***
Суд — процесс очень длинный. Так как к такому длинному процессу нужно было тщательно подготовиться. Особенно если есть план, и если ты собираешь идти туда. Суд несомненно и страшное место тоже. Ведь не знаешь, когда там сам окажешься. Как случилось с одним человеком, например. Никто же не ожидал, да? Зал был полон людей, репортёров и журналистов, что не отлипали от людей, что-то постоянно выясняя. Но такая ситуация была на руку, ведь пройти глубже внутрь было легче простого. А также спокойно оценить ситуацию, без лишних глаз. Это было сейчас самым главным, ведь мало ли что могло произойти в будущем. Никто ведь не знал, почему в записке блондинка так стремилась не допустить друзей к попаданию на это мероприятие? Узи садится на последний ряд, и рядом присаживается Долл, что привычным холодным взглядом осматривает помещение. Пока что ничего необычного. Все казалось обычным и нельзя было придраться к чему-либо. Однако затем к ним подсаживается рядом с Узи, девушка, с серебряными волосами, чье лицо (точнее половина лица) было прикрыто маской. И Узи бы проигнорировала ее, если бы знакомый оттенок волос не напомнил ей кое-что. У Эна был похожий цвет, но ведь он у него был немного другой, почти белый. Тут же просто серый. Узи и Долл невольно переглядываются, украдкой посматривая на девушку рядом и кажется для себя что-то отмечая. Как если бы обе уже встречались с этим человеком, только в разных обстоятельствах. Но выводило из себя только то, что обе не могли вспомнить когда и где. Узи откинулась на спинку скамьи и прикрыла глаза. Если честно, то она устала от всего этого. Эн так и не перезвонил ей, да и она сама забыла о нем со всей этой спешкой. Они с Долл и вправду пытались нарыть хоть что-нибудь, что могло бы помочь выиграть в суде, но кажется все было безрезультатно. К данным банка не подпустили бы, к другим источникам кроме интернета и данных о расходах девушки, в которых не нашлось ничего примечательного у них не было. То что знала Долл о блондинке было мало, чтобы доказать, что та невиновна. К сожалению, они почти с пустыми руками, но все же не полностью. По крайней мере есть много интригующих вопросов, которые можно задать и заставить прогнуться и заставить задуматься власть. Заставить их отступить и тем самым выиграть хотя бы больше время на разбирательства. Или если повезёт, даже выиграть. Время течет слишком медленно и хотелось, чтобы все прошло уже быстрее, а это момент забылся как страшный сон. Чтобы все закончилось хорошим финалом для всех, и все это исчезло. Но все это лишь мечты, ведь судьба решит, как назло, растянуть этот момент донельзя, заставляя вкушать каждую отвратительно медленную секунду. Зал медленно заполняется какими-то людьми. Кто-то зритель, кто-то нет. Но изюминка всей программы ещё не появилась, поэтому судить пока нельзя было ситуацию. Репортёры, журналисты, какие-то люди в деловых костюмах, вероятно адвокаты или ещё кто-то. Неважно. Хотелось, чтобы уже все началось и скорее закончилось. Все это уже достало. Достала эта сплошная черная полоса в жизни. Звук каблуков кажется вмиг смиряет гомон людей, заставляя как в какой-то сцене фильма замолчать абсолютно всех. Блондинистые волосы, собранные в пучок и удерживаемые розовой лентой. Некий измученный взгляд, устремлённый только вперёд и даже не задевающий никого из людей в зале. На первый взгляд обычный, но при дальнейшем рассмотрении казался уже более странным. Как казалось, что блондинка не ела весь этот промежуток времени, отведенный ей в изоляторе. А это как минимум один полный день! Девушка проходит вперёд, становится у деревянной трибуны. Наручники снимают, и та потирает запястья. Кажется, железо натерло ей руку. Шум снова поднимается в зале. Половина уже сидит, но так яростно обсуждает новоприбывшую, что слышно на другом конце зала. Долл же сжимает руки, нервно теребя черную длинную юбку, полностью отдавая внимание блондинке. Смотрит ей в спину не отрываясь. И Узи уверена, что та бы точно сломя голову понеслась бы к ней, если бы была возможность. Увы и ах, приходилось сидеть, кусая губы. — Всем встать. Суд начинается. — разнесся голос где-то впереди, и все как один встали со скамей, замолчали. Только шепот слышался со стороны, но это так, не то чтобы заметно. Узи переглянулись вновь с Долл, и вернула взгляд на блондинку и мужчину за столом. Что-то было странное в этой атмосфере, в этой ситуации. Не дай бог что-нибудь плохому произойти. Благо, отец может и подстрахует. — Сегодня нам предстоит разобраться с делом Элизабет (Лиззи) Аллен, что была обвинена в поддержке экстремистской организации. — он замолкает, в затем продолжает, — даю слово прокурору. Рядом встаёт мужчина, держащий в руках листы бумаги. — Как скажете. — он отвечает, откашливается и продолжает, — Судя по данным, предоставленным национальным банком Южной Кореи, на протяжении большого количества времени выплачивалась каждый месяц определенная сумма денег, которая затем переводилась на подозрительный открытый счёт. После тщательной проверки, удалось установить адрес получателя. Там уже и установилась связь с экстремисткой организацией. — мужчина замолк, давая обдумать все людям. Лиззи не сразу откликнулась на это заявление, будто что-то продумывая. — Представим такую ситуацию. — говорит она равномерно. — Допустим, я не причастна ко всему этому и взглянем на ситуацию под другим углом. Например, как мои счета повторно переводились кому-то без единого сообщения от банка? И тем более, даже если бы я принадлежала преступникам, то наверное, я уж точно должна была волноваться, что не могла понять, перешли ли мои средства другим лицам. — она замолкает и весь зал внимательно ее слушает. Ведь разве она не говорит правду? И по крайней мере на эти вещи у нее есть показания. — Было бы странно, если бы я не волновалась. Например как сейчас, ведь большую часть я и вправду отдавала на погашение кредита. И я также хотела бы отметить кое-что. А именно то, что работники банка могли специально быть подменены. — Могли бы рассказать подробнее, мисс Элизабет? — судья кажется прислушивается к ней, давая возможность говорить дольше. — Конечно. Предоставлю слово моему адвокату. — девушка указывает на высокого мужчину в типичных прямоугольных очках. Деловой вид, черные, немного прямые волосы и европейская внешность. Кажется, он был немцем, судя по тому, что его имя было на немецком. — Спасибо, мисс Аллен. — небольшая пауза. — По предоставленным отчётам, за последние месяцы сменилось достаточно большое количество сотрудников банка. Проверяя каждого и пытаясь достать доступ к большей информации, мы заметили одну небольшую деталь. Все сотрудники заменялись в какой-то определенный момент времени и имели похожие резюме. — он останавливается и даёт Лиззи продолжить мысль, которую та сразу подхватывает. — Если обратится к событиям примерно сорокалетней давности, подобные внутренние разборки происходили и тогда. Поэтому можно сделать вывод о том, что все повторяется. И если тогда этот конфликт был закрытый, что произошел в одном здании, и никто вне здания не пострадал, то сейчас я думаю, нет, знаю, что конфликта не избежать. — она останавливается, прикрывая глаза, зная, что на нее обрушиться масса вопросов и подозрительных взглядов. Ведь о чем она собственно говорит? О каком конфликте? — Могли бы рассказать о каком именно конфликте говорите? Что вы имеете ввиду говоря о нем? — сощуренный взгляд мужчины пал ей на спокойное лицо. Лиззи знала, что такое будет. Ей нужно успеть рассказать все. Обрушить небольшую смуту на зал. Да и на общество в целом. — Резня 19**. — как она говорит это, то зал охает. Известное событие однако. По Южной Корее оно тоже прокатилось с размахом. И последующие восстания в отдельных районах усугубляли ситуацию. Сидящая сзади Узи и наблюдавшая за ситуацией, поджимает губы, вспоминая не очень приятные моменты. Ее мать была задействована в этом. И этот конфликт снова упоминается. Будто проклятье, что преследует ее, так и людей в целом. И девушка уже начинает ненавидеть это. Ненавидеть слышать о нем. — Как это относится к нынешнему делу? — подозрительный взгляд пробегает по лицу и телу блондинки. Она также чувствует такие же на своей спине. Ужасная ситуация. Слишком стрессовая. Лиззи поджимает губы, нервно выдыхает. Она знает, что немного вспотела. Что ее сердце колотилось как бешеное. Сказать все правильно, не струсить. Выдержать. Поставить на кон себя и свою жизнь. — Тем, что это все повторяется. — девушка сглатывает слюну. — Тем, что нам не избежать террористического акта. Тем, что власти скрывают все опять. Подавляют любые возгласы и подозрения в обществе. И у меня есть примеры на этот счёт. За последний месяц было удалено как минимум десять статей на этот счёт. — Лиззи замолкает, а адвокат передает некие бумаги вперёд, которые затем попадают в руки судье. — Я не хочу сказать, не доверять нашему правительству. Не хочу навязать и обрушить на общество смуту своими высказываниями. Просто хочу, чтобы все знали о том, что я думаю. Что я считаю правдой. — снова вздыхает, но это больше похоже на некий всхлип — Я знаю, что у меня нет доказательств именно на себя, поэтому я буду согласна на любые условия. Но все то, что я хочу, это донести правду до людей. Дать им знать, дать им полное представление о том, что творится в мире. И то, что все убийства, произошедшие ранее, были связаны с людьми, что непосредственно взаимодействовали с правительством. Что этих людей специально устраняли как некую проблему. Как камень преткновения. А меня использовали как отвлечение от чего-то большего. Как какой-то новый найденный экспонат. Как небольшую деталь в большом механизме. Я знаю это. Я чувствую это. — Мисс Элизабет, ваш- — Я не собираюсь сидеть в стороне и молчать. Я хочу бороться с тем, что творится в нашей стране. Ведь каждый из нас хочет знать полностью историю. Так что я пойду на что угодно ради справедливости. Приму ту участь, которую мне преподнесут, но выиграю по крайней мере в правде. Ведь я не собираюсь гнить во лжи! — она поднимает руки вверх. Капля крови скатывается вниз. Она чувствует острую боль в груди. Но она должна сказать. Должна продолжить говорить. — Прошу, поверить мне и-.! — девушка резко обрывается на полуслове. Склоняется вниз, над трибуной, и кашляет. Черт. Она не уложилась во времени. Но ничего. Так лучше. She slightly smiled to her advocate. The blood is dripping from her nose and mouth. She was poisoned. But it was her desire. It was her truth. And it was the way to achieve the success. Elizabeth Allen was so happy to know, that her plan is going well. Body leaning against the floor. Someone screaming, loud whispers. Lizzy know about everything, but she didn't admit it, didn't understand. Blondie saw Doll, and she was asking her something. Screaming at her, trying to make her girlfriend stay conscious. But the only thing blondie is doing, is a smile. — Sorry… You shouldn't have come here. Гомон заполняет зал суда. Все столпились у тела. Узи сглатывает слюну, оставаясь сидеть на месте. Слова въелись ей в голову. И она не может отвести взгляд от места, где ранее стояла девушка. Образ ее фигуры навсегда запомнится Узи. Девушка с серебряными волосами кажется уже давно отсутствует. Ее фигуры нигде не видно и Узи задаётся вопросом. Кто это черт возьми был? Причастен ли к тому, что сейчас случилось? У нее было много вопросов. Очень много. И их казалось становилось с каждой секундой больше. Девушка медленно встает с места. Она уходит и не смотрит в сторону людей. Ей нужно все обдумать. Ей нужно встретиться с Лиззи в личной обстановке. Поговорить с отцом. Он должен знать, что творится. По крайней мере после того, как Узи расскажет абсолютно все.***
Девочка закрыла ноутбук и слезла со стула. Процесс суда завершился так, как она хотела. Значит всё идёт по плану. Не о чем было беспокоиться. И поэтому она медленным, немного важным нерасторопным шагом, направляется к одной из комнат квартиры. Она не спеша открывает дверь, наблюдая чудесную картину перед ней. Ей пришлось немало времени и сил, чтобы подготовить все. И лежащее тело на кровати сразу же реагирует на нее, устремляя жестокий, холодный взгляд на нее. — Как тебе спалось, Тесса? — она подходит к ней, садится на колени перед ней. Как жаль, что лежащая на кровати не могла ответить сейчас, да и двигаться тоже. Хотя… Такое могло произойти, ведь Син не зря промучилась с веревками и креплением. Она не хотела же умереть раньше запланированного срока, так ведь? — М-м! — в ответ раздалось протестующее мычание, что позабавило девушку и заставило хихикнуть. Ох, Тесса. Какая же ты забавная! — Ой-ой… Кажется кто-то не может говорить… Ну ничего, я скоро уберу эту штуку из твоего рта. — она хихикает и привстает с колен. Девочка подходит к столу и набирает чей-то номер. Пару гудков и она уже с кем-то говорит на немецком, но точно не с братом по голосу из трубки. Син садится рядом с телом, быстро уставая стоять, и несмотря на все протесты, а также на ещё незаконченный разговор по телефону, ложит свою руку на ее грудь, а затем полностью взбирается на ее тело. Она уселась на нее верхом, заставляя понять, что главная она тут. Что она владеет ею. В глазах девочки отражалось явное безумие и предвкушение. Это пытка, это любовь, это одержимость. Телефон с хлопком закрывается, что говорит о том, что окончен. Тело под ней нервно дышит, все ещё сжимая зубами затолкнутую тряпку в рот, из-за чего немного слюней выделялись из ее рта. Но это не волновало сидящую сверху. Ее больше заинтересовали немного окровавленные руки девушки. Видимо она настолько пыталась отчаянно освободиться, что не заметила как стёрла в кровь свои драгоценные запястья. И Син смотрит на это с усмешкой на лице. Ведь ей нравится эта картина. И она невольно наклоняется к затянутому веревкой запястью над головой Тессы. Обхватывает ее руку, чтобы та не смогла дёргаться и мешать последующим действиям, и затем медленно проводит языком по окровавленному, стертому до крови месту. Громкое мычание ее вовсе не волновало, эти попытки освободиться только забавляли ее. Девочка заглатывала попавшуюся кровь, на одной из рук лежащей под ней. Но вскоре она отстраняется, оставляя там некую мокрость от слюней, что быстро высыхает. Она смотрит на Тессу с неким азартом и хочет дать ее немного времени. Ведь сейчас она хочет позволить ей немного погавкать. Син касается ее лица, предварительно огладив руками щеки, и аккуратно убирает мокрую тряпку изо рта, откидывая ее на стол. И Тесса откашливается, приоткрывает и закрывает рот, привыкая вновь к свободе. И лежащая уже собирается что-то сказать, нет, точнее накричать на нее, но Син вовремя останавливает ее, начиная говорить своим привычным тоном. — Можешь задать любые вопросы… Я отвечу на каждый, честно. — девочка прижимает руку у своей щеке, наблюдая за остервенелой реакцией снизу. — Развяжи меня, черт возьми! — она дёргает запястьями, и немного брыкается пытаясь убрать тело над ней. Ее лицо выражает отвращение и ярость, по отношению к этому ангелу. — Оу… Конечно же нет… Ты мне ещё нужна. — она улыбается криво, но широко. И Тесса ненавидит эту улыбку на лице девушки. Она сжимает зубы, что кажется они сейчас сломаются под напором, и понимая свое безысходное положение, проглатывает все оскорбления, так желающие вырваться наружу. — Что черт возьми, вы делаете?! Каков ваш, суки, план?! — она кричит, игнорируя сильную боль в груди от раны. Тессе было адски больно, но она терпела, не выражала других эмоций, потому что ее разум заполонило лишь одно слово: предательство. — Так уж и быть, я расскажу тебе все. В качестве награды за все содеянное… В общем, ты и твоя небольшая группировка и вправду признались опасными для общественной жизни. Нам сказали устранить тебя. Но так как братик добрая душа, а я не хотела твоей преждевременной смерти, то мы вновь не повиновались приказу. Мы спасли тебя. — она растягивает улыбку и смотрит с притворной добротой. До чего же было противно смотреть на нее! — Если вы все равно спасли бы меня, то на кой черт связали?! Почему вообще не рассказали об этом мне?! — она срывалась на крик, и кажется силясь кричать ещё сильнее. Ее голос немного охрип, но в целом остался таким же. Син лишь позабавилась с ситуации. — О… Я не видела смысла говорить тебе что-то. Все должно было пройти именно так, как прошло сейчас. Неожиданно, и точно по плану. А что насчёт твоего обездвиживания… Это уже моя прихоть. — она криво улбынулась и захихикала. Тесса лишь только сейчас поняла, в какой ситуации она. Вдруг показалось, что будто ее холодной водой облили, как недавние воспоминания накатили на нее. И та кровь на губах… Значит это тоже Син? А сейчас что будет? Картина медленно сложилась, но все ещё не давала полного представления о будущем. Это пугало, ведь девочка могла сделать все что угодно, без зазрения совести. Где-то внутри начал подавать знаки рвотный позыв. — П-погоди! Стой! Расскажи мне все! — Тесса знала, это пытка. Не важно, что она будет содержать, но это будет пытка. Созданная лично для нее. Син об этом позаботилась. Но в голове до сих пор не укладывалось кое-что. За что же так сильно она ненавидит ее? — Это долгая история… Но если вкратце, то как ты знаешь, корни пустили холодная война, местные преступные организации, наркоторговцы и прочее. В обществе появилась вера. Вера в лучшую жизнь. И одна из них, на данный момент выражает радикальные меры. Ты, Тесса, хоть и несёшь со всей твоей группировкой хорошую мысль, и никак не относишься к главным врагам, все же забываешь о том, что используешь почти те же методы. Убийства, шантаж, и прочее. Поэтому мы устраняем тебя. Что насчёт твоих спонсоров. Одна попала за решетку по приказу свыше, как отвлечение. Но не волнуйся, ее скоро выпустят. Другого, путем шантажа переманили на свою сторону. Для отвлечения мы также использовали созданную тобой ситуацию с поместьем. Взрыв оказал влияние на наших врагов, заставил их сосредоточиться. И с помощью меня, моего тела, наркотиков и небольшого контракта, я решила проблему с поездом. А значит, основная масса была устранена. Сейчас, пути перекрыты. И чтобы получить больше поставок, преступникам придется постараться. В итоге мы получаем устранение врагов, пересмотрение властей на устройство страны и хороший исход событий. Что до нас самих, то тут все просто. Скажем так, мы жертвы некоторых обстоятельств. Оказались не в том месте, не в то время. И уже продолжительное время выполняем то, на что не согласился бы обычный человек. — она улыбнулась, заканчивая монолог. — И не значит ли это, что все было подстроено с самого начала? С момента когда вы прибыли в Сеул и поселились тут, играя роль заботливых родственников? — она холодно посмотрела на нее, осознавая весь этот длинный спектакль. Даже если она знала о их преступной стороне, то она не подозревала, что это началось ещё тогда. Ещё три года назад, как только эти двое явились сюда и заселились, под видом бедного студента и вечно болеющей сестрёнки. И Син отлично играла свою роль. Ведь когда они заселились, три года назад, она и вправду выглядела как мертвая. И казалось, что подвергалась насилию неоднократно. Дрожала как осиновый лист, всегда лежала и редко что говорила. Но теперь нет, теперь больше нет никакой той старой девочки. Теперь есть лишь та, кто осталась в этом расшатанном разуме. — Теперь ты знаешь все. Ты знаешь меня. А значит и примешь меня. — прозвучало угрожающе, не с той интонацией. И Тесса снова почувствовала это неприятное чувство. Этот страх. Но перед кем? Перед ней? Черт! Ей нужно освободиться, скорее! Что-то ужасное должно произойти. Что-то отвратительное. Что-то, что не поддается морали и здравому смыслу. — Син! Пожалуйста, остановись… И позволь помочь тебе. Ты ведь не такая! — она смотрит с неким сожалением, за коем скрывается страх перед будущими событиями. И Син останавливается, почти дотрагивается до ее щек, но лишь кончиками пальцев. Смотрит на нее каким-то мутным взглядом. Будто была не в себе. Ее рот медленно приоткрывается, но она говорит не сразу. Как если бы не нашлась, что сказать. — Нет… Я такая какая я есть. Не смей изменять меня. Я была создана для этого. — девочка мотает головой в стороны и все же ложит ладошки ей на щеки, удерживая ее голову от лишних движений. И все вновь показалось сейчас бесполезным. — Син...! — девочка затыкает ее поцелуем, от которого лежащая опешила, стараясь увернуться, чувствуя как медленно ее пробирает дрожь, страх и отвращение. Как хочется сбежать хоть куда-нибудь, но подальше отсюда. Ее глаза широко раскрываются, а руки непроизвольно дёргаются, сдирая кожу из-за жёсткой веревки. — Женщина никогда не сможет быть свободной, Тесса. Эта наша чертова судьба. — она отстраняется, истерично хихикая. Наблюдает за лицом, растянутым в отвращении. На поджатые губы, на не понимающие фразу глаза. Что это выражение вообще означает? К чему это? Зачем? И какая к черту судьба? — Ох, ты знаешь… Насколько сильно я ненавижу. Насколько презираю свободу. Проклинаю всех у кого она есть. Син огладила ее щеки своими руками, которые были немного мокрыми от пота. Ведь она сама пребывала в неком экстазе и предвкушении, заставляя дышать неровно, краснеть и возбуждаться. Тело под ней также неровно дышало, но не из-за тех причин. Это был страх и желание освободиться. Ведь тело было связано, Тессу надёжно удерживали чёртовы веревки. Женщине было больно, ведь рана на груди, отдавала жуткой болью, но она уже попросту не замечала ее, ворочаясь в разные стороны, и пытаясь найти выход из ситуации. Ей не хотелось видеть продолжения. И чувствовать тем более. — Почему ты так ворочаешься? Разве в мире вновь не все хорошо? Ты должна дышать с облегчением… — она томно вздохнула, продолжая поглаживать щеку лежащей, и чувствовать как ее лицо меняется в отвращении и страхе. Видеть как появляется оскал, ощущать как ее зубы сомкнулись вместе и поджались губы. Как та пыталась вывернуться от прикосновений, сбежать от них. Наблюдать, как ярость нарастала в ней, перемешиваясь вместе с отвращением. — Прекрати! Прекрати это! — она продолжила ворочаться, не осознавая насколько запястья были стерты до крови. Как жёсткая веревка терла ее кожу. Как капала кровь на простыню. Ее главная задача была вырваться и самой связать безумную, чтобы та не сумела сделать ещё чего похуже. Ведь было видно, что рассудок той был уже давно потерян. Мысли больше не осознавались. Осталось лишь только безумство. И ее совершенная ненависть ко всему живому. Тесса наконец поняла, и увидела картину полностью. Как Син медленно сходила с ума, каждый день за днём. Как постепенно ее действия становились более хаотичными, более извращёнными, более ненормальными. Как медленно, но верно понимала, что Син становилась одержимой чем-то. Зависимой от чего-то. Что ее точка зрения размылась. Что ее собственный разум поглотил ее полностью. И оставил только ту часть, которая ещё могла хоть что-то соображать. Настоящая личность была разбита в мелкие кусочки, разорвана на части, и съедена самой же Син, которая больше не являлась собой. — Всем нравится когда я делаю подобное. Тебе тоже понравится. — она провела ещё раз по щеке, а затем по сухим губам знакомой. Та пыталась укусить за палец, но девочка оказалась быстрее, отдергивая его. Син улыбнулась, широко, безумно. Будто пребывала в каком то экстазе, и выдавая хрип, который перерос в непонятный стон и постепенно в смех. Она смеялась так, будто случилось что-то невероятно счастливое. Улыбалась так, будто исполнилась ее сокровенная мечта. А дышала настолько неровно, что казалось она пробежала марафон. Син запрокинула голову назад, отклоняясь назад, и немного шатаясь и дрожа. Ее ноги то и дело сжимались вокруг талии лежащий на кровати, то вновь ослабевали хватку. Девочка дрожала и краснела, явно не печась о том, как это выглядит. Казалось бы, вот оно! Чистое сумасшествие! Но на этом все не закончилось. Рука полезла в карман широкой белой юбки, доставая пистолет. В этот момент все чувства смешались в одно, выдавая у Тессы лишь немой крик о помощи, ведь этот ребенок явно не знал что делает. А может и знал, но явно не отвечал за свои действия. Этот страх, это отвращение к персоне, как ангелок выглядевшей девочке. Все это было слишком даже для нее. Это выглядело все неправильным. Это не должно быть так. Она не должна лежать сейчас, и буквально начинать рыдать, под выглядевшей как ребенок Син, что явно сходила с ума. Тесса не должна была сейчас наблюдать, как руки ангела сейчас направляются за спину, направляя пистолет куда-то себе в поясницу. Син не хотела убивать Тессу. Син хотела пытать ее осознанием того, что женщина не смогла сделать ничего, чтобы остановить это безумие. — Остановись!!! — истошный крик сорвался с ее губ, но было уже поздно, ведь ручки девочки сделали свое дело, нажимая на курок. Син кричала и корячилась от боли, полностью прилегая на тело женщины, которая не могла и двинуться, чтобы остановить и оказать хоть какие-то действия. Медленно но верно, нижняя часть рубашки Син полностью намокла от крови, оставляя следы теперь на одежде самой Тессы и окрашивая ее в подобный цвет. Тесса пыталась увернуться, разорвать веревки, удерживающие ее запястья, но Син продолжала давить на нее своим телом в двойне. Девочка дрожала, и хаотично хваталась за все, что могла. За плечи лежащей, за лицо, измазывая его в собственной крови, за хоть что-либо, но чтобы не чувствовать режущей адской боли. По лицу ее катились слезы, а взгляд был безумнее некуда, ведь эта боль полностью выбивала из нее последние капли рассудка и оставляя лишь бьющееся в агонии животное. Она продолжала что-то вопить на ухо лежащей, шептать то ли проклятья, то ли молитвы. Это было уже вовсе не важно. Она сейчас была животным. Самым отвратительным животным. Тесса рыдала, потому что она сама не могла больше переносить этого. Эта пытка была совершенна для нее. Син знала о том, как она ненавидит видеть смерть, а в особенности несовершеннолетних. И сейчас, наблюдая как это небольшое тельце пребывает в агонии, дрожит и извивается в разных позах, выхаркивает кровь и стонет, не может вызвать других эмоций, как невыносимое отчаяние и страх. Она не может не рыдать, не пытаться освободится, видя как тело девочки постепенно обмякает, и как полная одержимость и безумие приходят к Син. Как она кричит, дергаясь и извергая из себя разного рода жидкости. Начиная со слюней, до белой непонятной жижи в перемешку с кровью. И все это капало по ее лицу, падало каплями и куда-то рядом, измазывая подушки и волосы лежащей. И был момент, когда она замолкла, создавая тишину, и сжимая свои зубы вместе, будто что-то удерживая. И Тесса не могла не заметить этого, но продолжала дёргаться, будто у нее был паралич или эпилепсия. Дёргаться и вырываться, не обращая никакого внимания на распространившийся запах чистой рвоты. На то, сколько склизкого вещества попало ей на волосы, шею и лицо. Как все слиплось, как жидкость текла по ней, как эта мокрость ощущалась на ее теле. Как воротник прилип, как мерзко и противно это ощущалось. Все что осталось, это лишь чистое желание сбежать, уйти из этой мерзости. Пережить эту пытку если это вообще было возможно, и забыть как страшный сон. Син затихла, сжала свои губы вместе, и в следующую секунду истошно завопила. Мерзкая потрёпанная девочка, со своими отвратительным телом, с вырвавшейся жидкостью наружу, которая выхаркнулась наружу, со всей непонятной примесью сгустков крови и склизкого белого вещества, что тянулось по ее подбородку, шее и воротнику. — ПОСМОТРИ НА МОЮ ВЕРУ! ПОСМОТРИ НАСКОЛЬКО Я ВОЖДЕЛЕЮ ТЕБЯ! — она продолжала кричать, качаясь в стороны, хватаясь за свое измазанное лицо и размазывая рвоту сильнее по нему. По щекам и губам, по своим пальцам и которые и так были вымазаны в ее собственной крови. Тесса не могла остановиться рыдать, захлебываясь в собственных слезах. Ее губы дрожали смотря на эту картину, а руки непроизвольно дергались, в попытках освободится, но это не помогало, а только причиняло ещё больше вреда. Конечности буквально онемели, а по запястьям текущая кровь не останавливалась. Горячие слезы текли по ее лицу. Они не останавливались и размывали вид, за что девушка была несравненно благодарна, ведь вид девочки ужасал. Вызвал рвотные позывы. Ведь она была безумной. Мерзкой. Тварью. Отвратительные ручки маленького ангела упали на ее лицо, размазывая рвоту по коже. А затем расположились на лица Тессы, почти делая тоже самое. Также удерживая и так ослабевшее тело после интенсивных, но безрезультатных попыток освободиться. Тесса дернулась, и пыталась убрать свое лицо, но на злость, не пойми откуда взявшаяся сила не смогла дать ей двинуться. Отвратительные губы коснулись ее, вызывая неописуемый ужас происходящего. Эта рвота, эти мягкие губы. Эта неправильность ситуации. Это все будто пробило ее насквозь, разорвала на части. Рассудок Тессы медленно начинал теряться. ЭТО НЕ ТО, ЧТО ДОЛЖНО ПРОИСХОДИТЬ. Она почувствовала как жидкость скатилась по нёбу ее рта, вызывая приступ рвоты. Капнула куда-то в горло, и чуть не заставляя выблевать все содержимое наружу. Но ангел не позволяя ей отстраниться, продолжая целовать, продолжая находить этот мерзкий момент самым приятным в мире. Но вскоре Син отпустила ее лицо, которое тут же отвернулось от нее, моментально сплевывая и выхаркивая все со слюнями куда-то в сторону. Она взяла упавший пистолет в руки, и снова завела их за спину. Син уже будто не чувствовала ничего, подняла верхнюю часть тела настолько, насколько смогла. Ее мутный взгляд, открытый не до конца рот, мокрый воротник от блевотины, кровавая часть рубашки от пули в пояснице. Все это — Син. И этот образ вызывал слишком много негативных эмоций. Слишком много отвращения. Син стала истинным отрицательным персонажем этой истории. Она не играла роли антагониста, но это не мешало ей пытать людей. И Тесса поняла это. Истинным злом для нее самой стал именно этот ангел. Именно этот ребенок, именно этот кошмар. — Я***
Все кончено. Он шел по разрушенному зданию, полному трупов, как его коллег, так и противников. Лужи крови, ещё теплые тела, смердящий запах. Нет, он не шел. Он хватался за стены, сгибался, и вновь принимал обычное положение тела. Случайно бился об стены боками, потому что не мог контролировать свое тело. Не мог больше совладать с ним. Его рвало, ему было плохо. Он не хотел вдыхать этот запах, но не мог не дышать слишком часто, из-за нехватки воздуха в лёгких. Парень спотыкался и падал, но вновь вставал, стараясь не замечать эти лужи, эти трупы. Это кровавое месиво вокруг него. Так омерзительно! Так отвратительно! Нужно найти выход. Нужно связаться с остальными. Но сестра завладела центром управления и поэтому связь ещё не появится в ближайшее время. Но Эну все равно. У него есть цель, у него есть то, что он должен сделать. Однако с каждой секундой он забывал все, что он обязан. Он медленно сходил с ума. Медленно терял рассудок в этом смраде. Скатывался по стене, так как не смог больше держаться на ногах. Оставлял после себя кровавые следы, открывал рот в немом крике, хватался за свои волосы и дёргал. Не мог больше понимать, кто он и что он тут делает. Он чувствовал лишь отвращение к себе. За все. За свое существование в этом мире. За кровь, заполняющую его глотку. За однажды проглоченный кусок человеческого мяса. Эн склонился над отнюдь не чисто белой плиткой, ведь она была с разводами крови. Запустил два пальца в рот. Это было избавление от всей той мерзости, что с ним произошла. Он виноват. Он виноват во всем, что произошло. Во всей той крови. В акте каннибализма. Никак не его сестра! Он виноват в попытке сделать себя счастливым. В попытке начать новую лучшую жизнь. Да как он смеет! Со всем тем, что он сделал! Как он может вообще любить, любить ее! Трогать и говорить такие слова! Этот грешный человек должен быть мертв! Четвертован, разделен на части и подвержен самым страшным пыткам! Он не имеет права жить и существовать в этом мире! Не имеет права говорить и думать о любви и счастье! Пальцы жали на корень языка. Слюна текла по подбородку, по губам. Он плевал, харкал на пол, всей той кровью, всем тем, что было у него в желудке. Всем тем, что он мог выдавить из себя. Момент настал! С большим трудом наконец, хоть что-то вышло из его глотки, выливаясь с громким кашлем на пол! Непонятное месиво, явно содержащее не самый приятный запах и вещества. Но это было хоть что-то! И только посмотрите на этого человека! Он такой мерзкий и отвратительный! Как он смеет жить! Эн склонился над землёй сильнее, не обращая внимания ни на запах, ни на количество жидкости на полу. Он продолжал давить себе на язык, уже понимая, что ему просто нечем блевать. Что не осталось ничего, что можно было бы вытянуть из себя. И это приносило ему явное неудовлетворение. Ведь если он не избавится от всего сейчас, он просто не сможет смириться со всеми теми грехами на его душу. Ведь ему снова покажется, что склизкое сырое мясо заполняет его рот, а кровь разливается по нему. Такая теплая, будто живая. А сестра смеётся рядом, вся в синяках, со стекающей между ногами кровью и спермой после изнасилования и впихивает в рот вырезанный кусок плоти любимому старшему брату, что так искусно расправился с насильником. Он с самого начала знал, что она безумна. И она знала, что братец ничем не отличается от нее. Он тоже смеялся, истерично. Проглотил и смеялся, потому что сам не мог соображать. Рыдал, пытался путем рвоты вытолкнуть кусок проглоченного мяса наружу, впадал в это безумие. А сестрёнка смеялась над ним, и этот смех казался настолько счастливым, что будто она вовсе не была изнасилована и избита пару минут назад. Что ее внутренности вовсе не подверглись разрыву. Она тогда совершенно не задумываясь, запустила руки в расчлененное тело, и начала вырывать части органов оттуда, запихивать в свой рот, чавкать и смеяться. «Мы должны знать на вкус наших преступников, братец! Ты должен попробовать тоже!» — сестра так сказала. И парень совершенно точно помнил, как убивая насильника, почти впал в бешенство, раздробил ему голову топором, а затем прошёлся по спине, ногам и рукам. А завершающим ударом стал удар между ног топором! Как же ему не сделать это, после увиденного?! Он схватился за голову, сжал зубы вместе. Рвота все ещё текла по его подбородку, капая на одежду и пол. Но разве это сейчас могло волновать? Он уже сполна показал себя. Показал себя с самой его отвратительной стороной. Смотрите и наслаждайтесь видом! Он привстал, опираясь на стену. Парень дышал слишком часто, не понимал ничего, что происходит с ним на данный момент. Это чистый вид безумия. Он достиг своего предела. Так нужно ли ему жить сейчас и заставлять других людей страдать? Он хочет быть правда нужным в этом мире. Он не хочет причинять боль но продолжает убивать, захлёбываться в своих слезах, текущих по его лицу, и своим только существованием заставлять людей страдать. Причем не кого-то, а близких! Может если ему просто умереть сейчас, показать насколько на самом деле он отвратительный, то все станет на свои места? Показать, что лучшего ничего не выйдет, если он останется жить? Он встал ноги и все ещё шатаясь, почти падая на пол с каждым шагом, добрался до света. Ну по крайней мере он думал, что это выход. Если свет, то обязательно это что-то, что ведёт наружу? Да? Он смотрел туда, вперёд, не понимая даже, на что он смотрит. Он не видел. Из глаз лились слезы, губы дрожали, а засохшие слюни с рвотой, кажется размазались сильней по лицу. Свет приносил ему страдания, раздражая глаза и заставляя чувствовать боль в голове такой яркостью. Но ветер, заполняющий его лёгкие, приятно обдувал. Значит, это всё же выход? Значит, тут закончатся его страдания? Послышался шлепок. Он дал себе пощечину. Как ты можешь думать о себе, Эн? Убивая себя, ты не избавляешь себя от страданий! Ты избавляешь других от страданий! Запомни это хорошенько! Ради Узи, ради Ви, ради сестры! — Obsecro, Domine! Da caris meis vitam mirabilem pro mea commutatione! — он сложил руки в молитвенном жесте, и посмотрел куда наверх. — Пожалуйста, прошу! — он вновь разрыдался с новой силой. Это единственное, что он мог пожелать! И если он не сможет (да и не должен в принципе) быть счастливым, неся такие грехи, то как он может жить? Пусть лучше он отплатит всем своей жизнью! Так будет лучше для всех. Ветер обдал его лицо в последний раз, перед тем полностью обволакивая его тело, принимая полностью. Парень расставил руки в стороны, чувствуя как медленно его сознание приходит в полное умиротворение. Ветер, солнце, прохладный воздух. Спасибо, что мирились с этим человеком. Спасибо тебе, Узи, что любила его. Спасибо, Ви, за то что осталась его другом. Спасибо Джей, что приняла его таким какой он есть. Спасибо Тесса, что несмотря на все, оставалась с его сестрой и выполняла условия договора. Спасибо Син, что была чудесной сестрой. На самом деле, походу у него была даже не плохая жизнь. Ведь смотри, у тебя были люди. Но ты до сих пор ныл о своем. Ты такой эгоист, Эн! С чего ты решил, что всем станет легче от твоей смерти? Это ведь так глупо! А за глупости ты должен ответить! Тело распласталось по земле. Голова разбита, а кровь вытекала из тела. Отчего он не потерял сознание, он не знал, но глаза слиплись быстро, не выдержав напряжения. Солнце слепило слишком сильно в глаза. Это раздражало. Но приятно грело его, будто ласкало. Но он не может принимать даже это. Он не заслуживает теплоты и любви. Даже если это неорганическая форма жизни. Какая жалость, что ты опять наступаешь на те же грабли, Эн! Обещаешь одно, а делаешь совершенно другое! Бежишь, и продолжаешь бежать! И именно поэтому сегодня ты не умрёшь, а продолжишь свои страдания и сполна ответишь за все свои грехи! И может только после этого, мы позволим тебе получить этот подарок. Но только если ты сам, конечно, захочешь умереть.