————————————
Ребекка сидит рядом с отцом в машине и разглядывает картинки, которые сменяются за окном. Мужчина помечает что-то в ежедневнике, делая вид, что не замечает свою дочь, которую забирает каждую пятницу после приёма у психолога. Ему было так проще, ведь признать свою ошибку — слишком для него. Он был виноват в том, что отправил Ребекку в эту школу и ничего не говорил о синяках, которые случайно замечал на её спине и руках, когда она приезжала домой. Он ждал, когда она сама к нему придёт и попросит о помощи, но вместо этого он встречался с больным молчанием и криками по ночам, заставляющими беспокоиться не только его, но и его жену, когда они забегали в комнату и видели очередную истерику. Первой всегда оказывалась Рэйчел, которая гладила младшую по спине, рукам и голове, повторяя, что это — просто плохой сон. А они просто садились рядом на кровать и просили о том, чтобы она наконец-то проснулась. Только так можно было контролировать Ребекку и её память. Ему было сложно наладить отношения с дочерью, которая в любой момент могла просто замолчать и смотреть в одну точку, не моргая. Его этому не научили, как и воспитывать такого ребёнка, который помнит всё до мельчайших подробностей и может взорваться, если что-то будет стоять не на своих местах. Он пытался и терпел каждый раз, когда такое происходило, но потом просто решил не участвовать в этом. Успокаивая себя тем, что делает она это исключительно одна, когда никто не видит. — Как твой сеанс прошёл сегодня? — снимая очки, спрашивает мужчина. — М? — Ребекка поворачивает к отцу, медленно моргая. — Хорошо? — Если тебе не нравится этот специалист, скажи, — мужчина выдыхает, делая небольшую пометку в ежедневнике, — мы найдём нового, который тебе сможет помочь. — Спасибо, — она кивает и отворачивается обратно к окну, проводя пальцем по стеклу. — Тебе стыдно за то, что я хожу по врачам? — Я не вижу в этом какой-то проблемы, — отец закрывает блокнот и поворачивает голову к Ребекке, — пока ты не привлекаешь к этому общественное внимание и хорошо себя ведёшь. — Если бы я исчезла, то… — Я бы вернул тебя домой, Ребекка, — мужчина тяжело вздыхает, прикрывая глаза, — ты — это часть меня. — Врёшь, — она сжимает ладони в кулаки, опуская голову. — Если ты хочешь так думать, это твой выбор. Когда машина останавливается, мужчина просто выходит из машины, игнорируя переживания собственной дочери. Но внутри себя он всё равно делает пометку о том, что этого психолога явно стоит сменить, если он заставляет его ребёнка задумываться о таких бесполезных вещах. Ему абсолютно всё равно на то, что между ними уже давно выросла стена, которая не даёт даже малейшего шанса на нормальный диалог и полное понимание друг друга. Если того потребует ситуация, он лично сломает её голыми руками, чтобы вернуть дочь из той могилы, что она себе вырыла. Он сделает всё, что будет в его силах, потому что его так научили. Ребекка медленно плетётся за отцом, оставаясь позади, и мысленно подготавливает себя к семейному ужину после приёма у психолога. Зайдя в дом, она сразу же заходит в ванную на первом этаже. Включив воду и ополоснув руки, она стряхивает воду на пол, избегая собственного отражения. Ребекка не хочет опять сталкиваться с больной реальностью, где она — всего лишь измученный подросток с огромными синяками под глазами и бледной кожей. Она — просто позор семьи, который стоит выбросить и забыть. Прислонившись лбом к холодному кафелю на стеле, Ребекка поджимает губы и жмурится, представляя в очередной раз, как скажет родителям о том, что не хочет поступать на вирусолога и работать в их компании после университета. Ей хочется исключительно рисовать и отдать собственную жизнь ради искусства, которое помогает ей не свихнуться окончательно. Ведь только оно и помогает ей избегать тех вспышек агрессии, которые она не может контролировать, когда находится одна в комнате. У них уже есть Рэйчел, которая может спокойно стать главой компании и управлять ею, пока Ребекка будет строить свою жизнь самостоятельно. Они могут просто наблюдать за ней со стороны и радоваться её успехам, рассматривая её картины. Но она прекрасно знает, что её простое желание может обернуться огромным скандалом, где она окончательно всё потеряет. Ребекка делает глубокий вдох, где пытается попрощаться со своим главным желанием, а затем выдох, где всё должно встать на свои места. У неё получится переболеть этим. Ребекка медленно, придерживаясь за стену, идёт в столовую, пытаясь прислушаться к разговору о ней. Но вместо этого она слышит странные рассуждения о неудачном эксперименте, который привёл к летальному исходу всей исследовательской команды. Наверное, они опять отправятся в командировку в Африку и их оставят одних. Ребекка до сих пор не уверена по одной простой причине — она не знает, что изучают её родители, которые не особо горят желанием просвещать её во все дела из-за беспокойства и психологической нестабильности. Кашлянув, она заходит в столовую и садится напротив старшей сестры, которая сразу же улыбается во все тридцать два и жмурится. — Как твоя библиотека? — спрашивает Рэйчел, чуть приоткрыв правый глаз. — Понравилось? — Рэйчел, — шипит отец, сжимая ладонь в кулак. — Что-то не так? Ребекка чувствует себя лишней и оторванной не только от разговора ещё в тот момент, когда он начался, но ещё и от собственной семьи. — Всё хорошо, мне понравилось, — спокойно отвечает Ребекка, делая глоток воды. — Удивительно, что тебе понравилось, как копаются в твоих мозгах, — Рэйчел наклоняет голову вниз, сдерживая смешок. — Рэйчел! — выкрикивает мать, чуть пристав со своего места. — Прекрати! — Всё хорошо, мам, — Ребекка сжимает в руках вилку и натянуто улыбается, смотря на мать, а затем переводит взгляд на сестру. — У тебя что-то случилось? — С чего ты взяла? — Когда у тебя что-то происходит, ты вечно устраиваешь подобную сцену. — Ты меня обманула. — Я просто не стала тебе говорить то, что не считаю нужным. Проблемы? — Ребекка кидает вилку на стол и откидывается на спинку стула, проводя языком по внутренней стороне щеки. — Ты меня… — Хватит, — в их разговор вмешивается отец, вставая со своего места. — Рэйчел, я наблюдаю за твоими перепадами настроения уже полгода, — он выходит из-за стола и встаёт за стулом девушки, опираясь руками в спинку стула. — Ещё одна сцена, и ты отправишься в клинику для лечения. Ты меня поняла? — Отец! — Ребекка вскакивает со своего места, сжимая ладони в кулак и впиваясь короткими ногтями в кожу. — Я тебя поняла, — спокойно отвечает девушка, стараясь не смотреть на Ребекку. Рэйчел Уайт. Рэйчел. Рэй-чел. Родители дали ей такое имя не просто из-за красивого звучание или того, что оно было довольно популярно, нет. Её так назвали из-за того, что оно означает «ягнёнок», отсылая к непорочности новорожденного. И до десяти лет она такой и правда была, пока не появилась Ребекка, которая забрала всё внимание родителей. Она её ненавидела и презирала, успокаивая себя мыслями о том, что она бесполезная и родители её выкинут в скором времени. Но всё изменилось в тот момент, когда Ребекка начала говорить предложениями, рассказывая о том, что она помнит. Она помнила всё слишком хорошо, заставляя Рэйчел нервничать и кусать ногти из-за осознания собственной неполноценности. Ведь ей приходилось ночами сидеть и заучивать материал, пока её сестре хватало одного взгляда на страницу в книгах. Это было нечестно. Но когда Рэйчел исполнилось шестнадцать, а Ребекке — шесть, она поняла, что выиграла и первое место всё ещё принадлежит именно ей. Её сестра обладала слишком слабым телом, а её память — просто случайный приз в лотерее, который кто-нибудь попытается использовать. В одиночку её младшая сестра — это кусок протухшего мяса, который можно выкинуть в мусорку, просто тянущий свои маленькие ручки ко всему, что ей не принадлежит. Ребекка была слишком жалкой и слабой для войны, которую хотела устроить Рэйчел, когда приходила домой с пустым взглядом и исцарапанными руками. Заставляя старшую подняться с дивана и внимательно рассматривать царапины, спрашивая о том, как это получилось. Ребекка всегда молчала, смотря с фальшивой улыбкой, а на десятый раз отвечала, что всё хорошо. У неё всегда было «всё хорошо», когда родители хватали за хрупкие плечи и трясли её, спрашивая, что происходит на этих сеансах. У неё всегда было «всё хорошо», когда она не могла нормально есть и спать, забиваясь в углу комнаты. У неё всегда было «всё хорошо», когда на неё обращали внимание. Но Рэйчел собственными руками разрушила это всё, когда вломилась в частную клинику и увидела, что тот бьёт её по щекам из-за молчания. Она превратила его лицо в кровавое месиво, позволяя злости и ненависти выйти наружу. Рэйчел имела проблемы с контролем агрессии, а занятия кикбоксингом всё усугубили. Она не могла себя контролировать в такие моменты, ведь пульсирующие виски, привкус металла во рту и лава вместо крови всегда выигрывали. Она поддавалась собственной агрессии так часто, что просто спускала себя с цепи, повторяя, что родители разберутся с её трудностями позже, пока она решает проблемы бесполезной сестры. Рэйчел обязательно от неё избавится, но позже. Вот только это «позже» так и не наступило, потому что Рэйчел начала чувствовать какую-то странную пародию любви к младшей. Она просто настолько хорошо отыграла роль старшей сестры, которая всегда придёт на помощь, что сама поверила в это. Забивая каждый раз гвоздь в гроб собственной ненависти к младшей. Ребекка ведь не была виновата в том, что родилась, да и она всегда отличалась от семьи. Своими взглядами на жизнь, выборами и эмоциями, которые она просто копировала. Рэйчел поняла это случайно, когда увидела, как восьмилетняя Ребекка стоит в книжном и быстро листает страницы из книги про психологию и эмоции. Она всегда только ухмылялась этому маленькому секрету младшей, которая всё ещё была у неё с ярлыком «брак», но молчала. Родители всё равно выбрали Рэйчел, как будущую главу компании. Но проблема была в том, что только через два года, когда ей исполнилось двадцать, Рэйчел наконец-то узнала про исследования, которые они проводили. Они изучали не только вирусы, нет, они также работали с биологическим оружием и его продажей на подпольных аукционах. Они были посредниками, которые продавали смерть и хаос за огромные деньги. В тот день Рэйчел впервые стало страшно. Её тошнило по ощущениям целую вечность в белоснежном туалете компании, но она терпела, потому что это то, что изначально принадлежало ей. — Рэйчел Уайт! — прикрикивает мать, вырывая девушку из собственных воспоминаний. — Что случилось, мамочка? — тянет Рэйчел, распахивая глаза. — Я опять что-то пропустила? — Рэйчел, хватит, — просит Ребекка, пытаясь предотвратить очередной скандал, но вместо этого получает злобный взгляд в свою сторону. — Да, ты права, — она меняется во взгляде, натягивая улыбку. — Пришла в себя, наконец-то? — холодно спрашивает отец, презрительно смотря на старшую, и получает в ответ кивок. — Так-то лучше. Ты же помнишь, что скоро будет экскурсия в лабораторию и банкет? — Конечно, — хмыкает Рэйчел и начинает резать мясо на тарелке, — все обсуждают это в курилке. — Хватит туда ходить, — начинает мать, взяв бокал вина, — кури в своём кабинете. Ты же знаешь, что они любит перемывать кости не только твоему отцу, но и всей нашей семье. — Зато я узнаю много новостей. — Каких же? — О том, как очередная секретарша хвалится тем, что видела член отца, — Рэйчел наклоняет голову в сторону. Ребекка в шоке выплёвывает воду, которую пила, а отец сжимает ножку бокала с такой силой, что та трескается. Мать же выпивает своё вино довольно спокойно, а затем выдыхает и медленно ставит бокал на стол, вытирая рот. Она давно знала о том, что муж ей изменяет, но ничего не говорила по одной простой причине — они любили друг друга довольно своеобразно, неправильно и для некоторых — отвратительно. Их любовь была больше похожа на одержимость друг другом и бесконечным контролем. Пусть изменяет. Пусть развлекается с теми, кто его возбуждает. Ей всё равно, ведь в итоге этот холодный и неприступный мужчина будет стоять перед ней на коленях, повторяя, что она — его дар с небес, который он никому не отдаст. Целовать её ноги и молить о том, чтобы она его поцеловала перед сном и простила за то, что он спит с другими, потому что она — это лучшее, что было в его жизни. Женщина это прекрасно знала, потому что он никогда не поднимал на неё руку и даже не замахивался. Он избивал других, ведь им далеко до его прекрасной и любимой жены. — Ты хочешь обсудить это за столом? — слишком спокойно спрашивает мать, поправляя каштановые волосы. — Я просто сказала об этом, — сглатывает Рэйчел, ощущая давление со стороны матери. — Просто так ничего не бывает, солнышко, — женщина складывает руки в замок и вздыхает. — Ты же знаешь, что перед тем, как что-то сказать, надо подумать. Если хочешь уколоть человека или обидеть, скажи это в более развёрнутой форме, пытаясь доставить больше моральной боли. Если же ты просто хочешь рассказать правду, то подумай о том, что тебе за неё ничего не заплатят. Правда — это бесплатное развлечение для обиженных бедняков, которые не понимают, что за информацию принято платить. Какой был твой изначальный выбор, солнышко? — Джессика, не стоит, — мягко говорит отец, — она просто ведёт себя как ребёнок. — Ей двадцать шесть, — холодно парирует женщина, — ей пора начинать думать своей головой, а не действовать на эмоциях. — Мне обязательно надо будет идти на это представление? — Ребекка поднимает руку, стараясь увести разговор в другое русло, чтобы не продолжать данный конфликт. — Да, — одновременно говорят родители и внимательно смотрят на неё, ожидая ответную реакцию. — Но я не хочу. — Захочешь, — начинает отец. — Это твоя обязанность, — заканчивает мать. После этих двух фраз, которые ставят окончательный крест на желании поспорить и вообще сказать хоть одно слово против, Ребекка кивает и отодвигает пустую тарелку. Встав со своего места, она бросает взгляд на сестру, которая странно смотрит на неё исподлобья и улыбается. С ней и правда происходит что-то не то, но Ребекка всё ещё не может уловить эти изменения, спихивая всё на то, что Рэйчел всегда была странной. Она всегда была той, кто показывал пример для Ребекки своим поведением, которым можно было в какой-то степени восхищаться. Всегда делала и говорила то, что хотела, не боясь последствий, ведь она с ними всегда сможет справиться. Но последние полгода Рэйчел и правда вела себя иначе. Рэйчел никогда не пыталась ругаться с родителями и всегда делала то, что они просили, но сейчас она при каждом удобном случае пыталась устроить с ними скандал своими провокациями. Никогда не пыталась унизить Ребекку за то, что та исправно ходила к психологу, чтобы восстановить своё состояние после школы-интерната. Год назад она сама вступилась за младшую сестру, когда увидела побои и требовала, чтобы её перевели на домашнее обучение и помогли ей вылечить хотя бы психику после такого. Рэйчел всегда её баловала, покупая всё, что она захочет, как и сейчас, но вместе с этим она последние полгода отдавала ей свои вещи, которые ей «разонравились» или «второй раз не хочу в них показываться на людях». Даже книги по психологии, которые она покупала для того, чтобы лучше понять Ребекку с её аккуратными пометками на страницах, тоже медленно но верно оказывались в комнате младшей. Ребекка не понимала, что происходит с её любимой сестрой, и из-за этого намного чаще задумывалась о том, что проблема именно в ней и ей стоит просто исчезнуть.————————————
Ребекка стоит напротив ресторана, спрятав руки в карманы ненавистных брюк, разглядывая яркую неоновую вывеску «INCEDO PER IGNES». Выдохнув и мысленно подготовившись к тому, что будет дальше, она посмотрела на родителей и Рэйчел через отражение в панорамных окнах ресторана. Отец был в чёрном классическом костюме и белой рубашке с ярко-красным шёлковым галстуком, который сочетался с внешним видом матери. Она выбрала чёрное платье с глубоким декольте на груди, прикрытое красной лентой гросгрейн , продетой через металлические петли. Рэйчел же предпочла очередную провокацию, выбрав облегающее платье бежевого цвета, которое было слишком коротким и почти полупрозрачным. Ребекка перевела взгляд на своё отражение и поняла, что довольно сильно выбивается из семьи в очередной раз. Вместо длинного платья по фигуре, которое ей хотели купить, она выбрала классический костюм с белой рубашкой, максимально прикрывающий все недостатки тела. Она была слишком худой для своего возраста и прекрасно это знала, проводя ладонями по выпирающим рёбрам. — Прошу на второй этаж, мистер и миссис Уайт, — уважительно говорит мужчина, открывающий двери ресторана, — вас уже все заждались. — Благодарю, — кивает отец и протягивает локоть своей жене, а она мягко улыбается и аккуратно берёт его под руку. Когда они заходят в ресторан, Ребекка сразу же отмечает довольно тёмный интерьер и немаленькое количество не только столиков в зале, но и людей. Поднимаясь по ступеням, девушка сдерживает в себе желание наконец-то спросить, что тут происходит и почему это выглядит как тайная встреча с преступным миром, который постоянно романтизировали в книгах. Но она не успевает спросить об этом у сестры, потому что в глаза бьёт яркий свет и куча людей, которые хлопают в ладоши и подходят здороваться с отцом. Ребекка стоит позади, осматриваясь по сторонам и пытаясь найти какое-нибудь укромное место, чтобы спрятаться. Всё выглядит слишком вычурно в этом месте. Огромная кольцевая люстра серебряного цвета в центре зала и маленькие светильники над каждым столом, которые продолжают бить по глазам из-за своей яркости. Прямоугольные столики с расставленными тарелками из декоративного камня и вазами с сухоцветами, которые по периметру окружают тёмные стулья с бархатной обивкой. Официанты с повязками на глазах, проходящие от гостя к гостю и предлагающие бокал с шампанским с подноса. И сами гости, смотрящие исключительно с оценкой на своего собеседника. Желание сбежать и спрятаться постепенно растёт, но Ребекка терпит и улыбается, когда к ней подходят и здороваются, делая комплимент не только семье и её чудесному воспитанию, но и с предложениями о том, что у них есть сыновья её возраста. Она улыбается последнему и оглядывается назад, пытаясь найти поддержку во взгляде сестры, но за спиной — пусто. Даже родителей рядом нет. Они растворились в разговорах с инвесторами и экспертами в той или иной области, оставив её совсем одну. Сердце начинает биться слишком быстро, а глазах всё плывёт. Это чёртова паника накрывает её с головой с такой силой, что Ребекка выдавливает из себя: — Я отойду попить, — хрипит девушка, — и подойду к вам, хорошо? — Конечно, — говорит тучная женщина в жёлтом платье с блёстками и белой меховой накидке, положив ладонь на плечо Ребекки, — такая воспитанная девочка. Намного лучше, чем твоя дикая сестра. Ребекка улыбается через силу и кивает, делая медленные шаги назад. Стоит убежать именно сейчас, чтобы её не вырвало прямо здесь. Выходя за пороги зала, девушка срывается на бег и забегает за угол, прикрывая ладонью рот и облокачиваясь на стену. В её голове слишком много вопросов, и один из них — зачем её сравнивают с сестрой? Они пытались на неё надавить из-за того, что это — её первый выход в свет? Или просто мечтали о кровавой бойне между сёстрами за право управления компанией отца? Они для них — подобие гладиаторов на арене Колизея, которые сражаются друг с другом ради их забавы и собственного освобождения из рабства? — Какой же бред, — шепчет Ребекка себе под нос, проводя ладонью по лбу. Она слышит странный шёпот в конце длинного коридора и, повернув голову на источник шума, внимательно вслушивается. Голос сестры отдаётся тихой болью где-то в районе груди, и Ребекка медленно, держась за стену, крадётся, стараясь остаться незамеченной. Как только шёпот за следующим поворотом усиливается, она прижимается к стене, выглядывая из-за угла, и щурится, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но то, что Ребекка видит, впечатывается в её память слишком сильно. В полутьме, которую разбавляет лунный свет, один из официантов трогает голую грудь сестры и целует, размазывая помаду по всему лицу и шее. Рэйчел не отбивается, а наоборот — приказывает о большем и быть грубее, закатывая глаза и расплываясь в блаженной улыбке. Парень исполняет эту просьбу, резко разворачивая её спиной к себе и вжимая в стену. Он поднимает её платье до живота и подцепляет пальцами одной рукой трусы, стягивая их ниже, а другой — трогает её промежность, умоляя её быть тише, если она хочет большего. Парень приспускает свои штаны с трусами и входит практически сразу, зажимая ладонью рот Рэйчел, начиная поступательные движения. Ребекка снова прячется и скатывается вниз по стене, слушая отвратительные шлепки и приглушённые стоны. Закрыв ладонями уши, она давит ногтями на виски и бегает бешеным взглядом по тёмному коридору, молясь о том, чтобы об этом никто не узнал и всё поскорее закончилось. Потому что у неё просто нет сил убежать отсюда и спрятаться, пытаясь переждать эту отвратительную картину где-нибудь в тишине. Отвратительно. Это всё настолько отвратительно, что из глаз Ребекки начинают скатываться слёзы от осознания того, что её мир полностью разваливается на куски из-за чужой лжи. Рэйчел же сама говорила, что заниматься подобным на банкетах и в компании — это мерзко, отвратительно и она бы не опустилось до такого, потому что она — не дикое животное, которое выпустили из клетки. Рассказывая иногда в подробностях, как сама была свидетелем подобного, и злилась из-за такого поведения, а сейчас сама занимается этим. Ребекка вздрагивает из-за громкого шлепка и больно закусывает ребро ладони, пытаясь сдержать крик, который разрывает её на части. Глаза Ребекки опухли и горят из-за слёз, которые всё ещё текут и не останавливаются, а горло болит, будто она кричала во всё горло, стараясь забыться и избавиться от боли в сердце. Она попыталась встать с пола или хотя бы уползти, потому что за углом слышался только шорох одежды, но сил не хватало. Ребекка слышит стук каблуков и поворачивает голову, когда звук затихает. Рэйчел смотрит на неё сверху вниз и, изогнув бровь, скрещивает руки на груди и аккуратно присаживается на корточки. — Всё веселье пропустила, — она улыбается и чуть наклоняется, чтобы прошептать: — могла бы присоединиться. Ребекка лишь отворачивается в другую сторону и больно прикусывает губу, надеясь, что так она сможет вырваться из этого кошмара. — Опять думаешь, что это плохой сон? — Рэйчел наклоняет голову вбок, подпирая подбородок ладонью. — Ребекка, это не сон, а реальность, которая скоро будет у тебя. Поучись этому, пока твоё время не пришло. — Нет, — шипит Ребекка в ответ, — я не собираюсь этим заниматься. — И почему же? — сдерживая смех, спрашивает старшая. — Потому что родителям это не нравится? Или ты считаешь, что ты лучше, чем я? — Как это связано, Рэйчел? — Ребекка поворачивает голову обратно, внимательно разглядывая лицо сестры, которое исказилось от ужаса по неизвестной для неё причине. — Теперь ты хочешь занять моё место, верно? И в этот момент Рэйчел впервые смотрит на Ребекку так, как смотрела на своих работников. С ненавистью, отвращением и желанием убить их одним только взглядом. Она столько лет терпела эти сплетни за спиной о том, что она недостойна всего этого и это место было приготовлено для её младшей сестры из-за спокойного характера и гениальности, которую дала ей память. Ребекка была слишком глупой для их мира, ведь она просто запоминала информацию, но не умела с ней работать. А этого никто не видел, кроме Рэйчел. Если бы только у неё была такая же память, всё было бы намного проще. Она могла бы стать лучшей и всегда получать признания, которыми была одержима, но вместо этого получала это от своей младшей сестры, которой завидовала. Рэйчел знала, что Ребекка любит её намного больше, чем родителей из-за того, что та всегда была рядом и поддерживала. Она специально делала для неё образ хорошей сестры, чтобы младшая отдала ей абсолютно всё. Даже свою никчёмную жизнь. Но всё началось рушиться полгода назад, когда Ребекка впервые увидела часть настоящей личности Рэйчел. Её приступ агрессии, который должен был быть скрыт для неё до смерти родителей. Рэйчел казалось, что сестра от неё отвернётся и будет игнорировать, а из-за этого весь план мог улететь в помойку. Но та исправно делала вид, что ничего не было и она ничего не знает. Эта маленькая трещина начала разрастаться, и контролировать её становилось всё сложнее и сложнее. Рэйчел начала чувствовать собственную неполноценность намного чаще, когда видела картины Ребекки, которая тратила всё своё время на них. Тратя время на подобную ерунду, она всё ещё получала лучшие оценки, и её были готовы отправить в универ намного раньше положенного, но младшая отказалась от этого, потому что тогда ей пришлось бы переехать. — Мне не нужно твоё место, — Ребекка опускает голову, нервно перебирая пальцы, — потому что я хочу только рисовать, а не заниматься семейным делом. — Я верю тебе, — Рэйчел опускается на колени и, крепко держа младшую за плечо, наклоняется к уху, — если я исчезну, что ты будешь делать? Ребекка не знала ответа на этот вопрос и никогда даже не думала об этом, потому что Рэйчел в её голове всегда была рядом с ней или за спиной. Она же не может просто так исчезнуть из её жизни, ничего не сказав об этом. Но, к сожалению, для Рэйчел молчание — это неправильный ответ, который сразу же разбивает все её планы на светлое будущее. Девушка встаёт, не обращая внимания на разбитую сестру, и уходит, оставляя её в одиночестве. Это та жизнь, которую выбрала Ребекка.————————————
Всё полностью вернулось на свои места спустя некоторое время. Рэйчел стала такой же, как и полгода назад, а Ребекка просто скинула всё на то, что это было из-за усталости на работе, потому что сейчас всё было хорошо и стабильно. Не было больше странных разговоров про чужое место и исчезновение, а были лишь о том, как Ребекка наконец-то расскажет родителям о том, что не хочет заниматься вирусологией, а стать художником. Рэйчел поддерживала её в этом плане всеми своими силами, покупая очередную книгу про академический рисунок, которую младшая давно прочитала, когда пряталась в городской библиотеки. Она не говорила об этом сестре, но ей было приятно подобное внимание со стороны. Она переворачивает очередную страницу книги и слышит глухой стук в дверь. Ребекка поднимается с кровати и открывает дверь, встречаясь взглядом с помутневшим от алкоголя взглядом сестры. Она опускает взгляд вниз и видит бутылку дорогого виски с окровавленной рукой. Девушка делает шаг назад и спотыкается от неожиданности, пытаясь сделать спасительный вдох, когда старшая заходит в комнату и, покачиваясь, заходит в её личную ванную. — Я хочу тебе кое-что рассказать, — Рэйчел поворачивает голову и внимательно рассматривает шок на лице сестры, облокачиваясь плечом на дверной косяк, — тебе понравится. Идём. — Что… что происходит? — задыхаясь, спрашивает Ребекка, пытаясь не выдать дрожь во всём теле. — Пойдёшь за мной и узнаешь. Рэйчел подходит к ванной и садится в неё. Чуть наклонившись вперёд, она включает холодную воду и откидывается назад, делая довольно большой глоток из бутылки. Ребекка смотрит на это и не может понять о том: когда всё в очередной раз пошло не так? Они вчера разговаривали о том, как отпразднуют её день рождения сегодня и о подарках, которые ей будут дарить. Девушка сглатывает и косится на дверь, чтобы выбежать из комнаты и позвать на помощь. — Не смей никого звать, Ребекка, — она машет рукой, — лучше выслушай мою предсмертную записку. — Я не хочу… — Тогда я умру совсем одна и никто не узнает о причинах такого поступка. Довольно эгоистично с твоей стороны, но, похоже, ты готова принять на себя всю вину. — Я не виновата в этом, — срывается на хрип Ребекка, сжимая ладонь в кулак. — Оу, — тянет Рэйчел, — тогда тебе должно быть интересно о том, кто в этом виноват? — ответом в очередной раз становится тишина. — У меня осталось не так много времени, а мои руки стали такими холодными… Ребекка сдаётся после последней фразы и заходит в ванную, садясь около стены и поджимая колени к подбородку, обнимая их. — Знаешь, — Рэйчел поворачивает к ней голову, натянуто улыбаясь, — плюс твоей памяти в том, что ты навсегда запомнишь все мои слова, которые я сейчас скажу. Ты, наверное, задаёшься вопросом, — она поднимает руку, внимательно рассматривая, как с вены начинает течь кровь, — почему же я не написала записку? А зачем мне было это делать, если я могу перерезать вены около твоей комнаты и зайти, чтобы ты сама всё запомнила. — Зачем? — хрипит Ребекка, сдерживая внутренние эмоции. — Подай мне сигареты, которые я прятала в твоём ящике, и я расскажу. Ребекка молча подходит к ящику и, достав оттуда полупустую пачку, подцепляет одну сигарету и зажигалку, протягивая их Рэйчел. Так с улыбкой принимает и прикуривает сигарету, делая довольно большую затяжку, внимательно наблюдая за тем, как младшая садится рядом с ванной. — Я просто чертовски от всего устала, — тянет Рэйчел, стряхивая пепел в воду. — Знаешь, когда ты родилась, мне казалось, что я убью тебя, потому что ты могла занять моё место. Но вместо этого ты просто не видела без меня жизни и молча терпела издевательства со стороны, пока я наслаждалась своей юностью. Я считала тебя такой жалкой и скучной, когда приходила домой, а ты читала свои книжки, где практически не было правды. Я никогда тебя не любила, а просто притворялась хорошей сестрой, потому что этого хотели не только родители, но и ты. Вы все на меня давили с такой силой, что даже не заметили, как я умирала внутри, представляешь? — она начинает смеяться, давая волю слезам. — Идеальная сестра, идеальная дочь, идеальная ученица и идеальный руководитель группы для особых исследований. Думаешь, что это было так просто? — Не думаю… — Конечно, не думаешь, потому что тебе из-за твоей памяти это всё бы далось легко. Я говорю это всё не для того, чтобы ты меня пожалела и всё в таком духе, надеясь, что я передумаю. Нет, я говорю это для того, чтобы прийти к главному, пока могу нормально соображать. Иногда мне казалось, что я люблю тебя, когда ты рисовала меня и постоянно говорила, что я сама красивая и никто не сможет соревноваться со мной в этом плане. Ты была такой милой в такие моменты. И меня постоянно разрывает этот чёртов вопрос: любила я тебя или нет? Всё, что я делала для тебя, — это было искренне или нет? Я так много врала, что сама начала путаться в этом и устала разбираться со всем этим в одиночку, а те парни… они помогали мне забыться, понимаешь? Тот последний случай, который провёл между нами эту черту… Я… Это было последнее, что я хотела. — Переспать с официантом из ресторана? — Эй, — Рэйчел легонько ударяет Ребекку дном бутылки по макушке, — я тут вообще-то распинаюсь перед тобой, а ты решила сделать акцент на этом? — Да, — шепчет Ребекка, — потому что так мне будет казаться, что это обычный наш разговор, и всё. — Какая же ты идиотка, — она проводит ладонью по чужой макушке, а затем мягко прикасается к ней губами, — дай мне высказать всё то, что накопилось, а потом я с тобой поговорю, хорошо? — кивок. — Умница. Я всё пыталась подвести к тому, что на моём опыте ты должна была понять — наша семья проклята кем-то, потому что мы слишком часто врём, а затем расплачиваемся из-за этого слишком дорогими вещами. Я расплатилась жизнью, а родители платят за свою ложь своей безумной любовью, которую даже мне сложно понять. Ты не должна идти по нашему пути, понимаешь? Ты не должна жить той жизнью, что прожила я, хорошо? Скажи родителям, что поступишь в академию искусств, будешь жить свою жизнь, и уходи из этого дома, пока он тебя не сожрал. — Как прошла твоя жизнь, Рэйчел? — тихо спрашивает Ребекка, но в ответ слышит смех и плеск воды. Но она всё равно рассказывает всё в мельчайших подробностях обо всех хороших моментах в жизни, громко смеясь и не сдерживая слёз. Благодаря Ребекку за то, что та оставалась рядом даже в плохие времена и гладила её по голове, повторяя, что так она сможет забрать боль старшей сестры. Рэйчел делает то же самое, когда целует в десятый раз макушку Ребекки, умоляя помнить только хорошие моменты, потому что так она будет всегда счастлива. — Что ты запомнишь обо мне, малышка? — тихо спрашивает Рэйчел, прикрывая глаза. — Я запомню твои голубые глаза, которые всегда напоминали мне море и чистое небо, — из глаз начинают предательски литься слёзы, когда Ребекка начинает тараторить, понимая, что скоро она будет говорить в пустоту. — Они были для меня всегда такими красивыми. Я сейчас говорю честно, Рэйчел, у тебя самые красивые глаза, которые мне всегда было сложно нарисовать из-за такого чистого голубого. Было сложно подобрать оттенки, но я всегда-всегда старалась, чтобы тебе понравилось. Мне нравились твои мягкие и такие пушистые волосы, которое напоминали мне солнце или даже огромное поле с подсолнухами. А ещё… ещё… — Прости, что испортила твой день рождения… — холодная рука Рэйчел падает на плечо Ребекки, которая шмыгает носом, стараясь не смотреть на умирающую сестру. — Я… я любила, когда ты хвалила меня! — Ребекка продолжает тараторить, надеясь, что это продлит жизнь сестры и кто-нибудь, наконец-то, придёт и спасёт их. — Когда поддерживала со мной разговоры, когда даже темы не знала, но старалась всё равно вникнуть в разговор, чтобы я не чувствовала себя одинокой. Когда обнимала меня и гладила по голове, когда я просыпалась из-за кошмара, повторяя, что скоро я проснусь и всё будет хорошо. Когда хвалила мои ужасные вещи, которые тебе никогда не нравились. Когда решила собирать со мной гербарий, который я забросила через пару дней, а ты всё продолжала ездить по городу и скупать разные цветы… Я правда так любила тебя, Рэйчел… Не оставляй меня… пожалуйста… Мне так страшно, — Ребекка прячет заплаканное лицо в коленях, сдерживая вопль, который рвётся из самого сердца. Время для двадцатишестилетний Рэйчел Уайт остановилось в семнадцатый день рождения младшей сестры, которую она, если честно, всегда любила. Просто она не понимала этого до самого конца, потому что отец так и не смог им не объяснить, что защита — это тоже проявление любви, как и то странное, но тёплое чувство в груди, которое возникало каждый раз, когда Рэйчел видела улыбку младшей и то, как она бежит к ней обниматься после долгого отсутствия. Ребекка окончательно теряет счёт времени, когда чужое дыхание на макушке больше не ощущается. Сколько она уже тут сидит? Час, два или больше? Она сама этого не знает и не понимает, но глаза ужасно горят, а слёзы — уже высохли. Время начинает идти в тот момент, когда дверь в ванную открывается и перед ней стоят шокированные картиной родители. Мать падает на колени, закрывая рот рукой, а отец хватает Ребекку за руку, притягивая к себе, и, закрывая глаза рукой, медленно отходит назад, надеясь, что она ничего не увидела. Но она на такое короткое мгновение видит умиротворённое и счастливое лицо сестры, которое отдаётся слишком больно внутри, разрывая всё на части. Она будто уснула и скоро проснётся. Надо просто подождать и сказать об этом родителям. — Рэйчел просто уснула, — хрипит Ребекка, пытаясь убрать ладонь со своих глаз, — она скоро проснётся… — Ты права, солнышко, — скрывая дрожь в голосе, перебивает отец. Ребекка слышит что-то похожее на скулёж, а затем оглушающий вопль, который сменяется на истеричное: «Пожалуйста, проснись, солнышко, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста». Этот голос отдалённо напоминал Ребекке голос матери, которая всегда сохраняла спокойствие и выдержку в любых ситуациях. Но больше её напугало то, что руки, которые её обнимали, начали дрожать и прижимать сильнее, перекрывая путь к кислороду. Отец впервые так крепко обнимает Ребекку и не повторяет в унисон с Рэйчел и матерью, что это плохой сон и скоро всё будет хорошо. Это не плохой сон, а реальность, которая наступила ей на горло и сломала шею.