Увидеть

Громкий хлопок тяжёлой железной двери разнёсся по всему особняку. Вслед за этим в доме послышались разъярённые крики пожилого мужчины. Он требовал какую-то мерзавку остановиться, сыпля угрозами. Но обладательница всех прозвищ, нещадно изливавшихся от стареющего человека с маленькими усиками, который уже приближался к выходу, не обращала внимания на ругательства и быстро бежала по зелёной аллее к воротам. Это была молодая девушка лет 23-25, брюнетка, спортивного телосложения. Одетая в джинсы и майку, не сковывающие движения, она со всех ног спешила удрать. Но просчиталась... Нельзя забывать, что Эмин Чамкыран, её папочка, – человек, помешанный на охране собственной безопасности. У высоких кованых ворот девушку остановили двое в черных костюмах, не давая ни малейшего шанса уйти. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! – она схватилась за голову, проклиная свою глупость. Ходя из стороны в сторону, брюнетка ждала, пока Чамкыран преодолеет последние сто метров. Она больше не выражала эмоций, с равнодушным видом расхаживала туда-сюда, видимо, продумывая новый способ спасения. Наконец очутившись рядом со строптивой дочерью, Эмин облокотился на ствол цветущего Эргувана, чуть не сломав тоненькое деревце. Он достал платочек из кормашка пиджака и вытер выступившие капельки пота со лба. Его карие глаза блестели от злости, наливаясь темнотой. Но мужчина молчал, хотел отдышаться прежде, чем заговорит. — Как видишь, ты снова совершила набор бессмысленных действий, которые привели к тому же результату, с которого ты начала, – Эмин приступил к воспитательной лекции, – заставила старого больного отца гоняться за тобой, вмешала охранников в семейные дела, а чего добилась? Только лишилась моего доверия. Я уже думаю над тем, чтобы ограничить ваше общение с Эдже. – Как бы невзначай кольнул в самое больное. — Да чтоб ты подавился своим отцовским доверием, – сложив руки на груди, девушка приготовилась обороняться. — Хазан, дорогая, – Эмин приторно заулыбался, – пойми, я ведь желаю вам только добра. Стараюсь быть для своих детей и отцом и матерью. — Не смей! Не смей говорить о маме! Эмин поднял руки, сдаваясь, но продолжил улыбаться, показывая дочери, что знает все её болевые точки. Как будто она не понимала этого сама... До того, как Хазан предприняла внезапную попытку к бегству, Эмин сообщил, что вечером в гости приедет её... жених. К слову, она совсем не собиралась выходить замуж. Но выяснилось, её согласие никому не нужно. Отец уже всё решил, обсудил и договорился. Если они надеются, что Хазан сдаётся при первой же неудаче, сильно ошибаются. По крайней мере, так думала сама Хазан. Не хотим по-хорошему? Окей. Тогда этот жених сам ноги унесёт отсюда. А что с ней сделает после отец – проблема десятая. Выслушав претензии и наставления родителя, девушка смиренно покивала, печально надула губы и со скорбной миной потащилась обратно. Эмин, удовлетворённый эффектом, расслабленно потёр руки, поправил одежду и, сделав вид, что мирно прогуливается по саду, медленно зашагал в сторону дома. Он понимал, что война не окончена, но стоило порадоваться первой победоносной битве. Хазан не стала спрашивать имени, профессии, возраста своего будущего мужа. И так было всё очевидно. Папа никогда не продешевил бы в этом вопросе. Наверняка, мужчина – уже не первой свежести, бизнесмен с огромным состояние и обязательно выгодный партнёр для Чамкырана. Заперевшись в своей комнате на третьем этаже особняка, девушка принялась разрабатывать тактику. Чем можно отпугнуть такого человека? Вряд ли его заботит интеллектуальная составляющая в невесте, её образование, работа. Даже если бы Хазан окончила школу и остановилась в развитии на этом, скорее всего, мужчина и бровью бы не повел. Вероятно, ему нужна красавица, с которой можно приятно провести время, и заодно обученная этикету, чтобы спокойно выходить с ней в свет. Именно так Хазан всегда представляла молоденьких жён миллионеров. Эти сексуальные пустышки часто ошивались рядом с её отцом. Значит, она должна произвести впечатление человека, не имевшего понятия о правилах поведения в высшем обществе. Ну и конечно следовало одеться в мешковатый спортивный костюм и смыть любую косметику. В назначенный час Хазан без протестов спустилась в приёмную отца, где должны состояться "смотрины". Тот почему-то слишком равнодушно отнёсся к её наряду, мягко говоря, не соответствующему мероприятию. Девушка расценила его спокойствие как новое оружие. Она вальяжно села на половину дивана, закинув ногу на ногу, и вопросительно взглянула на Эмина. — Нашего гостя зовут Ягыз Эгемен. Запомни. Он будет с минуты на минуту. — Не запомню. Хазан вдруг почувствовала волнение и реальный страх. А если план не сработает? Что будет, если этот Эгемен согласится? Перед глазами сразу всплыли сестра, их беззаботные дни, потом работа, которой Хазан так дорожила, и вообще, вся прежняя жизнь. Ей не хотелось это потерять. Но она не успела углубиться в воспоминания. Дубовая дверь отворилась. На пороге оказался привлекательный молодой мужчина не старше 35-ти, прекрасно одетый, но Хазан обратила внимание на другое, на то, что её напугало, а потом просто шокировало. Рядом с этим молодым мужчиной стоял мужчина постарше, держа его под локоть. В правой руке "жениха" была черная трость. И, главное, с красивого лица мужчины на Хазан смотрели безжизненные зелёные глаза, обращённые куда-то сквозь пространство. Сердце ушло в пятки. Зрелище уже не страшило, но теперь убивало осознание. Слепой. Этот человек слепой. Эмин внимательно следил за реакцией дочки, ожидая хоть чего-нибудь. Она невольно сжалась, обхватила себя руками, кажется, выступили слёзы. Громкий вдох сопровождался короткими содроганиями голоса. — Господин Ягыз, рад приветствовать! – Чамкыран дружелюбно пожимал руку молодому человеку. – Позвольте, я вас проведу. — Добрый вечер, – Эгемен переложил руку в согнутый локоть будущего тестя и, мотая головой, как будто пытаясь увидеть окружающую обстановку, неуверенно прошел к дивану. Эмин посадил мужчину рядом с дочерью, а сам устроился в кресле напротив. Дверь закрылась, и они остались втроём. — Хазан, милая, поздоровайся с гостем. Хазан вздрогнула и жалобно посмотрела на отца. Она, кажется, хотела что-то сказать, но у нее не получалось. Ягыз протянул ладонь в воздух, ожидая рукопожатия. Скрипя зубами то ли от ненависти, что её загнали в угол таким образом, то ли от сдерживаемой жалости, девушка вложила свою кисть в его и слегка сжала. — Здравствуй, Хазан, – его голос был лишён любой эмоциональной окраски, но губы неловко растянулись в приветливой полуулыбке. — Доброго вечера. Это были единственные слова, которые они друг другу сказали сегодня. Всё оставшееся время говорил Эмин. Расписал обоим выгоду от их союза. Рассказал свои условия. Хазан находилась в непонятной абстракции относительно происходящего. Она боялась разглядывать этого человека, боялась представить его в качестве супруга. Периодически слышала отрывки речи Чамкырана, но боялась в них вслушаться. Боялась осознать собственное бессилие. Боялась понять, что розовый мир, в котором она жила, рушится. Потому что нельзя было поверить, что родной папа насильно выдаст её замуж. Нельзя поверить, что ты в своей жизни ничего не решаешь. Из кабинета Хазан ушла через час, обдумывая выводы, к которым они пришли. Свадьба состоится через две недели, потому что медлить не стоит. Церемония будет не пышной, но с прессой и парой десятков гостей. Молодожёны сразу же переедут в загородную виллу Ягыза. Дальше шли подробности деловой сделки между компаниями. Эгемен оказался крупнейшим производителем косметических средств. Девушку всё ещё не покидало ощущение какой-то сюрреалистичности. Может быть, пора прямо сейчас проснуться? Хотелось обсудить творившееся безумие с Эдже. Но она вернётся из школы только в пятницу вечером. Говорить о таком по телефону желания не было. Хазан почувствовала себя одинокой, загнанной в ловушку, никому не нужной. Она понимала, что это не так. Но разве с чувствами поспоришь? Вернувшись на третий этаж, закрыв дверь на защёлку, Хазан опустилась на пол и позволила себе поддаться слабости. На следующий день она проснулась с приливом ненависти и жаждой протеста. Как это часто с ней бывает, слёзы и грусть переформатировались в гнев. Хазан злилась на себя за вчерашние чувства, и поэтому злилась на всех вокруг. Не переодев пижамы, она поспешила излить ярость на отца. Без стука открыв дверь в его спальню, повезло, что он был уже в костюме, Хазан без разбора стала швыряться обвинениями. Она ругалась долго, припоминая детские обиды, накопленные разочарования, разбитые мечты. Но ещё дольше она упрекала отца в ненасытности деньгами и властью и в том, как бездушно он продал собственную дочь. Эмин выслушивал её с несвойственным спокойствием и даже не возражал. Когда запасы злости истощились и к Хазан вернулся холодный рассудок, она так же резко как пришла, развернулась и вышла. Чамкыран продолжил сидеть за письменным столом, не шелохнувшись. Больше они к теме замужества не возвращались. Хазан уехала на работу. Эмин тоже собрался в офис. И всю неделю до вечера пятницы в особняке Чамкыранов царила довольно миролюбивая атмосфера.