Начнем с чистого листа

Церковь всегда была для нее странным местом. Там была другая атмосфера. И Тессе отчего-то было не очень приятно тут находится. Со всеми этими иконами повсюду, со свечами, с алтарем по середине. Но она не могла не пойти с Син туда, раз уж у той нашлись дела именно в этом здании. Приходилось мириться со всем происходящим, и наблюдать за молитвами, церковным хором, пока девчонка не закончит свои дела тут. В частности, пока не прекратит молиться, стоя на коленях. Тесса не очень понимала, зачем она стоит на коленях перед алтарем, что-то бормочет себе под нос, смотрит вверх или вовсе закрывает глаза. И возможно женщина хотела бы помешать ей и хотя бы уговорить сесть на скамью, но та отказывалась каждый раз. Будто если она не продолжит свою своеобразную молитву именно в этой позе, то случится что-то плохое. Но разве не должно случиться наоборот? Напряжение, которое испытывает тело девчонки должно быть большое, если учитывать, что Син не меняла позу уже продолжительное время. К тому же, она сама не вынослива, и только и умеет притворяться, что все хорошо. И к сожалению, Тесса не могла повлиять на ее решение сейчас. Если так хочет Син, если именно это ей нужно, то пусть так и будет. Все же, если девочку и вправду что-то угнетает, то будет понятно, почему она сейчас так пренебрегает собой. Однако будет странно, если все сплошь наоборот. Прошло уже достаточно времени и постепенно становилось неимоверно скучно. Женщина скрестила руки на груди, полностью облокотившись на спинку скамьи. В церкви было слишком тихо. Слишком скучно. А ещё отчего-то в один миг стало пусто. Только она, Син и священник, который кажется был лично знаком с девчонкой. Ничего примечательного. Но однако, эта тихая атмосфера начинала давить на нее. Все начало расплываться перед глазами, а шепот и иные звуки, которые оказывали успокаивающее действие медленно погружали в сон. Конечно, она не могла так просто заснуть, но было совершенно неизвестно, когда Син наконец прекратит свою бессмысленную молитву и они все же уберутся с этого здания. Поэтому прикрыв глаза, она чуть опустила голову, стараясь сделать так, чтобы лучи раннего солнца не попадали ей в глаза. И к счастью, ей это удалось. Свет хоть и попадал в здание, освещая его, но в принципе не мешал. А даже грел отчасти. И это было приятно ощущать. Это тепло, эту тишину. Просто даже комфорт. Она и не заметила как уснула, сидя на самой ближайшей к алтарю скамье, а-ля первом ряду. Почти рядом с тем местом, где сейчас стоит Син. А девочка тем временем и вовсе не смотрит на спутницу, которой походу просто наскучило находиться тут. Она продолжила бормотать что-то под нос, явно не на корейском, и держа руки вместе, в замке перед грудью. Ее белое одеяние, почти сливалось с оттенком кожи и волос. Казалось, что снизошёл ангел с небес. Чисто белый и настолько невинный, насколько возможно было представить. Смотрите! Такова настоящая чистота! — Ну... Пожалуй хватит... — девочка опустила руки, последний раз смотря наверх и не без помощи посторонних предметов, вновь встала на ноги. Она огляделась по сторонам, подмечая, что помещение в целом пустое. Затем она обернулась к мужчине средних лет, стоящим перед алтарем, который кажется вовсе и не волновался о присутствии девочки. Однако, как только заметил взгляд на себе, улыбнулся по своему, закрывая какую-то книгу. Вероятно Библию. — Кажется, вашей спутнице стало слишком скучно, госпожа Син. — он сказал спокойно, немного щурясь и переводя взгляд то с беленького невинного лица, то со спокойного спящего, более взрослого лица. Син повернулась в ту сторону, подмечая немного сгорбленную фигуру женщины, сидящей не так уж далеко, от места расположения девочки, и улыбнулась. — Наверное, ждать пока кто-то закончит свою молитву и вправду очень скучно. — она хихикнула подходя к женщине и плюхнулась на место рядом, не спеша будить свою спутницу. — Вряд ли вы, Син, когда нибудь искупите свои грехи. — он ухмыльнулся, возможно не с добрым умыслом, но и в то же время, не имея в виду ничего плохого. И девочка это понимала, и совершенно не обиделась на слова. Почему же? Да она и в принципе это знала. — Как жаль... — она растянула эти слова, почти пропевая, будто дразня. Ведь ее вовсе не волновали эти слова. Девочка откинулась на спинку скамьи, и затем наконец соизволила обратить внимание на сидящую рядом. Она повернулась к ней, наклоняясь вниз, чтобы видеть спящее спокойное лицо. — Тесса... Ты спишь? — она слегка дотронулась до щеки и замечая, что реакции не последовало, медленно сползла вниз с лавки, усаживаясь на колени перед женщиной. Девочка улыбнулась чему-то своему, расположив свои руки на ее коленях, и немного подтянувшись, наконец смогла полностью видеть лицо, только уже с другого ракурса. Мысли, что сейчас пребывали в ее голове полностью завладели ей. Вызывали волнение и некое необъяснимое возбуждение. — Как жаль, что я не смогу увидеть твою реакцию, Тесса! — она тихо прошептала, кажется чувствуя как азарт разгорается сильнее внутри нее. Одна ее рука легла ей на щеку, убирая волосы с лица, чтобы при дальнейших действиях они не мешали ей. — Что вы собираетесь сделать, госпожа Син? — он поднял любопытный взгляд на сидящую на коленях девочку. Она улыбнулась ему, немного безумно, широко. — Кое-что запрещённое. Кое-что, что опустит меня в самые низы. — она снова хихикнула. Снова ее странная улыбка. Снова ее сощуренный взгляд. Кажется, она явно чем-то одержима. Священник знал о чем лепечет ему эта грешница, но не проявил никакого интереса по предотвращению данных действий. Этот ангел ему был знаком уже давно. И он один из тех людей, которые знали о неадекватной стороне Син. И позволяли ей творить, что явно выходило за рамки нормы. Потому что не хотели оказаться на месте ее подопытных. Ответа не последовало, значит ей позволено творить все что угодно тут. И она бы все равно занималась самым неприемлемым, даже если помещение было полным людей. Ведь она ангел, как ей не позволить! Девочка кажется придвинулась ближе, стараясь не разбудить сидящую перед ней. Убрала руки с ее колен, расположив их по бокам от ее ног, на деревянной скамье. Поглазела на спящее лицо ещё немного, странно улыбаясь, а затем уже положила руки на лицо знакомой, немного приподнимая его. Придвинулась ближе к ее лицу, почти касаясь его своим. Рассматривала, как обычно смотрит хищник на еду. Анализирует и пытается утолить свой голод. Удержаться и не наброситься. Была бы Син животным, слюни бы потекли по ее подбородку. Потому что она явно осознала для себя зависимость от этого человека. Потому что Тесса не осознавая сама, сделала кое-что что поставит крест на ее мирной жизни. Дала Син кое-что. Капля крови случайно скатилась с беленького лица и упала куда-то вниз. Вероятно на штаны сидящей. И девочка сразу не поняла, что произошло. А затем только отстранившись от такого прекрасного и желанного лица, заметила как у нее пошла кровь из носа. Она конечно же вытерла ее своей рукой, замечая что отчего-то она не перестает идти, но затем лишь широко улыбнулась сама себе. Так даже лучше будет! Девочка взяла кровь на палец и размазала, что вообще могла по своим губам. Пусть это будет как своеобразная помада. Все равно же, что использовать. До чего же были отвратительны ее действия к этому спящему, совершенно ничего не понимающему человеку! Син обязательно расскажет ей в красках, что произойдёт сейчас, но только потом. Когда она даст ей небольшой и совершенно не сложный выбор. И Тесса будет единственной среди всех, кто его получит. Такова ее благодарность ей! Мокрые от крови губы прикоснулись к ее сухим. Невесомо, почти не давя, чтобы не дай бог разбудить. Хотя Син была уверена в том, что Тесса почувствовала прикосновение чего-то влажного к своему лицу, однако эти действия были всего лишь малостью, чтобы возыметь какое-либо аффект на нее. И девчонка это понимала, не сильно стремясь разбудить, но продолжая прикасаться к ней. Ей хотелось бы видеть эту чудесную реакцию на ее лице. Видеть отвращение и страх от того, что произошло. Видеть как она медленно осознает всю мерзость произошедшего. А также безысходность. Ведь этот поцелуй уже состоялся, она все равно ничего не изменит. Не поменяет и уж точно не забудет о нем. А Син уверена, она повторит этот момент ещё раз. Когда останется с ней наедине, когда женщина будет в сознании. Когда Син в полной мере удостоится этим прекрасным видом и эмоциями на ее лице. Удостоится ужаса и отвращения. — Это моя вера, Тесса...— она шепчет, почти неслышно, но все ещё говорит разборчиво. Син непроизвольно прислоняется губами ближе, давит сильнее, почти полностью образуя поцелуй. Мысли в голове сильно возбуждали, но к ее сожалению, она не могла больше это делать. И Син отстраняется, понимая насколько все ужасно слаживается. Как для нее, так и для самой Тессы. Но это не мешает ей рассмеяться, вставая с колен и чувствуя небольшое головокружение, вновь усаживаясь на сиденье рядом. Смеяться и понимать безысходность. И от такого смеха сидящая рядом, медленно приходит в сознание, понимая, что Син уже закончила свою продолжительную молитву. Но и вместе приходит осознание того, что она ощущает себя странно после сна. Будто что-то не очень приятное произошло. Ощущает какую-то вину, или стыд, или что-то вместе. Какое-то больше волнение и тревогу. Син перестает смеяться, смотря на сидящую рядом женщину, что приложила ладонь ко лбу, будто пытаясь вспомнить, что она вообще тут делает. Девчонка улыбается ей, широко и по-своему. Затем своими руками обхватывает чужую, свободную руку и тянет на себя, привлекая внимание. — Ты хорошо поспала, Тесса? — она смотрит на нее со странным блеском в глазах, и женщина отвечает ей усталым, немного заспанным взглядом. И Тессе хочется верить, что этот вопрос не очередная издёвка. — Вполне. — она безэмоционально ответила, замечая на губах странную липкость. Какую-то будто подсохшую жидкость, что немного стягивало движение губ. Конечно, это была и сама свойственная ей сухость, но и ещё что-то. И женщина облизала их, чувствуя слабый вкус металла на языке. Кровь? Откуда? Но прежде чем она успела хоть что-то сказать, Син потянула ее за руку с новой силой. — У нас ещё так много дел! А мы потратили тут где-то два часа! Стоит поторопиться, не думаешь? — девочка кажется специально отвлекла ее, заставляя забыть о загадочно появившейся крови на губах, и наконец встать со скамьи. Ведь дел и вправду было много. Помимо незапланированного рождества, которое она в принципе не хотела праздновать, но кажется придется. Вновь из-за этой дрянной девчонки. Поэтому, ничего не ответив, девушка дала полное право обхватить ее руку, и в медленном темпе, как и обе шли всегда, пройти к выходу. — Пока-пока, господин священник! — девочка дружелюбно помахала мужчине, который несмотря на все, до сих пор не снимал с себя эту притворную добрую улыбку со своего лица. Он махнул ей тоже на прощание, что-то про себя отмечая. Все же, и он, и она, в одной лодке. Массивные двери захлопнулись за парой. Ветер снаружи оказался сильнее чем обычно и хорошо обдувал морозным воздухом. Заставил вздрогнуть сильным порывом ветра. Проезжавшие машины гудели, а на улице было слишком шумно, отчего и непривычно. Син продолжала удерживать руку рядом стоящей, только уже потом замечая, как по лицу вновь катится кровь. Какая жалость! Она опять запачкает свои белые перчатки! Наверное братец скоро и вовсе разозлится и больше не будет покупать отбеливатель. Ведь сколько можно, ну! Она аккуратно вытерла кровь, которая в свою очередь немного размазалась по ее пальцам. Девочка немного нахмурилась на это, но ничего не предприняла, кажется просто продолжая прожигать дыру в следах крови на белых перчатках. — Ты там идёшь? — замечая отрешённость, спросила женщина. Девочка не сдвинулась с места, но вроде затем промогравшись, будто приходя вновь себя, кивнула ей. Ангел вовсе не скрывала о проблеме с кровью, кажется давая тяжело вздохнуть стоящей рядом и присесть, чтобы более начисто вытереть ее лицо небольшим платком. Ну а также осмотреть его, давая некий намек на произошедшее недавно. — Ты могла бы предупредить, что у тебя идёт кровь из носа. — девушка наклонилась, и вытерла кровь с лица девочки. Син лишь улыбнулась ей, ничего не отвечая. Мне жаль тебя, Тесса. — Думаю, нам нужно поскорее вернуться домой и помочь брату! — она не предупреждая обхватила шею Тессы, как бы намекая, что сама она не пойдет. И девушке осталось подобрать ее на руки, задаваясь вопросом только по поводу крови на губах. Неприятное ощущение поселилось где-то внизу, и ей хотелось бы верить, что это ее собственная, а не Син. И ничья либо ещё. Потому что это только вызвало отвращение. Девушка подняла тело, усаживая ее на руки. Син ухмыльнулась и закрыла глаза. Она была удовлетворена в своих желаниях, осталась лишь малая часть и план пойдет в ход. Наконец-то.

***

Утро добрым не бывает, но отчего-то сегодня она чувствовала себя прекрасно. Хотя в принципе и причина была этому ясна. Произошедшее вчера как и осчастливило ее, так и вызвало стыд. Блин! Она точно выглядела по идиотски вчера! Какой же позор! Но чувство волнения и некого возбуждения она тоже не могла не почувствовать. Ведь все же, ощущала она себя прекрасно, как вспоминая о произошедшем, так и на следующее утро, после всего. Где-то в сознании закралась мысль, что неплохо было бы повторить. Но она сразу же откинула ее куда подальше. Сейчас уж точно не время всему этому. Во-первых потому что сегодня рождество. Нужно что-то делать уже. Как-то отпраздновать, хоть и она особо к нему и не планировала готовиться. Поэтому решив встать наконец с кровати и опираясь на стены и окружающие предметы спросонья, добраться до ванной. Нужно привести себя в порядок, так как девушка не уверена, что выглядела вполне адекватно после вчерашнего. Дверь ее комнаты легко поддалась напору и также просто открылась, пропуская наружу. Но если Узи не столкнется лицом со стеной, то столкнется с чем-нибудь ещё. И сегодня она чуть не наткнулась на отца, который кажется резко проявил интерес к дочери, и возможно решался до этого, стучать в дверь или нет. Узи конечно же оступилась, кажется не ожидая увидеть его, но ничего не сказала, а лишь приподняла бровь, косо смотря на фигуру впереди. А также возможно пыталась выглядеть уверенной и в частности никак не реагировать на то, что ее вид был не самым лучшим, и что это возможно вызовет пару вопросов. А-ля, чем ты тут вообще занималась? — Чего тебе, пап? — наконец решила подать голос Узи, предварительно скрестив руки на груди. Тот кажется ощущая себя не очень хорошо, в плане сложившихся обстоятельств, немного опаздывал с ответом, неловко стоя в проходе. Но все же, долго ответной фразы ждать не пришлось. — Сегодня рождество, Узи. И ты знаешь, на такие праздники дарят подарки. Поэтому я решил подарить тебе это сразу. — он нерешительно вытянул небольшую коробочку из-за спины, где раньше держал руки и протянул девушке, что также неловко приняла этот дар. Она также покрутила ее в руках, как бы осматривая и пытаясь понять что там лежит. Но осознав, что лучше открыть, чем приводить сто и одну теорию о содержимом, девушка медленно приоткрыла ее, доставая от туда... Связку ключей? — Я планировал подарить тебе это на день рождения, но в ходе обстоятельств, получилось, что на рождество. — продолжил нерешительно Хан, все ещё стоя в проходе, и кажется даже переминаясь с ноги на ногу. Узи лишь задалась вопросом, от чего эта небольшая связка ключей. Водить она не умела, поэтому бессмысленно дарить что-то подобное. К тому же, она вовсе не ожидала настолько дорогой вещи. Да и не хотела вовсе. А связка ключей может даже быть от примитивной коробочки или сундучка с содержим в ней, что и будет считаться подарком. Так что можно было гадать ещё много. — Так... От чего они? — Узи покрутила в руке ключи, будто ища на них ответ, или подсказку, указывающую на одно из верных предположений девушки. Хан же как-то хмыкнул, и будто набираясь решимости вздохнул. — Дом, Узи. Это ключи от дома. От твоего личного. — он сказал уже более спокойно, будто с плеч что-то слегло и как-то мягко посмотрел на девушку, до которой кажется сразу не дошло сказанное. Было забавно наблюдать как выражение ее лица медленно становится удивленным, и может даже шокированным. И как она переводит взгляд то с ключей, то на отца, пытаясь совладать с эмоциями. Даже рот приоткрылся от удивления! — Чего? Дом? Погоди... Это не шутка? — кажется она никак не могла поверить в сказанное ранее, все ещё недоверчиво прожигая взглядом металлическую связку. Отец же ее, немного даже ухмыльнулся этому, кажется забавляясь с ситуации. — Нет. Это было запланировано давно. Но отдал я сейчас, ведь ты и так уже достаточно выросла. И я подумал, что... Тебе скорее всего не захочется жить тут больше, в силу обстоятельств конечно. Что тебе будет нужно время и место, где ты можешь подумать и принять решение, без присутствия кого-либо. И чтобы также начать свою жизнь. — он приостановился, кажется ожидая ответной реакции, и затем продолжил, видя небольшой неуверенный, но отчасти воодушевленный кивок. — Тебе точно понадобится много пространства с твоими то навыками и чертежами. Да и не жила же бы ты до конца жизни со мной. Так что этот момент бы все равно настал. — наконец закончил свой монолог, давая дочери все осмыслить. И он в принципе был прав. Узи уж точно не собиралась задерживаться тут долго и сама до недавнего времени думала, что неплохо было найти место проживания для себя самой. Комнаты ей не хватало для себя, а мусорить по дому не очень то и хотелось. Во-первых будет выговор, во-вторых она точно забудет, что где положила и может даже случайно потерять. Что не очень выгодно для нее. Но в новом доме можно все сделать как самой ей хочется. Обустроить все для себя. И это был главный плюс. — Я... У меня правда нет слов. Спасибо большое! — она улыбнулась, выглядя очень счастливой. Почти заливается слезами счастья, и совершенно не понимая, бросается в объятия, обнимая крепко и любяще. И казалось все проблемы в миг исчезли, осталось только этот момент и они. Ведь Хан тоже обнимает дочь, и возможно, это был самый трогательный момент за всю жизнь. Потому что они очень редко обнимались, и очень редко были такие реальные моменты близости. Но лучше уж что-то, чем совершенно ничего, да? Узи медленно отстраняется, немного смутившись из-за такого своего открытого проявления эмоций. Ведь эй, она вообще то должна сохранить свое имя и гордость! Но все же позволяет себе эту слабость и улыбается, выглядя очень радостной и счастливой таким подарком. И она невольно сама задаётся вопросом, как же выглядит этот дом? — Пап, эм... А мы можем съездить и посмотреть как он выглядит? Ну... Чтобы я имела понятие. — она не очень решительно выдавливает из себя эти слова, украдкой смотря на отца. Тот с воодушевлением кивает ей. — Конечно, как же без этого. Только сначала съешь что-нибудь. Утро ведь. — он усмехается, и Узи следует его примеру. Несмотря на разрыв отношений, кажется складывается все не очень то и плохо. Может все и вправду вернётся в норму? Или даже станет лучше? И очень хотелось бы, чтобы так и произошло. Ведь все же за время проживания он был и стал родным отцом. Хан выходит из комнаты и Узи следует за ним на кухню, предварительно оставив ключи на столе. Она подходит к холодильнику и открывает его, просматривая содержимое глазами. Не очень было там прямо что-то интересное и что-то что хотелось бы съесть, но дефолт завтрак для большинства эта яичница, которую она только и умела делать. Однако сегодня от нее тошнило, поэтому она выбирает молоко с полки, и толкает дверцу холодильника ногой, захлопывая его. Тем временем, отец кажется включил телевизор, который что-то в привычном умеренном тоне пояснял за последние новости. Но Узи особо не волновало о чем там говорили. Мысли занимал лишь дом. О том какой он, и то что это реально с ней происходит. А все это не какой-то идиотский сон. И может быть рассказать об этом кому-нибудь? Например... О, Эн! Точно! Она обязана ему рассказать это! Девушка отлаживает глубокую тарелку и молоко в сторону, и затем пытается вспомнить куда дела свой телефон. Но скорее он как всегда в ее комнате, где-то зарыт под бумажками. И поэтому с такими мыслями, она быстрым шагом туда идёт, конечно же не без сопровождения не понимающего взгляда отца. Заходит в комнату и начинает рыться в поисках мобильника. И находит его на столе, под парочкой крупных чертёжных листов. Сразу же берет его в руки и открывает контакты, листая их. И к счастью, быстро находит его номер среди остального немногочисленного списка и жмёт кнопку на телефоне, начиная вызов. Лишь пару гудков прозвучало, как в трубке послышался знакомый и всем известный женский голос. "Абонент временно недоступен или находится вне зоны доступа. Пожалуйста, перезвоните позже или оставьте сообщение". И это правда немного ее разочаровывает. Но может ещё и вызывает беспокойство. Что могло случиться сегодня? Или у Эна просто телефон сломался? Такое тоже ведь могло быть. Или он может вовсе новый купил, а старый номер, на который она звонила уже недоступен. Все могло быть, но гадать она не хочет. Может перезвонит тогда позже. Все же ещё она подумывала зайти в магазин и купить что-нибудь для парня. Все же рождество! А они ведь пара теперь! Как же без подарка любимому партнеру? С этими мыслями она возвращается на кухню, ложит телефон на стол, а сама возвращается к тарелке с молоком. Ее плохое настроение вновь уходит на задний план и она вновь себя ощущает хорошо. Ей не терпелось как увидеть новый дом, так и купить подарок Эну, чтобы порадовать парня. Но мысли вновь прерывает что-то. И сейчас это были слова из телевизора, что кажется произнесли слишком знакомое имя. "...под арест была отправлена известная певица, успешная нашуметь своим приходом. Лиззи Аллен обвинили в финансировании экстремисткой организации, с какой борется наши власти и полиция. Сама же певица утверждает, что никогда бы не подумала делать такое, никогда не интересовалась и тем более не знала о ее существовании. Подробнее..." Дальше Узи не слушала. Что-то будто обвалилось в душе. Лиззи? И арестовали? Финансовая поддержка чего? Какой-то группировки? "Что за нонсенс!" — вскрикнул в голове голос. Но а затем она задумалась. А если это правда? Что если она и вправду это делала, используя деньги полученные с концертов и поддержки фанатов? Но Узи откидывает эту идею. Лиззи слишком сучка, чтобы так беспамятно поддерживать каких-то преступников. Это просто не могла быть она. Это черт возьми даже не ложится с ее образом! Ведь Лиззи просто выскочка, школьная задира и та кто любит покривляться и унижать. Вот кто она. И все. Блондинка не глупая уж точно, несмотря на статус глупышки, и Узи это знала. Блондинке во-первых было бы полностью насрать на все вокруг, во вторых она бы никогда не согласилась бы на это. Потому что та невероятно упряма и никогда не изменит своего драгоценного мнения. Но все же ситуация ее интересует и она даже думает, чтобы отправиться в полицейский участок. Но все же понимает, что так ее не пустят. Что обычного: "я ее одноклассница бывшая, можно с ней поговорить?" не прокатит. Это уж точно. Но чувство необходимости разговора она не может пересилить. Ведь вдруг это ключ к разгадке всего того, что твориться в этом городе, да и в стране тоже? Ведь то, что одну из ее одноклассниц обвинили (уж точно ложно!), уже делало все странным до невозможности. — Па-а-ап. — протягивает она, и причем громко, чтобы можно было услышать. Затем продолжает, — нам срочно нужно създить в полицейский участок! Хан смотрит на нее, все ещё недоумевая, но затем кажется понимает, что к чему и лишь качает головой в стороны. — Узи, я понимаю, что это твоя бывшая одноклассница, и даже если она не виновата, мы все равно вряд ли сможем поговорить с ней. Законодательство Республики Кореи не рассматривает возможность давать людям, помимо адвокатов, шанс на общение с подозреваемыми. — отвечает он более серьезным тоном. И Узи сразу же меняется в лице на более разочарованное и затем на некое волнение. Девушка прикусывает палец, кажется желая придумать быстрый и лёгкий способ связаться с недо-преступницей. — Я конечно могу поговорить с полицией и возможно смогу даже помочь тебе. Но Узи. Разве тебе так важна ее персона? Разве ты в школе не говорила о том, что именно эта девушка якобы мешает тебе жить? — он задаёт весьма логичные вопросы. С чего бы Узи вообще волноваться о ней? Лиззи была ужасным человеком. Но все ещё была ее одноклассницей. И нет, Узи не собирается играть в эмпатичную дуру и сочувствовать ей, но уж точно должна вытащить ту из тюрьмы, хотя бы для того, чтобы дать хорошую пощечину в качестве мести. И с этими мыслями она по привычке злобно хихикает, представляя эту картину. Хан лишь качает головой, наблюдая за этой сценой. — Хорошо, так уж и быть... Мы посмотрим, что можем сделать. Но только делаю это ради тебя, запомни! — он точно бы ткнул ей в грудь, если бы находился вблизи. — Да, черт возьми! — она радостно вскрикнула, а потом тихо откашлялась, как бы смутившись от яркого проявления эмоций. Хан же слабо улыбнулся, а затем серьезно задумался над ситуацией. Неужели придется применить все те трюки, что он использовал раньше? Когда ещё Нори была жива, когда ещё он работал вместе с Евой и Иваном на смутную подпольную организацию. Возвращаться к старому не хотелось, а тем более вновь использовать нечестные способы получения желаемого. Но что он мог тогда дать дочери, заместо этого? Верно, что ничего. И даже если попробовать получить информацию честным путем, то это явно не сработает. Ведь его просто не допустят по причине того, что он просто покажется каким-то странным мужиком, которого даже одноклассница Узи не знает. И это правда было плохо. Но можно попробовать попросить передать письмо, или типо того. Ведь насколько он знал, в Корее можно связаться с подозреваемыми в изоляторе, только через письма. Пока они конечно в изоляторе. С тюрьмой возможно легче, ведь позволят общаться через защитное стекло. Хан потупил взгляд в пол, решаясь как поступить. Но в голову что-то вообще ничего не приходило. Но возможно, было бы лучше разобраться сразу на месте, чем сейчас ломать голову, поэтому он напоследок говорит дочери все же позавтракать, а сам уходит в свою комнату. Нужно найти ещё, в какой полицейский участок посадили эту головную боль. И если повезёт, то может у мужчины найдутся там знакомые, что позволят связаться с заключённой.

***

Подъехав к одному из полицейских участков, отец с дочерью покинули машину и прошли к зданию. Зайдя через парадный вход, в помещении кажется было хоть и не так многолюдно, но все ещё присутствовало большое количество людей. И Узи невольно затерялась во всем этом. Однако Хан быстро протащил ту, через каких-то людей в более менее пустую область. Сначало надо было определиться с чего же начать. Однако думать долго не пришлось, ведь Узи отметила хоть и забытый, но достаточно запоминающийся голос, раздававшийся где-то со стороны. Знакомая темноволосая макушка показалась из-за угла. Длинные волосы и всегда холодное лицо. Такую девушку уж точно не забудешь. Но это вовсе не волновало Узи, которая проявила небывалый интерес к беседе, а точнее больше спору с каким-то из сотрудников полиции. Она не слышала уж точно все, из-за постороннего шума, но отдельные слова она могла расслышать. И там было точно что-то насчёт Лиззи. А как же ещё, ведь через быстро распространившиеся новости об этом было легко узнать. И Долл бы явно не пришла сюда просто потому что захотелось. И тем более не стала бы спорить с одним из сотрудников полиции. И она собиралась подойти, как только этот спор закончился, в котором кажется, темноволосая вышла проигравшей, но заметила, что отца нету поблизости. Будто испарился по щелчку пальцев. Ладно, ничего не поделаешь. Может его уход это попытка помочь дочери. Кто знает? Узи медленно подходит к стоящей к ней задом девушке и слегка касается ее плеча, привлекая внимание. И Долл как-то слишком резко уж поворачивается, будто бы ожидала нож в спину. Но быстро спохватилась, когда увидела до ужаса знакомое лицо. Она даже отступила назад, кажется не веря глазам. Узи лишь заправила прядь волос за ухо, стараясь выглядеть насколько возможно дружелюбно настроенной, хоть и не чувствовала себя так. — Что ты тут делаешь...? — тихо задаёт вопрос темноволосая, осторожно смотря на нее. Будто чего-то боялась. Будто тут было неприятно находится. И в принципе, Узи понимала ее. Тут и вправду была иная атмосфера. — По той же причине, что и ты. — спокойно отвечает девушка, поправляя спавшую с плеча шлейку сумки. Долл же продолжает как-то недоверчиво прожигать ту взглядом. Как если бы искала подвох в ее словах. — Мне не известны твои мотивы, но даже если они не самые лучшие, то можешь даже не пытаться. Эти... Кхм, сотрудники полиции отказались давать какую-либо возможность связаться с Лиззи. — она скрещивает недовольно руки на груди и злобно косится в сторону. И Узи понимает ее разочарование и злость. Ведь хотя бы пять минут разговора могло дать много информации. И может даже раскрыть большинство тайн. Так почему же, шансов хотя бы хоть что-то прояснить совершенно нет? Тем временем, темноволосая прислонилась к стене и вздохнула, продолжая: — Завтра состоится суд. А у меня нет доказательств. И да, я неоднократно пыталась связаться с предоставленным адвокатом, но к сожалению ответа так и не получила. — Долл невольно сжала рукава своего пальто, прожигая стену взглядом, а может и переводя на одного из сотрудников полиции такой же жестокий взгляд, будто пытаясь убить им. — Погоди. Суд? Завтра? Разве не должны давать как минимум неделю на разбирательства? — она недоуменно посмотрела на нее, пытаясь понять такую спешку. Что-то начинало смахивать на какой-то заговор. — Да. Должны были. Но отчего-то сократили срок настолько, насколько смогли. — она недовольно зыркнула на толпу полицейских и обычных людей. Где-то рядом стояли скрытые под обычным видом, папарацци и журналисты, что ждали как бы пробраться дальше и узнать как можно больше информации для "свежих и горячих" новостей. И Узи также глянула в ту сторону, задаваясь вопросом, трогали ли они Долл уже? Ведь и бывшая одноклассница не менее популярна. И вряд ли эти люди могли упустить такую возможность и узнать все самое сокровенное от темноволосой. Хотя вряд ли та обмолвиться хотя бы одним словом, если сама того не захочет. — Все больше похоже на какой-то заговор. Сначала убийства, а теперь садят человека за решетку по какой-то невообразимой причине. — Узи фыркнула, выражая недовольство и протест на сложившиеся события, и Долл прекрасно понимала ее. Она сама не была в радости, больше даже в некой панике, что скрывала за раздражённой миной. Ведь если не удастся выиграть суд, то пиши пропало. Посадят блондинку не за что, да и ещё на лет восемь, а то и больше. И Долл готова была перезвонить всем адвокатам этой страны, чтобы найти защиту девушке, а также перерыть все, начиная расходов Лиззи на этот месяц, а заканчивая полными отчётами с национального банка республики Кореи. — И не говори. — она вздохнула, прикрывая глаза. Хоть она и убивала, то теперь нет и может посмотреть со стороны на ситуацию. И на данный момент Долл начинается чаще вопросом, по какой же причине были убиты эти люди? Конечно, у каждого человека найдется тот, которого хотелось бы прихлопнуть, но чтобы такое количество и причем явно не связанных ни с чем жертв. Это навевало на странные мысли. Может не стоило искать по профессии, по взаимоотношению с коллегами, друзьями или семьёй? Может тут есть ещё что-то? Что-то было забыто? Или это все как письмо лежащее на видном месте, но которое было не замечено полицией при обыске комнаты? То есть как ответ, лежащий на верху, но все роются в основании всей кучи, ожидая, что ответ зарыт глубоко внизу. Узи незаметно вздрагивает, когда ей на плечо ложат руку и уже собирается высказать все в лицо этому человеку, но замечает отца сзади и вовремя затыкает себя, лишь недовольно кося взгляд на него. Он держит в руке какой-то листик и осматривается по сторонам, будто что-то сделал незаконное. Хотя может так и было. Кто знает. — Бери подругу, и выйдем. — он только и говорит, волоча за собой дочь. И Узи кивает в сторону Долл, как бы говоря идти, на что та немного не понимающе смотрит на нее, но все же натягивает чёрное пальто сильнее на себя и быстрым шагом идёт за ней. Они останавливаются рядом с полицейским участком, где-то на углу. И обе девушки смотрят на мужчину, ожидая последующих действий, да и вообще желая понять, что происходит. — Что случилось, пап? И что за бумажка? — она указывает на немного помятый листик в его руке. Хан же вздыхает, а затем нервно посмеивается. Как какая-то защитная реакция на что-то. — Пришлось немного пошантажировать и воспользоваться старыми уловками. Кхм... В любом случае, это кажется записка тебе. — он протянул бумажку темноволосой, что нерешительно поглядела на мужчину, а затем на нее. На листике был текст, написанный корявым почерком. И по первым строкам можно было найти пару глупых ошибок. Она сразу узнала, кто его написал. — Но откуда? — она не верящим взглядом осматривает с разных сторон записку, а затем смотрит на отца Узи. Сама Узи также украдкой смотрит на листик и пытается разобрать текст. Все же было интересно, что там было так неаккуратно начиркано. И кажется девушка догадывалась кто ее написал, хоть и такая теория казалось невозможной. — Пришлось договорится с некоторыми "знакомыми" людьми. Вашей этой обвиняемой дали минут пять, чтобы изложить мысли на листок и незаметно передать ее другому, чтобы затем она попала к вам в руки. — он вздохнул, а затем продолжил, — насколько я знаю, ваша подруга пыталась изложить происходящее на листок, насколько вообще могла. Поэтому лучше прочитать бумажку, мало ли есть важное. Узи и Долл переглянулись и затем обе уставились на листок. Корявым почерком был нацарапан небольшой текст. Иногда текст размазывался, то вообще иероглифы лепились друг на друга, но в принципе было понятно. "НЕ ПРЕХОДИ НА СУД! Долл, если ты читаешь, то я тебя предупреждаю, ПОЖАЛУЙСТА, не преходи туда. Я обязательно выберусь от туда, только даверься мне! К тому же, я потслушала, что один из сотрудников говорил, что все это похоже на какой-то заговор, и я не могу не согласиться с ним... Мое затачение сюда ачередной пункт в чьем то плане. Я уверяю тебя в этом! Не волнуйся за меня. Я в ПОЛНОМ порядке и единственное, что я могу попросить тебя это хранить молчание по поводу данной информации. То, что это какой-то заговор это точно. И моя дедукция говорит, что в этом замешаны правительственные шавки, что пытаются устранить кого-то. И то что я была одной из деталей для совершения плана. Что меня использовали как отвличение, как материал, который возьмёт на себя внимание. У меня правда были расходы и я выплачивала кредит, нависший надо мной из-за родителей. И возможно деньги и вправду уходили не туда, после того как я оплачивала счёт. И возможно меня обвинили из-за этой причины, но разве не звучит это глупо? Разве не должен был банк предупредить меня о том, что с моими деньгами происходят ещё какие-то действия? И я корю себя, что не проверяла куда уходят деньги, ведь от кредиторов, после оплаты, я сообщений не получала. Я правда думала, что все в порядке. А оказалось, что все это может быть подстроено кем-то. Я сумела уже связаться с одним человеком, поэтому не волнуйся за меня Долл. Я сама решу этот вопрос. И не преходи на суд, пожалуйста." После прочитанного девушек заинтересовал вопрос, почему Лиззи говорит не являться на суд ни в коем случае. Она тоже что-ли что-то скрывает? Боится что информация может распространиться, поэтому написала только предупреждения, не объясняя ничего? И в принципе ее можно понять на этот счёт. Ведь бумажку то передавали не через одни руки, а через несколько уж точно. И кто-то уж точно мог заинтересоваться содержимым и прочитать. Такое вполне могло произойти. — Странно все это. И с кем она еще договорилась? — Узи акцентирует свое внимание на последнем абзаце, в котором указано, что Лиззи с кем-то провела некие переговоры. К сожалению о сути которых, не было известно кроме этой фразы. Вся эта записка была какая-то не такая. Минимум нужной информации и только лишь одни непонятные просьбы. К чему вообще она просит их не приходить? Из-за этого все становится ещё запутаннее, чем было прежде. И блондинка также упоминала некий заговор с... Правительством? Власти что-то скрывают? Что-то намечается? — Не знаю. Все это становится ещё запутаннее чем было раньше... — Долл тяжело вздыхает, немного сжимая листик в руке и тем самым помяв его. Узи лишь отвечает ей легким кивком. — Что планируете делать, хотя бы определитесь. — наконец подаёт голос отец Узи, стоявший рядом. Его голос отдавал серьёзностью и, что кажется после прочитанной бумажки, вся ситуация перевернулась с ног на голову. Что исчез тот беззаботный мир, в котором они жили раньше. Что придется столкнуться с этой ужасной реальностью. — Мы не знаем к чему эта странная просьба не приходить, но если мы и вправду послушается ее, то лишимся возможности найти правду на ответы. Поэтому, я бы пошла, хотя бы ради понимания, для чего все это делается. — начала Узи, смотря Хану в глаза. Она уж точно не отступится от этой идеи, и отец уж точно не желал сдерживать ее в своих задумках. Узи взрослая. Но все же за безопасность он волновался не меньше. И он боялся, что может произойти какой-нибудь теракт или нападение в зале суда. Ведь оружие пронести тайно есть ещё возможность. Она не велика, но уж точно имеется. И не дай бог с его дочерью что-то произойдет. Расстреляет уже он там, а не кто-то другой. — Я обязательно пойду. — спустя некоторое время ответила Долл. И оно было ясно, что та пойдет хоть на край света за блондинкой. — Тогда придется разработать план. И у меня есть пара идей! Кто хочет послушать? — со стороны лишь послышался недовольный сдавленный стон и был замечен также не доверчивый, но все же заинтересованный взгляд.

***

Рождество никогда не было любимым праздником у них. Точнее было, но слишком давно. Ещё может в раннем детстве. Но не сейчас. Не в это время. Очередная тарелка с едой была поставлена на стол. Это же праздник. Как же без праздничного стола? Какие-то блюда уже лежали, но кажется было подготовлено ещё не всё. По крайней мере, парень все ещё стоял у плиты и что-то там готовил. И Тесса, на удивление, была рядом и все же согласилась на предложение Син. Она не знала почему и зачем. И возможно отпраздновала бы сама (а может вообще бы не праздновала), и осталась спокойной, но отчего-то казалось, что нужно было согласится. Как если бы важное что-то бы произошло. Самой же Син в комнате не наблюдалось. И насколько девушка знала, та заперлась в комнате и что-то очень важное печатала на ноутбуке. Причем весь день напролет. Как только они вернулись из церкви. И о чем она там писала, и что вообще делала толком было неизвестно. Эн вовсе не протестовал и не требовал от нее ничего, поэтому пришлось лишь смириться вновь со странным поведением. Хотя может, текст или чтобы там ни было, и вправду был важен. Все же, завтра ждали весьма незабываемые события. Тесса подала соль по просьбе Эна, которую тот сразу же принял. И атмосфера, которая складывалась тут была весьма странной. Не в плохом плане. Просто вызывала какие-то странные ощущения. Тепла что-ли? Они чужие друг другу люди. И возможно даже ненавидят друг друга. Но им не мешало пригласить соседку на празднование в их квартиру. И это было странным. Хотя и утверждать про взаимную ненависть она не могла. Но в любом случае, что решено то решено. Не убежать же сейчас? Она присела на стул, понимая, что особо и помочь ей не с чем. Эн прекрасно справляется с готовкой, и делает все сам слишком быстро. Тесса осознает, что не успевает иногда следить за тем, как быстро он все делает. И любое отвлечение от пристальной слежки за действиями, это уже равно полностью не улавливать, что нужно подавать следующим, чтобы помочь. Поэтому она и смирилась с тем, что уж лучше не будет мешаться под ногами. К тому же у плиты стоять слишком жарко, что дало ей мысль расстегнуть пару пуговиц рубашки. Может две или три, чтобы открыть шею, и дать больше возможностей прохладному воздуху сделать свое дело. И она расстёгивает, но совсем немного. Все же, не очень хочется быть в неприемлемом виде. Особенно здесь. — Тесса. Можешь пожалуйста сходить за сестрой? Пара бы уже садится. — он повернулся к ней, снимая защитную перчатку с руки. Забавный фартук был также на нем, уже до этого чем-то измазанный. Но не суть. Поэтому слушаясь просьбы, и от нечего делать, девушка встаёт со стула и немного потянувшись, выходит из кухни и идёт по направлению к запертой комнате. И доходя до нее, она предварительно стучит в деревянную дверь, ожидая последующей реакции. Которую кстати, не получает. — Син, ты тут? Выходи и идём за стол. — она говорит чуть громче, чтобы за дверью было все слышно. И наконец она слышит хоть какой-то шорох, а также шаги. Кажется Син слезла с кровати или со стула, и теперь направилась к двери. Медленно послышался щелчок, свидетельствовавший о том, что дверь теперь открыта. Дёргают за ручку, и дверь сама отходит немного назад, давая вид на небольшую белую макушку, светлые глазки и такое же личико. Син смотрит, а потом улыбается ей. Но не выходит из-за двери. — Заходи. — она только и говорить это, и потом отходит назад, пропуская. И Тесса не очень понимает это "заходи". Она пришла не за этим. Она пришла, чтобы наоборот вытащить отсюда девчонку, а не пропасть тут вместе с ней. Но все же она соглашается, только с условием, что Син не будет как всегда тянуть резину. — Что тебе нужно? — как всегда холодно спрашивает и скрещивает руки на груди. Девушка наблюдает, как та садится на кровать и подбирает ноги под себя. Затем опять смотрит на нее прищуренным взглядом. — Садись рядом Тесса. Мы не чужие друг другу, да? — она хлопает по месту рядом и наблюдает за ее реакцией. На ее лице промелькнула неуверенность, но была быстро скрыта привычным поведением. В голове лишь задавался вопрос, что же сейчас от нее хочет эта надоедливая девчонка. И расскажет ли она быстрее, если Тесса все же удосужится сесть с ней рядом? — Син, не тяни резину. — девушка намекает о условии, на котором она согласилась последовать за ней. И девочка ухмыляется ей, будто говоря, пока не сядешь – не скажу! И Тессе приходится это понять и уступить ей, усаживаясь рядом. Но Син сразу же приближается слишком близко к ней, нарушая невидимые границы. — Тесса, Тесса... Закроешь глаза, пожалуйста? — она смотрит на нее хитро, и также улыбается ей. Будто на все у нее была какая-то шутка. Или она вовсе ее дразнила. Было не особо понятно, но доверять ей не хотелось от слова со всем. А в особенности ещё и лишать себя зрения на пару секунд, в которые девочка может тоже сотворить хрен знает что. — Откажусь. И тебе лучше поторопиться с нормальным ответом, иначе я не буду слушать тебя и уйду. — никудышный ответ, как всегда. Пытаешься отстраниться, как делаешь в принципе и всегда. Что ж, какая жалость! Но в любом случае, ответ кажется не забавляет девочку, которая снизу вверх уставилась на лицо впереди. Ее улыбка немного спала с лица, и смотрела она странно. Будто фарфоровой куклой стала. Какая же непонятная девочка! — Ты не доверяешь мне? — она смотрит будто сквозь нее, и это делает ситуацию неловкой и наводящей на не самые приятные ощущения. Тесса непроизвольно отстраняется назад, замечая как тело перед ней, придвинулась ближе. Бант слегка забавно подпрыгнул, а длинная ночнушка немного задралась, из-за вперёд выдвинутой ноги. Бинты же были на них чистыми. Кажется она заменила их недавно. — А я могу? — Тесса задаёт аналогичный вопрос. И девушка в принципе может ей доверять, но она не уверена, что до конца. Син кажется хмурится на это, но затем снова натягивает улыбку на лицо. — Да. Можешь. — затем улыбается широко, заставляя чувствовать себя неловко и странно. И Тесса даже не знает, что ей ответить. В смысле "да, можешь"? Она не может. Это глупая фраза, совершенно не подходящая сюда. — Это глупо Син так говорить. Ты меня не заставишь. — отвечает прежним тоном, не сводя глаз с лица перед ней. И возможно она ожидает ещё какого-нибудь действия со стороны, но Син наоборот отступает назад, тихонько вздыхая. Возможно, это ввело Тессу в некое недоумение, ведь она знала, что обычно происходило все наоборот. Что девочка не отступит назад не при каких обстоятельствах, если уж взялась за что-то. — Тогда постарайся, хорошо? Закрой глаза. — немного приказным тоном говорит, и пока что не предпринимает никаких действий, будто боясь вызвать ещё больше недоверия в свою сторону. И Тессе не особо и хотелось подчиняться ей. — Только попробуй что-нибудь выкинуть. — все же прикрывает глаза, соглашаясь, но все же было заметно выросшее напряжение. Это явное недоверие сводило с ума Син. Но ей оно и нравилось тоже. Ведь девочка не хотела проявлений любви к своей персоне. Это бы сделало только хуже. Не для Син конечно же, а только для Тессы. Девочка отстраняется и слазит с кровати. Видит как сильнее напрягается тело девушки и улыбается самой себе. Это мило. Это недоверие будто возбуждало. Ей нравятся эти эмоции, эти чувства, которая она причиняет ей. Но пока не стоит думать об этом. Пока что висит другая проблема. И она постарается разрешить ее завтра, а затем уже придаться всему, что она сама желает. Девочка берет со стола небольшую красную коробочку и открывает ее. Достает небольшую цепочку. Небольшое красивое украшение для шеи. И этот подарок вовсе не на рождество, а уже по собственному желанию. По утолению ее собственного влечения. Кровать немного прогибается, когда она вновь залезает на нее. Затем придвигается ближе к ее телу, смотрит сначала на немного поддрагивающие ресницы, на плотно сомкнутые губы. На немного сведённые к переносице брови, выражающие небольшое недовольство. Может раздражение. Но разве это должно волновать? Особенно Син, которой только в радость это? Ее руки поднимаются и чуть касаются ее шеи. И она видит, как та незаметно вздрагивает, но пока что не принимает никаких действий. Что ж, жаль. Лицо придвигается ближе, чтобы видеть шею лучше и чтобы быстрее зацепить цепочку. Горячее дыхание опаляет немного щеку собеседницы и для нее, вызывает не самые приятные ощущения. Ведь это странно. И не правильно. Но когда на ее шею ложатся чужие руки, она немного отталкивает ее, не позволяя прикоснуться к себе. Берет и сжимает ее руки в своих, все же нарушая правило и открывая глаза. Замечает как близко же было тельце Син к ней. — Что ты делаешь? — она прошипела, явно выражая не самые добрые намерения в ее сторону. Девочка улыбнулась ей, сжимая цепочку в своей руке. Было приятно чувствовать как ее так сильно удерживают, будто у Син есть сила вырваться. Будто девочка могла что-то сотворить плохое. Будто она тут злодейка. Но все же, не Син должна быть удерживаемой. Уж точно не она. — Не подглядывай! Я же не собираюсь причинять тебе боль. — она забавно хмурится, как делают это дети. Но это не работает, а только вызывает больше недоверия и раздражения к ней. — Что в руке? — с прежней строгостью она спрашивает, кажется сжимая ее левое запястье чуть сильнее. И Син медленно раскрывает ладошку, показывая небольшую золотую цепочку и продолжает ухмыляться чему-то. "Хорошему питомцу – хорошее украшение." — Что это черт возьми? — она медленно отпускает ее руки, смотря на небольшую побрякушку в ее ладошке. Син показывает свои руки с ней, давая разглядеть, и пока та задаётся вопросом, зачем и почему, она решает взять инициативу на себя. — Считай это от нас с братом. — конечно, это ложь, но не такая уж и сильная. Все же деньги брата. И уже с позволения Тессы, снова приближает свои руки к ее шее, закрепляя цепочку вокруг нее. Девушка трогает позолоченную цепочку рукой, ощущая себя странно. Вроде бы приятно, а вроде бы как-то всё не так. Тревожно что-ли? И имеет ли этот ещё один подарок в ее сторону какое-либо значение? Если да, то какое? — Зачем? — только она и задаётся этим вопросом. Девочка хихикает лишь. В смысле зачем? Затем! — Не нравится? — отвечает вопросом. И Тесса делает вывод о том, что та избегает ответа напрямую. Но эти подарки уже становились какой-то странностью. Зачем она это делает? Что ей нужно от нее? Пытается завоевать доверие что-ли? Но ведь Син должна точно знать, что так только отстраняет ее от себя. Тогда зачем ещё ей дарить это? Даже если цепочка была куплена совместно с ее братом. — Идём. Не хочу пропустить праздник. — Син встаёт с кровати и протягивает руку Тессе, что кажется слишком сильно задумалась. И сидящая непроизвольно берет ее ладонь в свою, встаёт и идёт за ней, будто на каком-то рефлексе. "Славный же ты питомец, Тесса!" Она заходят на кухню, и Син отпускает ее руку. Усаживается на один из стульев, оставляя рядом место свободным. Тесса усаживается напротив нее, все ещё пребывая в неких размышлениях. Она не обращает особого внимания на окружение, смотря на стол и в частности на пустую тарелку перед ней. Игнорирует недовольные комментарии Эна к своей сестре, в которых было что-то на подобии обычных просьб к детям, типа, не издевайся над едой и прекрати размазывать по тарелке. Это глупо, но забавно. По-детски, но все ещё ощущалась некая странность. Будто подобного не должно было происходить. Ощущения тепла не должно тут быть. Но оно отчего-то было. Эта странность девушку и убивала внутри. Обычно разве не должна присутствовать холодность и скрытность, например? Будто все хотели получить какую-то выгоду от кого-то. Или это тоже очередной спектакль? Подделка или прикрытие настоящих намерений. Но все ощущалось слишком обычным. Слишком нормальным, что даже держать ухо на востро не хотелось. Не хотелось наблюдать за ситуацией и постоянно думать. Хотелось расслабиться. Эн присаживается рядом с сестрой на свободное место. И оба родственника переглядываются друг с другом. Син наконец отстаёт от еды в тарелке и ложит вилку рядом. Смотрит на брата, и затем слаживает руки в молитвенном жесте. Эн делает тоже самое и оба прикрывают глаза. — In te, Domine, oculi omnium confidentes, et das eis escam in tempore opportuno, manum tuam aperis et omnem bonam voluntatem imples. — оба тихо и одновременно проговаривают какую-то молитву, явно не на корейском и затем перекрещиваются, чтобы после приступить к трапезе. Конечно, Тесса немного удивилась этому, но походу Син не единственная верующая. Либо это просто обычай. Бывает и такое. Как какая-то привычка, например появившаяся из-за наставлений верующих родителей. Такое тоже могло быть. Тесса тоже берет вилку в руки, смотрит на пустую тарелку, затем на другие блюда. Отчего-то она почувствовала себя неуверенно. Как будто находилась не в своей тарелке. Как если бы ее вовсе не должно быть тут. И она немного колеблется, чтобы что-то взять и вообще съесть. — Пофему ничефо не ешь? — она обращает внимание на Син, что старательно жевала еду и пыталась говорить нормально с набитым ртом. Эта картина вызвала небольшой сдержанный смешок со стороны Тессы, что все же решилась приступить к еде, кажется немного расслабившись после забавного и детского лица Син. — Ем я. — она отвечает ей, уже более спокойно и с неким смирением. Син лишь уткнулась вновь в свою тарелку, немного неряшливо поедая ее содержимое. Что-то прилипло к уголку рта, а что-то и вовсе размазалось по щеке. Она и вправду как ребенок. Изменение: проблемный ребенок. Некоторое время квартира погружается в полную тишину, нарушаемую лишь звуками с улицы и бренчанием вилок и стаканов. Син и Эн кажется ещё тихонько переговаривались друг с другом, но вновь не давая понять о чем именно. Говорили на немецком и кажется не смущались присутствию третьего человека. Они часто так говорили, когда оставались наедине и отдавали предпочтение больше родному языку, чем корейскому. И Тесса знала об этом, знала и о том, что те по национальности немцы и проживали в Германии какой-то отрезок времени. Но как попали в Южную Корею она не знала. И в принципе ей было не интересно. Не интересно было также, что содержали эти тихие частые переговоры. Хотя иногда все же было любопытно. Особенно если начинался спор. Было забавно наблюдать как оба друг другу что-то доказывают на немецком языке. По крайней мере звучало прикольно. Тесса откладывает вилку чувствуя себя утомленно. Она вздыхает, смотря вниз, на свою тарелку. Есть перехотелось и стало как-то всё расплываться перед глазами. Усталость брала верх и захотелось спать. Снова. Но почему именно сейчас? Потому что тут было так тихо и спокойно? Или отчего-то ещё? Девушка замечает, что все тело будто свинцом налилось. Что руки и ноги стали тяжёлыми, и она не могла подвинуться. Что за аффекты тут проявляются? Это уже становилось странным. Уже вылезало за какие-то рамки. Она же не может уснуть прямо тут, хоть и почему-то склонить голову над столом хотелось. — Что-то случилось, Тесса? — Син ставит локти на стол и ложит свое личико на ладошки. Она улыбается ей и ждёт ответа, немного наклоняя голову в бок. И Тесса поднимает на нее тяжёлый взгляд, хочет ответить, но понимает, что не может даже открыть рот. — Надеюсь, тебе понравилась еда. — она говорит и закрывает глаза, улыбаясь. И сидящая напротив борется с желанием сказать, что-то в ответ, но в следующую секунду, острая боль разрезается в ее груди. Ее рот приоткрывается в немом крике. Острая пуля пробила тело, и она тут же склонилась над столом, прижимая руки к ране и замечая надменную улыбку на лице Син. О нет, она вовсе не желала ей зла! Пуля не была в сердце и это дало ей пару секунд чтобы осознать все. Осознать что она наступила в те же грабли, что и прежде. Поддалась ей. Поверила. Вот чем карается доверие. Вот почему девушке не стоило давать надежду Син. И брат с ней заодно тоже. Потому что именно он стрелял. Син бы просто не успела это сделать незаметно. Кровь с кашлем выплеснулась наружу, пачкая еду в тарелке, над которой склонилось тело. Она видит все размыто, понимает что лучше бы они убили ее сразу и лучше бы она сейчас не тряслась от страха смерти. Что лучше бы она никогда ни с кем не договорилась, и лучше бы никогда не встречала этих людей. Если можно было назвать ими. Она замечает на последнем вздохе, что казалось порвал ее лёгкие острой болью в груди, как Син слезает со стула. Как подходит к ней, и Тесса хватает ее за ночнушку своей слабой хваткой. Тянет и смотрит на нее, так яростно, так остервенело. Это чёртово предательство. И даже если не со стороны Син, что могла выкинуть любую вещь которая ей придет в голову, то ещё со стороны ее разумного брата, что казался надёжным человеком. Ведь Эн также имел кое-какой договор именно с Тессой. И сейчас она поняла, что тот никогда не был верен ему. Чертовы ублюдки. Син ничего не говорит ей, просто смотрит за тем как та медленно умирает. И Тесса продолжает прожигать ее взглядом, пока полностью уже ничего не видит. Пока глотку не переполняет кровь, и она просто не задыхается, выплевывая все наружу. Падает на стол, и слава богу не на тарелку головой. И все что она произносит в конце, непримечательное оскорбление, на которое стоящая рядом ухмыляется. Что правда, то правда, да? "Правительственная шлюха." Рука больше не держит Син, и девчонка отходит назад, давая брату подойти к телу. Она то знает, что произойдет следующее и не мешает ему делать свое дело. Делать то, что он умеет лучше всех. Однако все же напоследок мельком дотрагивается до рта Тессы пальцем, измазывая его в крови, а затем суя в рот, пробуя на вкус. И девчонка давит улыбку, понимая какое наслаждение это ей принесло. — Что ты собираешься сейчас делать? — задаёт вопрос парень, но говорит необычайно спокойно. В воздухе незаметно блеснуло тонкое лезвие – скальпель. Девочка лишь вздыхает и отводит взгляд в сторону. — Разберусь с проблемами в голове. В последнее время меня мучают разные неприятные мысли. — она крутит пальцем у виска, показывая, что с ней что-то не так. И Эн кивает ей, попутно убирая со стола все лишнее. — Не переборщи с дозой. Иначе аффекты будут серьезнее. — он говорит серьезно, ведь понимает о чем она твердит ему. А также, что обычное снотворное потеряло свою ценность для Син. Было так, что заснуть не получится никак без более крепкого вещества. Хоть и менее безопасного. Но это было исключительно желание сестры попробовать этот способ. Может и не очень надёжный, но дающий умиротворение. — Конечно-конечно. — она отмахивается, и без интереса уходит из кухни, последний раз только взглянув на простреленное тело. Что ж, Син завтра повеселится сполна! Поскорей бы! Девочка заходит в комнату и закрывает дверь за собой. Но не на замок уже. Подходит к столу и открывает ящики, роясь в них. Достает небольшой ремешок от туда. Поднимает рукав ночнушки, затягивает на своем предплечье и также хорошо зажимает. Затем вновь начинает рыться, доставая шприц и встряхивает его, выпуская наружу немного жидкости. Отлично! Она садится на свою кровать, сгибает руку в локте и медленно вводит иглу в вену. Не очень приятно, но в принципе почти не ощутимо. Постепенно в глазах начало мутить и та еле-еле могла держать спину ровно. И Син откидывает шприц, понимая что перебрала и что ее может хорошенько так стошнить. Но все же без сил откидывается назад, распластавшись на кровати и смотря как потолок, так и стены со всем содержимым на них (узоры или трещины) начинают разъезжаться или наоборот сжиматься вместе. Расплываться настолько, насколько это было возможно. И от этого всего перед глазами, начало тошнить. Но Син вместо этого лишь закрывает глаза, ощущая как тело начинает чувствоваться по другому. Но с этим приходит и какое-то угнетение. Так часто бывает, когда она вкалывает себе этот препарат. И пребывая в таком состоянии девчонка не может контролировать свои эмоции, что явно уже не подчиняются ей. И она плачет, негромко. Но затем начинает хихикать вперемешку с рыданием. Силы покидают ее тело, но она держится, ведь все же ей нравится получать эти яркие эмоции, хоть и плохие. Для нее это было волнительно, и если бы такое случалось только один раз в жизни. На последних силах она расстегивает ремешок на руке, откидывая его не пойми куда. Раскидывает руки и ноги по всей кровати, лёжа в позе звёздочки и ощущая как медленно начинает "плыть". Как тело рассыпается на части и уносится ветром куда-то. Как ей мерещится, что она стала облаком и получила умиротворение. Как теперь она живёт вечно и наблюдает за глупыми людьми. Жаль, но Син все ещё знает, что это лишь ведение. Что это все не реальность, а очередной аффект. Но ей он нравится. Это было приятно, а вечная боль исчезает. Становилось до невыносимости отлично на душе. Слишком хорошо. Но сон не ждёт ее, заволакивает и уводит с собой. Син знает о чем он будет, даже не посмотрев его. Очередная галлюцинация, бред сумасшедшего и чистое безумие. Ведь такова ее реальность там.

***

Она открывает глаза. Вокруг лужи крови. Нет. Все пространство заполнено кровью. Абсолютно все. Освещение никудышное. Она ничего почти не видела. Темно, и все отдает этим красным, багряным цветом. Этим цветом крови. Девочка привстает на локтях, понимая, что вся ее спина и вовсе задняя часть тела полностью покрыта этой жидкостью. Она встаёт и осматривается по сторонам. Что это за место? Вокруг стоял смрад. Слишком сильный. Будто тут разлаживались продолжительное время трупы и гниль заполнила воздух всего этого, на взгляд бесконечного, пространства. Син непроизвольно зажала нос, стараясь меньше дышать. Скривилась от запаха. Но прошла дальше, шлепая ногами по этим лужам и совсем не обращая внимания как все стало противно липким там внизу. Как ее волосы слиплись сзади и окрасились в багряный цвет. Как рубашка неприятно прилипла к спине, что конечно же случилось и с беленькой юбкой, чулками, рукавами рубашки. Неприятно, но ничего не поделаешь. Она смотрит вниз, видя расплывчатое отражение самой себя. Ее на пугала кровь повсюду. Будто это было чем-то обыденным. Но и не возбуждала. Все же, она не психопатка какая-то. Девочка топнула ногой по лужице, которая с брызгами окрасила ее длинные чулки и немного юбку в красный. Забавно. Но откуда там много этой жидкости? — Тебе не нравится твое отражение? — голос раздался сзади. Знакомый. Но немного детский. И Син оборачивается, медленно отступает назад, потому что не хочет верить своим глазам. Она. — Ты... — девочка вздрогнула и отступила назад. Нет. Тут не может быть такого. А внезапно появившаяся собеседница наоборот идёт навстречу. Ее белый оттенок кожи будто сверкает на фоне всего красно-черного фона. Выделяет ее. Делает особенной. — Почему ты пугаешься? Я это ты. А ты — это я. Правда ведь? — она подходит ближе, а Син отступает назад. В мире не может быть двух одинаковых людей. Никак и не при каких обстоятельствах. — Ты не я! Прекрати идти! — она кричит. Почему она напугана? Син1 сама не знает. Она чувствует страх. Отчего-то. Син2 лишь смеётся. Ее волосы распущены, привычный бант отсутствует. На теле Син2 ничего нет. Она чиста и невинна, как и полагается ангелу. — Тогда почему мы похожи? — улыбается широко, мерзко и отвратительно. Син1 захотелось придушить ее. Но она не могла. Не могла поднять руки. Не могла схватить за горло и убить саму себя. К тому же, не факт, что сама Син1 выживет после убийства другой. К тому же, каждая из них убеждена, что именно она настоящая. Поэтому, осознание того, что существует больше чем одна Син, подбивает уверенность в том, что является ли Син1 настоящей? Син1 спотыкается обо что-то. Падает назад. В лужу крови. Она брызгает и кажется полностью покрывает ее юбку, оставляя только белые небольшие пятна спереди, куда жидкость не достала. Син2 ухмыляется этой картине. Стоит перед ней. Почти возвышается. И сидящей в луже крови показалось, что она в данный момент кажется слишком маленькой. Как будто ее уменьшили в три раза. А может и в пять. Чувствует себя какой-то букашкой. И она понимает, что сейчас ее раздавят. — Хочешь знать почему тут все в крови? — ангел задаёт вопрос. Син не отвечает сразу. Она смотрит, щурит свои глаза, будто пытаясь понять намерения самой же себя. Если так можно конечно выразится. — Почему? — тихо спрашивает сидящая, кажется даже не предпринимая попытки встать. Син2 ухмыляется снова. Присаживается перед ней на колени. Кровь ее не трогает, даже не пачкает. Она скатывается по ее рукам и падает обратно. Не остаётся на ее светлой коже. Так почему же Син1 вся в крови? — Это кровь, как все твои грехи. Ее тут так много, что кажется ей нет конца. — она улыбается и теперь приближается ближе к пытающейся отстраниться насколько вообще возможно, Син1. Но к сожалению, у сидящей в луже крови не получается это сделать, будто что-то удержало ее руки в этой жидкости. Погрузило ладони и пальцы где-то наполовину, не давая вырвать руку обратно. И Син2 этим пользуется, теперь уже нависая над схожей по внешним признакам фигурой. Ухмыляется и наблюдает непонимание и тревогу на лице лежащей под ней. Волосы Син2 свисают и забавно щекочут шею и лицо Син1. Но это не доставляло радости или смеха. Чувство тревоги нарастало с каждым разом. — Хочешь потрогать мое тело? — непримечательной вопрос задаёт Син2. И лежащая под ней сначала не понимает сути странного вопроса, но в конце концов до нее доходит, что несмотря на схожесть во всем, части их тела различались. Если у Син1 большая часть была покрыта ужасными ожогами и в целом было не красиво на вид, то у другой, оно было идеально. Такое, какое должно быть у нормального человека. Белое и чистое. Без каких-либо изъянов. И Син1 хочет дотронуться, ведь это почти ее тело тоже. "Этим телом пользовались не раз." Рука медленно поднимает и ложиться на грудь другой девочки, что нависает над ней и проводит, ощущая мягкую идеальную кожу. Син1 смотрит на руки, на ноги, слегка дотрагивается до них, проводит по ее волосам, по запястьям. По животу и бёдрам. По спине в конце концов. Все это казалось слишком нереальным. Потому что такое тело она уже точно не могла наблюдать давно на самой себе. Оно было идеально. Прекрасно и красиво. — Прекрасно, да? — задаёт вопрос Син2 и улыбается так, как улыбалась обычно. С хитрецой, но все ещё мило. Девочка под ней завороженно провела руками ещё раз, совершенно ничего не замечая. А жаль, следовало побеспокоиться об этом. Лезвие ножа впивается в ее грудь, рассекая плоть. Проталкивается сильнее, и одним рывком проникается по рукоятку. Рука лежащей сразу падает и располагается на лезвии и удерживаемой рукоятке. Кровь брызнула из ее рта, и заполняла его ещё больше, что приходилось судорожно откашливаться. И девочка понимала, что она задыхается от этого. — Почему...? — она через силу выдавливает из себя это. Затем вскрикивает когда нож насильно провернули в ее груди. Постепенно кровь заполнила ее грудь, а слезы заполнили глаза. Было больно. Было отвратительно. Ведь это она. Зачем она убивает себя? Может не существует никакой второй Син? Может она только что вонзила себе нож в грудь? — Этим телом слишком много пользовались, Син. — ее рука идёт дальше, разрезает плоть груди. А лежащая не может пошевелиться. Что-то удерживает ее. Кто-то удерживает ее помимо тела над ней. Эта кровь. Она ее удерживает. Эта кровь под ней, она затягивает ее туда! Но оставалось лишь кричать с каждым движением и мотать беспорядочно головой. Рука сделала движение, прорезая и отковыривая кусок мяса от ее тела. Почему она ещё жива? Что ее удерживает? Син2 запускает руку в эту дырку и нащупывает что-то. Тело под ней беспорядочно дышит. Не знамо как, не ощущая настоящей боли. Лишь неприятные ощущения. И рука нащупывает ее сердце. Это ли называется внутренним конфликтом? Когда ты борешься против себя же самой? И Син не хочет проигрывать ей. Все же, наконец до нее дошло, что все это вовсе не реально. Что это где-то на подкорке ее больного сознания. И что это и есть голос, пытающийся убить ее раньше времени. А так нельзя! Ещё не время! Рука с трудом вырывается из лужи крови и перехватывает руку ангела. Вырывает. И Син больше не интересует дыра в ее груди. Что у нее больше нет сердца. Это не важно. Ведь и в реальности, оно у нее отстувовало. Конечно же, не в буквальном смысле. Ангел смотрит на нее удивлённо, даже шокировано. А затем растягивает на лице широкую безумную улыбку. Тут не битва за адекватность. Тут выиграет только тот, кто не боится запачкаться! Тот кто не боится быть животным. Кто не побоится поглотить полностью свою копию. В сознании все осознаётся по другому. Смерть. Жизнь. Боль и страдания. Это как во сне. Можно чувствовать как тебе разгрызает живот собака, но ощущать только неприятные позывы внизу. Как если бы боль отсутствовала, но к сожалению ты бы все равно мог прочувствовать как вываливаются твои кишки наружу. Что-то подобное. И Син больше не чувствовала ничего. Она хватает за лицо свою копию, и прилаживает ее к земле. Волосы второй окрашиваются в красный цвет, и та истерично смеётся под ней. Ну и пусть. Безумным смехом ничего не решишь. Решишь лишь ненормальными действиями. Аморальными и противными. — Я грешная, и поэтому настоящая. Живая. Мерзкая и отвратительная. Она удерживает ее тело под собой, наклоняется к ней и вгрызается зубами в ее шею. Животное. Вот ты кто, Син. Настоящее животное! И вкус крови ей нравится во рту. Вкус чужой крови конечно же. С громким криком под собой, кусок плоти отрывается от ее шеи, вызывая сильное кровотечение. Син поглощает саму себя. Син глотает даже не кусая кусок мяса, и по новой склоняется своим окровавленным ртом к шее. Девчонке не в первой поедать кого-то. Ее руки находят потерянный нож и вонзает в тело, разрезая брюхо. Все это сопровождается громким стоном и криком. Слезами и слюнями. А она продолжает не обращая внимания пожирать саму себя. Засовывает руки в ее живот, вырывает органы, пихает себе в глотку, пока рвотный позыв не сработает. Пока все не вырвется наружу со всей примесью. Но даже если так и будет, то она продолжит засовывать мясо в рот пальцами, проталкивая глубже, ощущая всю мерзость, противность, склизкость оторванных лоскутков ткани и органов. Всю эту жидкость. Все это противное месиво. Посмотрит же на нее! Какой омерзительный человек! С последним порывом она своим лицом вгрызается в распоротое брюхо, своим ртом сразу же пожирая все что там есть. Липкость, грязь, кровь. В отличии от ангела она пачкается, но не боится. Своими зубами, как животное, вырывает и пожирает саму себя. Такова она! Такова ее вера! Последнее что она делает это вырывает сердце уже у другой себя. Сжимает его в руке, смотря как кровь брызгами вылетает из него. А затем открывает рот широко. Насколько может. Показывает свои окровавленные зубы и язык. По подбородку и шее течет кровь. Какая милая девочка! Она кряхтит когда засовывает в рот кусок сердца. Половина вываливается из рта, в силу того, что не помещается. Но она снова подбирает ее своими грязными от крови руками, измазывает лицо сильнее, но продолжает чавкать и разгрызать мясо. Слюни текут по ее лицу и она размазывает их по нему. Пожирает и глотает себя саму. Смеётся и вожделеет большего. Ее рвет, она уже не может есть. Но она делает это. Ей больно и она думает, что сейчас ее просто разорвет. Она плачет, потому что не может больше переносить этого. Но даже если и так, то нужно закончить. Нужно избавится от того, кто будет мешать ей совершить свой план. И она продолжает разрывать мясо, чавкать как голодное животное, жевать и глотать. Слюни перемешались с кровью, с каждым ее укусом капали из ее рта, немного брызгали. Но такова ее отвратительность. Покажите же истинное лицо! Покажите же животное!

***

Син медленно открывает глаза. Она лежит на кровати. И как в припадке сначала сворачивается калачиком, а затем начинает хихикать. Медленно смех перерастает в какое-то безумное извергание звуков. От стонов и смеха, до рыдания и вскриков. Ложит свои руки на мокрое от слез лицо и растягивает его, будто пытаясь проснуться. Ее руки немного дрожат и она чувствует себя более чем отвратительно. Но это не мешает ей чувствовать наслаждение. Она еле-еле встаёт с кровати, качаясь из стороны в сторону. Девочка опустошена, разбита и разорвана на части. Она кричит и стонет, понимая что ей нужно куда-то блевануть. Ей плохо и в то же время хорошо. Все расплывается перед глазами и Син держится за стену своими слабыми руками, скатывается на пол и открывает рот из которого течет кровь. И ей даже кажется, что это чужая, а не ее собственная, но вскоре все встаёт на места. Чистое безумие наконец наступило, а осознание что конец уже близко возбудило ее. И она вновь смеётся, выплевывая кровь, стонет и шепчет нечленораздельное. Падает на спину, и затем перекатывается на бок. Из ее рта все ещё текут слюни в перемешку с кровью, но это ее не волнует. Сегодня конец! Сегодня план пойдет в ход! Рука медленно тянется вниз, задирает длинную ночнушку. Проводит по бёдрам и трогает себя. Свои бинты, свои ноги и нижнее белье. Это возбуждение, это страх, волнение и вожделение. Как же она хочет чтобы побыстрее все произошло! Как же ей не терпится понаблюдать за этим! За безумием, за отвращением, так на лице Тессы, так и ужаса на лице других людей! За волнительно быстро развивающимися событиями! Все это она хочет прочувствовать на собственной шкуре. И поэтому громко стонет, лапает свое тело, то сжимает, то расслабляет хватку на ногах и груди. Хочет получить максимум аффекта, максимум страданий других людей. Это для нее как чертов наркотик, знайте это! Она дышит неровно и хватается за свои волосы. Вся раскрасневшаяся, вся такая красивая, но в полном беспорядке. Она вновь ложится на спину, смотрит наверх и представляет себе невесть что. Образы людей, образы плоти и самых омерзительных вещей. Все это ей нравится. Все это ее возбуждает. И она поняла насколько. Больше никакого спектакля! Она больше не собирается скрывать своего безумия! Она больше не обязана это делать! Пусть все наблюдают за этим! И с этими мыслями она встаёт с пола и качаясь выходит из комнаты. Проходит в гостиную и не замечает нигде своего брата. Ну и славно. Значит он уже ушел. Ведь преступники не будут ждать. Ему нужно постараться, чтобы устранить проблему. И Син лишь желает ему мысленно не сойти с ума, как сошла она сейчас. Девчонка останавливается у тела Тессы, что было подстрелено вчера вечером. Слабый зимний свет льет из окна. Он такой холодный и совершенно не как обычный, жёлтый. Такой серый, что противно! Но какая разница? Тут другие события важнее! Син садится на колени перед ее телом, которое было расположено на диване. Трогает ее за щеку, гладит. Проводит по волосам. Затем по шее, пытаясь утолить голод. Цепочка, что была на ней, являлась своеобразным ошейником для девушки, и буквально крестом на ее славной жизни. Син дала ей намек, но та не поняла его, за что и поплатилась. Хотя скорее это не было так таковой виной девушки. Девочка проводит по ее небольшой груди, немного залезая своими пальчиками под рубашку, ощущая бинты под ней. Братец хорошо постарался с операцией. И она улыбается. Такую Тессу она тоже любит и вожделеет. Но к сожалению, ещё не время. Потом она позволит себе немного больше поиграться с ее телом. А сейчас работа. Она целует ее в губы, отмечая небольшую холодность ее тела. Но все же она точно знала, что та не мертва. И зная, что девушка не проснется в ближайшее время, углубляет поцелуй, почти нависает над ней. Проводит языком по ее губам, приоткрывает ее рот и целует. Жаль, что она не может почувствовать это. Ведь Син знает, что целует она приятно. Девочка отстраняется, замечая тоненькую слюну между их губами. И она разрывает ее. Ее вовсе не заботила эта связь. Лишь наблюдение за телом без сознания придавало ей больше удовольствия. И Син снова начинает смеяться, хватаясь за волосы. Какая же она отвратительная! Мерзкая! За такое было б хорошо себя убить! Но какая жалость! Личность настоящей была убита и поглощена! Больше никаких мыслей! Больше ничего в ее голове! Теперь она знает только то, что она хочет! Остальное ее не волнует! Девочка идёт на кухню и садится за оставленный там братом ноутбук. Открывает его, вводит пароль. Пора продолжить начатое. А затем ее ждёт пир из удовольствия. И она улыбается этим мыслям, вытирая свое лицо беленьким рукавом.