— Забирай его, и чтобы до завтра я его не видел и не слышал!
Андрей Владимирович привычно расправил засученные рукава и похрустел пальцами правой руки. Он грозно посмотрел на дворецкого, который второпях пытался поднять его сына, и громко захлопнул дверь.
Мальчик судорожно всхлипывал, заливаясь горячими слезами, но старался не издавать ни единого звука. Боялся. Вдруг отец услышит, и всё начнётся сначала. Его длинная футболка была полностью измятой и порванной в районе правого плеча, из-за чего она немного сползла, оголяя детскую ключицу. Губы, как всегда, в кровь. Маленькие ручки Антона дрожали, как осиновый лист на ветру, он даже не мог нормально опереться на них. Хорошо, что есть Арсений. Он всегда рядом в такие моменты.
Всегда. Он поможет. Он хороший.
— Эй, — окликнул его парень, аккуратно приподнимая мальчишечий подбородок, чтобы встретиться с зелёными, заплаканными глазами. — Всё хорошо, давай…
Арсений помог мальчику подняться на ноги. Тот вцепился в него так сильно, как только мог, боясь, что дворецкий исчезнет. Но такого просто не может быть. Он никогда его не бросает. Даже если на Арса сейчас направят пистолет, он всё равно не выпустит из рук этого ребёнка. Дворецкий осторожно поднял мальчика на руки, слыша, как он тихонько поскуливает от боли. В этот раз хозяин перестарался. Такого ещё не было.
— Возьмись за меня, Тош, — прошептал ему на ухо дворецкий, и мальчик медленно обвёл его шею руками, утыкаясь в шею. Парень сразу же почувствовал, что его рубашка начала намокать от чужих слёз. — Вот так, молодец.
Арсений шёл медленно, не желая причинять Антону хоть малейшую боль. Всё равно торопиться некуда. Сегодня они оба больше никому не нужны. Только друг другу. Не так Попов представлял себе свою первую работу и уж точно никогда не подозревал, что станет работать на Шастуна. Андрей Владимирович — очень известен в криминальных кругах Петербурга и является «очень уважаемым» человеком. Арс слабо представляет, чем именно занимается его босс, но простая истина в том, что его все боятся и переходить ему дорогу никто не осмеливается. Разве что какие-то отчаянные люди, кровь которых Арсений иногда отмывает с пола их подвала. Сколько же несчастных в нём отправились на тот свет… Отец Попова тоже там был, вот только ему удалось выкрутиться. Он задолжал Шастуну немалую сумму денег и просрочил все данные с барского плеча отсрочки, но смог откупиться собственным сыном. Арсением. Он просто отдал его Шастуну в качестве рабочей силы. Раба. Прислуги. Попову-младшему тогда было всего пятнадцать и последнее, что он помнил об отце, это как тот с опущенной головой уходил через парадную дверь и даже ничего не сказал на прощание, а на плечо Арса легла тяжёлая рука Андрея Владимировича. Однажды его мать пыталась пробиться в поместье, жалобно моля вернуть её сына. Это женщина не боялась даже табельного, которое на неё наставили охранники. Андрей Владимирович тогда сказал Арсению, чтобы он заставил её уйти, иначе убьёт и выкинет где-нибудь на окраине Петербурга. Подросток сразу понял, что это был жест доброй воли и, собрав все свои эмоции в кулак, отослал мать куда подальше. Ему пришлось наговорить ей такого, за что он каждую ночь мучается и не может спать. Но так было нужно. Так было правильно. Мама не должна расплачиваться за проступки отца. Он тоже не должен, но лучше так, чем смерть.
Андрей Владимирович или хозяин, как многие его называли, в первый же день отметил спокойствие Арсения. Для подростка, которого только что продал собственный отец, он вёл себя максимально мирно и подчинялся любому слову своего хозяина и его подчинённых. Да, его страх чувствовался, но Арсений всегда смотрел ему прямо в глаза. Шастун это оценил и сразу приставил парня к своему сыну. Антону тогда было всего семь лет, и, по сути, Арсений стал его нянькой. Знал бы он, какие ужасы ему придётся наблюдать день за днём. Какие ужасы придётся переживать бедному мальчику, которому не повезло родиться в такой семье.
— Ай!
— Тш-ш, — успокаивал Антона дворецкий, поглаживая по плечу. — Почти пришли.
Сейчас Арсению уже восемнадцать. и он окончательно смирился с тем, что проведёт всю свою жизнь в этом поместье, работая на Шастуна. На удивление, Андрей Владимирович никогда не проявлял к нему неприязни и обеспечивал всем, что было необходимо для жизни. Он вверил ему заботу о собственном сыне безо всяких сомнений, а позже начал поручать и другие важные дела. Теперь Арсений — молодой дворецкий, информатор, сопроводитель Антона и практически неотъемлемая часть поместья. А ещё он много знает. Очень много.
Подойдя наконец к заветной двери, Арс нажал на ручку и открыл дверь нараспашку. Войдя в комнату Антона, он сразу же усадил мальчика на кровать. Тот совершенно не сопротивлялся и больше был похож на куклу.
— Давай переоденем тебя и полечим раны, хорошо? — это был риторический вопрос, конечно же. — Подними руки.
— Больно… не могу, — прохныкал Антон и посмотрел Арсению в глаза. Они так и молили прекратить эту боль, хоть на секунду.
— Знаю, маленький, но надо потерпеть ты же… ай, к чёрту! — действительно, зачем пытаться снять футболку, которую уже никакая швея не спасёт. Дворецкий подошёл к рабочему столу, который располагался напротив большого окна, вытащил из ящика ножницы и просто разрезал кусок ненужной ткани от порванного места донизу. — Вот так, — когда он высвободил мальчика из своеобразного плена, перед глазами возникла ужасная, но до боли знакомая картина. Живого места на Антоне просто не было. Гематомы были такими большими и бордово-чёрными, что покрывали и без того худой торс мальчика полностью. На руках было множество синяков в виде отпечатков пальцев. Ужаснее всего то, что Арсений к этому привык. Антон тоже. — Ну зачем ты вышел из комнаты, малыш?
— Там была мама, я видел её в окно! — вытирая слёзы, проговорил Антон.
И чтобы она не делала, как бы не обращалась, как бы не отталкивала при любой возможности — мама, есть мама. Хозяйка появлялась в поместье редко, она постоянно была в разъездах и жила заграницей. Мамой Антона она была только на бумагах и больших мероприятиях, когда в поместье собирались влиятельные люди. В остальное время на сына ей было плевать. Арсений предполагал, что она родила Антона по договорённости, в обмен на богатую жизнь. Андрей Владимирович частенько позволял себе называть её шлюхой и бесполезной дурой, но ему нужна была жена для идеального образа семьянина для НЕ преступного мира. Сам же он не скупился заказывать домой элитных эскортниц, которых Арсений лично доводил до его спальни, а потом весь вечер обслуживал. В общем, от слова семья здесь действительно только слово. Но бедный Антоша всё равно тянулся к ней, чтобы она хоть раз обняла его. Хоть раз улыбнулась без наигранности. Разве он так многого просит? Дети в его школе часто рассказывали, как они проводили время с мамой и папой, ездили отдыхать заграницу, гуляли по паркам и набережным, а ему нечего было сказать. Он просто сирота при живых родителях.
— Маленький, ты же знаешь, что нельзя покидать комнату, когда к Андрею Владимировичу приезжают друзья.
— Но мама…
— Даже ради мамы! Ты же прекрасно знаешь, чем это заканчивается! — Арсений сразу же одёрнул себя, когда мальчик вздрогнул из-за его тона. — Прости! Прости, прости, прости меня, я не хотел кричать, — он приобнял его и прижался своим большим лбом к виску, прикрыв глаза.
— Ты сердишься на меня?
— Нет, что ты! Конечно нет! Как я могу на тебя сердиться, малыш? Я просто очень переживаю за тебя, — говорил дворецкий, поглаживая своего мальчика по голове. — Но я хочу чтобы ты больше не ослушивался правил своего отца, хорошо? — Антон в ответ лишь кивнул. Арсений вытащил аптечку из-под кровати и положил на рядом стоящий стул. Молодой дворецкий уже не видел смысла уносить её в подсобку или на кухню, всё равно рано или поздно она опять понадобится Антону. — Давай нанесём мазь и перевяжем, а потом сразу спать, да?
— Арс, я голодный, — тихо проговорил Антон, морщась от прикосновений к свежим гематомам и холодной мази. — Я хотел покушать вместе с мамой, но она на меня накричала, а потом папа увёл в свой кабинет, в который нельзя заходить…
«Дрянь» — подумал про себя Арсений.
— Хорошо, малыш, я принесу тебе что-нибудь, когда закончу, — добро улыбнулся ему дворецкий, продолжая намазывать мазь. Он старался прикасаться очень бережно, нежно, как будто Антон сделан из самого хрупкого стекла. По сути, для него оно так и было. — Может, хочешь что-нибудь конкретное, м?
— Я хочу какао! Сладкое! Шоколадку с орехами!
— Ты же потом ещё сильнее захочешь кушать, — усмехнулся дворецкий, покачав головой. Он уже заканчивал с перевязкой.
— Ну пожа-а-а-алуйста, Арсюш, — жалобно протянул мальчик, и Арсений сдался без сопротивлений. Он просто не может ему отказать. Тем более, когда мальчик применял эту ласковую форму его имени. Проказник будто знал, куда именно нужно нажать. Парень только посмеялся и закончил с перевязкой. Убедившись, что всё сделал правильно, он ещё раз оглядел своего мальчика с ног до головы. Глазки у него были опухшие, мокрые и блестели из-за света настольной лампы. Арсений прекрасно знал, что это затишье перед бурей, и, как только Антон поест и уляжется, на него вновь накатит истерика. А дворецкий, как всегда, будет этому свидетель.
— Ладно, маленький хозяин, сейчас всё будет. Только сначала переоденем тебя, — Арсений подошёл к шкафу и вытащил оттуда чистую пижаму, состоящую из тоненькой футболки с рисунком Железного человека посередине, и такие же тоненькие штаны красного цвета. Он улыбнулся уголками рта, припоминая, как сильно Антон любит этого персонажа. Уже невозможно сосчитать то количество раз, которое он пересматривал с ним эти фильмы. Пока он доставал вещи, Антон сам начал пытаться снять с себя штаны, но получалось плохо. Он морщился от боли, но всё равно продолжал наклоняться.
— Подожди, я помогу, — Арс быстро подошёл к нему, параллельно положив пижаму на край кровати, присел на корточки и быстро стянул штаны, а потом носки. Слава Богу,
ноги целы! Андрей Владимирович определённо знал, как наказать сына так, чтобы тот на следующий день мог нормально передвигаться. Антон совершенно не чувствовал неловкости перед своим дворецким, даже сидя вот так в одних трусах. Он доверял ему больше всех на свете, да и чего уж он не видел, верно? Арсений не стал медлить, быстро переодел ребёнка и помог нормально улечься на кровать.
— Я скоро, — парень укрыл его одеялом и вышел из комнаты, плотно закрывая дверь.
***
Войдя на кухню, Арс обнаруживает повара, который одиноко попивал чай за столом прислуги и увлечённо читал сегодняшнюю газету.
— О, ты чего так поздно? — спросил Володя, подняв на него взгляд. Но, не дожидаясь ответа, продолжил. — Тц, опять? Бедный ребёнок…
— Да, — грустно подтвердил дворецкий и подошёл к плите. — У нас же есть какао?
— На верхней полке, — не отрываясь от газеты, сказал мужчина. — Может, помочь? Чего маленький хозяин соизволил?
— Какао и шоколад, всё как всегда. Найдёшь мне милку с фундуком? — Арс залил в турку молоко и положил в него две большие ложки какао-порошка, размешал и включил конфорку.
— Ха, хороший выбор! Сейчас посмотрим, — Володя подошёл к кладовке, щёлкнул по выключателю и скрылся где-то в её недрах. Арс слышал лишь шуршание и тихий стук банок друг об друга. Володя, наверное, один из самых добродушных прислуг в этом доме. Остальные стараются держать дистанцию и просто поскорее закончить рабочий день, они совсем не настроены на общение. А Володя очень отзывчивый и весёлый человек. Он работает на Шастуна уже больше десяти лет, но мрачная атмосфера поместья и его хозяина никак не сказались на его характере и мировоззрении. Он с самого начала помогал Арсению осваиваться, указывал на ошибки и прикрывал косяки. В первый год работы дворецкий разбил немало дорогих тарелок, просыпал, путал расписание… да много чего! Но благодаря Володе и его мастерским отмазам всё обходилось. Это сейчас Арсений чувствует себя здесь, как рыба в воде. — Нашёл!
— Супер, спасибо, положи на поднос, — не отрываясь от турки, в котором уже закипало молоко, крикнул Арсений. Одной рукой он ловко достал большую кружку и сахарницу.
— Ты, значит, сегодня всю ночь будешь занят, да? — вдруг спросил Володя, уже усевшись обратно за стол.
— Буду с Антоном, да, нельзя оставлять его в таком состоянии. А что? У тебя на меня были какие-то планы? — взглянув на повара из-за плеча, спросил дворецкий, чуть приподняв бровь.
— Ага, на свиданку хотел позвать! Просто хотел пригласить выпить у себя в комнате, у меня есть хороший коньяк, а руки всё никак до него не доходят. Одному пить не хочется, — заключил Володя. — Но видимо и сегодня не судьба.
— Ты же знаешь, что я не пью, — Арсений уже налил готовое какао с тремя ложками сахара в кружку и поставил на поднос, который стоял на столе. — Ничего хорошего не будет, если я понадоблюсь Антону, но буду пьян.
— Да ладно тебе, ему же десять, а не пять. Мне кажется, ты слишком сильно его опекаешь, не находишь?
— Ну, сейчас я точно ему нужен, — констатировал дворецкий и вмиг посерьезнел. — Антон — моя первоначальная забота и ответственность. Хозяин вверил его мне, и я обязан за ним присматривать.
— Хочешь сказать, что это всё ради избежания наказания?
— Именно, — ловко взяв поднос, Арсений быстрым шагом направился к выходу. Не желал он вновь заводить этот разговор.
— Ну-ну.
***
Для мальчика, которого чуть меньше часа назад жестоко избили, Антон быстро уплетал свою желанную шоколадку, а кружка с какао уже была практически пуста. Арсений рассказывал ему, чем он занимался, пока мальчик занимался с учителями в своей комнате и изредка поправлял чёлку на мальчишечий голове. Надо бы свозить его подстричься. Антон задавал ему миллионы вопросов, как связанных, так и не связанных с диалогом. Арсений успокаивался, когда видел, как уголки его рта приподнимались. Антон протянул ему дольку шоколада, чтобы поделиться.
— Спасибо, Антош, — Арсений на дух не переносил молочный шоколад, но ради Антона терпел. Он вообще никогда не был любителем сладкого, в отличии от своего маленького хозяина. Изредка он мог съесть несколько долек горького шоколада, и то запивая их кофе. Но Антон всегда делился с ним вкусностями, а отказаться от них или потом выбросить Арсений просто не мог. — Всё?
— Да, — кивнул Антон, откладывая обёртку на прикроватную тумбочку. Он медленно улёгся на подушку, сильно стискивая зубы из-за резкой боли.
— Помедленнее, маленький. Хочешь, дам тебе обезболивающее? — приткнув ему одеяло, Арсений начал медленно гладить мальчика по голове, одновременно проверяя, нет ли температуры.
— Отец сказал, что только слабаки пьют обезболивающее. Я не хочу быть слабым.
С одной стороны, пичкать ребёнка обезболивающими в таком возрасте — лишь вредить его здоровью, но с другой… Боже, его хозяин просто чудовище! Антон так сильно хотел получить его одобрения, что был готов на любые жертвы.
— Ты очень сильный мальчик Антош, но даже самым сильным иногда нужна помощь. Если тебе очень больно, то скажи мне, ладно? Ладно?
— Хорошо, — тихо проговорил мальчик, зарывшись носом в одеяло. Глаза всё ещё были на мокром месте, но он очень старался не заплакать. — Ты останешься?
— Конечно, — улыбнувшись, сказал дворецкий, смотря мальчику в глаза. Ему очень хотелось, чтобы Антон чувствовал, что ему не всё равно. Что он рядом. Что он поможет. И уж точно не оставит его на целую ночь в таком состоянии. Антон вытащил одну руку из-под одеяла и положил себе на грудь. Арсений немедля прикрыл маленькую, немного трясущуюся ладонь своей. Он видел, как у мальчика дрожали губы. Как он стискивал челюсть, чтобы не заплакать. Но предательские слёзы всё равно начали скатываться по щекам. — Тш-ш, тише, всё хорошо. Всё будет хорошо, малыш. Я рядом, — дворецкий аккуратно стёр несколько слезинок большим пальцем свободной руки.
— Не уходи, — тихо, почти шёпотом вымолвил Антон своим дрожащим голосом.
— Не уйду. Не переживай, я буду здесь всю ночь. Засыпай, — успокаивающе шептал ему Арсений, нежно поглаживая его ладонь своей. — Завтра всё пройдёт. Засыпай…
Он, как и обещал, провёл всю ночь у кровати Антона. Изредка он помогал ему переворачиваться на бок, когда мальчик сквозь сон скулил от боли, но уже не мог лежать в исходном положении. Антон часто бурчит что-то невнятное во сне, на что Арсений гладит его по голове. Почему-то ему всегда нравилось наблюдать, как мальчик спит. Во сне он выглядел, как маленький щенок, которого хотелось укутать и прижать к себе покрепче. Знал бы Арсений раньше, что всего в восемнадцать будет так трепетно относиться к чужому ребёнку — расхохотался бы в голос. Тем более, к ребёнку, который является сыном того, кому служит рабом. По идее, он должен ненавидеть этого мальчишку всем сердцем, однако это же самое сердце всегда безумно болит за него. Этот ребёнок такой солнечный, такой яркий, просто ослепительный. Совершенно не похожий на своего прогнившего во всех смыслах отца. Он ни в чём не виноват.
Он такой же заложник этого поместья, как и Арсений. И у них больше нет никого, кроме друг друга.
