Декабрь
— Знаешь, такое чувство, будто я знаю тебя всю свою жизнь. Дилюк смеётся в ответ так искренне, что в уголках его глаз блестят слезинки. Кэйа влюблённо глядит на него, такого нежного и домашнего; лучи утреннего солнца путаются в огненных вихрах волос. Кэйа смотрит на своего жениха, но как наяву видит мальчика с торчащими во все стороны кудрями, в рубашке нараспашку и лёгких шортах. Мальчик улыбается также задорно и ярко, протягивая ему огромную синюю ракушку. «Прямо как твои волосы, Кай», — смущённо хихикает он. — Мы ведь буквально выросли вместе, Кэйа, — разрушает иллюзию голос его Дилюка, настоящего. — Не понимаю, почему ты выглядишь таким удивлённым, — Рагнвиндр аккуратно стирает навернувшиеся от смеха на глаза слёзы. — Да, и правда, — Альберих смущённо опускает взгляд на кружку в своих руках, закусывая губу. Он крепче сжимает пальцы, и обручальное кольцо почти неслышно бряцает о фарфор. Крепус Рагнвиндр познакомился с его мамой в университете. Каждый второй пророчил счастливое совместное будущее двум лучшим выпускникам факультета бизнеса и управления. И когда Кассиопея сменила фамилию на Альберих, об этом не преминула написать ни одна жёлтая газетёнка. «Сердце наследника Рагнвиндров разбито», — гласили заголовки. Их родители даже сохранили несколько экземпляров, чтобы в очередной раз посмеяться на совместных семейных ужинах. Журналисты и подумать не могли, что Крепуса и Кассиопею связывала лишь крепкая дружба, да подписанное для отвода глаз соглашение о помолвке. Но в шутку они пообещали, что уж их дети точно заключат союз, объединяющих два известных рода. Месяц назад, на двадцать четвёртый день рождения Кэйи их шутка обернулась явью. — Что-то случилось? — Дилюк склоняет голову набок, улыбка на лице сменяется беспокойством. — Ты как будто не со мной. Они ведь, и правда, с малых лет всегда были вместе: соседние дома, одна и та же школа, академия, а теперь вот и общая квартира, быт, подготовка к свадьбе. Дилюк знает о нём всё, и, конечно, замечает несвойственную жениху растерянность. — Просто не выспался, — пожимает плечами Кэйа и наконец-то отпивает поостывший кофе. Впрочем, сладость напитка отчего-то сегодня совсем не бодрит. Маленький Дилюк в его снах счастливый и ласковый — не отличить от того, которого он знал всю свою жизнь. Он весёлый и громкий — шлёпает босыми ступнями по мокрому песку, таскает к его ногам десятки разноцветных ракушек, рассказывает истории про рыцарей и злодеев. Размахивая мечом, что больше него самого, мальчик мечтает стать героем тех самых волшебных легенд. Но пока вместо монстров свергает лишь гроздья спелого винограда. Вместе, смеясь, они сбегают от главной горничной. Прячась в кустах, облизывают перепачканные в сладком соке пальцы. И вкус этот слаще любых конфет и печений, слаще их любимых десертов и заморских лакомств, привезённых Крепусом из путешествий. Кэйа чувствует его как будто бы наяву, и кофе с шоколадным сиропом на языке вдруг отдаёт горечью. У Дилюка из его снов в глазах — солнце, а с маленьких пальчиков срываются искры. Но Кэйа этого Дилюка никогда в своей жизни не знал.Январь
Деревянный меч сменяет настоящий клеймор из стали, а движения мальчика с рыжими волосами становятся всё более плавными. Да и не мальчик он боле — юноша. Хоть в росте пока прибавляет несильно, а округлость щёк всё также смягчает подростковую угловатость, но взгляд и манера держаться неуловимо меняются. Да так, что порой матёрые рыцари следуют его указаниям без вопросов. Дилюку пророчат место капитана, и ни у кого даже не возникает сомнений в истинности этого предположения. Кэйа с трудом за ним поспевает. У Дилюка — глаз бога и природный талант. У Кэйи — упорство и желание доказать, что он достоин: своей новой семьи, этого города и в первую очередь самого Дилюка. Он изводит себя тренировками, а отсутствие элементальных сил компенсирует хитростью, разучивая затейливые приёмы, которые погнушался бы использовать названный брат. И это работает. День и ночь. Солнце и луна. Их называют близнецами — прозвище, заработанное годами постоянных тренировок и их особым взаимопониманием. Они не нуждаются в словах или заранее разработанных стратегиях — их движения всегда слажены, а мысли одного у второго как на ладони. Так думает Дилюк, считает его своей опорой, тем, кто никогда не предаст… И Кэйа умело подыгрывает заблуждению о том, что между ними — никаких тайн, ни одного секрета. Но, честно, он так устал. Кэйа вырывается из сна с ужасным чувством опустошённости. «Лжец, лжец, лжец», — яростно шепчут голоса в его голове. И чтобы успокоить их он судорожно тянется рукой ко второй половине кровати. — Ммм… Ты чего? — раздаётся сонный голос над ухом. Дилюк, не размыкая глаз, прижимает его к себе и успокаивающе поглаживает по спине. Здесь. Дилюк здесь, и это самое главное. — Спи, рано ещё, — шепчет Рагнвиндр неразборчиво и уже через мгновение вновь погружается в мир грёз. Ровное дыхание и тепло родного тела немного успокаивают, но недостаточно, чтобы заставить голоса в его голове замолчать. Кэйа не смыкает глаз до рассвета.Февраль
Дилюк в его снах улыбается сладко, обжигает касаниями, но пламя не ранит — целует смуглую кожу. Лёжа на шёлковых простынях, они строят планы и мечтают о совместном будущем. Будущем, которого — тот Кэйа уверен — у них никогда не случится. Настоящий, его Дилюк, сидит на диване рядом, прислонившись к плечу. В его руках планшет, и он медленно листает фото отобранных Гань Юй площадок для свадьбы. До запланированного дня ещё полгода, но в агентстве порекомендовали заняться этим уже сейчас. Им сказали: «Вы не заметите, как пролетит время», — и у Кэйи от этих слов почему-то мурашки побежали по коже. Время. В этой жизни у них было всё время мира. В этой жизни у них было будущее. И всё же безосновательное беспокойство закрадывается в его сердце. Что, если что-то пойдёт не так? Что, если и этим мечтам не суждено сбыться? Что, если он разрушит своё счастливое будущее парой брошенных в порыве эмоций фраз? Как будто так уже было… Ему снится дождь, тот застилает глаза. Ему снится боль, что причиняет каждый шаг, приближающий к исповеди. Ему снится отчаяние, с каждым новым вздохом наполняющее грудь. Истина вырывается наружу и разрушает весь его мир. Ему снятся ссора, крики, драка, ожоги и шрам. Он дрожит, и тело разрывает от холода то ли из-за дождя, то ли от ужаса сотворённого, то ли так ощущается его новообретённая сила. Вырываясь из сна, Кэйа путается в из ниоткуда взявшемся пледе. Он падает с дивана и тут же рывком поднимается с пола, прижимая ладони к губам. Спотыкаясь, успевает добежать до ванной, прежде чем его выворачивает ранее съеденным обедом. Его тошнит, колотит озноб, на лбу проступает нездоровая испарина, грудь болит и его правый глаз… в полном порядке, но ощущается совсем не так. Судорожно умываясь холодной водой, Кэйа даже не сразу замечает протянутую к нему руку. Но как только чувствует лёгкое касание горячих пальцев, неожиданно для самого себя резко отталкивает ладонь Дилюка. Шлепок грохотом отдаётся в ушах, и звук этот возвращает Кэйю к реальности. С ужасом он смотрит, как краснеет бледная кожа. — Прости, — во взгляде Кэйи удивление, словно он и сам не верит, что мог это сделать, словно тело двигалось без его на то согласия. — Прости, — повторяет он, — не знаю, что на меня нашло. Это просто… — хмурится и отворачивается обратно к зеркалу, боясь увидеть ненависть в карминовых глазах. — Просто плохой сон. Правый глаз в отражении светится золотом давно потухших звёзд. Ему не становится лучше. Ни на следующий день, ни через день после. Трое суток Кэйа проводит в беспамятстве, метаясь по кровати в объятиях кошмаров. Лекарства не помогают, и Дилюк в панике просит Барбару приехать в её законный выходной. Но когда она предлагает госпитализацию, Кэйа впадает в истерику. Каждый вдох ему даётся с трудом, и, словно утопающий за спасательный круг, он, задыхаясь, цепляется за Дилюка и умоляет не покидать. Кэйа рыдает так громко, так отчаянно, как никогда за всю жизнь, что Дилюк провёл рядом, и затихает, лишь когда Барбара вкалывает ему успокоительное. Они остаются дома. Под неодобрительным взглядом Барбары Дилюк принимает ампулы с жаропонижающим и соглашается на ежедневные созвоны. Он учится делать уколы и не отходит от Кэйи ни на шаг. Крепус, видя разбитое состояние сына, вынуждает его отказаться даже от удалённой работы и упрашивает хоть немного поспать. Кассиопея приезжает на следующий день и буквально загоняет его в постель. Погружённый в переживания, Дилюк засыпает только под утро, а когда открывает глаза спустя несколько часов, понимает, что кровать в гостевой комнате слишком мала для двоих. Рука Кэйи лежит у него на лице, и, пожалуй, впервые за всё время их знакомства Дилюк так искренне радуется привычке своего жениха спать в позе звезды. Потому что Кэйа не сжимается в комочек от боли. Потому что его кожа не обжигает. Жара больше нет. И когда Кэйа наконец приходит в себя, он рассказывает. Он всё говорит и говорит, прерываясь лишь чтобы смочить всё ещё быстро пересыхающее горло. Пересказывает каждый из своих снов, что преследовали его месяцами. История целой жизни, где они были вместе и были врозь, где были счастливы и страдали, где они ранили друг друга и находили вновь. Жизнь, которой никогда не было. И когда Кэйа заканчивает, Дилюк крепко сжимает его в своих объятиях. Он не говорит, что всё будет хорошо, не обещает исцеление от кошмаров и не успокаивает бессмысленными фразами о том, что это всего лишь сон. Дилюк произносит лишь одно. — Я всегда буду рядом. После этого сны не беспокоят Кэйю долгое время.