрямить спину и посмотреть на Попова внимательнее. — Просто поинтересовался, — пожал плечами брюнет, беря кисть подростка, снова переплетая пальцы. Звездное небо имело особую красоту именно в эту ночь. Это чувствовали оба. То Антон, то Арсений метали друг на дружку взгляды, пока подросток не опустил свою голову на плечо психолога. — Ты спать хочешь? — спросил брюнет, ощущая прохладу от взъерошенных локонов волос парнишки. Тот отрицательно покачал головой, щекоча щеку Попова. — Просто люблю тебя, — шепчет парень, смущаясь такой нежности. — Любишь? — переспросил брюнет, нахмурив брови. — На что ты готов ради любви? — Я… не знаю. На многое, наверное, — пожал плечами подросток. — Ну, вот ты готов меня сейчас поцеловать? — ухмыльнулся психолог, явно что-то задумав. Антон отпрянул от плеча Попова, чтобы заглянуть в голубые глаза и почувствовать любимые мурашки от этой ухмылки. — Поцеловать? — переспросил Шастун. Вместо ответа Арсений постучал указательным пальцем по щеке, намекая на месторасположение поцелуя. А подросток смущается… Он не раз целовал Арсения первым, но, что удивительно, только в губы. В щеку не целовал. Да и по просьбе… Не спонтанно и обыденно, а запланировано. Это как-то странно, что ли. Но вот так вечно молчать и бездействовать школьник не мог. Вдохнув воздух, насыщая кровь кислородом, парень тянется к щеке психолога, но тот под последнюю секунду поворачивает голову, отчего губы школьника накрывают губы брюнета. Арсений тут же перемещает руку на затылок юноши, чтобы тот не отстранился. А Антон сжимает губы в полоску, не давая углубить поцелуй. Жаль, что этот совратитель уж больно сильный соперник, потому парень быстро сдается, позволяя языку психолога оказаться во рту и смять нежные губы. В эту секунду весь мир сужается только до них двоих. Только до этих губ. Арсению кажется, что никогда он не был так счастлив, как сейчас. Антону кажется, что он готов поставить мир на паузу и жить этим моментом тысячи лет. Оба не хотят это прекращать. Хотят остаться в этом мире грез и забыть о всех проблемах, жить моментом. Не перебирать мысли в голове под холодным одеялом в одиночестве. Быть вместе. Согревать друг друга теплом сердец. Не допускать мысли о нелюбви… Оба медленно отстраняться. У Арсения так и осталась эта ухмылка, но все же немного сгладилась. Стала более нежной, словно она принадлежит лишь Шастуну. Адресована лично этому мальчишке. Сейчас словно весь воздух пропитан этой атмосферой нежности. — Ты меня обманул, — подросток хотел сказать это обиженно и даже обвиняя, но смущенная улыбка сама начала медленно появляться на устах школьника. — А ты был против? — Попов прищурил свои глаза-небеса. Антону хочется скулить от этого взгляда. Его разрывает изнутри, заставляя щеки краснеть, а мысли смерчем метаться в голове, мучая хозяина тела. Этот взгляд хочется видеть каждую секунду. Антон живет ради этого взгляда. Он готов вот прямо сейчас вскрыться, если из его жизни исчезнет Арсений. Да он готов простить ему любой холод. Он готов на все. Примет всего. Как обещал. Это какая-то зависимость. Без дозы внимания брюнета начинается ломка. Антону так его мало. Даже сейчас, когда кроме Попова нет ничего, его все равно мало. Хочется, чтобы вся жизнь жила для них, а не они жили для жизни… — Не против, но, — засмущался парень. Арсений любит смущать этого мальчишку. Он становится еще более очаровательным. Такой нежный мальчик, ради которого хочется горы свернуть. Засунуть свой поганый характер глубоко в глубь души, а ради него все лишь лучшее. Чтобы его чучело ни в чем не нуждалось. Чтобы получило максимум заботы и ласки и еще сверху нежность. Попов готов подарить только ему одному целую галактику. Всю вселенную. Рядом с этим парнем брюнет чувствует то, чего хотел бы получить в детстве. Он бы получил, если бы не отец. Он не хочет лишать Антона любви, но так страшно допустить ошибку и сломать этого котенка… — Но что? — ухмыльнулся психолог. — Но так не честно. Мог бы просто сказать, что хочешь поцелуй именно в губы, — фыркнул школьник. — Так не интересно, — покачал головой брюнет. Антон смягчился. — А тебе лишь бы интересно было! А я может хочу, чтобы это ты меня целовал, а не я тебя, — в шутку возмутился подросток. — Хорошо, давай. — А так не интересно. Я хочу без повода. Чтобы не я попросил, а ты просто так поцеловал, — парень мечтательно прикрыл глаза, а через секунду щеки покрылись румянцем — Арсений быстро поцеловал школьника в уголок губ. — Я… — уже хотел возмутиться или как-то поерничать подросток, но Арсений его перебил. — Тшш… Смотри, — психолог указал в небо. — Снег пошел.***
На часах уже почти четыре часа утра. Антон идет с Арсением за руки, покачивая в такт музыке, что играет в голове, причем, судя по всему, у обоих. Хлопья снега падали медленно, осыпая асфальт белой пудрой, словно сахарной. Психолог смотрел на профиль парня, красивый румянец на щеках, ведь на улице минус, на милые лопоухие ушки, как бы это тавтологично не звучало. Смотрел на линии губ, которые, кажется, изучил уже досконально. Да он знал его лицо от и до. Каждую пору на нежной коже. Он знал этого мальчика на все сто процентов дозволенности. Пусть и хотелось знать даже то, что не должен знать никто. Знать расстояние между родинок на бедре. Знать изгиб тазовых косточек. Выучить наизусть. Чтобы среди тысячи узнать именно его. Снежинки летели вниз с неба, даря умиротворение. Пусть все еще темно и куда холоднее, чем днем, главное, что сейчас у обоих в душе светло и тепло. Они согрели друг друга своей любовью. Арсений невольно начинает улыбаться, смотря на снежинки, застрявшие между прядями волос Шастуна. А Антон что-то активно рассказывает. Попов все слышит, отвечает, комментирует, но, не скрывая, любуется своим мальчиком. И невольно осознает, что готов хоть весь день смотреть на него. Он каждый день мучает себя вопросом «Ошибка ли это?». Это главный вопрос. Он не может понять. Сколько бы себя не мучал. Сколько бы не копал. Он понять не может. Ему хорошо с Антоном. Ему прекрасно с ним. Он — лучшее, что с ним происходило, но… Но также ли хорошо Антону с ним? Как знать наверняка, что не причинишь вред любимому человеку? Арсений вскроет вены, если с его парнишкой что-то случится. Он задушит каждого, кто посмеет задеть этого ангела во плоти. Пусть тронут хоть пальцем и о них будут говорить в прошедшем времени. У Арсения есть ощущение, что он делает что-то не так. Возможно, чересчур заботясь об Антоне, он же ему не папа. В обязательства парня не входит опека, но по-другому он не может… Шастун же он такой. Такой чувствительный ребенок, ради которого можно сделать все, что тот пожелает… Это же неплохо? Неплохо делать все ради твоей пассии? Арсений честно не знает, но боится сделать ошибку. Одна ошибка и вся жизнь разрывается на до и после. — В школу вставать через три часа, — говорит Антон, смотря на время в телефоне, устало зевая. — Чучело устало? — улыбается психолог, подавляя желание заобнимать подростка. — Угу, — кивает головой Антон и сам жмется в объятия. Попов обнимает школьника, целуя в макушку, а затем зарывается носом в копну русых волос, вдыхая аромат полюбившейся клубники. — Умаелся, бедный. Неужели тебя до квартиры на руках тащить придется? — снова чмокая парня, спрашивает психолог. — Сам дойду, — отрицательно машет головой юноша. — Ага. Щас. Сам то не дойдешь, педофилы всякие схватят, — говорит Попов и заливается смехом, который тут же подхватывает и Антон. — Ладно, пойдем. — Ну давай еще постоим… часик? — брови Шастуна невинно ползут наверх, изгибаясь у переносицы, создавая некий домик. — Чучело, — улыбается психолог, в очередной раз целуя парня. Ну не может он его не поцеловать. Антона хочется целовать всегда. Где бы они не были. Кто бы на них не смотрел. Всегда. Просто целовать этого подростка, вдыхая запах клубники, который теперь всегда будет напоминать об этом мальчишке. Психолог стискивает школьника сильнее в объятиях, покачиваясь в разные стороны, осторожно, прямо с парнем в охапке, идет к домофону. — Доставай ключи, — говорит психолог, но делает это сам. У Шастуна перед глазами всплывает картинки пробуждения, когда Арсений буквально чуть ему не подрочил, когда рука Попова скользит в карман джинс. Арсений открывает подъезд, пропуская парня и заходит сам. Лифт не нужен никому из них, они идут по лестнице, останавливаясь чуть ли не на каждой ступеньке. Арсений резко целует Антона, прижимает к стене, находясь в паре шагов от квартиры Шастуна. Целует жадно, словно видит Антона в последний раз. А парень сжимает плечи Попова прямо через куртку, боясь, что это все окажется сном. Когда воздуха становится мало, Попов начинает целовать нос и щеки подростка, заезжает на линию скулы, выцеловывает подбородок, спускаясь ниже к шее, расстегивая молнию на куртке. Когда брюнет оставляет самый настоящий засос на нежной шее, парень мычит в ухо Арсению, подавляя стон. Арсений отстраняется, оглядывая итог. Засос еще не очень яркий, но завтра он точно проявится. Или правильнее сказать сегодня? — Пока? — уточняет Антон, тяжело дыша. — Пока, — кивает головой Арсений. Антон обнимает психолога так крепко, словно в эту секунду он исчезнет. — Да ладно тебе, мы же не навсегда прощаемся. Всего на несколько часов. Хочешь, я могу даже за тобой заехать? — Сам секунду назад целовал, как в последний раз, — фыркнул парнишка. — А тебе не сложно? — Несложно. Так заехать? — Антон активно закивал головой, отстранившись. — Тогда я заберу тебя в 9, чтобы ты выспался. У тебя же первый урок история? — кивок. — Ну вот и славно, я договорюсь со Стасом. — Он когда-нибудь меня убьет, — улыбаясь, говорит школьник. — И меня вместе с тобой. Арсений снова целует парня, но уже быстро, будто у них просто нет времени. — Все, беги отсыпаться, чучело, — Попов потрепал парня по волосам. — Люблю тебя, Арс, — говорит Антон, приподнимаясь на носочки, чтобы чмокнуть брюнета в щеку, рост пока не позволяет сделать это без дополнительных движений, но уже через год Антон точно будет выше Арсения. — И я тебя, — Антон уходит в квартиру, тихо прикрывая дверь. Психолог выдыхает и с такой счастливой улыбкой идет по лестнице вниз.***
— Ну вы даете, — сказал изумленный рассказом Антон. — Ага, — кивает головой Серёжа. — И все это было пока ты со своим Поповым где-то обжимался. — Ни с кем я не обжимался! — возразил Шастун. — Просто у меня мама с Владом поссорилась. — Ладно, ушастик. Главное, что сейчас все хорошо и ты не будешь прогуливать школу, — усмехнулся Дима, так и не посмотрев на друга. — Угу, — хмыкнул Антон. Антона только что ввели в курс дела и, признаться честно, Антону даже совестно, что он в это время был не с ребятами, а с Арсением. Но с другой стороны, с Арсением ему намного лучше, чем в компании, в которой вечно боишься обидеть одного из ее членов. Диму. Парни сидели на присыпанной тонким слоем снега скамейке, пили безалкогольное пиво и общались. Ира с Таней несколько раз пересекались взглядами, но так ничего друг другу не сказали, хотя раньше общались без умолку. Сейчас же они даже сидят на разных краях скамьи. Скамейка не очень большая, но и не маленькая, если потесниться, то можно уместить и десять человек, а их только семь. И то, Лёша стоял перед скамейкой, а Доброчева позади. Этой ночью, когда Антон сидел на этой скамейке лишь с Арсением, вдвоем, она казалось очень маленькой, отчего хотелось лишь ближе прижиматься к Попову, а сейчас она уже куда просторнее. — Антон, пока ты прогуливал историю, Станислав Владимирович нам сказал, что когда-нибудь тебе врежет за прогулы. Почему ты прогуливаешь именно историю? — поинтересовалась Ира. — Это интересный предмет. — Да-а, — протянул Антон. — Но у меня дела просто есть. А Станислав Владимирович снисходительнее всех относиться к прогулам. — Какие, интересно, у тебя дела, — тихо спросил Дима, в надежде, что его не услышат. И его не услышали, только Катя. Девушка нежно погладила его по плечу, отчего Позов немного смягчился. По правде говоря, с Катей ему хорошо. Очень хорошо. Нет. Ему с ней комфортно. Собираясь с ней вдвоем он может спокойно гулять, болтать и даже касаться ее. Ощущать трепет эмоций, насладиться своей влюбленностью. Не вспоминать об Антоне. А сейчас, смотря на то, что Антон надел шарф, хотя никогда их не любил, в голову лезут самые неудачные мысли. Ладно шарф, но Шастун пришел в водолазке, скрывая шею. Вот тут уже хотелось закричать в голос. Но Позов держался. Изредка кидал колкости, но шепотом, чтобы слышали их только свои же уши. — А у вас так легко относиться к прогулам? — изумилась Таня, впервые подавшая голос за последние десять минут. — Смотря какой учитель, — машинально ответила Кузнецова, посмотрев на Фишер, забывшись. Та уже смотрела на нее. Сколько она так смотрела, остается только гадать. Но мурашки, пробежавшие по телу Иры волной электричества, заставили отвести взгляд в сторону. Таня вздохнула. — Да. Какие-то учителя к этому относятся очень строго, а каким-то все равно, — закончил за Иру Серёжа, чувствуя неловкость. Он не знает, что происходит между Таней и Кузнецовой, но напряжение есть. — Да, мне Аня рассказывала, — подтвердила Катя. Все уже в курсе о ее бывшей девушке и по совместительству их однокласснице, но они редко упоминают ее в разговоре. — Вы вообще не общаетесь? — уточнил Позов. — Вообще, — кивнула головой девушка. Повисло неловкое молчание. Каждый думал о чем-то своем. — Я наверное пойду, — продолжая о чем-то размышлять, сказала Кузнецова, поднимаясь со скамьи. — Я тоже, — Фишер поднялась синхронно с Ирой. Все молчали, каждый чуял, что сейчас что-то будет, хотя даже малейшего понятия не имели, что именно. — Не надо за мной таскаться, — фыркнула Кузнецова, впервые посмотрев на девушку не случайно, а целенаправленно. По телу пробежали мурашки, но как бы сильно Ира не хотела отвести взгляд, она старалась не разрывать зрительный контакт. — Я не таскаюсь, — наиграно изумилась Таня, делая несколько шагов навстречу замершей Кузнецовой. — Нам просто в одну сторону. Ира показушно фыркнула, отбрасывая прядь светлых волос за спину. Девушка развернулась и пошла быстрым шагом в сторону остановки. Таня, сверкнув глазами, посмотрела на Серёжу, тот кивнул, словно понял, что хочет Фишер. Таня пошла вслед за Ирой. — Что думаете по этому поводу? — поинтересовался шокированный Шастун. — Мне же не одному кажется, что тут как бы, ну, немного все нетрадиционно? — Не одному, — кивнул Лёша.***
— Зачем ты меня преследуешь? — не выдержала Ира. — Я? — Таня огляделась по сторонам, словно здесь есть кто-то еще, но на этой стороне тротуара были только они вдвоем. — Я не преследую тебя, я просто иду на остановку, на которую идешь и ты. — Но ты идешь туда не потому что тебе надо на автобус, а как раз потому что туда иду я, — возмутилась Кузнецова. Таня схватила Иру за запястье, развернув к себе, но руку не отпустила. — Послушай. Ладно. Я от тебя могу отстать. Я, вероятно, поспешила. Но я люблю тебя. До безумия, понимаешь? Ты мне нравишься вся. Начиная с внешности, заканчивая характером. Думаешь я не вижу, что это взаимно? Я понимаю, что эти чувства для тебя наверняка новы, но все же. Может дашь мне шанс? — выпалила Таня. Ира бы хотела сказать, что это все бред, ничего такого она не испытывает и пусть она уже отстанет, но она лишь хлопала глазами с ужасом осознавая, что Фишер права. Она испытывает к Тане чувства. Не те, которые испытывают к подругам. Это что-то большее. Ира списывала это на простую привязанность, а когда начала задумываться о романтических чувствах называла это болезнью. Да, она нормально относиться к тому, что Антон — гей, но тут же другое… Вместо ответа Кузнецова вырвала руку из слабой хватки Тани и зашагала дальше к остановке. Фишер постояла с вытянутой рукой еще пару секунд, а после выдохнула и подбежала к Ире. — Прости, Ир. Просто. Я не могла долго молчать об этом. Прости. Ира. Ну ответь хоть что-нибудь! — Фишер опять развернула Кузнецову, но на этот раз за плечо. — А что ты хочешь услышать? Я могу сказать, что тоже люблю тебя. Я могу сказать, что ненавижу тебя. Что ты хочешь услышать? Скажи. Я просто повторю. Только ты никогда не будешь уверенна, что я не соврала, — с язвой сказала Ира. — «Я ненавижу тебя», — сказала Таня, чтобы Ира повторила именно эту фразу. — Я ненавижу тебя, — также сказала Кузнецова. — Я никогда не буду уверенна, что ты не соврала… Признайся. Ты же врешь? — с ухмылкой спросила Таня. Ира даже отшагнула назад. — Просто… Просто дай мне побыть одной, — пробормотала Кузнецова и убежала на остановку. — Конечно. Для тебя все, что угодно, моя принцесса, — воздуху сказала девушка и пошла в обратном направлении, вызывая такси.***
Антон сидит дома и хочет кричать. Мама опять ушла к этому Владику со словами, что тот любит ее и простил за все грехи. Что бы Антон не говорил, она оставалась при своем мнении. Тогда Шастун сдался. Он просто уже готов через неделю, может две, сидеть на кухне, заваривая чай плачущей матери. Антону лишь обидно, что она так относится к самой себе. Бред какой-то. Но в этом есть и свои плюсы. Свободная квартира, телефон, контакт Арсения… Попов сказал, что придет через полчаса. За это время Антон успел немного прибраться, чтобы квартира выглядела все-таки более-менее чистой. Переодеться в любимую толстовку, чтобы вечер точно прошел удачно и… и на этом все. Оставшиеся несколько минут парень сидел, залипнув в одну точку. Его мысли прервал звонок в дверь. Антон вздрогнул, ведь звонка в домофон не было. Открыв дверь, на пороге стоял никто иной, как Арсений. Шастун даже вздохнул облегченно, ведь за короткие секунды, пока он открывал дверь, в голову успела закрасться мысль, что это мама вернулась с неудачного свидания. — Привет, — улыбнулся брюнет. — Привет, — также улыбнулся подросток, обезоруженный красотой психолога. Арсений стоял в дверном проеме еще несколько секунд. — Может впустишь меня? — А? Ой. Да, конечно. Проходи, — неосознанно перешел на «ты» школьник. Попов зашел, тихо смеясь. Повесив одежду на крючок психолог прошел в комнату парня. Антон пришел спустя несколько минут с кружками чая. — Тоша у меня хозяюшка? — невинно спросил Арсений, перенимая чай. — Тоша работает только для папочки, — хихикнул парнишка. Ноутбук оказался на кровати перед Поповым и Шастуном, сидевшими в обнимку. Честное слово, фильм лишь для фона, на деле же они почти все время целовались. — А-арс, — тихо стонет мальчишка, тут же закусывая губу, когда Арсений сжимает его бедро. — Божечки, какой же ты чувствительный, — восхищается психолог, откровенно кайфуя от податливого парня. Такого Тошу хочется гладить, сжимать, целовать и кусать. Чтобы он продолжал стонать, краснея. — Тебе настолько нравится? — Да я сейчас расправлюсь, — шепчет подросток, прикрывая глаза. Арсений нежно прилегает к шее парня, оставляя поцелуи, которые были по ощущениям, словно снег на коже. Вроде и снег, но так обжигает. Антон нещадно закусывает губу, лишь бы не стонать громко. Сдавленно мычит, выгибаясь, но тем самым лишь предоставляет больше пространства для ласк. Бледная и нежная кожа шеи уже через несколько минут покрывается пятнами-засосами. На некоторых даже есть следы от зубов. Все происходит так быстро, но так плавно, что юноша даже не сразу понимает, что уже не сидит, а лежит на кровати, а над ним нависает Арсений, продолжая страстно целовать теперь уже ключицы, оттягивая воротник толстовки. Арсений снова вернулся к губам парня, начиная выцеловывать уже их. Подросток обвел руками шею Попова, отвечая на поцелуй. Теперь сдерживать стоны было еще сложнее. Одиннадцатиклассник стонал в поцелуй, отчаянно краснея. Правда сейчас ему было особо не до этого. Все внимание было сконцентрировано на руках психолога, которые сейчас блуждали по талии школьника под толстовкой. Арсений сжимал широкой ладонью бок парня, ощущая каждое ребро пальцами. Боже, этот мальчишка сведет его с ума собой. Попов любит его без остатка. Все, что он хочет — вот так целовать и обнимать этого кота, не думая, что с ним может что-то случится. Антон это же совокупность невинности и девственности, но стоит ему осмелеть, как этот ангел превращается в самого похотливого чертенка. Такого, который начинает стонать уже куда громче обычного, поддается навстречу всем ласкам без зазрения совести, и вообще, становится развратным мальчишкой. Антон действительно уже начинает сам целовать брюнета, проникая языком в рот своей пассии. Сминает губы психолога, сильнее прижимая к себе. Арсения эти действия забавляют. Этот парень еще даже не научился толком целоваться, но уже проявляет какую-то доминантность. Вот только Арсений знает, что если сейчас опустит руку чуть ниже живота, то весь пылкий напор мигом испарится, будто это не Антон сейчас жадно целует брюнета. Арсений так и поступает, а после разрывает поцелуй, чувствуя, что парень замялся от таких действий. Подросток тяжело дышит и краснеет. Смущается лишь больше, под взглядом голубых глаз. Антон сейчас такой уязвимый, что с ним можно делать все, что душа пожелает. Все, что потребуют чертики, пляшущие в глазах огоньком возбуждения. Но Арсений лишь слезает с кровати, позволяя парню разочарованно выдохнуть и принять сидячее положение. — Чего сердитый такой? — усмехается брюнет, смотря исключительно на припухшие губы. Антон пытается на интуитивном уровне привести в порядок волосы, ведь те растрепаны, но он лишь сильнее путает их. Тогда психолог делает это за парня. — Займемся сексом? — невинный голос и невинные еще совсем юные глаза совершенно не вяжутся с предложением, которое только что было произнесено устами школьника. — Нет, — твердо сказал психолог, хотя в голову сразу полезли самые непристойные позы, о которых он знал. — Почему? — возмутился юноша. — Потому что ты несовершеннолетний. — И что? — спросил парень, прекрасно понимая, что сейчас скажет Арсений, а поэтому добавил. — Ты меня что, изнасилуешь, что ли? Возраста согласия я уже достиг. — Антош, у меня свои принципы. — Не трахаться с несовершеннолетними школьниками, которые учатся в той же школе, где ты работаешь? — с насмешкой спросил подросток, намекая на слова, которые Арсений сказал Маше. Пусть немного по-другому. — Чучело, — вздохнул брюнет. — Сам такой. Ты меня что, не любишь? — в ход идет тяжелая артиллерия. — Ну конечно люблю, не говори глупостей. Или, по-твоему любовь проявляется только в сексе? — Попов прищурил глаза, парень стушевался. — Нет, но… — Вот и заткнись. Я люблю тебя и надеюсь, что ты это видишь. Если я делаю что-то не так, то ты лучше скажи. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось по моей вине… — сказал брюнет, ненадолго забывшись, а потому, перешел на шепот. — Со мной ничего не случится, пока есть ты, — также перешел на шепот мальчишка, поднимаясь с кровати, чтобы оставить почти невесомый поцелуй на губах Арсения. — Я тоже тебя люблю, Арс. Больше, чем ты думаешь.