suffocation

      Всё происходит слишком быстро, и Ребекка ощущает, как время движется вперёд, а она просто лежит на своей кровати, прячась под одеялом и надеясь, что растворится в нём. Прошла неделя с похорон Рэйчел, но девушка всё ещё видит её окровавленную руку, которая свисает с ванной и держит дымящую сигарету. Она даже перестала выходить за пределы комнаты, потому что там Ребекка тоже видит сестру, которая всё время зовёт её куда-то. Наверное, на тот свет.       Выбравшись из-под одеяла, Ребекка смотрит на часы, которые стоят на стопке из книг. Четыре утра, а сна — ни в одном глазу. Она встаёт с кровати и пустым взглядом осматривает комнату, которая не изменилась с того дня, и идёт к двери, аккуратно её открывая. Перед дверью сидит уснувший отец в чёрных брюках и мятой рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами и с сильно расслабленным галстуком. Он стучался к ней пару часов назад и просил выйти из комнаты, чтобы хотя бы поесть, но она в очередной раз притворилась спящей.       Переступив через его ноги, Ребекка медленно, стараясь никого не разбудить, идёт в комнату Рэйчел, которая находится рядом с кабинетом отца. Девушка заходит внутрь, аккуратно закрывает за собой дверь, скатываясь по стене на пол и закрывая рот ладонью. В нос ударяет резкий запах любимых духов Рэйчел, а перед глазами появляется её силуэт.       Вот она сидит за белым столом и что-то яростно печатает на компьютере, махая рукой, чтоб сестра не мешала. Вот она лежит на животе на кровати, качая согнутыми ногами, и смотрит какой-то журнал, выбирая себе одежду на следующий сезон. Она разворачивается на спину и теперь, облокотившись ногами на стену, читает книжку, поправляя бигуди на чёлке. Она стоит около шкафа с разбросанной вокруг одеждой и недовольно кривится, потому что у неё закончились книги. Она сидит напротив туалетного столика, окружённая косметикой, и красится, бросая взгляд через зеркало на Ребекку. Она полностью заполонила комнату своими фантомными клонами, а сама исчезла, улыбнувшись в последний раз.       Ребекка встаёт с пола и подходит к шкафу, прогоняя образ Рэйчел из своей головы и занимая её место. Ребекка открывает его и не успевает среагировать — на неё падает куча скомканной одежды, которую хотя бы раз носила сестра. Она смотрит на эти короткие и облегающие платья, на эти рубашки, где специально оторваны первые три пуговицы, топы, водолазки, брюки на высокой посадке и короткие юбки. Ребекка поднимает каждую и внимательно рассматривает, пытаясь представить себя в них, но получается это слишком плохо.       Услышав шаги рядом с дверью, девушка пытается не дышать, чтобы не раскрыть своё присутствие, и прислушивается. — Дерек, давай отправим её на лечение, — тихо начинает мать, не скрывая дрожи в голосе, — я не хочу потерять её. — Ты же сама слышала, что Ребекка отказалась, — отстранённо отвечает мужчина, — мы не можем давить на неё сейчас. — Но… — Джессика, я сделаю всё, чтобы с нашей дочерью было хорошо, но нужно подождать. Клянусь тебе, — и хлопок двери.       Ребекка опускает голову, чувствуя привычный приступ слабости в теле из-за очередного разговора родителей. В этот раз всё довольно мирно закончилось, и они ничего не сломали в припадке неконтролируемой агрессии, как пару дней назад. Девушка прикрывает глаза и ложится на одежду, которая пахнет сестрой настолько сильно, что Ребекка вновь чувствует фантомное дыхание на затылке и невесомые прикосновения, смешанные с лёгкими поглаживаниями по голове и тихой ложью о том, что скоро всё наладится.       Вот только сейчас Ребекка в этом сомневается. Она чувствует, как из глаз снова начинают литься предательские слёзы, которые не останавливаются, а только усиливаются, сдавливая грудную клетку со всей силы и перекрывая кислород. Перевернувшись на спину и посмотрев на кровать сестры, девушка замечает что-то странное сквозь пелену слёз. Перевернувшись на живот, она протягивает руку, пытаясь достать неизвестное, но останавливается, сжимая ладонь в кулак и опуская руку на пол.       Сейчас она не готова. Как не будет готова и завтра, послезавтра или через месяц, прячась в собственной комнате, пока за её пределами всё разрушается и гниёт. Перед её глазами протекают дни, похожие друг на друга настолько, что она потеряла счёт времени. Сколько она плакала, спрятавшись в углу собственной комнаты и окружённая портретами сестры, пока родители просили её выйти из комнаты и хотя бы поговорить? Она не знает точного ответа, но это состояние начинает отступать, заменяя постоянные слёзы и истерику на злость.       Ребекка чувствует, как ненависть поглощает её и топит в этих прогнивших воспоминаниях. Она задаётся бесполезными вопросами: почему это произошло в её день рождения? В её комнате? Почему она должна была проходить через всё это? Почему? Почему она? Это такое проявление любви, которая накидывает на чужую шею петлю и тянет к потолку? Ей не нужна такая любовь, как и письмо сестры, которое аккуратно лежало на столе рядом с дневником долгое время.       Впервые за долгое время она делает неправильный выбор — не спасение через лечение и разговоры с врачом о её состоянии и мыслях сегодня, а саморазрушение. Она даёт волю той злости и ненависти, что поглощает её и просит больше, потому что не наелась. Ребекка медленно встаёт с кровати и идёт в ванную комнату. Не обращая внимания на сестру, лежащую в ванной, она открывает ящик под раковиной, где всё ещё лежат сигареты. Достав одну, она рассматривает её и поджигает, делая первую затяжку. Горло обжигает, и она давится кашлем, сгибаясь практически пополам. Отвратительно. Она делает вторую через отвратительный привкус тошноты, а затем и третью, чувствуя некоторое головокружение.       Ребекка переводит взгляд на своё отражение и кривится, сдерживая себя от того, чтобы не разбить зеркало в этот момент. Она видит перед собой лицо монстра, отдалённо напоминающего её саму. Огромные синяки под мутными серыми глазами из-за бессонницы, грязные волосы, напоминающие воронье гнездо, и потрескавшиеся губы, которые довольно сильно кровоточат. Девушка отводит взгляд в сторону и проводит языком по внутренней стороне щеки, впиваясь ладонями в раковину с такой силой, что костяшки белеют.       Она пытается впервые улыбнуться, чтобы попробовать вернуться к нормальной жизни хотя бы на мгновение. Ничего. Вместо улыбки — озлобленный оскал. Ребекка приближает лицо к зеркалу и пальцами оттягивает нижнее веко, пытаясь всё-таки найти отголосок на желание жить, но видит лишь лопнувшие капилляры, и её накрывает снова, когда она видит, что из носа опять пошла кровь.       Ребекка хватает прозрачный стакан для щёток с зубной пастой и кидает его в зеркало, тяжело дыша и отходя спиной в комнату, внимательно наблюдая за своим отражением в осколках, которые остались на месте. Её накрывает ненависть, сжимая горло и требуя разрушения, потому что только так она сможет найти выход и выплыть из этой трясины, не потеряв те небольшие остатки собственной личности, которые не подверглись распаду.       Ребекка начинает разрушать свой мир. Она запрыгивает на кровать и со злостью срывает все плакаты с рок-группами, постеры любимых фильмов и старые рисунки, оставляя белые стены с остатками скотча. Затем со стола на пол летят учебники, лампа, альбомы, а со стен начинают падать фотографии и страницы из книг. Девушка хватает проигрыватель и со всей силы кидает его в дверь, позволяя тому разлететься на детали и оставить после себя вмятины и сколы. Весь внешний хаос прекращается в тот момент, когда в комнату забегают испуганные родители, но то, что происходит в сердце Ребекки в этот момент, у них остановить не получается. — Ребекка, — тихо зовёт отец и осторожно пробирается к ней через разрушенные воспоминания, крепко прижимая к своей груди голову разбитой дочери, — всё хорошо, всё хорошо, всё… — Да, — низко хрипит Ребекка, не узнавая свой голос, — всё хо-ро-шо.       Вот только в её бешеном взгляде отражается не надежда на лучшее будущее, а силуэт сестры, который стоит около стены и надменно ухмыляется, произнося ярко-красными губами довольно простую фразу: «Ты такая жалкая». Вот только в голове Ребекки тлеют слова о прощении, сожалении, любви, и на этом пепелище начинает цвести зло. Оно скалится и смеётся, протягивая руку и подманивая костлявыми и гнилыми пальцами к себе, чтобы показать настоящую жизнь. Ребекка соглашается и протягивает ладонь в ответ, крепко сжимая кулак и чувствуя боль в пальцах.

————————————

      Эмоциональное состояние Ребекки оставляет желать лучшего. Её всё ещё бросает из стороны в сторону, но она держится, самостоятельно нанося себе невидимые раны. Она перекроет эту боль другой, чтобы было легче, как это сделали родители, которые полностью изменили дом, потратив довольно много денег ради собственного спокойствия. Они сменили всю мебель, посуду, столовые приборы, картины, декор, светильники и даже прислугу, чтобы никто не мог узнать, что в этом доме жила когда-то Рэйчел Уайт. Родители также полностью запретили упоминать это имя, угрожая увольнением без выплаты зарплаты.       А она начинает своё разрушение с небольших шалостей, когда затягивается сигаретами в туалете, в саду или на небольшой лестнице напротив входной двери, смотря на родителей с вызовом и немым вопросом о том, что они могут ей сделать сейчас. Они и правда ничего не делают, а лишь вздыхают и просят быть осторожнее, а потом в очередной раз поднимают тему про психолога и терапию. Ребекке в этот момент становится не по себе, потому что странное чувство внутри кричит о том, что пора остановиться и извиниться за всё из-за чувства стыда, но то, что находится сзади, шепчет — нужно больше.       И она продолжает, когда выкидывает все свои старые вещи в сад и бежит по лестнице, сталкиваясь с прислугой, которая скатывается из-за такого по ступенькам и ломает ногу. Ребекка просто переступает её и, кривясь из-за холодного кафеля под босыми ногами, выбегает в сад. Собирая все вещи в кучу и разрывая их, она кидает к ним пару веток и, поджигая любимую книгу сестры, кидает её прямиком в прошлую жизнь. Девушка смотрит на разгорающееся пламя и прикрывает рот и нос ладонью из-за ужасного запаха и странного кома в горле, который вопит ей о том, что скоро у неё не будет пути назад. — Ребекка? — тихо зовёт мать, сжимая ладони в кулаки. — Что ты делаешь? — Просто решила избавиться от ненужных вещей, — флегматично отвечает девушка, смотря на мать через плечо, и улыбается, прикрывая глаза, — что-то не так? — Хватит устраивать этот цирк, — требует мать, подходя к дочери, и сильно сжимает её плечи, — и соглашайся на терапию, чтобы не творить подобные безобразия и дальше. Твой ответ? — Не хочу, — Ребекка скидывает руки матери с плеч и, засунув руки в карманы последних спортивных штанов, разворачивается, внимательно разглядывая лицо напротив, — такой ответ устроит? — Хватит. — Если тебе что-то не нравится, отправь снова в интернат, где меня избивали и унижали. Ты же любишь именно так избавляться от проблем, верно? — После смерти Рэйчел ты потеряла не только мозги, но ещё и слух? — женщина даёт хлёсткую пощёчину, внимательно рассматривая, как на лице её обезумевшей от трагедии дочери образуется отпечаток её ладони. — Будь добра, приди в себя и перестань устраивать проблемы. — Конечно, — улыбается Ребекка, трогая щёку, — я не буду больше так поступать.       И после своего довольно размытого ответа уходит, оставляя мать в одиночестве. Ребекка знает, что из-за смерти Рэйчел между всеми членами семьи выросли непробиваемые металлические стены, но она и подумать не могла, что эти стены уже покрылись колючей проволокой и острыми шипами, которые не давали даже шанса прикоснуться к ним. Почувствовать, что происходит на той стороне. Подслушать тот вой и приступ удушья, смешанный со скрежетом ногтей и желанием умереть от той боли, что не даёт и малой надежды на спокойствие. Она сама через это проходит, но молчит, закусывая ребро ладони до крови, потому что нет смысла спасать то, что уже сломано.       Ребекка поднимается обратно в свою комнату, игнорируя пару прислуг, которые смотрят на неё как на зверя и шепчутся о том, что она столкнула Линси специально. А та лишь смотрит на неё со страхом, пытаясь скрыть пятно крови на платье и сидеть ровно, прижимаясь к стене, чтобы не упасть и не усугубить свой перелом, пока не приехала скорая. Ребекка лишь хмыкает, но в сердце ничего не ёкает. Будто там внутри что-то умерло и не хочет воскреснуть обратно, чтобы остановить её и привести в чувство. Но так даже проще.       Зайдя в комнату, Ребекка смотрит на дневник Рэйчел на столе и наконец-то открывает его, пытаясь всё-таки понять причины её поступка. Она садится на стул, закинув ноги на столешницу, и начинает аккуратно бегать глазами по строчкам, меняясь в лице всё больше и больше от написанного. Это не только был дневник сестры, но и её планы на будущее, которые могли быть исполнены с помощью Ребекки.       На одной странице было написано о ненависти к младшей из-за её молчания и успехов, которые были возможны исключительно из-за памяти, а на другой — о какой-то безумной любви и контроле. Она проклинала и возводила младшую на трон, потому что благодаря успехам в искусстве Рэйчел могла продавать разработки родителей. — Что? — шепчет себе под нос Ребекка, опуская ноги со стола и приближая дневник ближе к лицу, надеясь на то, что ей всё-таки показалось, и читает вслух: — «Эта идиотка всё равно не поймёт, если я принесу подготовленный мольберт, верно? Она слишком мне доверяет, чтобы вообще подумать о том, что её каракули можно использовать для продажи».       Дневник падает на пол и открывается на последней странице. Ребекка лишь прикрывает рот ладонью и зажимает нос пальцами, пытаясь сдержать приступ тошноты. Она опускает замыленный взгляд вниз и читает последнюю строчку: «Наверное, я её всё-таки любила». Девушка опускает руки и пытается сдержать приступ смеха из-за прочитанного. Её сестра была сумасшедшей, с постоянными перепадами настроения и меняющимся мнением за считанные секунды, а Ребекка-то думала, что ей просто было тяжело из-за давления. Всё было иначе, ведь Рэйчел сама выдумала это давление, чтобы облегчить себе жизнь, а потом запуталась и не смогла найти выход.       Отвратительное осознание, которое ей было не нужно, но из-за него следующие пару дней проходят спокойно. Ребекка выполняет все дела довольно терпеливо и размеренно, стараясь не разговаривать и не контактировать с родителями. Её ломает довольно сильно из-за дневника Рэйчел всё это время, потому что ей кажется, что она заражается этим безумием тоже, когда довольно долго смотрит на своё отражение в зеркале в ванной комнате и сжимает бортики раковины, молясь, чтобы эти силуэты, голоса и прикосновения наконец-то ушли.       Она даже не может зайти в комнату Рэйчел и сломать то, что ей принадлежало, потому что теперь там — абсолютная пустота. Родители вынесли абсолютно все вещи и мебель, выкрасили стены в белый, а двери заперли на ключ. Осталась только её машина. Точно. Ребекка встаёт с кровати и на носочках выходит из комнаты, аккуратно спускаясь по лестнице и выискивая на тумбе в прихожей ключи от автомобиля сестры.       Девушка находит ключи только со второго раза, когда открывает третий ящик, и внимательно рассматривает их. Маленький брелок с кристаллами выбросили, но саму машину оставили. Ребекка сжимает ключи в ладони и, оглядываясь по сторонам, идёт прямиком к гаражу. Нажав на кнопку отключения сигнализации, она открывает дверцу красной «Ауди» и садится в неё, вдыхая запах сестры. Кажется, теперь она начинает ненавидеть приторные духи.       Она заводит машину и вздыхает, облокачиваясь на руль. Права она получила ещё год назад, потому что Рэйчел настаивала довольно сильно на этом по одной простой причине — забирать её с клубов, когда она будет не в состоянии завести машину. Это происходило настолько часто, что Ребекке приходилось ездить за ней три или четыре раза в неделю, выслушивая все сплетни и истории, которые произошли с сестрой, пока она отсутствовала. Иногда даже приходилось останавливаться около круглосуточных магазинов: Рэйчел хотела выпить ещё.       Воспоминания отдаются теперь с какой-то странной злостью, заставляющей Ребекку выехать за ворота дома и постепенно разогнаться на полную скорость, давя на педаль газа. Она идеально знает каждый поворот и столб, где нужно замедлиться, а где — обратно вернуть скорость. Вот только в этот раз ей хочется влететь в какое-нибудь дерево и убить машину настолько сильно, чтобы её никто не узнал.       Она делает это специально, когда выворачивает руль на все сто восемьдесят градусов, врезаясь в столб. Ребекка ударяется головой о подушку безопасности, а затем откидывается назад, тяжело дыша. Прикоснувшись пальцами к виску, она чувствует что-то горячее на пальцах. Отстегнувшись и открыв дверь, Ребекка вываливается из авто и падает на колени, сжимая ладонями ляжки. У неё даже умереть не получилось. Наверное, ей не стоило в этот момент сбавлять скорость и держать глаза открытыми, чтобы всё точно получилось.       Ребекка медленно встаёт и, отойдя подальше от машины, поворачивается к ней, разочарованно выдыхая. Передняя часть автомобиля практически срослась со столбом, подушки безопасности уже сдулись, и из салона горит красная лампочка, которая сообщает полиции об аварии. Родителям скоро позвонят, и они приедут сюда для разбирательств. У неё осталось немного времени.       Найдя в кармане спортивных штанов бензиновую зажигалку, Ребекка поджигает её и кидает прямиком внутрь салона. Сев на противоположной стороне дороги и поджав колени к подбородку, она внимательно наблюдает за тем, как огонь медленно распространяется по салону и плавит дорогую обивку, пробираясь всё дальше и дальше.       Она приходит в себя только в тот момент, когда слышит подъезжающую машину и, обернувшись, видит, как из неё выходят шокированные родители. Отец довольно быстро подходит к девушке и с отвращением смотрит на неё сверху, крепко сжимая челюсть. Ребекка встаёт с асфальта и прячет руки за спиной, смотря на отца с вызовом и натянутой улыбкой, пока мать всё ещё крепко сжимает дверцу дорогого внедорожника и стоит на месте. — Ребекка… — Я не собираюсь становиться вирусологом и работать в компании после университета, — перебивает девушка, мысленно подготавливая себя к больной пощёчине. — Ты перебила меня из-за подобной мелочи, — холодно говорит отец, а у Ребекки всё внутри переворачивается из-за какого-то иррационального животного страха, — я хоть раз спрашивал тебя о том, что ты будешь делать после университета? — Нет, не спрашивал, — её голос начинается странно ломаться из-за подобного давления со стороны. — Причина? — Ребекка бегает глазами по лицу отца, пытаясь найти верный ответ. — Мне спросить ещё раз? — Я — это часть тебя, — быстро проговаривает девушка, надеясь, что ответ был всё-таки правильным. — Верно. Меня не волнует то, чем ты занимаешься сейчас, но, — отец останавливается и, наклонившись вперёд, переходит на шёпот, — дальше ты будешь делать то, что тебе говорят. Понятно? — Да, — кивает Ребекка, проглатывая ком в горле, — понятно. — А теперь, — отец больно хватает её за предплечье и тянет к машине, — ты будешь вести себя тихо.       Её заталкивают в машину и громко хлопают дверью, заставляя Ребекку дёрнуться и сразу же вжаться в сиденье, бешено бегая глазами по салону. Её всю трясёт от этого разговора: она впервые видит отца таким. Да, он был иногда странным, когда объяснял ей некоторые правила жизни, заставляя её заучивать их наизусть, но никогда так не реагировал. Даже в тот момент, когда она с ним спорила и пыталась объяснить свою точку зрения на жизнь. Отец просто гладил её по голове, сохраняя спокойное лицо, и повторял, что это работает только в юности, а не во взрослой жизни.       Может ли быть такое, что Рэйчел была права, когда писала о том, что отец слишком жесток к ней, когда она делает что-то не так? Если это и правда так, то что тогда будет с ней, когда он узнает, что её приняли в академию искусств? Ребекка проводит дрожащей рукой по волосам, стараясь себя успокоить, но ощущение чего-то плохого нарастает вновь, когда она всматривается в затылок отца, а затем переводит взгляд на мать. С самого начала проблема была не в Рэйчел или в ней, а в их родителях, которые скрывали за специфичной родительской любовью желание полного контроля и подчинения.       Если она толкнёт ногой сидение, они могут разбиться, умереть и наконец-то отпустить вторую дочь. Точно. Им просто нужно умереть, чтобы Ребекка наконец-то стала свободной, но сейчас, к сожалению, ещё рано. Ребекка проводит языком по внутренней стороне щеки, пытаясь выстроить правильный план действий. Во-первых, стоит немного подождать, пока она не встанет на ноги и сможет жить независимо. Во-вторых, ей нужно найти способ по уничтожению всей компании, потому что она стоит у них на первом месте. В-третьих, нужно будет найти способ, чтобы скрыться от них. Она справится, если будет действовать по этому плану. Ребекка поворачивает голову и видит фантомный силуэт сестры — она сидит, закинув ногу на ногу, и улыбается.