***
Антон сидел на кровати и тяжело дышал. На щеках остались еще влажные следы от слез, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди вместе с резкими и неровными выдохами. Рядом лежит и спит Арсений. А может, уже не спит. — Тоша? Ты чего не спишь? — сонно пробормотал Арсений. — Эй. Ты чего плачешь? Антош, — психолог сгреб подростка в объятия, прижимая к себе, целуя в макушку, а затем в лоб и нос. — Что случилось, малыш? — Ты… Ты… — всхлипывал подросток, но нормально сказать ничего не мог. — Не уходи только. Пожалуйста. — Да куда я от тебя уйду, чучело, — посмеялся брюнет, но больше, чтобы разбавить обстановку. — Может, тебе воды принести? — Попов собирался подняться с кровати, но мальчишка крепко сжал руку психолога и посмотрел на него, как на придурка, только глаза были заплаканы. — Да не уйду я. Хочешь, пошли со мной. Подросток быстро закивал и поднялся с кровати. По дороге на кухню парень так ни разу и не отпустил руку старшего. Лишь сильнее вжимался в него и боялся отойти хоть на шаг. Арсений усадил парня за стол и наконец высвободился из цепкой хватки юноши, чтобы налить тому воды. Поставив стакан с прохладной водой перед школьником, Арсений уселся напротив. — Что у тебя случилось? — вновь спросил Попов. Антон сделал несколько глотков, осушив половину стакана, и затих. — Тоша, — настойчивее позвал парня психолог. — Как думаешь, стакан наполовину полон или пуст? — спросил подросток, проигнорировав вопрос мужчины. — Полон. Ответь уже. Тебе приснилось что-то плохое или что? — Арсению в голову не приходил ни один нормальный вариант ответа. Единственная причина, почему они сейчас сидят за одним столом в полчетвертого утра, это какой-то кошмар, приснившийся Шастуну. — А мне кажется, пуст, — хмыкнул школьник, а после поднял взгляд на психолога. — Что тебе приснилось? — вздохнув, спросил Арсений. — Там ты был, и я был, — решился парень, но снова затих. — Не помню. Арсений лишь снова вздохнул, поняв, что ничего не услышит. Парень допил воду и уже даже перестал трястись. Единственное, что сейчас радовало, так это каникулы, а значит, завтра им никуда не нужно и они могут спокойно поспать. — Пойдем обратно спать? — спросил брюнет. Юноша кивнул. Остаток ночи прошел спокойно. Только Арсений долго не мог уснуть. Подросток лежал максимально близко, положив голову на грудь Попова, а психолог гладил того по волосам, перебирая вьющиеся пряди пальцами. Нельзя было понять, что снится этому мальчишке. Можно было лишь догадываться. И Арсений догадывался, что снится тому что-то не из приятных. Парень все также периодически вздрагивал, а ресницы не переставали дрожать. Школьник хмурился во сне и мычал что-то неразборчивое, но Арсений смог разобрать «песок», «обещал» и «почему?». Пазл не складывался никаким образом, и от интенсивной мозговой работы Попов погрузился в сон. Сон был неярким и незапоминающимся. Все что он запомнил, это глупый поезд, что ехал без остановки. В этом поезде сидел Антон и даже не смотрел на брюнета, который, вообще-то, махал ему. Но главное, что это всего лишь сон. Сны, как мы знаем, на реальность повлиять не могут. Антон сейчас мирно спит рядом с Арсением и ничто этому не помешает…***
Сегодня зимнее солнце светило особенно ярко. Так ярко, что девушка невольно улыбалась, щуря глаза, когда поднимала взгляд на лучи света. Снегири уже вовсю чирикают, сидя на заснеженных ветках, а сам снег хрустит под ногами. Катя идет неспешным шагом. Зимние каникулы. Что может быть лучше? Никуда не надо. Разве что на заброшку. Часы уже давно пробили полдень, но людей на улице не очень много. Сегодня пятница, а в это воскресенье уже 31 декабря. Люди выходят из дома, чтобы разве что поехать в аэропорт или на вокзал, ну или просто сходить в магазин и простоять длиннющую очередь. В любом случае на улице сейчас людей быть не должно. Но все же несколько человек попадаются на глаза. В основном это либо пожилые люди, либо парочки, желающие встретить такую хорошую зимнюю погоду вдвоем. Честно признаться, Кате кажется, что это лучший день в этом году… Классно заканчивать год с положительными эмоциями, ведь скоро этот год сменит другой. Новый. Неизвестный. Маленькие снежинки плавно спускаются с неба и падают на все вокруг, застилая улицу белым покрывалом… Катя невольно улыбается и кивает прохожим просто потому, что хочется поделиться своими эмоциями. Кто знает, может, своей улыбкой она поднимет кому-то настроение? Вообще, это любимая улица Кати. Именно по ней она всегда идет до заброшки. По ней она когда-то гуляла с Аней. По ней ходит каждый день, и, казалось, она знает всех и каждого. Например, эту очаровательную старушку, сидящую на скамейке у третьего подъезда многоэтажки. Или этого мальчишку, качающегося на качели… Но у всего есть конец. Улыбка медленно исчезает с лица девушки. Меркнет с каждой секундой. Все вокруг буквально начинает тускнеть, терять краски. Катя начинает дышать чаще. Ноги становятся ватными, неустойчивыми, а голова начинает кружиться. Аня. Девчонка громко и звонко хохочет, несильно ударяя парня в плечо. Тому не больно, но он начинает толкаться в ответ. Они играются, как малые дети, незнающие о жестокости мира. А у Кати что-то с треском раскалывается глубоко в груди. Отчего-то становится очень плохо. Тошнит. Атмосфера напряженная, как перед грозой. А все тусклые и не очень заметные тени от деревьев или домов резко становятся яркими, черными, плотными и большими. Словно у них цель — поглотить весь мир. Кате не по себе, голова болит и кружится, все происходит одновременно. За пару секунд стало холоднее, чем в февральскую ночь, во время страшной и морозной вьюги. Девушка на ватных ногах разворачивается. Ускоряет шаг, но бежать не может. У всех прохожих, как по щелчку, стираются лица. Они все также кивают Кате, но та смотрит с подозрением, опаской. Словно ждет, что ее сейчас предадут. Пятиэтажки по бокам улицы, казалось, стали раза в два больше, длиннее и выше. А сама дорога стала невыносимо узкой и продолжала сужаться, давя на девушку все сильнее. Катя уже просто мечтала уйти с этой улицы раз и навсегда. Чтобы она еще хоть раз пошла по этому маршруту… Да никогда! Наконец-то. Блестящий снег и яркое солнце.***
— Серёж, ты Новый год где праздновать будешь? — задает вопрос Лёша, заставляя Матвиенко замереть. — Ну, просто я подумал, если ты отметишь с родителями, ты же потом куда-то пойдешь, да? Может, соберемся где-то… — Я буду в другом городе, — опомнившись, сказал парень и продолжил писать за Щербакова лекцию по биологии, которую любезно согласился сделать за друга, чтобы у того не вышла двойка по злосчастной биологии. — А, да?.. Очень жаль, — хмыкнул Лёша, положив голову на стол, за которым сидел Матвиенко. — Тебе точно не сложно? — Даже если бы мне было и сложно. Уж лучше я немного поработаю, чем тебя оставят на второй год, — отозвался парень, переписывая очередное предложение из учебника. — Поэтому нет, не сложно. В комнате воцарила тишина. Было не столько неловко, сколько странно. А что еще говорить? Все и так сказано. Серёжа написал последнее слово и поставил точку, закрывая тетрадь, а следом и учебник. — Я уезжаю в это воскресенье, — тихо сказал Матвиенко. — В пять вечера. Я бы хотел… — Серёжа замолчал. Вот теперь стало неловко. — Я приду попрощаться. На сколько ты уедешь? — Лёша взял тетрадку и поднялся с места. — До февраля. Вернее… В конце января я вернусь, но в школу приду только в феврале, — ответил Серёжа. — Хорошо, — кивнул Щербаков, хотя, наверное, больше своим мыслям, чем в ответ Серёже. — Где встретимся? Серёжа задумался. Он до этого даже не думал, что будет с кем-то прощаться… Он кому-то нужен, вау. — Мы можем сходить в кое-какое место, ммм, я не так давно узнал о нем, — Серёжа почесал затылок. — Давай прямо сейчас, — согласился Лёша. Матвиенко кивнул. — Только давай отнесем твою тетрадь. Серёжа привел Лёшу в обычный двор жилой многоэтажки. Лёша подошел к тошниловке, отряхнул ее от снега и уселся на нее. Рядом сел Серёжа. — Это же просто игровая площадка жилого дома, да? — уточнил Лёша, скептически оглядев двор. — Не совсем, — Серёжа устало выдохнул. — В ноябре или даже в октябре эта многоэтажка перестала быть жилой, так что ее можно считать заброшенной, просто пока она выглядит вполне целой. Лёша лишь хмыкнул. Если не вглядываться, то действительно это здание нельзя было отличить от тех многоэтажек, в которых живут обычные семьи. Но если присмотреться, то можно заметить сколотые углы дома, а в некоторых местах не было даже квадратного метра от стены. Окна на разных этажах разбиты, а на балконах не было совершенно ничего. Только детская площадка придавала дому жилой вид. Если прикрыть глаза и послушать, как ветер заставляет качели раскачиваться, а карусели кружиться, то можно представить, словно это все дети. И скрежет становился не таким жутким, а вполне жизнерадостным, заставляя улыбку показаться на лице любого прохожего. — Мне нравится это место, потому что пока о нем мало кто знает. А я знаю. Могу прийти сюда однажды и покачаться на качели или посидеть на этой тошниловке… — Серёжа мечтательно прикрыл глаза. Лёша невольно улыбнулся, глядя на друга. В такие моменты Щербаков вспоминал фразу «Так больно смотреть на губы, которые не можешь поцеловать». Ведь правда. Очень печально, что свои чувства он может проявлять только ночью и только пьяным. Как Золушка, ей-богу. — Знаешь, я вроде никогда не считал себя одиноким, но когда ты так молча смотришь на меня, мне кажется, что я сделал что-то не так, и ты сейчас уйдешь, — посмеялся Серёжа. Лёша встрепенулся. — Да я просто… Даже не знаю, что говорить, — смутился парень. — Красиво тут, — хмыкнул Матвиенко. — Очень, — согласно вздохнул Щербаков.***
— Не думаю, что все так плохо, как ты говоришь, — Дима устало выдохнул, глядя на Катю. — Тем более вы уже не в отношениях. Она вполне может встречаться с кем-то другим. — Да. Но дело не в этом, — девушка раздраженно махнула рукой. — Ты не понимаешь. После расставания она тут же стала появляться с этим парнем. Я думала — друг. Ну, может, поддерживает ее. Оказалось, не друг. Видел бы ты, как она его поцеловала, — голос Кати задрожал. В который раз. — Не видел и не хочу видеть, — фыркнул Позов. — Послушай. Она наверняка переживала не меньше тебя… Либо вообще не переживала… Ладно-ладно, переживала. Видимо, этот парень просто помогал ей все это время, и вот они начали отношения. В этом же нет ничего такого. — У меня тоже был такой друг. Вот только после его признания я не стала с ним встречаться, потому что не могу. А она может! — Катя всплеснула руками и поднялась на ноги. Они, как обычно, сидели на крыше заброшки. — А что за друг? — Дима пару секунд потупил, наблюдая, как девушка сделала несколько шагов от него в сторону лестницы, а после подорвался за ней. — Тебе-то какая разница? — Катя улыбнулась. — Главное, что я его отшила, да? Не ревнуй. Я же говорю. Не готова я к отношениям. Везде вижу Аню. — А кто-то еще что-то от меня хотел. Ай, — Катя стукнула парня в плечо. — Просто нужно отпустить… — Как ты Антона? — уточнила девушка. — Как я? Ну да. Я же его отпустил. Он счастлив с Арсением, а я… А я счастлив делать счастливой тебя, огонек, — Дима улыбнулся. — Не подлизывайся, извращенец. То, что ты смирился с тем, что Антон занят, не отменяет факта, что ты его любишь, — оба спустились по лестнице вниз. — Я уверена, что окажись он свободным… Ты бы не упустил шанс. — Какой шанс? — Позов нахмурился. — Я не понимаю тебя. — Значит, и не надо. Просто надо уметь определиться, понимаешь? Выбери, кому будешь делать больно. Себе, — Катя ткнула пальцем в грудь парня, — или мне, — девушка указала на себя. — Бывай, — она встала на носочки и чмокнула парня в щеку, — друг. — Разве мы друзья? — Дима не дал Кате уйти, схватив за руку. — По-моему, друзья так не делают, — Дима поцеловал девушку в губы. — По-моему, друзья с привилегиями делают именно так, — фыркнула***
Антон сидел на диване и сверлил взглядом стену. Арсений наблюдал за ним, попивая черный кофе. — О чем думаешь, Тош? — вопросил брюнет. — М? Ни о чем. Просто. Новый год же скоро, — хмыкнул парень. — Ну да. А разве с ним что-то не так? — Арсений подсел ближе к подростку, обнимая. — Нет. Все нормально. Слышал, «как Новый год встретишь, так его и проведешь»? Вот думаю, как мне его встретить и как я хочу его провести. — А разве ты не хочешь провести его со мной? — со смешком спросил Попов. — Хочу, конечно, — закивал головой подросток. — Ну вот и встретишь со мной. — А мама? Она наверняка захочет провести его со мной, — Антон забрал голову наверх, размещая его на плече психолога. — Как и я. Что бы Антон ни чувствовал в порыве гнева к маме, но он ее все также любит, какой бы она не была. Материться она нем или нет, пьяная или трезвая, любит Влада или нет. Антон нуждается в маме, а она в любящем сыне. И он у нее есть. — Не проблема. Встреть с ней, а после полуночи я буду ждать тебя у твоего подъезда, что скажешь? — Антон любит Арсения за то, что он может найти выход из любых ситуаций. — А потом я поеду к родителям на две недели. — Чего? — Антон надеется, что ему послышалось. Это же все еще сон, верно? А как часто сны с четверга на пятницу сбываются? А может это вообще все кома?.. — Ты уедешь? — На две недели, Тош. Всего две. Не переживай, Новый год встретим, а второго января я уеду, — Попов стиснул подростка в объятия сильнее, но подросток лишь отодвинулся от брюнета. Мужчина вопросительно посмотрел на парня. — Ты чего? — Почему ты не сказал раньше? — Антон не заметил, как в уголках глаз появилась нежелательная влага. — Тош, что такое? Объясни нормально. В чем проблема? Я же не бросаю тебя, это всего две недели, — Попов пытался вернуть школьника в объятия, но безуспешно. Антон лишь отодвигался дальше. — Две недели? А потом ты вернешься и скажешь, что ничего не обещал и даже не любил меня никогда! — вырвалось у юноши. — Что я сделаю? — Арсений нервно посмеялся. — Я тебя люблю, слышишь? Люблю. Ты меня слышишь, Антон? — Арсений резко придвинулся к парню, схватив за плечи. — В глаза мне посмотри. Разве я тебе вру? Я тебя люблю, Антон. Веришь? — Верю, — шепчет мальчишка, и одинокая слезинка стекает по щеке парня, оставляя за собой влажный след. — Хорошо, — Попов расслабил хватку, но не отпустил школьника. — А теперь объясни мне, откуда такие мысли? — Это все сон. Не знаю. Просто мне приснилось, что ты вернулся от родителей, а потом… Потом, — парень вновь задрожал. Арсению ничего не оставалось, кроме как обнять этого подростка. — Ладно. Я понял. Т-ш, я с тобой. Все в порядке. Я никуда не денусь. Закрой глаза. Ты слышишь мой голос, хотя не видишь меня, да? Потому что я не ухожу. Даже если ты меня не видишь. Я всегда с тобой, хорошо? Помни об этом, пожалуйста, — шептал на ухо подростку Арсений, успокаивающе поглаживая по спине. Арсений подозревал, что Антон не из простых, но чтобы настолько… Как помочь сломанному ребенку, если сам сломан и ребенок. Просто взрослый. Попов правда не знает, что он травмирован в детстве, но знает, что хочет вылечить Шастуна. Помочь ему. Подарить веру в любовь. Доказать, что он, Антон, может быть нужным и дорогим. Любимым. Особенным. Антон же такой хрупкий… Такой нежный, но такой красивый. Одним словом, прекрасный. Хотя все же этого подростка невозможно описать одним словом. Он многогранен, особенный и не такой, как все. Он хранит в себе милого мальчишку и сексуального парня. Может быть нежным, а может быть грубым и серьезным. Но это не мешает ему быть послушным подростком. И все это и есть Антон. — Пообещай, — лепечет парень, хотя Арсению кажется, что это парень бурчит уже сквозь сон. Действительно. Подросток уже посапывает. Не удивительно — на часах уже полночь. Брюнет несет школьника на руках в кровать. Осторожно укладывает на расплавленную постель. Целует в лоб, а затем огибает кровать, чтобы лечь рядом. С ним он точно рядом будет всегда. Обнимет со спины, как сейчас. Прижмет к груди и никогда не отпустит. Будет беречь и заботиться, как может. Сделает все, чтобы ему было хорошо. Нет. Ему было прекрасно. Такая цена у прекрасного парня. — Арс, пообещай, — опять еле слышно бурчит подросток. — Обещаю, Тош, обещаю. Спи, — шепчет психолог, вновь целуя мальчишку, но на этот раз в висок. Школьник выглядит еще милее, когда спит. Еще и ластится, как когда пьян. Накрывает руки брюнета своими, не давая тому уйти или хотя бы просто перестать обнимать подростка. Это заставляет мужчину улыбнуться уголками губ. Арсений еще несколько минут лежит, не закрывая глаза. Умеренно дышит в шею подростка, чтобы тот точно уснул. И только когда хватка Антона ослабевает, Арсений позволяет себе прикрыть глаза, а после и вовсе уснуть.