In The Shadows

      Черное ночное небо было усыпано звездами. Несмотря на огни аэродрома, там, в тени деревьев, вдали от всех, всё еще можно было рассмотреть блестящие на небосводе крупицы других галактик. Воздух прохладный, как всегда влажный, дышалось легко, полной грудью, а на языке оседал еле заметный привкус соли. Легкий бриз раскачивал волны, шум которых доносился до базы даже несмотря на вечно гудящие генераторы. Вокруг практически ни души, только несколько военных, совершающих ночной обход.       Легкие обожгло прохладой и Лив остановилась, чудом не запутавшись в собственных ногах. Пирс жадно глотала влажный океанский воздух, стараясь отдышаться от часовой пробежки. Тело гудело, во рту пересохло, легкие жгло от холодного соленого воздуха, но Оливия улыбалась. Прошло чуть больше месяца с момента победы над Фолленом в той злополучной пустыне, и теперь с каждым днем девушка ближе к тому, чтобы её снова допустили до заданий. Пирс всегда считала, что на ней всё заживает быстро, как на собаке, однако медики не были с этим согласны, несколько недель продержав девушку взаперти в больнице. Вскоре ей было разрешено вернуться на остров, однако до оперативной работы все же не допускали, ожидая полного восстановления организма. Отдышавшись Оливия решила пройтись к пляжу. Ночь была тихая, даже несмотря на постоянно гудящую базу. Отбой был дан уже давно, но Лив не могла уснуть. Мысли ворошились в голове, одна сменяя другую. Думалось обо всем сразу и ни о чем конкретном. Тело ныло от постоянного безделья, от собственного бессилия и пустоты, а пробежка помогала девушке прояснить голову. Поэтому сейчас Лив спускалась к пляжу, постепенно восстанавливая сбитое от физических нагрузок дыхание. Перед девушкой открылся песчаный берег, освещенный серебряным полумесяцем. Покрывало из густых пальм и высокой растительности, которую так и не вырубили для дальнейшей застройки острова, скрывало от шума и людей. В ночном мраке некогда белый песок казался серым, а чистая лазурная вода Индийского океана вдруг стала черной, как мгла. Волны тихо лизали берег, мелкой пеной дотрагиваясь до побережья, и тут же отходили назад, будто обожженные прохладой острова. Небо было почти чистым, кое-где виднелись белые размытые облачка, но они не смогли загородить сверкающей россыпи звезд над головой, а яркий полумесяц отражался в воде, прокладывая серебряную дорожку по волнам. Дальше — только чистый горизонт без намека на цивилизацию. За спиной — шумный, активный мир, но даже он сейчас притих, давая Лив погрузиться в умиротворяющую атмосферу острова. Оливия сделала глубокий вдох, подходя ближе к океану. Казалось, даже дышать было легче, нежели на окруженной постройками и складами базе. Весь мир будто замер, застыл в своем непревзойденном девственном состоянии. Только бескрайние просторы океана, звездное покрывало над головой и размеренный, еле заметный шум волн. — Не спится? — словно гром с ясного неба послышалось откуда-то с боку. Лив подпрыгнула, хватаясь за сердце, и резко обернулась на звук. — Чтоб тебя, — охнула девушка, испугавшись появления неожиданного гостя. Хотя, кто из них был гостем, еще можно было поспорить. — Не хотел напугать, — спокойно отозвался Оптимус Прайм, смотря на девушку сверху вниз. Автобот сидел на песке, подтянув одну ногу к груди, и опустил на колено руку. — Твой стелс-режим работает на славу, — нервно улыбнувшись выдохнула Лив. Погруженная в свои мысли девушка не заметила огромного робота, примостившегося под пальмами. Несмотря на свои размеры лидер автоботов был очень тихим, даже его системы работали не так шумно, как у остальных. Лив кинула быстрый взгляд на Оптимуса и отвернулась обратно к воде. Прайм выглядел спокойным, даже умиротворенным, просто сидел в одиночестве и внимательно всматривался в темное небо. Его оптика бегала от одной звезды к другой, нигде не задерживаясь дольше, чем на несколько секунд. Лив вдруг стало неловко. Что если она помешала тихому уединению автобота? — Я вижу пляж занят, — извиняющимся тоном произнесла Оливия, — так что я, пожалуй, пойду, чтобы не мешать. Оптимус опустил взгляд яркой оптики на человека и пожал плечом. — Ты не помешаешь, — сказал он, снова отворачиваясь к звездам, — можешь остаться. Лив неуверенно проследила за взглядом Прайма и немного подумав опустилась на холодный песок. Обычно тишина между человеком и автоботом была уютной, словно теплое одеяло в дождливый осенний день. Оливия привыкла к подобному поведению Прайма, они часто могли находиться рядом друг с другом, не проронив ни звука, но в этот раз было некомфортно. Безмолвие давило на плечи и укрывало иголками, словно пыльное неудобное покрывало. От этого неуютного чувства старая рана зачесалась и девушка поспешила аккуратно потереть зудящий, почти заживший шрам, лишь бы чем-то занять руки. — Любишь смотреть на звезды? — осторожно подала голос Лив. Оптимус посмотрел на девушку, будто только сейчас заметил чужое присутствие, и снова отвернулся к ночному небу. — Они прекрасны, — тихо отозвался автобот, — но обычно смотрю только на одну. — Правда? — Лив заинтересованно повернулась всем телом к роботу, — на какую? Оптимус кинул напряженный взгляд на Лив, сомневаясь, стоит ли открывать нечто личное обычному человеку, но спустя мгновение мерцание оптики смягчилось, и автобот снова отыскал на небе нужную звезду. — Вон там, видишь? — Оптимус указал рукой куда-то в черное безмерное пространство. Лив повернулась к звездам, силясь рассмотреть, что было в данном направлении. — Созвездие Центавра, — Оптимус указал пальцем на далекий участок неба, очертив фигуру созвездия. Его взгляд терпеливо опустился на девушку, которая щурилась и хмурила брови, пытаясь высмотреть хоть что-то на черном полотне небосвода. В глазах Лив то и дело всё путалось и мерцало, а в указанном роботом направлении были миллиарды звезд и угадать нужную просто не представлялось возможным. А учитывая разницу в росте автобота и человека, скорей всего Оливия смотрела даже не в том месте. Будто догадавшись о чужих мыслях Оптимус опустил на песок раскрытую ладонь. — Иди сюда, — просто сказал он, кивая на свою руку. Лив нервно пожевала губу, сомневаясь в том, хорошая ли это идея, но все же любопытство пересилило, и Пирс быстро забралась на протянутую металлическую ладонь. Прайм поднял её ближе к себе и аккуратно спустил на плечо. Девушка осторожно ступала по пластинам, стараясь не зацепиться за выступы и сочленения. Один раз она чуть не упала, вовремя удержавшись за металлический шип, чем вызвала внезапную искру волнения в оптике автобота. Оливия на секунду задохнулась от открывшейся перед ней картины. С роста Прайма все казалось совершенно иным. Даже воздух имел другой запах, а если повернуть голову назад, то можно было увидеть верхушки высоких пальм и базу NEST за ними. Спустя минуту Лив умостилась поудобнее и Оптимус снова указал в нужном направлении. — Созвездие Центавра, — тихо проговорил он, словно боясь напугать Оливию, — видишь две яркие звезды? Одна желтая, а вторая чуть дальше — голубая. — Да, — ответила девушка спустя несколько секунд, все же рассмотрев две достаточно крупные по сравнению с другими звезды. — Там между ними спустись чуть вниз, — палец Оптимуса провел вниз по воздуху, — почти незаметная маленькая звезда. Видишь? Глаза Лив начинали болеть от напряжения, но девушка упрямо рассматривала звездное небо. Спустя минуту удалось заметить что-то тусклое, находящееся далеко-далеко от Земли, но явно нечто особенное, раз лидер автоботов так любил наблюдать за этим невзрачным пятном. — Да, кажется, вижу, — с каплей неуверенности кивнула Оливия. Оптимус опустил руку и выдохнул, переведя взгляд с собеседницы на так полюбившуюся его искре звезду. — Это Кибертрон. Лив посмотрела на Оптимуса, удивленно вскинув брови. Всё это время Кибертрон был виден с Земли? Вот так каждый человек смотрит на звездное небо и даже не подозревает, что одна из этих мерцающих точек — целая планета, некогда населенная разумными существами. Смесь какого-то детского восторга и непонятной тоски вдруг окатила Лив. Она присела на металлические пластины, поджав ноги к груди, и обхватила колени руками. Оливия переводила взгляд зеленых глаз с ночного неба на автобота и обратно, но Прайм сидел неподвижно, внимательно рассматривая тусклую едва заметную точку в небе, будто совершенно не замечая присутствия человека (или просто привыкнув к нему). Лив вдруг показалось, что она стала свидетелем чего-то запретного. Чего-то очень личного, недоступного для посторонних. Оливии впервые за долгое время хотелось говорить, неважно о чем, лишь бы и дальше слушать тихий басистый голос. Возможно, так сказывались недели, проведенные вдали от базы и автоботов. В больнице девушку никто не навещал, а после перевода обратно на остров Леннокс и Эппс всегда были заняты. Приходилось решать множество вопросов и проблем, которые навалились сверху, как снег на голову. Пентагон не слазил с NEST, проводил дополнительные проверки и конференции. Возможно, дело было в том, что десептиконы раскрыли себя, явив свое лицо всему миру. Может быть, виной тому стали автоботы и команда Леннокса, которые навели шум в Египте. Лив не знала. И сейчас ей хотелось разговаривать с Оптимусом, будто это могло лишний раз доказать, что он жив. Что это не сон, что Лив не проснется утром с раздирающим душу осознанием, что Прайма нет, ведь он погиб в лесу, защищая людей от десептиконов. — Спасибо, что спасла меня, — вдруг подал голос Оптимус, вырывая девушку из своих мыслей. Лив непонимающе глянула на Прайма, нахмурив брови. Автобот опустил голову к плечу, пронзительно смотря на человека рядом. — Ну, — Лив нервно сглотнула, осознав, что полностью утонула в яркой оптике и молчала слишком долго, — тебя спас Сэм. Я была просто на подхвате. Лив усилием воли отвела взгляд и неопределенно пожала плечами. Девушка считала, что Сэм всё сделал сам. Он предложил использовать Матрицу в качестве источника энергии для возвращения Прайма к жизни, он нашел её, он узнал, как применить. Именно Уитвики не сдавался и не опускал руки, когда казалось, что все кончено. В отличии от Лив. Пирс просто старалась защитить подростков, уводила полицию и секретные службы, даже вырезала сигнальный маяк из руки, чтобы ЦРУ не удалось их выследить. Лив только чудом смогла выкрутиться из этой ситуации, объясняя свои действия Брауну. Хотя, по мнению девушки, Томас не верил ей, однако всё же перестал донимать вопросами и отчетами, давая Пирс возможность передохнуть. Но несмотря на весь риск и её участие в спасении Прайма, Лив не считала, что заслуживает благодарности. Сэм и его команда могли справиться и без неё. — Но ты была там, — с нажимом сказал Оптимус, не переставая сверлить девушку взглядом, — ты защищала Сэма и боролась вместе с ним, поэтому прими мою благодарность, Лив. Пирс вздрогнула от мурашек по спине, вызванных интонацией автобота и тем, как красиво и правильно звучало её имя из его уст. Смутившись от такого порыва девушка просто кивнула, принимая благодарность. — Только постарайся больше не умирать, — нервно фыркнула Лив, стараясь скрыть свои чувства, — еще одного подобного воскрешения мое тело не выдержит. Оптимус напряженно покосился на девушку, но через секунду его взгляд смягчился. — Я постараюсь, — голос автобота звучал серьёзно, однако всё же заставил Оливию улыбнуться. Лив снова посмотрела в глаза собеседнику, нервно кусая щеку изнутри. Она скучала за ним. Недели реабилитации тянулись невероятно долго, особенно без возможности увидеться с Праймом. Автобот постоянно был в разъездах на материке или конференциях. Улаживал все необходимые дела на пару с Ленноксом и Моршауэром. Оливии не хватало его. Этого бархатного голоса, обволакивающего с ног до головы. Яркой оптики, которая горела нежным голубым свечением. Лив не хватало всего его существования. Девушка уже перестала удивляться этому, просто принимая тот факт, что невероятно сильно привязалась к лидеру автоботов и от этого не скрыться. Но, по правде, Лив и не хотелось. Чувства поселились глубоко внутри, пустили корни, вонзились прямо в сердце, и если начать их выдирать, то вместе с ними распадется сама душа, оставаясь в теле бесполезными ошметками. Оптимус отвернулся, вновь обращая свой взгляд к звездам. Лив глубоко вздохнула и уронила голову себе на колени, упираясь в них подбородком. — Знаешь, — спустя некоторое время тихо отозвалась Лив, словно боялась разрушить момент, — оно не настоящее. Прайм удивленно повернулся к девушке, ожидая продолжения. — Моё имя, — пояснила Пирс, неловко почесав бровь, — на самом деле меня зовут Фелис Хартли. Мне пришлось заменить его, когда я поступила на службу в ЦРУ. Лив не хотела смотреть на Оптимуса, будто стыдилась внезапного порыва откровенности, но в такую ночь, в таком месте, когда под боком Прайм, хотелось быть искренним. — Я никому об этом не говорила. — Спасибо, что поделилась, — кивнул Оптимус, бросив легкую улыбку. — Ну, кто-то же должен знать, — повела плечом Лив, стараясь скрыть неловкость от признания. Её давно уже никто не называл настоящим именем и снова слышать его, даже из своих уст, было чем-то неправильным, словно диким. Все новые знакомые знали только Оливию Пирс. Упоминания настоящего имени возвращало шпионку к старой жизни, от которой она давно отказалась. И всё же, несмотря на то, что девушка никогда не любила свое имя, признание было очень личным. Будто эти буквы, складывающиеся в два незамысловатых слова, царапали старую рану, которая уже давно зажила и покрылась корочкой. — Красивое имя, — сказал Прайм, снова устремив взгляд на небо. Пирс фыркнула. — Ага, — бросила девушка, — если ты сразу родился старушкой. Оптимус непонимающе моргнул, снова повернувшись к собеседнице. — Ну, — Лив неловко усмехнулась, — такое имя у меня ассоциируется со старушками. — Чего плохого в старушках? — все также непонимающе смотрел автобот. Лив открыла и закрыла рот, не зная, как объяснить инопланетному существу свои чувства. Пирс всегда казалось, что она родилась со старой душой, уже уставшей от сотен прожитых жизней, от тысяч потерь и веков боли. А с её ворчливым характером и привычками имя будто добавляло дополнительных лет. Возможно, Оливия ошибалась и с её именем все было в порядке, просто девушку назвали в честь бабушки по линии отца, которую Лив видела в последний раз ещё будучи ребенком. Это была низенькая седовласая старушка, которая с добротой в почти утративших цвет голубых глазах смотрела на внучку и тайком закармливала сладостями. Но Лив не знала, как это всё передать собеседнику, окутать в понятные ему слова, поэтому просто пожала плечами, не соглашаясь, но и не отвергая чужого мнения. — Меня тоже раньше звали по другому, — вдруг отозвался Прайм, зарываясь ладонью в песок, словно хотел прочувствовать каждую мелкую крупицу. — И как же? — в глазах девушки снова блеснуло неподдельное любопытство. — Орион Пакс, — сказал автобот после небольшой паузы, все еще не смотря на Оливию, будто игра с песком было куда более интересным делом, нежели весь этот разговор. — Красиво, — хмыкнула Лив, — прям как созвездие. Оптимус непонимающе глянул на девушку, но спустя минуту осознание отразилось в его глазах и он кивнул. Лив помолчала еще некоторое время и неожиданно для себя тихонько засмеялась. — Вот в чем разница между нами, — загадочно сказала Пирс, — тебя называют в честь звезд, а меня — в честь старушек. Лив весело глянула на Прайма, лукаво поиграв бровями. Оптимус тихо засмеялся, но резко замолчал, будто не ожидал от себя подобной реакции. Лив не могла оторвать взгляд от собеседника, с приятно обжигающей душу теплотой осознавая, что это был первый раз, когда она слышала смех лидера автоботов. Не короткий смешок или ухмылку, а настоящий искренний смех. Тихий и мягкий, как бархат, заставляющий сердце безболезненно сжиматься, словно в объятиях чего-то теплого. Оптимус снова устремил взгляд на небо. Его оптика забегала от одного сектора к другому, будто автобот что-то искал. Он запрокинул голову, рассматривая созвездия над собой, повертел из стороны в сторону. — Кажется, я нашел ещё одну мою любимую звезду, — вдруг сказал он спустя несколько минут поисков. Лив, уже успевшая немного задремать, вдруг встрепенулась и перевела взгляд в указанное автоботом направление. — Видишь созвездие Гидры? — Оптимус провел пальцем по воздуху, очерчивая длинную звездную фигуру. Лив угукнула, не переставая наблюдать за мерцающими точками. — Вон там, внизу, есть яркая белая звезда, — Оптимус указал пальцем в нужном направлении, и дождавшись очередного понимающего кивка девушки, продолжил, — если посмотреть чуть левее и ниже, то можно увидеть еще одну, оранжевую. Лив проследила взглядом и увидела яркое пятно. Всё созвездие Гидры тянулось вдоль ночного неба. Оно казалось бесконечным, вбирая в себя десятки звезд. Некоторые мерцали каждую секунду, другие же статично висели на небосводе. Были те, что заметны невооруженным глазом, яркие небесные тела, которыми было усыпано всё пространство. Другие же можно было разглядеть только в телескоп — так далеко они расположились от Земли. Но нужное солнце сияло теплым, приятным глазу светом, выделяющимся на фоне черного, словно пустого пространства. Если бы Лив сказала, что эта звезда особенная в сравнении с другими, красивее или чем-то лучше, то она бы солгала. Для Пирс все небесные тела были одинаковыми по виду и восприятию. Что-то крупнее, что-то мельче, некоторые ярко сияют, а другие же нет. Планеты, звезды, туманности, метеоры, черные дыры, болиды — всё было в равной степени захватывающим и недосягаемым. Поэтому, когда Оптимус указал на очередное далекое небесное светило, Лив не разделяла того восхищения, которое автобот питал к космосу, но и показать свою незаинтересованность также не могла, так как это было бы неправдой. Ведь, в конце концов, важен не сам объект, а смысл, который ты в него вкладываешь. — Красивая, — сказала Лив, не зная, что еще ответить. — Очень, — отозвался Оптимус тише обычного и посмотрел на девушку у себя на плече, — а знаешь, как называется? Лив отрицательно качнула головой. Прайм склонил голову в сторону собеседника, будто собирался рассказать какой-то секрет, и его оптика засветилась немного ярче. — Фелис. Девушка удивленно вскинула брови и перевела взгляд на небо, на ту самую оранжевую звезду, которую уже успела потерять из виду. Потом недоверчиво посмотрела в яркие глаза автобота, стараясь найти в них намек на насмешку, но его там не оказалось. Голубой свет был таким же ярким и нежным, как прежде, без какой либо злобной или насмешливой тени. Оптимус по-своему воспринял молчаливое замешательство девушки и, решив, что его миссия по смущению собеседника окончена, снова вернулся к созерцанию усыпанного звездами ночного неба. Щеки Лив вспыхнули красным, а на губах расплылась неконтролируемая улыбка. Лив попыталась тут же убрать её с пылающего смущением лица, хотя задание заведомо было провальным, поэтому она просто опустила голову на руки, смотря куда-то вдаль, и старалась унять бешено клокочущее сердце.       Пирс поняла, что пора возвращаться на базу, только когда вдруг открыла глаза, а над океаном начинало сереть. Занимался рассвет нового дня, постепенно вытесняя непроглядную черноту. Девушка потерла уставшие глаза, осознав, что уснула на какое-то время на плече Оптимуса и обнимая себя за колени, а автобот сидел всё так же, не сменив позы, и слегка покачивал ногой, рассыпая песок. — Я, наверное, пойду, — сказала Лив охрипшим ото сна голосом и прочистила горло, — нужно хотя бы несколько часов поспать, если получится. Оптимус не стал говорить девушке, что она уже поспала три часа, и просто кивнул. Он спустил Лив обратно на землю, бережно выпуская из ладони. Пирс отряхнулась от песка, — скорее в попытках собраться с мыслями, чем стараясь очистить одежду, — и взглянула на автобота. — Спасибо за компанию, — девушка хотела сказать что-то еще, но вдруг осеклась. Прайм сидел почти неподвижно, слегка качая вытянутой к воде ногой. Его взгляд был устремлен на девушку в ожидании продолжения, но Лив молчала. Она открыла и закрыла рот, не в силах произнести больше ни слова. Луна, почти скрывшаяся за горизонтом, отбрасывала последние блики на металлическую броню. Пластины сверкали каждый раз, когда Прайм шевелился, серебром отливая в уходящей ночной мгле, а яркая оптика светилась вниманием и спокойствием, пристально вглядываясь в девушку, словно на месте человеческой души была та самая звезда с успевшего посветлеть небосвода. Взгляд Лив скользнул по синему шлему и зацепился за выступающие по бокам антенны. К ним хотелось прикоснуться. Пирс понимала, что на ощупь они такие же, как и любая другая часть автобота: немного теплые, гладкие, даже несмотря на целые созвездия царапин, отдающие еле заметной вибрацией от работающих жизненно важных систем, но всё же вызывающие в девушке щенячий восторг. Они были похожи на милейшие кошачьи ушки, которые ужасно хотелось погладить. Автоботы ощущают прикосновения к своему металлическому телу, должно быть и антенны чувствительны. А вдруг бы Прайму понравилось ощущать нежные поглаживающие движения за «ушками»? Хотя он вряд ли бы одобрил такое даже со стороны Оливии. Лив усмехнулась своим мыслям, стараясь не выдавать внутренней истерики. «Он же не кот», — подумалось девушке, но она всё не отрывалась от созерцания фигуры под пальмами. «Красивый» — промелькнула следующая мысль неожиданной молнией и тут же скрылась где-то в отдаленных уголках сознания. Мечтательная улыбка на лице Лив медленно потухла, заменяясь нахмуренной гримасой. Неужели она только что действительно поймала себя на этой мысли по отношению к лидеру автоботов? Пирс редко говорит или думает о ком-то в подобном контексте. По большей части ей всё равно как выглядят люди, места или вещи, поэтому слово «красивый» редко можно встретить в её речи. Обычно оно заменяется другими синонимами, которые для окружающих не меняют смысл, но для девушки кажутся огромной разницей. Это нечто более глубокое и личное, чем назвать кого-то привлекательным, симпатичным, неотразимым или пленительным. Все эти прилагательные зачастую используются для описания внешних характеристик объекта, как и слово «красивый», однако последнее всё же кажется более объемным, глубоким, всеобъемлющим. Сюда входят черты характера, привычки, манера говорить и поведение. Маленькие, возможно даже несуществующие слова, которые человек употребляет ежедневно. Морщинки на лбу, когда хмурится. Легкие, словно случайные прикосновения. Это красные от слез глаза и опухшие губы. Это внезапные подарки или угощения. Мягкие, теплые объятия. Это долгие разговоры или уютное молчание. Нежные поцелуи в лоб и щеки, уголки губ и нос. Раскатистый, иногда даже безумный, но такой искренний смех. Предпочтения в фильмах, музыке и книгах. Все негативные и позитивные эмоции, отражающиеся на лице. Тихие ругательства, выпущенные сквозь зубы, себе под нос. Прогулки по парку или время, проведенное за сериалом. Яркий блеск в глазах и радостная, ничем не замутненная улыбка. То, как человек ведет себя с семьей, друзьями и коллегами. Всё, в чем проявляется его привязанность и любовь, ненависть и презрение. Всё, что создает отдельную неповторимую личность. «Красивый» как синергия всего, что есть в человеке.       Лив снова ощутила надоедливый зуд под кожей, от которого было невозможно избавиться. Какая-то мысль пронеслась в сознании и быстро ускользнула, вильнув хвостом. Оливия силилась схватить комету за искрящийся конец, но она обжигала, словно не хотела быть пойманной. Зуд не прекращался, а мысли в голове разбегались во все стороны, хаотично выплясывая на костях всех тех скелетов, что держались запертыми внутри разума. Нужная догадка снова показалась из-за угла, игриво дразня уже порядком уставшую от подобных игр девушку, и тут же улизнула. Создавалось ощущение незавершенности, нехватки того самого фрагмента пазла в картинке, выпавшего из витража стекла, затерянного элемента древней фрески. Будто поймай эту юркую комету за хвост, всё сразу встанет на свои места. И Оливия пыталась. Продолжала смотреть на автобота перед собой, будто хотела запомнить каждую отдельную пластину на его броне, каждую царапину и вмятину на обшивке, каждый сегмент в яркой оптике, и старалась поймать мысль за хвост. «Он тебе нравится, — юркая комета всё же была схвачена за пылающий конец, — не просто нравится, а нравится-нравится». Вопреки ожиданию искрящийся хвостик не был болезненно обжигающим. Тепло обволакивало, укрывало комфортом и дарило ощущение покоя. Того самого спокойствия, которого Лив не могла достичь всё это время. Годами старалась разобраться в себе и своих действиях, сомнениях и решениях. Зарыть чувства и раздумья как можно глубже, чтобы скрыть ото всех. Не принимать то, что лежит на поверхности, а бороться, бороться, бороться, находясь в вечном состоянии войны не только с миром, но и самим собой. Теперь стало ясно. Словно тяжелая, многотонная гора спустилась с плеч, а всё вокруг превратилось в невесомое облако. Все сомнения стали незначительными, а решения и действия — логичными, словно других и быть не могло. Всё, что до этого делала Лив, с тех самых пор как была переведена на базу NEST. Все те неясные на первый взгляд чувства и эмоции, переживания и потрясения. Лив считала, что при осознании влюбленности в кого-то столь недосягаемого, невозможного, столь невероятного, будет страх, тоска и боль. Но их не было. Лив с тенью улыбки на лице осознала, что это было неизбежно. Оптимус со всем своим благородством, мужеством, мудростью, заботой, а иногда откровенным сволочизмом, не мог не влюблять в себя других. Несмотря на тёмные черты характера, прошлое, поступки и принятые сложные решения на тонкой грани логики и сумасшествия. Несмотря на наивность, ошибки и веру в тех, кто этого не заслуживает, излишнее самопожертвование и манипулирование жизнями других. Многие считали, что у Оптимуса Прайма мораль светлая, как и его небесно-голубая оптика, но Лив видела совсем другое. Моральный кодекс лидера автоботов погряз в оттенках серого, как маятник варьировался от одного края к другому. Иногда зарывался в черный, словно уголь, а порой — в блестящее серебро. Несмотря на все сомнения, неправильные решения и ужасающие последствия от них, Оптимус Прайм завоевывал сердца и искры. Не только автоботы или десептиконы, но и люди были готовы идти за ним, несмотря на опасность и угрозу для жизни. И в этом была истинная сила и власть. Оптимус не был самым умным, большим или сильным, его благородство и смелость не затмевали других автоботов. У него не было армии, только разбросанные по галактикам соратники и друзья. Но Оптимусу и не нужно было быть самым лучшим. Качество настоящего лидера — пробуждать лучшее в других.       Всё стало таким очевидным и Лив не могла поверить, что не додумалась до этого раньше. Все те сомнения, что терзали бедную голову девушки, — всего лишь влияние Оптимуса Прайма. Сам того не зная автобот показал Оливии, что всегда есть иной путь. Что иногда мы можем ошибаться, свернуть на неверную дорогу, но несмотря на это всегда есть выход. Всегда можно стать лучшей версией себя, измениться. Делать то, во что веришь. Защищать то, что любишь. Нести ответственность за свои поступки, принимать свои ошибки и их последствия. Жизнь — это борьба, но насколько она будет кровавой, жестокой и разрушительной, решать только нам. Всё, что ощущает Лив, что не дает покоя, всегда было рядом. Недоверие Брауну, сомнения на счёт давно устоявшейся системы, подозрение и нежелание выполнять омерзительные приказы. Сокрытие информации от начальства и ЦРУ, которой Лив не находила должного объяснения. Чувства, которые девушка старалась запрятать поглубже в сердце, отрезая все пути для выхода. Даже защита Сэма Уитвики и тех подростков, которые были такими юными, но до безобразия смелыми, чтобы дать отпор инопланетным захватчикам. Всё это всегда было в Оливии, плотно скрытым за тоннами других эмоций и чувств, и только сейчас девушка нашла в себе силы рассмотреть это. Понять, что ошибалась, бороться с этим, пытаться исправить то, что натворила. Всё это было из-за него. Из-за этого инопланетного мерзавца, который спокойно сидел на холодном рассыпчатом песке и даже не догадывался о той буре эмоций, которую вызывал в Оливии. И если раньше Лив колебалась, стоит ли сопротивляться Брауну, сейчас сомнения ушли. Рассыпались в прах, сгорели салютом, разорвались на клочья только под одной искрящейся голубым светом оптикой. Томас Браун был раковой опухолью на теле ЦРУ. Также, как и все подобные ему. Его не интересовала защита людей, главной целью всегда была личная выгода, а Лив хотела другого. Хотела измениться, стать лучше. Всё, что нужно, у неё уже есть, оставалось только рассмотреть как следует. Нужна сила, чтобы принять свои ошибки и двигаться дальше, не зацикливаясь на прошлом. Прошлое — просто выученный урок, который нужно усвоить и отпустить.       Лив ощутила приятное облегчение. Голова пуста, без вечно скребущих мыслей. Казалось, что прошла вечность, но на самом деле — всего лишь пара секунд. На губах девушки тенью проскользнула нежная улыбка, вернулась, и уже уверенно расположилась на освещенном луной лице. Пирс не старалась убрать её, спрятать или скрыть за чем-то другим, а в груди расплывалось тепло с примесью беспрекословной благодарности. От облегчения хотелось смеяться и плакать одновременно, но Лив только прочистила горло, всё же держа себя в руках. — Послушай, — начала девушка, смущенно глянув себе под ноги, но через секунду вернула взгляд на автобота, — спасибо тебе. Оптимус непонимающе моргнул. — За что? Лив неопределенно пожала плечами, не спуская с губ улыбки. — Та просто так. Лив понимала, что эти слова не передадут всех эмоций, но ничего другого в голову не пришло. Оптимус смотрел в зеленые глаза, будто старался найти в них ответ, а Лив не стала первой отводить взгляд, позволив себе утопать в ярких лучиках королевского голубого цвета. Пирс не смогла бы сказать, сколько времени они провели так, неотрывно смотря друг на друга, пока девушка все же не решилась снова заговорить: — Слушай, я… Яркое зарево вдруг разукрасило небо, заставляя пальмы отбрасывать четко очерченные тени на холодный песок. Деревья наклонились, припали к земле, чудом не ломая свои прочные, многолетние стволы. Более слабые ветки и кусты всё же обломились под внезапным порывом ветра и отскочили в океан. Невероятно громкий, разрывающий барабанные перепонки раскатистый гром заставил Пирс закрыть уши, но даже так был слышен этот проникающий под кожу, сотрясающий все органы чувств взрыв.