Дитя сильнейшего

Прекрасный сад, где поселился дух, пожелтел, усох. Воду, вплотную подступающую к круглым валунам сковал тонкий ледок. Изредка откуда-то поддувал ветер, блуждал вокруг деревьев, побегался по коже мурашками... Он снова явился к ней во сне. В этот раз он не унижал и не запугивал её. Он просто стоял и улыбался, не с обыденной злобой, а по другому – с теплотой и некой жалостью. Его алые волосы колыхал ветер пахнущий холодным дождём, туманом, опадающими листьями. Ёриичи был странным человеком, и Акане далеко не всегда могла понять его поступки и слова. Она и не хотела понимать его, ненавидя за вмешательство в свою жизнь. — Хах, ты всё же пришёл... Ответом была мимолётная полуулыбка. И снова молчание. — Молчишь? Просто улыбнулся и всё? —... —... —... — Я уже поняла, что всё было притворством, я про то, что ты ненавидишь меня и всё такое... —... — У меня только один вопрос, зачем ты это делал? Зачем притворялся? —... — Прекращай меня игнорировать. —... —... — Всё, что не убивает, делает нас сильней... — Что? Он не ответил. И со следующим порывом ветра его тело рассыпалось пожелтевшей листвой. Акане проснулась и огляделась. Она лежала в той же комнате, где и впервые очнулась. Чуть поодаль ровным пламенем горели три свечки, мягко освещая комнату. Через щель между раздвижными стенами в комнату тянулись языки плотного тумана. Они танцевали, отбрасывали причудливые тени в свете зажженых свечей. В спальне пахло лекарственными травами, дымом и озёрными лотосами. Плечо с татуировкой неприятно покалывало. — Вот значит как... — Вот значит что? Ты проснулась уже? — в комнату заглянул улыбающийся Джиро с аппетитно пахнущим подносом. — Есть будешь? — Буду. — Ты чего понурая такая? Сильно татуха болит? — А? Да нет.... Просто сон странный приснился... — Папаша? — Ну... — Ладно, ешь давай, пока не остыл мясной бульон! — Спасибо) Джиро плюхнулся рядом с Акане на футон и поставил принесённую им еду на низенький столик. Девушка приподнялась на локтях и глянула на миски. В одной был горячий бульон с большими кусками плавающего мяса, в другой – белый рис. Рядом с тарелками лежали палочки и ложка с символом лотоса. Есть не хотелось. Мечница лихорадочно соображала, как отказаться от приёма пищи, не обидив при этом друга. Но парень заметил её состояние: — Если не хочешь, то так и скажи, не надо себя заставлять. — Прости.... — Ой, да ладно, ничего страшного) — ... ( — Так не грусти! Пойдём тебя бабуля ждёт! — Хорошо. *В рабочем кабинете Рен. Парень вёл Акане по всё тем же туманным коридорам. Девушка считала двери, но в конце концов сбивалась со счёта. — Мы пришли, — мечница вздрогнула от голоса Джиро, прозвучавшего слишком громко для этой дымчатой пустоты. Около двери она замешкалась. — Иди, не бойся, — шиноби мягко коснулся её плеча. Акане глубоко вдохнула и шагнула в кабинет. Глазам предстало просторное помещение с различными стеллажами, полками. Они были забиты всевозможными баночками, мешочками, сушёными травами. — Так вот откуда у Рен этот приятный запах, — подумала истребительница. По правую руку находилась картотека. А посреди комнаты — письменный стол, заваленный бумагами и странными лекарскими принадлежностями. Рен сидела за этим самым столом и что-то писала. — Здравствуйте. — Здравствуй) — старушка оторвалась от документа. — Как ты себя чувствуешь? Поменялось что-нибудь? — Ну, как бы сказать.... Девушка рассказала про сон. — Ясно, значит татуировка работает. — Вы имеете ввиду, что он больше меня не потревожит? — Хм, трудно предугадать наверняка... Но скорее всего, так и есть. — Но как вы это поняли? Из-за сна? — Именно... Но есть одно но, опять же повторюсь, это не точно, что он ушёл из этого мира. Однако, и такой исход возможен. — Понятно. И что мне делать дальше? Демоны мне покоя вряд ли дадут... И я не хотела бы подвергать вас опасности... — Деточка, жизнь опасна и без тебя. Мы каждый день ждём нападения с их стороны. Оставайся здесь, пока не станешь сильнее и не обучишься всем техникам, завещанным твоим отцом. — Спасибо за всё... Я правда могу остаться в поселении? — Конечно! — Я готова работать и всячески помогать! — В этом нет необходимости, у тебя и так будет дел невпроворот. Мы будем тебя учить всему, что знаем и умеем. Джиро! — Да, бабуль? — сёдзи раскрылись и заглянул парень. — Приготовь хижину для Акане и сходи к ткачихе, у неё полотна готовы. — Хорошо. — Подождите, подождите! Не надо мне отдельную хижину, простой комнаты будет достаточно! — девушке было бы неловко жить в отдельной хижине. — Глупости, ты наша гостья, поэтому мы обеспечем тебе комфорт. — Ох, ладно, делайте что хотите, — Акане поняла, что переубедить Рен не возможно. — Вот и отлично, у тебя неделя на отдых, а потом я начну твои тренировки. *Наступала зима. Холодный ветер путался в густом одеяле тумана. Облетели листья с деревьев в поселении тумана, завяли растения в коридорах, теперь туман беспрепятственно проникал на длинную терассу. От вода тянуло холодом и сыростью. Иногда мелкие снежинки пробивались сквозь толщу тумана и кружились над горячим источником в купальной. Для Акане всё же выделили хижину на скале над поместьем. Если бы не было тумана, то из окон просматривалась бы вся крыша длинного дома Лотоса. В свой дом девушка понималась по старой, прорубленной в скале и замшелой за десятилетия лестнице. Теперь она не жалела, что согласилась на собственный домик, потому что в главном доме было промозгло из-за близости к воде. Расположение хижины тоже было удачным, скалы надёжно защищали от холодного ветра. Теперь у Акане был свой собственный горячий источник, не такой большой, как у Рен, но всё равно удобный и тёплый. В доме были всё удобства. Истребительница заметила одну странность, теперь всё раны заживали гораздо быстрее, за ночь пропадали все ссадины, синяки и порезы. И с каждым днём она восстанавливалась всё быстрее и легче. Рен стала изучать это, и предположила, что Акане сможет отрастить заново конечности, в случае их потери. — Но с чем это связано, вообще? — Думаю из-за множества ядов. Твой организм адаптировался излечивать все твои раны. — Но это же новая опасность? За моей кровью будет охота... — Скорее-всего. И чтобы ты могла защитить себя, тренируйся усерднее. А ещё Акане познакомилась с ткачихой. Раньше эта женщина жила в клане, но из-за нападения Доумы была сильно ранена, потеряла семью и сошла с ума. Ещё будучи здоровой она ткала и шила одежду вместе с другими ткачихами для всего клана. Увидев её Акане испытала странное ощущение, будто она и не человек вовсе. Просто пустая оболочка чей-то души, не присутствующей в этом мире более. В мутноватых глазах несчастной женщины застыла мучительная печаль. Бледное лицо и тонкие руки делали её похожей на восковую куклу. Длинные чёрные волосы с седыми прядями спускались по её спине ниже пояса. Тусклый блеск волос не соответствовал возрасту ткачихи. Искалеченная демоном нога была неестественно вывернута. На женщине было чёрное кимоно с белыми журавлями вышитыми на подоле. — Хэй, ты чего бледная такая? Неужели ткачихи испугалась? Никогда сумасшедших не видела? — Нет.... Не в этом дело.... Хм, как бы сказать... Эта женщина напоминали истребительнице её саму. Акане не понимала почему. Её разрывали противоречия, переполняли самые разные эмоции: от отвращения до жалости. И эта всё повторялось по кругу. Девушка уже не понимала, что чувствует. Таких сильных эмоций у неё не было с последнего сна об отце, на следующий день после нанесения татуировки. — Ой да расслабься, она не причинит тебе вреда. Относись к ней просто как к ткачихе. — Но почему ты так о ней говоришь? Она же тоже человек? — голос девушки дрогнул на последнем слове. — Хм, ты правда так уверена в том, что говоришь? Скажи, почему твои слова такие неубедительные? Почему ты так тщательно пытаешься скрыть свои трясущиеся пальцы? — Что?... — Ты ведь и сама не уверена. — Нет! Я... — Вот-вот, ты же тоже видишь в ней только оболочку умершей человеческой личности. — Как ты можешь так говорить?! Она всё равно ЧЕЛОВЕК! Это так жестоко! — .... — Джиро, вот почему ты такой!? — в глазах девушки стояли слёзы. — Успокойся. Ты не знаешь правды. У неё был шанс снова начать жить нормальной жизнью, да без семьи, но ЖИТЬ. Мы сделали всё возможное, вылечили её. Однако, она предпочла покончить собой, так повредила ногу. — И всё же! — Она сама сделала выбор – сойти с ума от потери семьи. Она даже не была одинока, с ней мы проводили почти всё своё время. — ... — Ты можешь и дальше меня осуждать, никто не запретит тебе подобного. Поступай, как знаешь... Джиро вышел в туманный коридор, оставив Акане наедине с собой и безмолвной ткачихой, и бесшумно закрыл дверь. Равномерный стук станка вплетался в размышления девушки. Постояв немного, охотница тоже ушла, на что ткачиха так же не обратила внимания. Рана, пробитая ледяным остриём давно затянулась, но Акане всё равно казалось, что в её груди так и никуда не делась эта тёмная дыра. Да, девушка не чувствовала боли от этой пустоты, её заполнял сумеречный, леденящий душу,(ну или то, что от неё осталось), туман. Эта тяжёлая дымка обволакивала боль блаженной темнотой. Зима на белом озере совсем гасит и без того редкие солнечные лучи. Глаза настолько привыкли к сумеркам, что яркие, тёплые краски огня слепили и путали связные мысли. Иронично, в столь тёмном месте обучают дыханию солнца. Поселение Лотоса было убежищем разбитой девушки от всего мира. Но от чего она так пряталась? От правды? Или от самой себя? Она правда не понимала. Сходила ли Акане с ума? Возможно. Но, не смотря на это, продолжала тренироваться. Тренировки спасали от пустоты, но не спасали от разума. Мысли словно гигантские черви копошились в голове. Порой девушку рвало после еды или очередного кошмара. Что с ней происходило вообще? Всё же было хорошо? Засыпая, охотница слышала, как чьи-то голоса шепчут ей мерзости, окружают плотным хороводом теней. Таких же как она сама. Временами был только один голос. От него точно нельзя было укрыться. Этот голос убивал. Нет, это не был её отец. Это было нечто другое. Совершенно другое. Последние несколько недель Акане тренировалась в одиночестве, живя с другой стороны скалистого острова. В старой хижине с протекающей крышей. Никто не навещал её, ни с кем она не говорила. Питалась истребительница орехами, кореньями и сухарями, воду пила из колодца. Большую часть времени девушка проводила, балансируя на бамбуковом шесте, воткнутом в илистое озёрное дно. А, отстояв необходимые 18 часов, падала и беспробудно спала оставшиеся часы. Через 6 часов всё повторялось. И так каждый день. Иногда охотница засыпала стоя и просыпалась от ледяной воды, в которую падала. От усталости подкашивались ноги, раскалывалась голова. Но задание надо было выполнять. Девушка оставалась в сознании цепляясь за обрывки воспоминаний. Туман лишал ориентации во времени. Казалось, что прошли часы, но проходило всего минут десять. Туман поглощал Акане. Медленно, мучительно. Стирая разум. И вот она наконец растворялась во тьме и дымчатой пелене.