Апрель
День рождения Дилюка проходит как никогда спокойно. Родители настаивают на том, что помогут с организацией свадьбы, и теперь у них нет необходимости экономить на чём-либо. Однако их маленькая семья всё ещё откладывает деньги на медовый месяц и новый дом, так что они не устраивают в этом году пышного празднества. Просто тихий уютный вечер в кругу близких. Кэйа обводит взглядом собравшихся в гостиной поместья Рагнвиндров людей. Он смотрит на хитро переглядывающихся Кассиопею и Крепуса, на своего устало вздыхающего отца и закатывающую глаза маму Дилюка. Аякс бесстыдно флиртует со своим мужем. Эмбер искренне подшучивает над Барбарой и Розарией, пока от грозных взглядов последней её пытается спасти Эола. Фишль, Беннет, Мона и Рэйзор активно спорят, собравшись в кружок. Кли усердно выводит на бумаге портрет Дилюка под руководством Альбедо. Сахароза хихикает над ними вместе с Ноэль. Джинн о чём-то заговорщически шепчется с Лизой. Венти дремлет, прислонившись к плечу Сяо. Кэйа смотрит, и в его сердце разливается тепло. Всё так, как должно быть. Дилюк подходит к нему со спины и крепко обвивает руками талию, сцепляя пальцы на животе. Именинник кладёт голову ему на плечо, носом утыкаясь в щёку, и, когда Кэйа оборачивается, нежно целует в губы. — Всё хорошо? — ласково шепчет Рагнвиндр на ухо, когда они разрывают поцелуй. — Всё идеально, — улыбается Кэйа в ответ и откидывается чуть назад, опираясь на широкую тёплую грудь возлюбленного. И даже этих слов недостаточно, чтобы описать, насколько счастливым он чувствует себя в этот момент. Здесь и сейчас. Со своей любимой семьёй.Июнь
Кэйа выходит из спальни взлохмаченный и уже с момента пробуждения обеспокоенный. — Люк, у нас всё хорошо? — спрашивает он хриплым спросонья голосом и, хоть по утрам всегда поднимается с трудом, сегодня звучит уж слишком разбито. Дилюк, до этого спокойно листающий новости в телефоне и жующий тост, чуть этим самым хлебом не давится. Такие вопросы совсем не в духе Кэйи. То есть да, когда-то давно они постоянно ссорились, даже дрались пару раз. Но всё это осталось в прошлом, в их бурных подростковых годах. С тех пор, как в девятнадцать лет они съехались и прошли через период притирок к заскокам друг друга, Дилюк и не вспомнит, когда у них в последний раз был хоть один по-настоящему серьёзный конфликт. И Кэйа уж точно никогда не был тем, кто будет накручивать себя без повода. Даже если порой они и не сходились во мнениях, Альберих всегда находил компромисс, раз за разом повторяя: «Это у нас с тобой зона роста, солнце». Так с чего бы это?.. И только когда Кэйа измождённо трёт глаза, Дилюк понимает. — Опять плохой сон? — отвечает он вопросом на вопрос после затянувшейся паузы. Кэйа вскидывается и смотрит удивлённо, но ничего не говорит — лишь качает головой, устало вздыхая. Он совсем не высыпается в последние недели. Опять. Достаёт из холодильника черничный йогурт, садится рядом, нежно прижимаясь коленом, и продолжает молчать. Он минут пять ковыряется в завтраке, пока наконец не решается заговорить. — Мне снова снился Мондштадт, — Кэйа поднимает затравленный взгляд, но Дилюк лишь поощрительно кивает головой. — Мы были уже старше, как сейчас, наверное. Нет, чуть моложе, ммм, не знаю. Я не уверен. Всё очень размыто. — Не так важно, — ободряюще улыбается Дилюк и кладёт ладонь ему на колено, безмолвно поддерживая. — Мы не ладили. Эм. Прям вообще. Ты, кажется, был барменом, кстати, — неловко смеётся. — Необычно. «Ничего необычного, — думает Дилюк. — Всего лишь картинки из прошлого». Рагнвиндр ведь подрабатывал бариста во время учёбы в университете — вот и появился во сне в похожем образе. Ну, а то что работал с алкоголем, так он этим и занимается в компании отца. — Ничего необычного, — повторяет Дилюк вслух, убеждая себя. Но Кэйа в этом уверенным совсем не выглядит. — Я же всё ещё был рыцарем. И любил выпить, чтобы снять стресс. Собственно, ничего удивительного, мы же в отделе частенько после работы в бар заглядываем, — пытается он скрыть своё напряжение за глупой усмешкой, но Дилюк не поддаётся. — Во сне я постоянно приходил в таверну в твою смену. Так, знаешь, для профилактики. Поболтать, побесить тебя, в который раз убедиться, что ты меня… Он замолкает, а затем поднимает испуганный взгляд и смотрит Дилюку в глаза разбито и обречённо — сердце Рагнвиндра до боли в груди сжимается. — Ты меня ненавидишь, — шепчет Кэйа, и плечи его опускаются, сам он весь обмякает, словно ломается что-то внутри. Дилюк охает, тут же прижимает его к себе, успокаивающе проводит ладонью по спине, нежно целует в лоб. И Кэйа ломается. Захлёбываясь в слезах, рассказывает, как больно было, как каждое жестокое слово резало слух, а он продолжал улыбаться всем на зло: и окружающим, и Дилюку, и самому себе, наверное. Потому что себя ненавидел, а Дилюка, сколько бы обидных фраз тот ни произносил, любил больше жизни. И только за это одно был самому себе в сотни раз противнее. Потому что был недостоин. Потому что не заслуживал прощения. Кэйа всё говорит и говорит, давится злыми словами, делится своими кошмарами, а Дилюк с ума сходит, просто не понимает. Откуда? Откуда эти страхи возникли у Кэйи? У них ведь никогда такого не было. Дилюк и повода не давал, чтобы в голове жениха поселились подобные опасения. Так почему?.. Он спрашивает об этом, когда Альберих успокаивается. Какое-то время назад перебравшись на диван, они так и сидят, не разрывая объятий, и Кэйа в ответ только сжимает его сильнее. — Может, ммм, — Дилюк не знает, как правильно стоит начинать этот разговор, — нам стоит обратиться к специалисту? Кэйа удивлённо поднимает на него взгляд, лишь слегка отстраняясь. — Думаешь, у меня кукуха съезжает? — он произносит это без обиды, скорее, даже с сомнением. Словно, и правда, этого опасается. Дилюк в ответ только мягко смеётся и чмокает его в солёную щеку. — Думаю, ты, возможно, опять загружен на работе, а ещё переживаешь из-за свадьбы и предстоящего переезда. — Но я не переживаю! — возмущается Кэйа, всё-таки вырываясь из объятий. Такие подозрения его задевают. — Мы давно это планировали. И уже начали ремонт дома, мебель выбрали и ту стрёмную плитку в ванную, которая тебе нравится. А тот классный шкаф для гардеробной? Ты же знаешь, я сам хотел и… — Эй-эй-эй, сбавь обороты, — успокаивающе поглаживает его по спине Дилюк, тихо смеясь. — Я ни в чём тебя не обвиняю. Я в курсе, что это наше общее решение, но всё же это серьёзные перемены. Вспомни, сколько стресса у тебя вызывает одно только составление списка гостей… — Это потому что родители пытаются превратить нашу свадьбу в цирк! — Тшш, — Дилюк прижимает его обратно, — знаю, и мы не дадим им устроить фаер-шоу и пригласить всех их друзей общей юности. Всё будет хорошо, — он вновь ласково целует Альбериха в лоб. — Но ты не можешь отрицать, что даже сейчас заводишься из-за этого за секунду. — Знаю, — вздыхает через несколько минут тишины Кэйа. — И что немно~жечко помешался на том, насколько всё должно быть идеально. — Эй! — Кэйа мягко толкает его кулаком в бок. — Но это правда, Кэй, — смеётся в ответ Дилюк. — Тебе надо немного расслабиться. У нас есть организатор, а ремонтом занимаются подрядчики. Мы всё это можем себе позволить, и родители в любом случае будут счастливы поддержать любое наше решение. — А... — хочет уже было начать спорить Кэйа, но Рагнвиндр его бессовестно перебивает. — Даже если отец и тётя Кэсси всё-таки протащат на праздник этих несчастных фокусников. Кэйа, мы можем им это позволить. В конце концов, просто сбежим куда подальше, а они пусть развлекаются. — Ты с ума сошёл? — бубнит куда-то ему в плечо Альберих. — Столько денег и усилий потратили, а он предлагает бежать. — Зато романтично, — смеётся Дилюк, зарываясь носом в синюю макушку. — Дурак, — ворчит Кэйа, но в его голосе тоже слышатся нотки веселья. Какое-то время они просто наслаждаются уютно повисшим молчанием. — Сходим к психотерапевту? — в конце концов осторожно возвращается к вопросу Дилюк, ласково прижимаясь к взъерошенным прядям жениха губами. — Ммм, — сонно мычит Кэйа. — Давай пока нет. Может, ты и прав — мне просто нужно немного расслабиться. Чуть проще относиться ко всей этой суматохе. Включая проблемы со сдачей дел перед отпуском на работе. Я попробую, а если не пройдёт, тогда уже… — Хорошо, — соглашается Дилюк, — без проблем. Поступим так, как ты считаешь нужным. — Он некоторое время раздумывает. — Может, тогда съездим к Аято с Томой на следующих выходных? Отдохнём, развеемся, искупаемся. Как тебе идея? — Но до свадьбы же всего лишь чуть больше месяца, — бормочет Альберих, сползая ниже. — Кэйа, там всё почти готово. И если что, родители тоже контролируют каждую мелочь. Какое-то время вместо ответа Альберих задумчиво сопит, уткнувшись носом в живот возлюбленного. Они оба устраиваются удобнее: пока Дилюк откидывается на спинку дивана, Кэйа полностью укладывается на него всем телом, постепенно расслабляясь. В конце концов, он устало вздыхает и согласно кивает, поворачивая голову так, чтобы его было лучше слышно. — Раз уж ты так говоришь… — Тогда решено, — радостно улыбается Дилюк. — Поедем, ага? Кэйа уже не отвечает. Он умиротворённо засыпает в крепких объятиях жениха и наконец-то не видит ужасающих сновидений. Ведь его солнце тут, рядом, и оно вновь согревает его своим теплом.Август
Рубины на его пальце — пламя, что не обжигает, но в лучах заходящего солнца Кэйа чувствует, как призрачное тепло растекается по руке. Он не может отвести глаз от обручального кольца. Синим льдом сверкают сапфиры — подбородком опираясь на ладонь, Дилюк не скрывает яркой улыбки, с любовью разглядывая своего теперь уже мужа. — Я как будто во сне, — наконец отрывается от любования драгоценными камнями теперь уже Альберих-Рагнвиндр и смотрит на Дилюка неверяще-заворожённо. Тот в ответ счастливо смеётся. — Надеюсь, в самом прекрасном и сказочном из всех твоих сновидений? — с весельем в голосе интересуется он, ласково заправляя выбившуюся синюю прядь возлюбленного за ухо. У Кэйи от этого простого движения захватывает дух. Дилюк сегодня такой красивый. Конечно, всегда такой, но в этот миг его — теперь уже навсегда его — Люк особенно прекрасен. Белоснежный костюм вместо привычных чёрных свитеров. Вечно разбросанные в беспорядке рыжие локоны собраны в высокий аккуратный хвост. Очаровательно. Но даже не изящный образ красит его мужа в этот праздничный вечер, а взгляд — умиротворённый, радостный, сияющий внутренним довольством. В закатном свете карминовые глаза его сверкают ярче любых драгоценных камней. Кэйа с трудом вспоминает, как правильно дышать, когда Дилюк нежно дотрагивается ладонью до его щеки. И тут же, повинуясь внутреннему порыву, прижимается крепче, прикрывая глаза, наслаждается согревающими прикосновениями — руки Дилюка всегда такие тёплые. — В этом сне я желал бы остаться навечно, — шепчет Кэйа и прижимается губами к горячим пальцам.***
Когда они возвращаются к гостям, Дилюк ласково клюёт его в щёку и отходит к зазывающей его небольшой компании. Кэйа ещё несколько мгновений любуется тем, как его муж смущённо принимает гордые похлопывания по спине и подшучивания от своих коллег. И только затем ловит взглядом приближающегося к нему из толпы старого друга семьи — Дайнслейф за все годы, что он его помнит, удивительно ни капли не меняется. В глазах его, как и всегда, словно сокрыты все тайны мира и вместе с ними вся человеческая скорбь. Порой, смотря в них, Кэйа чувствует, как бегут мурашки по коже, а дыхание на миг сбивается с ритма. Порой рядом с ним он ощущает, словно вот-вот проснётся. И всё же Дайнслейф улыбается ему искренне, лёгкой поступью подходя ближе и протягивая бокал с вином. — Выглядишь счастливым. Кэйа небрежно пожимает плечами, пряча ухмылку за краем бокала. — Это потому что я счастлив. Дайнслейф ласково, почти по-отцовски ерошит его волосы и больше ничего не говорит. Однако за мягкой улыбкой мужчине не удаётся скрыть печаль, таящуюся в уголках губ, — у Кэйи отчего-то сжимается сердце.***
Вымотанные насыщенным днём, вернувшись в их маленькую уютную квартиру, Кэйа и Дилюк падают на кровать, поворачиваются друг к другу и одновременно заливаются искренним радостным смехом. Они смеются так долго, что щёки начинают болеть, а в уголках глаз выступают слёзы. — Я так сильно тебя люблю, — шепчет Дилюк, переплетая их пальцы. — Я люблю тебя больше жизни, — Кэйа нежно улыбается в ответ, зная — в его словах ни капли лжи. Той ночью ему снятся неотправленные письма, что перестают быть тайной, извинения, срывающиеся с губ, и прикосновения горячих пальцев, стирающие слёзы с его щёк. Той ночью он чувствует, как поцелуи касаются кожи, и не может отличить явь от сна, ведь счастье настигает его даже в объятиях Морфея. Той ночью Кэйа думает, что больше никогда не увидит кошмаров — лишь отрадные сердцу сновидения о двух любящих и воссоединившихся сердцах. История с хорошим концом.