Казалось бы, ничего не изменилось. Все так же солнце обливает подоконники лимонадным светом, все так же хихикают школьницы и так же развеваются занавески на ветру. Так же стучат туфли по деревянному полу и так же шелестит бумага книг и тетрадей. Но лишь на первый взгляд. Шутки Окуясу становятся все более плоскими и лишенными смысла, волосы Джоске, обычно уложенные в идеально продуманную причёску, сейчас растрепаны, как неровно скошенная пшеница, а из Хазамады словно вытекли последние кровинки какой-никакой жизни. Внутри Коичи же рушатся целые города, засыпаясь выжигающим глаза радиоактивным пеплом, а под сердцем колышется ржаное поле. Больше нет никаких улыбок, ничего доброго и вечного. Вечной может быть лишь смерть, и битые стекла где-то внутри души Хиросэ шепчут из часа в час, что и ему пора туда же. Он даже не пытается притворяться счастливым - просто надевает холодную маску безразличия, пытаясь сдерживать слезы внутри, передвигаясь вокруг подобно марионетке, которую тянет за ниточки нечто незримое. Он уже не сможет жить полноценно - лишь собирать жизнь по кусочкам, по фрагментам мозаики, без возможности создать что-то цельное. Абсолютно все когда-нибудь разобьется, впиваясь осколками ему в руки и лицо, и даже воспоминание о том,
как было раньше, усилит это жжение адского огня. До сих пор сложно что-то принять. Никто и никогда не заменит его черноволосого ангела. Больше не будет никаких нежных касаний, искренних слов любви, а главное - заботы, на которой изо всех сил он пытался держаться так давно. Глаза заволакивает мутным туманом, в глубине сознания что-то медленно, но неумолимо умирает, захлебываясь в свинцовом омуте скорби и ненависти к себе. Кажется, будто он прямо сейчас задохнётся.
- Поешь, - каменное лицо Хазамады не выражает даже грусти. Коичи подмечает, как трясутся его руки и сужаются зрачки, когда он протягивает ему палочку Pocky. Как иронично - любимое лакомство Рейми, чертового призрака, теперь предлагается ему. Что ж, теперь он сам как призрак.
- Хазамада дело говорит, - со входом опирается на оконную раму Джоске, - ты совсем ничего не ешь.
- Мне и не надо, - отвечает Коичи без какого-либо выражения в голосе. Словно это и не он говорит, а где-то во дворе шелестят листья.
- Я понимаю, что тебе сложно смириться, Коичи. Всем нам сложно, - проговаривает Хазамада, сжимая палочку сильнее, - но ты просто не можешь отправиться вслед за ней, если не будешь есть.
- Почему это? - немного злости все же просачивается сквозь тонкие трещины маски, где-то напрягается и вздувается вена. - Вы хоть понимаете, как я хочу к ней? Вы понимаете, что без нее мне не для чего жить? Вы хоть когда-то теряли что-то настолько важное, что без этого вы не сможете жить? Я ненавижу вас! Всех вас ненавижу! - по щекам родниковым потоком струятся слезы, заползая под ворот гакурана и оставляя на нем мокрые пятна. Внутри уже все разрушено, все, что только можно, сгорая и переплавляясь в тто, чему нет названия, но что можно почувствовать - адской болью где-то в душе, от которой не спрячешься под бинтами и тоннами обезболивающего. Стук лакированных туфлей по полу - словно пулемётная очередь. Даже не чувствуется, как воздух бьёт по лицу. Кажется, будто внутри клокочет стая воронов.
- Коичи, подожди! - бросает ненужные слова, словно бумагу на ветер, Джоске, пытаясь сделать невозможное. Вернуть и удержать уже не выйдет. Мускулы на лице Хазамады дрожат, изо всех сил что-то сдерживая. Дрожащей рукой подносит палочку ко рту, впивается в нее зубами, словно голодный раненный зверь.
Хруст неотличим от хруста кости.
08.09.1999
Запись 3
Сраный Коичи! Уебок, как же ты меня заебал! Сегодня видел его в школе. Ходит с таким же грустным ебалом, как будто его до этого в жопу выебали, и всех шлёт нахуй. Сука, он даже меня послал, когда я предлагал ему жратву! Блять, разве этот еблан не видит, что я пытаюсь ПОМОЧЬ? Уебище. Хочу его ударить, так, чтобы нос сломался, а потом слизать его кровь. Как можно быть таким тупым уебищем? Эта шлюха Юкако буквально дрочила на его говно и заставляла его жрать сраную бумагу! Почему бумага нравилась ему больше моей нормальной жратвы?! Блять, если бы я его так сильно не любил, то уже бы строил планы по его убийству. Наверное, превратил бы его в марионетку, как в одном моем сне. Мертвый он, наверное, тоже ниче такой. Даже легче будет его трахать.
Теперь - к сраному Окуясу. Сука, как же он меня заебал. Даже когда он не пытается на меня наехать, мне хочется выпотрошить его к хуям собачьим и отпиздить ногами кишки. Наверное, прикольно их месить ногами, как итальяшки месят виноград на вино. Или это не в Италии делают? В любом случае, не в Японии, не вижу, почему мне не должно быть похуй. Кстати, хочу видеть, как вытекают его ебанные глаза. Надо бы подстроить, чтобы он обо что-то споткнулся и разъебал свою тупую башку нахуй. Раньше, когда я кидал хомяков об бетон, они от такого сдыхали, но не ебу, сработает ли это на людях. Даже если он не сдохнет, то станет ебучим овощем, а в этом состоянии пришить его легче. Надо пригласить этого долбоящера пойти шароебиться по заброшкам, а потом заставить его коснуться стенда. Будет сложно, но поебать. Все ради Коичи.
Вчера вечером, кстати, нашел какой-то детективный фильмец. До сих пор не могу забыть, как пиздато там расчленяли девку. Реально, каждый раз, как вспомню, встаёт хуй. Мне даже пришлось подрочить под партой на уроке английского, потому что я вспомнил об этом из-за какой-то хуйни, а ходить со стояком весь день - хуйня ещё та, я проверял. Когда кончал, представлял Коичи. Я понимаю, что это все постановка нахуй, но большинство порнухи тоже, и всем похуй. Конечно, это не сравнится с реальными трупами, но садиться на бутылку я пока не хочу. Заебался ждать конца четверти, чтоб мне наконец купили комп. Пиздец, а не день нахуй.
