suffocation

      Леон агрессивно выдыхает и накрывает голову подушкой, закрывая уши, чтобы немного заглушить звонок раздражающего телефона. В глубине души он надеется на то, что человек на другом конце провода поймёт, что ответа ждать не стоит. Абонент, которому вы пытаетесь дозвониться уже битый час, находится в отпуске или умер от скуки за эти две недели. Пожалуйста, не трогайте его, если не хотите услышать язвительные ответы и раздражённое дыхание. Спустя пятый пропущенный звонок у парня уже окончательно лопается терпение. Он садится на кровать по-турецки и, громко закричав в подушку, чтобы выплеснуть накопившее раздражение, кидает её в стену. — Что… — Прости, что прерываю твой отпуск, — Ханниган довольно резко перебивает недовольство Леона, — но у нас тут появились некоторые проблемы. — Какие? — проводит ладонью по волосам и переводит взгляд на зашторенное окно. — Лос-Илюминадос. Ты сейчас же должен поехать в штаб. — Буду через тридцать минут.       Леон встаёт с кровати и, схватив со стула джинсы и тёмную футболку, быстрым шагом идёт в ванную комнату, чтобы смыть с себя остатки усталости. Встав перед зеркалом, он провёл ладонями по лицу, в очередной раз доказывая себе, что вируса в его теле больше нет и он здоров. Тревога из-за подобных мыслей не уходит, а, наоборот, давит сильнее на голову с такой силой, что, ещё секунда, и его мозги окажутся в кафеле, стекая по стене к полу, возвращая тревожные мысли обратно. Для Леона это замкнутый круг, который стоит ещё немного переждать и выбраться из него, а для окружающих — это «ничего, ты же всё-таки успешно завершил свою миссию». Сжав ладонь в кулак, парень легко ударил зеркало и, зажмурившись, прошипел: — Блять.       Ему нельзя жаловаться сейчас на такую мелочь и расклеиваться, потому что он всё-таки ошибся, когда случайно упустил важные детали в Испании, а вскрылось это только сейчас. Выдохнув, он вышел из ванной, громко хлопнув дверью, стараясь не замечать, как посыпалась штукатурка. Его дом разрушается, как и он сам, но… Но сейчас на это не стоит обращать внимания: он потом разберётся с этим. Быстро схватив куртку и ключи от мотоцикла с тумбы, он вышел из квартиры и быстро спустился вниз по лестнице, перепрыгивая последние ступеньки.       В районе, где живёт Леон, всё слишком отвратительно-пресное, серое и грязное, словно кто-то в очередной раз решил ему напомнить, что это его место, что он этого места заслуживает, что он и есть это серое месиво, которое однажды окончательно смешают с грязью и выкинут за ненадобностью. Ему однозначно нужно больше работы, чтобы не думать о такой ерунде и окончательно не поехать крышей. Он становится просто слишком слабым, когда остаётся один на один со своими мыслями. Это лечится исключительно работой. Скоро ему станет легче.

————————————

      Леон сидит на стуле в переговорной и нервно трясёт ногой, осматривая всё вокруг в сотый раз. Ничего не меняется. Бежевые стены, которые ужасно режут глаза. Неудобные кожаные стулья со спинкой в чёрном цвете. Леон их просто ненавидит, если честно, потому что они от каждого движения начинают неприятно скрипеть, и из-за этого ощущается неловкость. Даже сейчас он чувствует себя ужасно некомфортно. Встав со стула, он подошёл к панорамному окну и посмотрел вниз — на людей, бегающих туда-сюда, обнимающиеся парочки и прыгающих детей с их родителями. Леон хотел бы оказаться среди них: так же гулять со своими родителями и показывать абсолютно всё, что ему понравилось, или то, что он не знает; найти себе милую девушку, которая бы создавала уют в их доме. Он бы любил её так сильно, как никто другой. Но ему это не светит в этой жизни точно. Он подождёт другую, где всё получится. — Прости, что заставила ждать, — в переговорную входит Ханниган, крепко прижимая к себе белую папку. — Долго ждал? — Нет, — Леон разворачивается и прижимается спиной к стене. — Что произошло?       Ханниган натянуто улыбается и присаживается на стул, нажимая на пульт. Шторы медленно и с неприятным скрипом закрывают окно, создавая темноту, и на стене высвечиваются личные дела неизвестных людей и фотографии, которые вызывают у Леона тревогу, сжимающую его шею настолько сильно, что скоро она с оглушающим звуком сломается. Нервно трёт глаза пальцами и всё-таки садится на стул, закидывая ногу на ногу. — Дерек и Джессика Уайт, — на стене остаются два личных дела семейной пары, которые на первый взгляд выглядят крайне обычно. — Это довольно известные в узких кругах вирусологи, которые каждые три месяца ездили в Испанию на различные лекции и встречи. Мы не обратили на них внимания, потому что параллельно с этим они участвовали в различных исследованиях в Африке и в Иране. В Испании они постоянно были на виду у множества людей, но, — Ханниган останавливается и переводит взгляд на Леона, — за пару дней до того, как ты приехал туда, они полностью поменяли свои планы и вернулись обратно. — И? — Это выглядело крайне странно, но мы не обратили внимания на это, потому что дочь президента стояла на первом месте. Сам же знаешь это, — женщина выдыхает и выводит на стене ещё одно личное дело молодой девушки. — Это их дочь, Ребекка Уайт. — Ханниган, ближе к делу. — Они встретились с ней через пару дней, как вернулись в страну, а позже вся семья пропала на неделю. — Их нашли? — Леон переводит уставший взгляд на женщину и зевает. — Их и не искали. Ребекка Уайт через неделю спокойно вышла на работу, а на вопросы про родителей ответила лишь, что она их не видела уже три месяца, как они уехали в Испанию, — Ханниган начала загибать пальцы, — что она ничего не знает, что её родители — уважаемые люди, которые всегда выполняют свою работу. Даже на допросах она всегда отвечала спокойно и не меняла свои показания. — Получается, что она ничего не знает. В чём проблема? — Я подняла всю информацию про Уайтов, которая только может быть. Ребекка Уайт целый год наблюдалась у психотерапевта, когда ей было семь. Знаешь, почему? — Леон изогнул бровь. — Из-за своей феноменальной памяти. Она запоминала абсолютно всё за секунду и могла об этом рассказать через полгода так, будто это было вчера. Это было удивительно на тот момент, как и сейчас. Её хотели взять для исследований, но родители крайне категорично отреагировали отказом. — Как ты тогда об этом узнала? — Психотерапевт, который наблюдал за Ребеккой, написал про неё диссертацию, используя все записи и видеоматериалы, не скрывая её лица. Через пару дней его лишили специальности, а диссертацию засекретили. Но это ещё не всё! — Ханниган соскочила со стула и подошла к стене, ударяя ладонью по фотографии девушки. — Она никак не связана с делом своей семьи. — Я не понимаю, к чему ты клонишь, чёрт возьми. — Феноменальная память, пропажа на неделю и семья, которая связана с Лос-Илюминадос. Даже в Испании никогда не была. Она идеальна для информатора, который никогда не попадёт под подозрение, ведь она никак не связана с вирусами. Тебе нужно устроить за ней слежку. — Сколько? — Месяц. Это приказ президента.       Леон закатывает глаза и, откинувшись на спинку стула, проводит ладонями по лицу. Ему действительно тяжело понять, как эта молодая девушка может вообще быть связанной с тем испанским дерьмом. Но если это приказ, то он не может отказаться. — Можешь начинать с завтрашнего дня. Более подробную информацию можешь посмотреть в папке.       Это последнее, что говорит Ханниган перед тем, как закрыть за собой дверь в кабинет. Леон указательным пальцем пододвигает к себе документы и внимательно вчитывается, пытаясь раствориться в этих бумагах и продумать каждый свой будущий шаг. Единственное, что мешает полностью сосредоточиться — это напряжённый взгляд серых глаз, который пробирает до мурашек. Леон трясёт головой, пытаясь избавиться от странных мыслей, и продолжает внимательно читать те материалы, которые ему могут как-то помочь.       Ребекка Уайт. Двадцать шесть лет. Ведёт крайне обычную жизнь: работа преподавателем в частной школе искусств, дом, и опять работа. Самая необычная часть, которая заставляет Леона вчитываться ещё более внимательно, на следующей странице — описание десяти неудачных попыток завершить слежку, которые заканчивались потерей цели или тем, что цель сама подходила и спрашивала о причинах преследования. Трёх попыток проникновения в её квартиру с последующей сменой замков. Шести допросов с одинаковыми ответами на каждый вопрос. — Так меня вызвали из-за того, что они не смогли управиться с этой девчонкой, — Леон сдерживает нервный смешок и кидает папку на стол, вставая со своего места. Получается, что теперь его очередь вести в этой игре в кошки-мышки, а он привык всегда выигрывать.

————————————

      Леон сидит в этой квартире уже третьи сутки, внимательно наблюдая за девушкой в окне через бинокль. Его уже тошнит настолько сильно, что хочется ворваться в её квартиру и устроить скандал на тему того, что она слишком скучно живёт, когда у неё столько возможностей. Из-за этой скуки, которая передаётся через слежку, как думает Леон, он сам заразился этим. Она встаёт в шесть утра и пьёт свой кофе, сидя с сигаретой на балконе и читая книгу, а он в это время смотрит на неё и сам параллельно пьёт кофе три в одном. Она садится напротив довольно большого холста и начинает рисовать, а он иногда отвлекается на книгу или пытается не уснуть. Она пьёт виски ближе к концу дня в своей маленькой кухне, а он кривится и опять пьёт кофе три в одном. Ничего не меняется, а Леона это раздражает до ужаса. Если бы они пересеклись при других обстоятельствах, то они бы не поладили, да и Леон первый шаг не сделает с таким скучным человеком.       Когда на часах два ночи и девушка напротив закрывает шторы, парень достаёт чёрную тетрадь и записывает аккуратным почерком абсолютно все действия, которые сегодня совершала цель, и добавляет в своей голове то, что месячная слежка совершенно не имеет смысла. Наверное, он просто устал от этой тёмной и обшарпанной квартиры, где есть только неудобная кровать, которая мерзко скрипит, раздолбанный кухонный гарнитур и обеденный стол со стулом, который постоянно переезжает по квартире. Про запах Леон просто старается молчать. Всё провоняло тухлой едой и дешёвыми сигаретами настолько сильно, что ему хочется просто сжечь это место. Как вообще можно настолько убить квартиру для слежки за две недели?       Леон падает на кровать и поворачивается лицом к окну, не упуская из виду то, как выключается свет и в квартире напротив становится безжизненно. Может, если она выйдет из квартиры, то пробраться к ней? Установить жучки и не трепать свои нервы. Вариант звучит слишком хорошо для человека, который практически не выходит из дома. Притянув к себе подушку и уткнувшись в неё, парень откидывает её и садится, наклоняясь чуть вперёд. Даже подушка провоняла куревом. Отвратительно. — Мне однозначно стоит прогуляться, — Леон оглядывается в последний раз в окно, подмечая, что там всё спокойно, и выходит из квартиры.       На улице довольно прохладно для октября, но визуально тут выглядит всё довольно неплохо. Поправив кожаную куртку и спрятав руки в карманы, парень осматривается по сторонам, сравнивая свой район и этот. Тут всё выглядит однозначно живее и не так серо, что вызывает чувство дискомфорта. Здесь есть небольшой парк с лавочками и детская площадка, а у него под окнами — помойка и бездомные. Здесь работают все фонарные столбы и полностью освещают тёмную улицу, а на его улице они работают через раз. Даже дома выглядят иначе. Аккуратно прокрашены и ещё не облезли… Леон грустно опускает голову, рассматривая свои ботинки. Заслуживает ли он вообще находиться в таком месте после того, что с ним произошло?       Леон всегда предпочитал заниматься самокопанием в моменты одиночества, чтобы никто не смог увидеть его слабость и пожалеть, да и он к такому не привык. Ему это чуждо из-за воспитания в приюте, но всё же. Он просто хотел быть хорошим полицейским, который будет помогать, а в итоге оказался здесь. Весь побитый и размазанный по собственным стенам внутри, но язвительный и саркастичный для всех. К этому он привык намного больше. Так ему намного спокойнее.       Потянувшись, он взглянув в окно девушки. Как бы она его ни раздражала своей скукой, но сейчас она — его немой собеседник и в какой-то степени сожитель. С ней он просыпается, питается, ложится спать, и у неё есть то, что Леону чуждо — это семья, нормальная работа и хобби. Семьи у него нет, да и свою он создавать не хочет, его работа в какой-то степени тоже нормальная, если убрать вечные командировки в точки заражения, а вот с хобби у него и правда проблемы. Его просто нет, но есть целый набор дурных привычек, которые мешают работе. Даже сейчас он думает о постороннем человеке, который с ним никак не связан. Думает не из-за какой-то подростковой влюблённости в странную красавицу, которая разрывает шаблоны, а просто из-за того, что она — это его цель. Было время, когда он следил за торговцем биологического оружия и пытался понять его мысли за обедом. И это было в какой-то степени странно. Это просто есть дурная привычка, которую стоит как-то уничтожить. Но если быть честным с самим собой, то Леону и правда интересно, о чём она думает, когда ест свои бутерброды с рыбой. Наверное, жутко воняет.       Леон прячет оледеневшие руки в карманах и запрокидывает назад голову, вглядываясь в ночное небо. Может, ему сменить работу и найти всё-таки хобби, чтобы так много не думать о всякой чепухе? Разочарованно выдохнув, он возвращается обратно в квартиру, чтобы поспать. Завтра опять будет скучный день.       Следующий день у него начинается крайне необычно. Он ест лапшу быстрого приготовления и чуть не давится, когда видит, как красная копна волос слишком быстро мелькает перед его глазами. Отложив еду на подоконник, Леон откидывается на спинку стула и подпирает подбородок ладонью, продолжая наблюдать за этим бедствием. Вот она бегает в одной рубашке по квартире, а потом на ней появляются брюки, и она быстро делает хвостик. В этом ярком цвете волос есть один огромный плюс — если она выйдет из дома, то следить за ней проблем вообще не будет. Наверное, это из-за того, что она художник, думает Леон, а они, как ему известно, все не дружат с головой. Как только она выбегает из дома, Леон подходит ближе к окну, наблюдая за тем, как она быстрым шагом скрывается за поворотом. — Наконец-то.

————————————

      В квартире Ребекки установлено три замка, которые Леон довольно успешно взламывает и пробирается внутрь. Внимательно осматривает небольшую квартиру-студию, которая по габаритам намного больше, чем его, но набор мебели довольно скудный: диван, столик, кровать и кухонный гарнитур с барной стойкой. Его внимание привлекает другое — чёрная штора около стены. Когда Леон наблюдал, то всё гадал, что там скрыто, а сейчас подвернулся шанс наконец-то узнать. Если там будут данные про Испанию и Лос-Илюминадос, то это точно будет успехом его слежки, и он обратно отправится в свой отпуск.       Он медленно подходит к стене, спотыкается о стул и, выругавшись про себя, отодвигает его подальше. Леон резко дёргает шторы и в шоке делает шаг назад. Вместо каких-то записей и фотографий ему открываются крайне странные религиозные картины в чёрном и золотом цвете, где по большей части изображены мертвецы, где половина тела — это скелет, а другая — гнилая плоть, которая отваливается. Об этом его точно не предупреждали. Он вообще не знал о том, что она рисует такое. Со стороны двери послышался звон ключей, заставляя Леона в небольшой панике осмотреться по сторонам в поисках укрытия. — Блять, — Леон забирается под кровать и старается не дышать, чтобы не выдать своё укрытие.