Шанс для Гарри Поттера

      Гарольду было стыдно за то, что он, можно сказать, оттолкнул Люциуса, но перспектива возможного разговора с Северусом грела его душу, отметая все остальные мысли. Он пробирался к выходу из зала, ведя друга за собой. Слизерин крепко сжимал ладонь парня, чтобы не допустить попытку побега, так что Снейпу пришлось смириться и покорно идти следом.       Решив далеко не отходить, Гарольд толкнул юношу в небольшую нишу, находящуюся в паре метров от большого зала, и требовательно посмотрел в глаза, хмуря брови. Северус же смущённо отвернулся, не решаясь заговорить. Парень боялся сказать что-то не то, что может обидеть его друга и окончательно разорвать их взаимоотношения. Да он и совершенно не знал, что говорить. Начать оправдываться? Зачем? Снейп знал, что Гарольд такое ненавидит. Впрочем, эта проблема была решена, так как Наследник взял инициативу в свои руки:       — Ну? — голос металлом резал тишину крохотного помещения, а скрещенные на груди руки говорили о плохом настроении собеседника. — Северус, что происходит?       — А что происходит? — юноша решил попробовать сделать вид, что не понимает, о чём идёт речь. Но его друг был настроен весьма решительно. Его сложно было обмануть.       — Северус, ты надо мной издеваешься? Ты игнорируешь меня два месяца! Ну ладно я, но ребята-то что плохого тебе сделали? Что с тобой случилось? Это из-за нашего поцелуя? — на глазах Гарольда выступили слёзы, а голос начинал дрожать. Ему было тяжело. Ему и его мыслям, но Слизерин был полон решимости закончить этот разговор. — Я понимаю, я не долж-жен был так поступать… Ты злись на м-меня, прекр-рати со мной общаться, но скаж-жи что-нибудь…       Северусу было больно видеть слёзы на глазах близкого человека, но он ничего не мог поделать. Воспитание отца-магла оставило свой след на мальчике, которое стало почти перманентным пятном: принять тот факт, что ему нравится парень, было невозможно. Поэтому Снейп собрал всю волю в кулак, стараясь унять дрожь в голосе, отвёл взгляд в сторону и негромко проговорил, стараясь делать это чётче:       — Я не хочу тебя видеть. Спасибо за прекрасные каникулы, за дружбу, но оставь меня в покое. Не ищи со мной встречи, Гарольд Томас Слизерин-Мракс. Ты мне противен, — эти слова дались юноше тяжело. Сейчас он оттолкнул самого близкого, после мамы, человека. Однако собственный комфорт был важнее, и, если для этого требуется избавиться от Гарольда в своём окружении, то Северус это сделает. Однако он был не готов к тому, что последовало за его словами.       В нише заметно похолодало, кожа покрылась мурашками, хотя до этих слов юноши чуть ли не обливались потом от жары. Недаром ходили слухи о том, что Род Слизерин — самый могущественный Род после Певереллов. Его родовая магия способна на страшные вещи. Северус осознал, что перестаёт ощущать ноги, когда Гарольд буквально отпрыгнул от него и вжался в стену. По каменной кладке силуэтом тела поползли вихри инея. Парень поднял голову на друга и ужаснулся. Радужка глаз была чёрной, как глубокая ночь, карандаш под глазами потёк из-за слез, оставив после себя чёрные разводы. Слизерин моргнул пару раз и в шоковом состоянии осмотрелся. Завидев побледневшего от холода Снейпа, он что-то невнятно пробормотал и выскочил в коридор, бегом направляясь в спальню.       Младшие курсы уже спали, так что парень на своём пути никого не встретил. Он буквально влетел в гостиную, споткнувшись обо что-то. Не обращая внимание на неожиданное препятствие, юноша стремительно направился в спальню. Хлопнув дверью, он упал на кровать и зарыдал, не жалея голоса.       «Как же, сука, больно…»       Сил не было ни на что. Потёкший макияж отпечатался на подушке, глаза болели от непрекращающихся слёз, но Гарольд не мог остановиться, дрожа и всхлипывая на постели. Эти слова задели душу юноши сильнее, чем ссора с Люциусом в прошлом учебном году. Северус парой фраз буквально втоптал его в грязь и наступил сверху, для усиления эффекта. Слизерин корил себя, ведь если бы он тогда не поцеловал друга, сейчас всё было бы хорошо.       В спальню влетели Рабастан и Рудольфус, которые, не сбавляя скорости, побежали к кровати Гарольда. Их, в отличии от Люциуса, никто на вечеринке не держал. Рабастан силой поднял Мракса и притянул к себе, нежно поглаживая по спине. Сзади прижался Рудольфус. Братья дарили другу успокаивающие объятия, а в душе мечтали вернуться в прошлое и не дать Снейпу появиться на свет. В том, что в плачевном состоянии Гарольда виноват именно он, близнецы даже не сомневались.       Вскоре юноша совсем устал и успокоился. Послышалось тихое сопение. Рудольфус осторожно уложил Мракса, осматривая его лицо. Некогда прекрасное, сейчас оно напоминало помидор. Воспалённые глаза, потёкший карандаш, опухшее лицо — всё это заставляло братьев в безмолвной ярости сжимать кулаки. Не рискнув применять магию на друге, они призвали из тумбочки ватные диски и, предварительно смочив их, стали аккуратно стирать макияж. Шутить про то, что Гарольд сейчас напоминает панду, не хотелось. Закончив, Рудольфус отправился к шкафу, чтобы достать пижаму, а Рабастан принялся стягивать костюм вейлы.       Послышался негромкий вскрик, и Рудольфус рванул к брату, но тут же остановился, изумлённо смотря на руки друга. Следы от ногтей. Глубокие кровоточащие рваные полосы тянулись от локтей до ладоней мальчика на обеих руках. Лестрейнджи моментально принялись осматривать руки Гарольда и обнаружили под ногтями содранную кожу. В молчании они надели на него пижамные брюки и отошли за мазью.       — Я убью Снейпа, — злобно шепнул Рабастан, с болью во взгляде поглядывая на друга. В ответ раздалось шипение его брата:       — Тебе придётся встать в очередь.       Смазав раны, Лестрейнджи аккуратно натянули на парня футболку, не желая брать рубашку из этого комплекта, чтобы не тревожить царапины и дать мази впитаться. Рабастан укрыл Слизерина одеялом, вытащив наружу руки, дабы ничего не смазалось. Братья в полной тишине переоделись и улеглись в кровати, не став задёргивать полог, чтобы в случае кошмара прийти другу на помощь.       Когда в комнате, казалось, не осталось бодрствующих магов, дверь открылась, впуская Люциуса внутрь. Свет камина из гостиной едва не разбудил Гарольда, который поморщился, но всё-таки не проснулся, а Люциус услышал гневное шипение от Рудольфуса:       — Закрой дверь и не шуми.       Но прежде чем выполнить указание, Малфой бросил взгляд на спящего брюнета и застыл, увидев его руки. Кивнув Лестрейнджу на дверь в ванную, он прикрыл вход и подхватил пижаму с кровати. Уже в ванной, переодеваясь, Люциус спросил:       — Это как понимать? — парень передёрнул плечами, нервно сглатывая. Вид разодранных рук друга стоял перед глазами, едва ли не заставляя содержимое желудка вырваться наружу. — Что вообще случилось?       — Снейп случился.       — Чего? — блондин подавился слюной. — Снейп? Он-то тут при чём?       — Клянусь, Люциус, если ты кому-то расскажешь, я не посмотрю на то, что мы друзья, и убью тебя, — процедил сквозь зубы Рудольфус. Однако Малфой требовал объяснений, поэтому парень, тяжело вздохнув, начал рассказ. — Месяц назад мы с Рабастаном зажали Гарольда в ванной и выяснили, что же с ним происходит. Нам не давало покоя его подавленное состояние. Ри не хотел говорить тебе, опасаясь потерять. Он влюбился в Снейпа. Судя по всему, безответно. Весь месяц мы подталкивали его к разговору, и сегодня он решился. Не знаю, как всё прошло, но в какой-то момент Рабастан подумал, что мы нужны Гарольду, поэтому пришлось буквально сбежать из большого зала. Нашли его рыдающим на кровати.       Блондин молча слушал всё, что в тишине ванной комнаты говорил ему друг. А друг ли, раз скрывал такие вещи? Люциус грустно хмыкнул и пробормотав: «Понятно», ушёл. Раз Гарольд не счёл нужным рассказать ему о своих переживаниях, то зачем тогда Люциус вообще ему нужен? Момент, где Рудольфус сказал, что Слизерин молчал по причине того, что боялся потерять друга, блондин пропустил мимо ушей. Для себя юноша решил, что раз он не нужен Гарольду, то и юный Слизерин-Мракс не нужен ему. Как строить дружбу или отношения, когда один из них скрывает такое, Малфой не знал. Поэтому он постарался выкинуть мысли о друге из головы и лёг спать.

***

      Гарольд шёл по смутно знакомому дому, медленно перебирая ногами и озираясь по сторонам. К горлу подступал ком ужаса: некогда бежевые обои были забрызганы кровью, с потолка капала алая жидкость, ударяясь о светлый пол, напоминающий океан, в котором погибла стая китов, а то и не одна. Однако вся мебель была целой, создавая впечатление, будто дом просто подготовили к Хэллоуину. Юный Слизерин, туманный разум которого заполняла неизвестная ведущая сила, продолжал свой путь. Куда он шёл, парень не знал. Просто следовал зову, когда заметил тонкий след светлой крови.       Гарольд хотел убежать, позвать кого-нибудь на помощь, но его тело против воли хозяина пошло наверх, где багровые и омерзительно липкие лужи становились ярче и больше. Тут кровь была свежей. С трудом сглотнув, юноша дошёл до комнаты. Возле двери след обрывался. На ней виднелся отпечаток ладони, чьё очертание сильно размазалось. Видимо, кто-то очень сильно хотел сбежать, но не удалось. Последняя попытка Мракса развернуться и уйти оказалась провальной, и он толкнул тяжёлую дверь, отворившуюся с громким скрипом, и вошёл внутрь.       В помещении было темно, но за столом сидел молодой парень, которому на вид нельзя было дать больше двадцати пяти лет. Он облокотился на спинку и, казалось, смотрел прямо на потревожившего его покой юношу. Гарольд смутился, решив, что дом всё-таки украсили к празднику, чтобы проникнуться его атмосферой. В темноте невозможно было разглядеть внешность хозяина дома, но волосы, свисающие сосульками, наталкивали на мысли о том, что их чем-то облили.       Слизерин стоял тихо, сохраняя тишину. Хотя, если бы он решил подать голос, то всё равно не смог бы произнести ни слова. Лунный свет озарил помещение, давая шанс рассмотреть сидящего человека. В груди что-то сжалось, когда Гарольд заметил, что волосы отливают красным, словно они пропитались кровью. Юноша, дрожа от страха, перевёл взгляд на лицо перед ним и рванул к двери, которая захлопнулась прямо перед его носом. Глазницы мужчины были пусты, а голова неестественно склонена набок.       Слизерин заколотил в дверь со всей силы, громко умоляя вернувшимся голосом выпустить его отсюда. Обессилев, он повернул голову в сторону и закричал: в углу висела женщина. Её руки и ноги были заломаны, из рваных ран на шее тонкими струями била кровь. Глаза были широко открыты, запечатлев испытанный ужас. Одежда была изорвана, словно её раздирали когтями, а лицо исполосоно жуткими ровными ранами.       Хозяева дома были мертвы. Гарольд находился в одной комнате с трупами.       Юноша стал дёргать дверь, в надежде вырвать её с петель, но они были сделаны на совесть. Единственный выход был заперт. Мольбы о свободе не прекращались до тех пор, пока у юного Наследника не охрип голос. Он повернулся, скатываясь вниз по двери, и отчаянно зарыдал. Тихий вопрос, услышанный лишь чудом, стал полной неожиданностью.       — Тебе нравится?       — Кто ты такой? Что тебе нужно?! — Гарольд закричал в пустоту, уже не пытаясь остановить слёзы, бегущие по щекам. Тело дрожало и не слушалось.       — О, милый мой Гарольд, ты ведь прекрасно меня знаешь, — голос тихо посмеивался. Самым страшным было то, что он и правда был знаком парню, но его хозяина Мракс вспомнить не мог. — Гарольд, Гарольд, Гарольд. Разочаровываешь. Не уж-то ты не узнаёшь своего лучшего друга?       Из тёмного угла вышел взрослый Люциус Малфой. Его глаза пылали безумием, руки были по локти в крови, а губы изогнуты в презрительной усмешке. В пару шагов он преодолел расстояние между ними и схватил юношу за подбородок, вынуждая смотреть на убитого человека. Когда Гарольд понял, кто перед ним, его стошнило. Джеймс Поттер. Он находился в комнате с телами своих мёртвых родителей.       — Вот что бывает, когда делаешь неправильный выбор, Гар-ри-и-и, — ехидно протянул Малфой, после чего рывком поднял парня с пола и толкнул в сторону повешанной женщины. Крепко стиснувшие Слизерина руки породили новую волну паники и криков, а Люциус безумно рассмеялся и истошно прокричал: — Сладких снов, любовь моя!       Гарольд провалился в темноту. Больше этой ночью ему ничего не снилось.       На утро Слизерин проснулся полностью опустошённым. Он не чувствовал ничего, словно его душу выпили дементоры Азкабана. Тепло одеяла не согревало, сопящие рядом друзья не дарили надежду на лучшее будущее, которого парень теперь не видел. Вид мёртвых родителей, убитых Люциусом, сломал его окончательно. Причину, по которой ему приснилось именно это, Мракс объяснить не мог. Разумеется, кошмары и раньше посещали юношу, но не такие. Прошло пару часов, когда он словно вынырнул из океана беспамятства.       Несмотря на то, что сегодня был выходной, Малфой куда-то сбежал с утра пораньше. Близнецов тоже не было в комнате, поэтому состояние Гарольда никто не видел. Поборов себя, он встал и прошёл в ванную. В зеркале отражался измученный вечерним происшествием и ночным кошмаром парень. В глазах была пустота. Вспомнившийся мёртвый Джеймс Поттер лишь усугубил состояние Слизерина.       В ванной резко понизилась температура, радужку глаз, цвета убивающего проклятия, заполонил зрачок, а на руках выступили чёрные вены. Зеркало, перед которым стоял парень, покрылось трещинами и с громким звоном разбилось вдребезги. Часть его осколков впились юноше в руки. Однако боли он не чувствовал, лишь холод и состояние полной апатии. Сколько Гарольд так простоял — он не знал. Ворвавшихся в помещение близнецов встретили осколки зеркала, разлетевшиеся по всему полу.       Братья оттащили друга, выводя его в спальню, и усадили на кровать. Рудольфус побежал за аптечкой с зельями и пинцетом, чтобы вытащить более мелкие осколки. Рабастан же остался рядом с парнем, шёпотом уговаривая его потерпеть. Тихий голос одного из Лестрейнджей подействовал на Гарольда так, словно был мощным успокоительным: радужка снова заполонила глаза, а тёмные вены уступили место обычным. Вернувшийся Рудольфус принялся аккуратно извлекать стекло из рук друга, ужасаясь количеству осколков. Он боялся сделать Слизерину больно, но тот молчал и пустым взглядом следил за действиями одного из близнецов.       Когда Рудольфус закончил, то шепнул брату, что пойдёт приберёт в ванной и попросил, чтобы Рабастан обработал раны. Тот кивнул и взял в руки флакончик с заживляющим зельем, по консистенции напоминающим мазь. Именно им вчера ночью они с братом обрабатывали руки Гарольда. Не будь ситуация столь плачевной, Люциус пошутил бы, что история повторяется, но его рядом, к счастью, не было. Лестрейндж помнил рассказ брата об их ночном разговоре.       Его размышления прервал тихий всхлип. Рабастан тут же притянул друга ближе к себе, ощущая, как рубашка становится мокрой от горьких слёз Гарольда.       — Гарольд, — тихо прошептал он, успокаивающе поглаживая парня по волосам. — Что случилось?       Лестрейндж слушал пересказ ночного кошмара, местами сильнее прижимая юношу к своему телу. Парень не понимал, почему все трудности этого мира свалились именно на Гарольда, ведь этот парень определённо заслужил шанс быть счастливым. Однако жизнь так не считала, толкая бывшего Поттера в пучину отчаяния. В середине повествования к объятиям присоединился Рудольфус. Теперь братья с двух сторон сжимали друга, а страх постепенно отступал.       Рабастан зашептал, что всё хорошо, что они рядом, что у Гарольда есть отец, который его любит. Что парень больше не один. В ответ послышался всхлип и тихая благодарность. Мерлин, как же Слизерин рад, что Лестрейнджи появились в его жизни. Без них парень вероятнее всего не выжил. Когда в Наследнике сила Рода пробуждается раньше положенного, то это чревато последствиями. Кто-то умирал, не выдерживая резкий скачок силы в магическом ядре, кто-то сходил с ума. Близнецы старались помочь другу изо всех своих сил, понимая, что сила Рода Слизерин пробудилась слишком рано. Обычно это происходит в день магического совершеннолетия, то бишь в семнадцать лет, и проявляется постепенно. Но разговор со Снейпом вытолкнул её на поверхность раньше. Зельевар, сам того не осознавая, мог вчера убить Гарольда.       Близнецы смогли убедить друга написать письмо Лорду Слизерин. Это не дело, что магия Рода проявляется в столь раннем возрасте. Наследник Слизерин-Мракс может стать сквибом в лучшем случае, а в худшем — погибнет, если не решить эту проблему. Гарольд поклялся, что в ближайшее время сообщит отцу про это, и попросил оставить его одного. Лестрейнджи опасались надолго уходить, поэтому дали юноше час, чтобы сделать все свои дела, и вышли из спальни. Мракс же, оставшись наедине с собой, решил наконец-то умыться и всё-таки написать Томасу. В ванной уже не валялись осколки, но парням всё равно придется заказывать новое зеркало на замену разбитому. Уже сидя за столом, Гарольд сам не заметил, как стал выводить на пергаменте аккуратные строчки, складывающиеся в письмо.       «Дорогой отец!

Пап, я не знаю, что происходит. Надеюсь, что ты подскажешь, что мне делать.

У меня в жизни всё разладилось. Я совершенно запутался в себе и не знаю, что мне делать. Кажется, я всё испортил.

Я тебе не говорил, так как боялся осуждения с твоей стороны, но всё вышло из-под контроля. Вчера я попытался поговорить с Северусом. Он меня избегает с начала учебного года из-за одной ситуации. Помнишь, когда мы с ребятами ходили за покупками? В тот день мы с Северусом поцеловались. Он не оттолкнул меня тогда, но делает это сейчас, чем причиняет сильную душевную боль.

Пап, это ужасное чувство. Тебе когда-нибудь говорил близкий человек, что ты ему противен?

Но это ещё цветочки. Во мне пробудилась магия Рода. Слишком рано, она должна была спать ещё три года. Отец, она выходит из-под контроля: с утра я пострадал из-за разбившегося зеркала в ванной. Благо близнецы успели вовремя.

Я боюсь. Боюсь, что однажды их не будет рядом. Я могу причинить вред себе или окружающим. Мы можем что-нибудь с этим сделать? Ты можешь научить меня контролировать её?

Что мне делать с Северусом? Я правда не знаю, как мне поступить? Отстать от него, как он просил?

      Жду твоего ответа,       Гарольд Томас Слизерин-Мракс»       Парень не стал перечитывать послание, а вызвал домовика, попросив немедленно доставить письмо адресату и дождаться ответа. Он пересел на кровать, бездумным взглядом смотря в стену и не замечая вошедшего Люциуса. Блондин, нарочито громко топая при каждом шаге, дошёл до шкафа, принявшись искать более тёплую мантию. Юноша не обращал на друга никакого внимания, словно специально игнорируя его присутствие в комнате. Гарольд не понимал, что он уже успел сделать, если вчера вечером всё было относительно нормально. Толком не обдумав свои действия, он позвал Малфоя:       — Люциус, мы можем поговорить? — его тихий голос прервал гнетущее молчание и заставил парня замереть. Спина блондина напряглась, стоило ему услышать хриплый голос лучшего друга.       — Что-то случилось, Гарольд? — юноша взял себя в руки и, словно натянув безразличную маску, повернулся на звук.       — Я хотел рассказать…       — У меня есть дела поважнее, извини, — Слизерин остолбенел. Ещё вчера Малфой был готов отдать всё, что только мог, лишь бы узнать, что же происходит, а сейчас безразлично отвернулся, возвращаясь к своим делам. Но Гарольд не был бы Гарольдом, если бы не предпринял ещё одну попытку рассказать хотя бы самое важное.       — Люциус, у меня… — но юноше снова не дали закончить, перебив.       — Я уже сказал, что мне неинтересно, разве ты не услышал? Или у тебя опять случилось что-то супер важное, ведь только ты у нас можешь быть в центре внимания? Снейп продолжает игнорировать? Ах, печаль! — блондин картинно вскинул руку ко лбу и отклонился назад, изображая обморок. — Не разговаривайте со мной не по делу, Наследник Слизерин-Мракс. Всего доброго.       Гарольд не мог вымолвить ни слова, находясь в состоянии глубокого шока. И лишь тогда, когда за Люциусом закрылась дверь, он тихо прошептал:       — Проявилась Родовая магия…       На глаза парня снова набежали слёзы из-за несправедливости, а в голове были лишь мысли о том, что его жизнь вновь катится ко дну. Спокойствие будет только во снах, и то если те не окажутся кошмарами. Почему именно с ним всегда что-то происходит? То философский камень, то василиск, дементоры, нападение от однокурсников, а теперь предательство. Гарольду начало казаться, что большего он просто недостоин. Столь печальные размышления прервали близнецы, так вовремя вернувшиеся в комнату. Братья сходу заметили подавленное состояние друга, поэтому снова сели рядом, заключая в крепкие объятия с двух сторон.       — Нас не было всего час, во что ты уже вляпался? — шутливо закатив, Рудольфус отодвинулся от грустно усмехнувшегося парня. — Гарольд, мы же говорили тебе, что нам можно доверять. Мы твои друзья.       — Единственные… — юноша прошептал это настолько тихо, что его подавленный голос услышал только Рудольфус, до сих пор сидевший рядом. Лестрейндж не выпустил друга из объятий, дожидаясь, когда он начнёт рассказ. — Люциус, видимо, откуда-то узнал про нас с Северусом. Он даже не стал меня слушать, просто ушёл.       Рудольфус поражённо посмотрел на Слизерина, понимая, что поведение блондина вызвано его словами. Кажется, парень всё испортил. Его изумлённый вздох был слишком громким в повисшей тишине спальни, и друзья посмотрели прямо на него. Сказывалось ощущение того, что их взор проникал глубоко внутрь тела, обнажая душу, что рвалась на части. Их компания снова рушилась, а причиной этому невольно стал Рудольфус Лестрейндж.       — Это я… Это я рассказал ему. Гарольд, я правда не думал, что так получится! — парень снова приник к Мраксу, обнимая его, и продолжил бормотать извинения. Когда над его головой раздался тихий смех, Рудольфус в изумлении поднял голову.       — М-да, расклеились мы, — Рабастан со смешинками в глазах осматривал сидящих рядом с ним ребят. — Вытирайте слёзы, мы идем в Хогсмид!       Затевать спор с Лестрейнджем никогда не было хорошей идеей, поэтому друзьям оставалось только пойти переодеваться. На календаре было воскресенье, уроков не было, поэтому слизеринцы дружно отложили школьную форму, сделав выбор в пользу свитеров и тёмных джинс. На прогулку в волшебную деревеньку было опасно надевать что-то светлое, что как юноши могли устроить бой снежками или пролить на себя что-то в пабе.       Люциус шёл по коридору в крайне расстроенных чувствах. Его трясло от злости, но при этом на глаза наворачивались слёзы, а подбородок дрожал. Обида от того, что Гарольд его обманул, что никто ему ничего не рассказывал, будто юноша недостоин того, чтобы хранить секреты, захлёстывала и с каждой секундой становилась всё сильнее. Малфой искренне сожалел, что рядом нет отца, который бы точно смог ему помочь. Абраксас всегда мог трезво оценить ситуацию и подсказать, как лучше поступить. Сейчас же мальчику пришлось действовать самому, и злость вперемешку с обидой затмила ему разум, не позволяя мыслить справедливо.       Решив развеяться, дабы хоть немного отвлечься от ситуации, Люциус вышел на улицу. Шёл снег, и снежинки, падавшие с неба, мягко касались лица, тут же тая. Оглядевшись, юноша заметил двух пареньков, стоящих на коленях и собиравших из сугроба учебники и пергаменты, пытаясь сложить их в порванные сумки.       — Неудачный день? — Малфой прошептал заклинание, восстанавливающее вещи, и наклонился, помогая мальчикам.       — Я просто неуклюжий, — пробормотал один из них, и Люциус, вскинув на него взгляд, ужаснулся. Перед ним стоял Сириус Блэк. Лишь приглядевшись, юноша заметил, что подросток пониже и похудощавее гриффиндорца, да и взгляд у него более надменный. Зависнув на пару секунд, блондин узнал в тёмноволосом слизеринце — Регулуса Блэка, младшего брата лучшего друга Джеймса Поттера. Они даже, кажется, пересекались во время летнего отпуска в Италии.       — Ну, разумеется, — фыркнул второй парень и распрямился. — Так и скажи, что это сделал Сириус!       — Сириус? — Малфой вскинул светлые брови и поджал губы, с интересом поглядывая на сокурсников.       — Его брат. Сириус Блэк. Уж ты-то должен знать, кто это, — мальчик тряхнул тёмными волосами, и веснушки запрыгали по нахмурившемуся носу. Он был поактивнее и понаглее своего друга. Тот лишь покраснел, смущённо потупившись, и начал разглаживать мокрые листы пергамента.       — Мы вроде знакомы, Регулус? — Люциус вызвал из палочки струю тёплого воздуха, помогая просушить изрядно подмоченные книги.       — Да, а это Барти. Барти Крауч-младший, мой лучший друг, — слизеринец мягко улыбнулся и предложил блондину в качестве благодарности сходить с ними в Хогсмид. Малфой, решив, что это идеальный способ, чтобы не думать о Гарольде, согласился.       По дороге юноши разговорились. Барти без конца трещал про Тома Мракса, его наследника и то, как сильно он уважает Тёмного Лорда и принимаемые им решения. Регулус отстранённо кивал, находясь где-то в своих мыслях, и Люциус удивлённо смотрел, как сумасшедше горят глаза у Крауча. Казалось, что тот не столько был приверженцем идей Томаса, сколько сходил с ума по каждому его шагу. Изредка мальчик облизывал пересыхающие губы и становился отдалённо похожим на змею. Люциуса такое поведение отторгало, но так как со своими друзьями он не общался, а Барти был хоть и странным, но достаточно интересным собеседником, то парень внимательно его слушал, иногда что-то вставляя.       Ребята уже подошли к Хогсмиду, когда слева раздался громкий смех и хруст снега. Малфой обернулся и увидел близнецов вместе с Гарольдом. Те, широко улыбаясь, строили снежную крепость, отбиваясь от Слизерина снежками. Юноша, раскрасневшийся от мороза и веселья, катал большой ком снега для внушительных размеров снеговика, возвышающегося за его спиной.       Заметив друзей, Люциус побледнел и отвернулся, чувствуя, как в глазах закипают слёзы, а сердце бьётся более учащённо.       — Разве вы не общаетесь? Я был уверен, что ты дружишь с наследником Тёмного Лорда, — Барти чуть понизил голос, кидая быстрый взгляд на компанию.       — Больше нет. У нас разошлись взгляды, — мрачно ответил Малфой и, стремясь перевести тему, спросил: — Может, выпьем сливочного пива?       Мальчики, услышав прохладу в его голосе, кивнули, боле не спрашивая про близнецов и Гарольда.       В баре было шумно, а единственный свободный столик находился в самом углу, куда ребята с трудом протиснулись. Хоть диалог и с Барти, и с Регулусом не был скучным, Люциус всё равно ощущал тоску. Не было привычных шуток Рабастана, удивлённо-непонимающих глаз Рудольфуса, а главное — потрясающей яркой улыбки Гарольда, которая затмевала всё вокруг. Казалось, что даже если когда-нибудь солнце навсегда перестанет светить, то чуть смущённая и ласковая улыбка Мракса спасёт весь этот мир.       Люциус не знал, в чём причина: то ли пиво оказалось слишком крепким, то ли день — слишком тяжёлым, но по щекам у него побежали быстрые ручейки слёз. Сжав зубы, парень отвернулся, благодаря паб за то, что освещение в нём было таким ужасным. Регулус и Барти обсуждали предстоящий тест, не обращая внимания на сокурсника, так что тот, украдкой вытерев мокрые глаза и сделав внушительный глоток пива, уставился в окно. Лестрейнджи и Гарольд всё еще играли в снежки, но теперь вместе с ними в поединке участвовали несколько слизеринцев, когтевранцев и даже пара хаффлпаффцев, отчего битва стала по-настоящему интересной.       Наблюдая за однокурсниками, Малфой всё больше изводил себя мыслями о том, что Мраксу хорошо без него. «Если бы было плохо, он явно не смеялся бы так задорно!» — расстроенно думал юноша, заказывая уже третий бокал сливочного пива. Разумеется, никакого алкоголя в напитке не было, но после него по телу растекалось приятное тепло, а мысли немного замедляли свой бег, давая мозгу передышку.       Блондин подавился приятным напитком, когда в бар зашли его, уже бывшие, друзья. Юноша уткнулся в свой стакан, пытаясь вслушаться в разговор однокурсников. Он старательно делал вид, словно присутствие Лестрейнджей и Слизерина рядом его не волнует. Люциус не видел того, как побледнел Наследник, едва завидев друга. Близнецы же отличались особой наблюдательностью, поэтому, проследив за взглядом Гарольда, мгновенно подхватили его за руки, выводя из заведения. Парень особо не сопротивлялся, предавшись воспоминаниям.

***

— Гарольд, подожди меня! — смеясь, кричал юноша, пытаясь догнать друга, который убежал вперед. Они убежали от взрослых, дабы погулять по острову в одиночестве, и теперь исследовали бескрайний лес

***

Малфой вернулся в спальню, желая поскорее переодеться и лечь спать. Вид Мракса, склонившегося над каким-то альбомом, стал для него неожиданностью, ведь было далеко за полночь.

— Ты в порядке? — тихо спросил он, присаживаясь на край кровати. Гарольд резко поднял голову, руками протирая глаза. Альбом выпал из его рук, оказавшись возле ног Люциуса.

Блондин молча поднял книжку и открыл ее. С первой страницы на него смотрели молодожёны: рыжеволосая девушка и мужчина, напоминающий слизеринцу повзрослевшего Джеймса Поттера. Малфой опустил взгляд вниз и увидел корявую подпись «Гарри Поттеру от Хагрида». Закрыв альбом, он в полной тишине притянул Слизерина ближе, заключив в объятия.

***

— Люциус Абраксас Малфой! — вышеназванный высунулся из шкафа, с опаской смотря на приближающегося Гарольда. — Какого драккла ты опять в моей футболке?!

— А ты против?

— Нет, но предупреждай, когда берёшь мои вещи.

— Слушаюсь, мой Лорд! — крикнул блондин, вываливаясь из своего укрытия.

— Придурок.

***

      Мракс бы и дальше находился в мире ностальгии, но его оттуда нагло выдернул Рабастан, с силой встряхнув за плечи. Взгляд юноши наконец-то сфокусировался, и он посмотрел на близнецов, которые куда-то шли, тянув его за руки. Лица братьев не выражали никаких эмоций, однако глаза их горели яростным огнём. Каждый думал о Малфое. Если мысли Гарольда были про то, как им было хорошо вместе, то Лестрейнджи желали кинуть в бывшего друга аваду, а тело сжечь в адском пламени. Парень был рядом с ними так давно, а теперь глазом не моргнув нашёл замену старым друзьям.       Ребята шли в сторону Сладкого королевства, намереваясь запастись сладостями на неделю вперёд минимум. Слизерин-Мракс постепенно включался в диалог, чем заставлял братьев безмолвно радоваться. Наследник поймал себя на мысли, что близнецы Лестрейндж очень сильно напоминают ему Рона и Гермиону. Юноши были наслышаны про легендарное золотое трио, но ни разу не видели их, поэтому Гарольд пообещал показать колдографии сразу, как они придут в спальню. Друзья зашли в магазин, и их глаза разбежались по прилавку. Счастливо улыбаясь, Мракс потащил небольшую компанию в сторону горячо любимых им шипучек. Братья знали, что в случае, когда эти шипучки закончатся, а с Гарольдом это именно «когда», а не «если», то парень будет ходить грустный и начнёт злиться на весь окружающий мир. Поэтому, стоило только юноше отойти, близнецы набрали ещё охапку кислых конфет и тоже пошли на кассу.       По пути в Хогвартс друзья снова затеяли битву снежками. Рудольфус и Гарольд объединились против Рабастана, обстреливая его снежками всю дорогу до Хогвартса. Увлечённые игрой они не заметили Люциуса, идущего с новой компанией. Блондин проводил однокурсников грустным взглядом, но быстро натянул ехидную ухмылку, включаясь в диалог. Юноша пытался убедить себя в том, что ему всё равно, но в душе зарождалась обида на близнецов, которые предпочли ему дружбу со Слизерином.       В спальне Малфой не стал здороваться с парнями, которые сидели на кровати Гарольда, рассматривая что-то. Он быстро принял душ и залез под одеяло, стараясь не вслушиваться в смех, исходящий от соседнего спального места. Однако интерес победил, и юноша повернулся на бок, чтобы иметь возможность наблюдать за своей бывшей компанией. Слизерин листал какую-то книгу, а Рабастан с Рудольфусом время от времени останавливали его руку, чтобы рассмотреть что-то на страницах, и посмеивались. Люциус заметил, что юноши смотрят колдографии, и выцепил взглядом рыжую макушку.       Рыжий мальчик обнимает низкого паренька, напоминающего Гарольда. Девочка в форме гриффиндора прыгает на друзей с объятиями. Маленький Поттер натягивает на себя свитер с первой буквой его имени.       Подавив слёзы, он отвернулся от парней. Гарольд даже ему не давал смотреть альбом, в котором были моменты с его биологическими родителями и друзьями.       Слизерин решил не терпеть молчание бывшего друга, поэтому старался свести контакты к минимуму. Близнецы во всём поддерживали Гарольда, между собой жалея о том, что не могут переселиться в другую комнату, так как спален для троих нет. Либо вас живет четверо, либо двое, и никак иначе. На уроках Мракс сидел с кем-то из братьев либо за ними в гордом одиночестве. Оставшаяся компания полностью игнорировала двух отщепенцев.       Снейп и Малфой постоянно кидали на Гарольда взгляды, понятные только им. Слизеринцы, несмотря на прекращение общения с парнем, не могли избавиться от чувств к нему. Северус признал то, что влюблён, лишь к концу ноября. Но просто так подойти к Гарольду не мог — гордость не позволяла. Сам Слизерин упорно готовился к предстоящему матчу по квиддичу, отгоняя мысли о дементорах. Юноша не забыл и про день рождения друзей, купив им подарки в начале декабря. Благо он смог вырваться в Хогсмид без близнецов.       Рудольфусу парень купил набор метательных кинжалов из гоблинского металла. Парень увлекался метанием с шести лет, а к пятнадцати годам у него уже собралась приличная коллекция. Для Рабастана Гарольд приобрёл изумительную запонку для мантии. Подарки он упаковывал ночью, чтобы братья ничего не заметили.       Тренировки выпивали все силы, так как матч был назначен на одиннадцатое число последнего месяца в году. Слизерин не мог проиграть. Только не Поттеру. Поэтому тренировался на пределе своих сил, заставляя всю команду восхищаться силой воли парнишки. Он летал так, словно был рождён в небе. Рождён для полётов.       Лестрейнджи, не обращая внимание на то, что на следующий день должен был пройти квиддичный матч, закатили грандиозную вечеринку. Парни протащили в гостиную несколько ящиков огневиски, спрятав два из них в спальне под кроватями. Для младших курсов был принесен вишнёвый пунш, чтобы они не чувствовали себя обделёнными. Диваны сдвинули к стенам, расставив так, чтобы можно было сидеть компаниями. Сама гостиная была украшена к празднику, а в спальнях старшекурсников были заготовки для празднования победы в игре.       Люциус и Северус не подошли к троице даже во время вечеринки, ограничившись тем, что выловили близнецов, когда Гарольд отошёл в туалет, и поздравили парой слов, тут же удалившись. Злой взгляд, направленный им в спины, слизеринцы почувствовали всей душой. Когда часы пробили полночь, комната взорвалась криками, среди которых можно было расслышать поздравления. Слизерин утащил друзей в спальню, усадив на свою кровать, и отошёл к шкафу.       — Гарольд, что такое? — спросил изрядно захмелевший Рудольфус, наблюдая за юношей.       Парень вернулся к ним, держа в руках две коробки в подарочной упаковки. Под визги, граничащие с ультразвуком, Лестрейнджи бросились обнимать Мракса. Тот, смеясь, усадил их обратно и всучил подарки. Благодарности не прекращались до тех пор, пока друзья не улеглись спать, расширив кровать одного из братьев.       Люциус, вернувшись в спальню, застал спящих близнецов, стиснувших между собой Гарольда. Взглянув на бывших друзей, юноша побледнел и начал быстро переодеваться. Кровать оказалась такой холодной и некомфортной, что Малфой передёрнулся, укрываясь одеялом с головой. Вопреки желанию поскорее заснуть, мальчик пролежал без сна около часа, вспоминая, как буквально месяц назад засыпал вместе с Гарольдом, прижавшись носом к его тёплому плечу.       На утро слизеринцы опрокинули в себя по флакону антипохмельного зелья и, облачившись в форму своего факультета, отправились на завтрак. Команда сидела вместе, обсуждая стратегию сегодняшней игры, которая принесёт им победу. Друзья накладывали друг другу побольше еды, чтобы никто не свалился с метлы в воздухе, если состояние резко ухудшится.       — Вперёд, чего стоим? — с усмешкой спросил Паркинсон и пошёл на выход из большого зала. Остальные, схватив новенькие Чистомёты, поспешили следом.       На стадионе собрался весь Хогвартс, чтобы посмотреть на игру слизерина с гриффиндором. О противостоянии Гарольда и Джеймса было известно всем, так что матч обещал быть жарким. Когда все взлетели в воздух, ловцы тут же скрылись из виду, отправляясь на поиски снитча.       Несмотря на попытки Поттера сбить Гарольда с метлы, тот держался весьма уверенно. Наконец он заметил золотой блеск, мгновенно направляя древко в его сторону. Джеймс последовал за ним. Когда гриффиндорец понял, что Слизерина ему не догнать, он подал знак Сириусу. Блэк ударил битой по бладжеру, направив его в сторону Мракса. Шансов уклониться не было. В момент, когда Гарольд ухватился за маленький мячик, бладжер на высокой скорости врезался в его спину, сбивая с метлы.       Команда была далеко, чтобы успеть поймать падающего мальчика. Близнецы рванули в его сторону, Люциус и Северус вскочили со своих мест. Все ученики взорвались взволнованными криками. Один лишь Дамблдор сидел спокойно, не пытаясь замедлить падение юного слизеринца. Вскочил Гораций Слизнорт, и над полем раздался крик:       — Арресто моментум!       Но было уже поздно. Тело Гарольда с громким стуком упало на землю. Никто не успел.       Рабастан подхватил друга и на всей скорости поспешил в больничное крыло. Слизеринцы последовали за ним. Мадам Помфри влила в юношу бесчисленное количество зелий и заверила факультет Салазара, что в ближайшее время парень вернётся к ним. Лестрейнджи, заметив Снейпа возле кровати Гарольда, улыбнулись и покинули обитель колдомедика.       Как учителя не старались, они не смогли выгнать зельевара в спальню, поэтому Гораций подписал ему разрешение на нахождение в больничном крыле и покинул парней. Слизерин очнулся глубокой ночью, разбудив беспокойно спящего Северуса, который уставился на ошарашенного его присутствием Гарольда глазами, полными слёз.       — Сев-вер-рус, — прохрипел он, и юноша тут же подал ему стакан с водой. — Что ты тут делаешь?       Снейп не знал, что ему сказать. Пора выбрать, что ему важнее: жизненные устои отца или собственное счастье. Однако сердце юноши давно сделало свой выбор.       — Гарольд, мне очень жаль. Умоляю, прости… — зашептал он, склонившись к груди Мракса. — Я так жалею о своих словах. Ты не противен мне, нисколько. Гарольд, ты мне нравишься…       Зельевар не видел счастливую улыбку парня, который запустил руку в волосы однокурсника. Тот замер, пытаясь осознать происходящее.       — Северус Тобиас Снейп, ты окажешь мне честь стать моим парнем? — слизеринец поднял голову, вглядываясь в глаза юноши. Он пытался найти подвох, но не мог. Радостная улыбка расцвела на его лице, когда ответ сам вырвался:       — Да.       Так и повелось. Северус каждый день приходил в больничное крыло после занятий, где его с нетерпением ожидал Слизерин. Юноша приносил своему возлюбленному зелья, сваренные по рецепту матери, раскритиковав то, что готовил Слизнорт. Гарольду становилось всё лучше с каждым днём, но он не представлял, как рассказать друзьям о том, что он простил Снейпа. Более того, начал с ним встречаться. Парень надеялся лишь на то, что братья его поддержат. Огорчало юношу лишь то, что Люциус так и не навестил его.       Рабастан и Рудольфус, видя то, что Северус зачастил к их другу, сыпали морем шуток, но Гарольд лишь смущённо улыбался, обещая позже всё рассказать. Рудольфус, помня о влюблённости Слизерина, предложил всё-таки признаться. Его брат подхватил эту идею, уговаривая друга отрепетировать признание, дабы не ударить в грязь лицом. Мракс тихо посмеивался, отпихивая братьев. В итоге те сдались, обещая долго и мучительно пытать друга, если он им позже ничего не расскажет.       В конце недели Гарольд, пробыв в больничном крыле три дня, уже вернулся к занятиям. Близнецы встретили его счастливыми криками и крепкими объятиями. Но парни насторожились, когда заметили Снейпа, стоящего чуть поодаль. Слизерин подозвал его и, обняв за плечо, сказал:       — Рабастан, Рудольфус, я надеюсь на ваше понимание, — Гарольд сглотнул слюну и, громко выдохнув, продолжил. — Мы с Северусом встречаемся.       Юноша ожидал упрёков, скандала, но Лестрейнджи только улыбнулись и сказали, что очень счастливы за друга. Однако Рабастан добавил, что если Снейп обидит Гарольда, они с братом пустят его на ингредиенты. Кивок Рабастана заставил зельевара громко сглотнуть, а остальных ребят — засмеяться.       Теперь на занятиях Слизерин-Мракс сидел вместе с Северусом, занимая парту за близнецами. После уроков компания шла в библиотеку, чтобы сделать домашние задания. Отсутствие Малфоя ощутимо ударило по друзьям, но они старались заполнить этот пробел, проводя больше времени друг с другом. Остальных слизеринцев начинали волновать изменения в характере Гарольда. Парень, раньше готовый помочь абсолютно всем, теперь с холодом на лице проходил мимо. Он не реагировал на колкости, не вступался за однокурсников, если те сами этого не попросят или издевательства не перешагнут грань, понятную лишь ему одному. Постоянным атрибутом Слизерина стали перчатки из драконьей кожи, которые, по мнению остальных, тот не снимал даже во сне.       Застать Наследника одного не удавалось никому, так как тот всегда ходил в сопровождении близнецов Лестрейндж или Северуса Снейпа. Слизеринцы старались не оставаться одни, держа в голове ситуацию с Поттером, который подозрительно поглядывал на них, явно замышляя какую-то пакость. Словно ему было мало матча по квиддичу. На жалобы змеек Дамблдор не реагировал, и даже письма родителей с угрозами никак не изменили положение дел в школе. Гриффиндорцы, чувствуя собственную безнаказанность, стали делать различные пакости студентам факультета Салазара Слизерина.       Пир по случаю окончания семестра был волшебным. Обилие различной еды, от которой ломились столы, радовало глаза. Однако Гарольд сидел с непроницаемым видом, уставший от взглядов однокурсников, особенно Малфоя. Парень сам оттолкнул его. Если раньше Мракс пытался поговорить с другом, то спустя месяц сдался. Жизнь в роли собачки на побегушках была не для него. Люциус исчерпал лимит его прощения. Вопреки нежным чувствам, непонятных Гарольду, он не собирался мириться. Хватит с него. Сейчас рядом с ним сидел Северус, а напротив — Рудольфус и Рабастан. Места по краям от них были свободны, так как ледяной взгляд Слизерина отпугивал всех однокурсников.       Слизеринцы были уверены, что их факультет лидирует, так что с чистой совестью собрали свои вещи. Люциус оказался в спальне, молча собирая чемодан, когда туда ввалились Гарольд и близнецы, смеющиеся с того, как Мракс пустил Поттера вниз по лестнице. Сломанная нога гриффиндорца определённо отвлечёт его от того, чтобы строить змейкам козни. Малфой посмотрел на веселящихся друзей, которые старались игнорировать его. Блондин искренне считал, что Лестрейнджи вскоре уйдут от Гарольда ради него, но ошибался. Рабастан и Рудольфус смотрели на него с таким презрением во взгляде, что по коже против воли пробегали мурашки.       Мракс смотрел на друзей, которые со смехом вывалили свою одежду из шкафа на кровать, задаваясь вопросом, точно ли перед ним представители древнего и благородного Рода Лестрейндж. Сам он принялся аккуратно доставать плечики, на которых висели вещи, после чего ровной стопкой складывал их на свою кровать. Его сундук имел внутри три отделения: гардероб, кладовая с ингредиентами для зелий и библиотека. Магия творит чудеса. Юноша принялся раскладывать одежду по полкам, стараясь сделать всё аккуратно, чтобы потом ему не пришлось перекладывать всё. Неожиданно в руки попала вещь, точно не принадлежащая Гарольду. Но он определённо знал её хозяина, так что, обречённо вздохнув, с безразличным выражением лица направился в его сторону.       — Наследник Малфой, — блондин нервно обернулся на неизвестный голос, с удивлением заметив, что он принадлежит Слизерину. На мгновение юноша подумал о том, всегда ли Гарольд так разговаривал или это он теперь недостоин большего. — Мне кажется, что это ваше.       Мракс протянул парню единственную чёрную рубашку, которая была в его гардеробе. Люциус не любил свободные рубашки, отдавая предпочтения вещам, сидящим по фигуре. Исключением были редкие свитера. Сейчас Малфой удивлённо смотрел на вещь, которую Гарольд протягивал ему с холодом во взгляде. Это было неприятно. Он взял рубашку, аккуратно касаясь ладони друга. Неожиданностью стал холод, разрастающийся от места касания, вопреки тому, что Слизерин резко одёрнул свою руку.       — Гарольд, я… — Люциус замялся, не зная что сказать. — Что случилось? Почему ты в перчатках?       — Наследник Малфой, это вас совершенно не касается.       Парень скрылся в ванной, не заметив яростных взглядов близнецов, направленных на блондина. Сам юноша проводил Гарольда грустным взглядом, но идти за ним не решился. Когда спустя минут десять по полу пронёсся холодный ветер, Лестрейнджи подорвались с пола и помчались в ванную. Слизерин стоял возле зеркала, опираясь на раковину. Стеклянная поверхность была покрыта тонким слоем льда, а по комнате словно ураган прошёл: все горизонтальные поверхности были засыпаны слоем снега, стены были покрыты инеем. Рабастан посмотрел на руки друга и ужаснулся: перчатки выглядели так, словно были сделаны изо льда. Рудольфус поспешил в комнату, чтобы принести новую пару, думая о том, что уже завтра друг окажется в руках отца, который поможет ему.       Братья помогли Гарольду снять примёрзшие перчатки, стараясь не смотреть на посиневшие ладони, которые своим видом грозились потерять чувствительность. Родовая магия в столь юном возрасте не могла принести что-то хорошее, если не научиться её контролировать. Когда юноши вернулись в спальню, Малфой всё ещё собирал вещи. Лестрейнджи усадили Слизерина на кровать и взяли его сундук, наполовину заполненный одеждой.       — Гарольд, сядь смирно! Мы всё соберем.       Мракс был без сил из-за выброса, поэтому только кивнул и откинулся назад, падая на спину. Близнецы быстро закончили сбор вещей и улеглись спать, ожидая утра, чтобы быстрее отправиться домой. На утро они постарались не задерживаться в спальне, в торопях позавтракав, и отправились к каретам, которые отвезут студентов к станции.       Хогвартс-экспресс издал последний гудок и, покачнувшись, тронулся, медленно набирая ход. Гарольд, залезший с ногами на сиденье, с воодушевлением рассказывал сидящему рядом Северусу о скором дне рождении своего отца и подарке, который мальчик планировал купить в Косом переулке. Томас разрешил Снейпу и близнецам остаться на Рождественские каникулы в Слизерин-мэноре, а потому Рабастан и Рудольфус обсуждали, куда можно с пользой потратить ближайшие две недели. За окном валил снег, и снежки, кружась в бесконечном хороводе, прилипали к стеклу, будто хвастаясь своей удивительной формой.       В купе напротив, где сидели Люциус, Регулус и Барти, стояла тишина. Блэк смотрел в окно, как и обычно витая в облаках, Крауч изучал толстую книгу по Тёмной магии, которую он на днях стащил из Запретной секции, а Малфой находился в мыслях где-то в прошлом, представляя, что рядом сидит Гарольд. Интересно, он до сих пор пахнет можжевельником, или близнецы успели подарить ему новый парфюм?       — Ты поедешь на день рождения Тёмного Лорда? — Барти вырвал друга из его приятных мыслей, возвращая в суровую реальность.       — Не думаю, только если отец настоит, — мрачно ответил Люциус, кидая на собеседника неприязненный взгляд.       — Правда? Очень жаль, я бы мечтал там побывать. Постоять рядом с Томасом Слизерин-Мраксом — великая честь, — юноша расстроенно поник и быстрым движением языка облизнул губы.       — Там? — Люциус вскинул светлые брови, чувствуя, что разговор затянется.       — В Слизерин-мэноре! — с благоговением произнёс Барти и, отложив книгу, с видимым удовольствием начал описывать убранство особняка настолько точно, словно ни раз там бывал. С болью в душе блондин вспомнил Гарольда, который точно так же сыпал фактами, когда они путешествовали.       Весь оставшийся путь до Лондона Малфою пришлось слушать незатыкающегося друга и параллельно придумывать, как же уговорить отца позволить ему не посещать день рождения Мракса, дабы лишний раз не встречаться ни с близнецами, ни с Гарольдом. К удивлению юноши, его однокурсники предпочитали использовать фамилию Мракс в отношении Тёмного лорда. Имя его Наследника, напротив, употреблялось с фамилией Слизерин. Для себя Люциус решил, что это связано с характерами представителей столь древнего Рода: Томас отличался особой темпераментностью, а Гарольд, от которого холодом и мрачностью веяло за километр, последнее время ходил с нечитаемым выражением лица.       Абраксас встретил его на платформе сразу по прибытии. Отойдя от лорда Слизерина, с которым он до этого беседовал, мужчина мягко обнял сына, касаясь губами его щеки.       — Я пригласил Тома и твоих друзей на ланч завтра. Сможем обсудить наши планы на это Рождество, да и…       — Я не хочу, чтобы они приезжали, — перебил отца Люциус, кидая быстрый взгляд на Гарольда, который что-то шептал на ухо Томасу. Он понимал, что поступает неправильно, но ничего не мог с собой сделать. Лицо мистера Мракса помрачнело, и блондин резко отвернулся, чувствуя, как бешено колотится сердце.       — Ладно… — на секунду растерялся Абраксас, но тут же вернул прежнее выражение лица и, подхватив сына под локоть, повёл его в сторону выхода с вокзала, напоследок кивнув Тому.       Лорд Слизерин был чрезвычайно удивлён всем тем новостям, которые сообщил ему Гарольд. Начиная от так тревожащей его магии Рода и заканчивая сообщением о том, что ребята больше не общаются с Люциусом. Хоть мужчина и написал своему ребёнку письмо, в котором обещал на Рождественских каникулах вызвать целителей и во всём разобраться, но как решать проблему с Малфоем-младшим, он не представлял. Взгляд Люциуса, который тот бросил на них перед своим уходом, был испуганным и расстроенным, из-за чего Томас предположил, что разлад в компании произошёл вовсе не на пустом месте, как уверял его сын. Ещё и Северус, который, видимо, был прощён, странно крутился возле Гарольда, постоянно краснея и смущаясь. Старший Слизерин-Мракс чувствовал, что за этот семестр произошло много событий, о которых бывший Поттер умолчал, но давить на мальчика не хотел, желая, чтобы тот поделился с отцом всем по собственному желанию.       Вечером того же дня Абраксас зашёл в комнату к наследнику, надеясь побеседовать с ним по душам. Он видел, что юношу что-то гложет, и хотел узнать причину. Скачок магии у Гарольда, о котором рассказал Том, и последующая ссора лучших друзей должны были быть связаны.       Люциус сидел на кровати, перебирая в руках колдографии, сделанные во время летней поездки по Европе. Загоревшие мальчики весело махали фотографу, улыбаясь и корча смешные гримасы. По щекам у блондина бежали слёзы, а дрожащие пальцы поглаживали силуэты друзей. Юноша жалел о том, что бросил Гарольда, но не знал, что делать, ведь, в отличии от него, Снейп получил прощение. В отличии от него, Снейп был в отношениях с Гарольдом.       — Расскажешь, что же у вас произошло? — мягко спросил Абраксас, присаживаясь на край кровати.       — Ты бы не поступил так, как я, — невпопад заметил блондин, вытирая заплаканное лицо ладонью и убирая фотографии в ящичек прикроватного столика.       — Может, и поступил бы. Я же не знаю, о чём ты говоришь, — мужчина тяжело вздохнул. Ему казалось, что когда он был в таком юном возрасте, то у него не было в жизни столько драмы. По сравнению с тем, как молниеносно сменяли друг друга яркие события у Люциуса, сам Абраксас мог назвать своё школьное существование достаточно скучным.       — Не хочу это обсуждать, — подросток лёг и натянул одеяло почти до ушей, отворачиваясь к стене.       Малфой-старший покачал головой и вышел, напоследок коснувшись спины юноши рукой, чувствуя, как она мелко подрагивает.       Весь следующий день Гарольд с близнецами и Северусом провели в Косом переулке. Несмотря на сильную метель и внезапное похолодание, Мракс был серьёзно настроен купить отцу хороший подарок. Ему хотелось подарить Тому что-то необычное, эксклюзивное; что-то, что сплотило бы их ещё больше. Выйдя уже из пятого по счёту магазина, где юноша не смог ничего выбрать, близнецы в один голос завопили, что если они сейчас не пообедают, то взорвутся прямо на месте. Дабы не допустить трагедии, ребята зашли в небольшую кофейню. Выбрав блюда из меню, они вновь вернулись к обсуждению подарка для лорда Слизерина:       — Может, книги? Какие-нибудь старые, которые сейчас уже нигде не найти? — задумчиво спросил Рудольфус, помешивая какао.       — И где, по-твоему, мы их должны найти? — вскинул брови Рабастан, громко фыркая.       — А, может быть, фигурки? — впервые вклинился в диалог Северус, чуть краснея и поджимая губы.       — Шахматные? — перебил его Рудольфус, и близнецы разразились шумным хохотом, заставляя бедного Снейпа стать по цвету, как помидор.       Губы Гарольда тоже растянулись в улыбке, но он быстро совладал с собой, и нахмурился, накрывая подрагивающие пальцы возлюбленного:       — Продолжай, что у тебя за идея?       — Фигурки, изображающие тебя и мистера Слизерина, — юноша покраснел и еле слышно произнёс свою идею, смотря куда-то за спину Мракса.       — Отличная идея! Надо только найти мастера! — воодушевлённо сказал Гарольд, уже представляя, как обрадуется отец. — Что такое? Еду несут?       Парень развернулся и застыл, бледнея и покрываясь потом. В паре столиков от них сидел Люциус вместе со своими новыми друзьями. Они что-то обсуждали, увлечённо разглядывая внушительных размеров книгу в тёмном переплёте.       — Я даже знаю, к кому можно обратиться! — чуть повысил голос Рабастан, пытаясь отвлечь друга от неприятной встречи.       — И к кому же? — отстранённо спросил Гарольд, поворачиваясь и делая вид, что он чрезвычайно увлечён названиями супов на странице меню.       Громкий возглас Рабастана привлек к друзьям внимание новой компании Люциуса, которые во все глаза рассматривали Наследника Тёмного лорда. Юноша деланно безразлично осматривал меню, время от времени включаясь в диалог. Регулус, помня рассказы о Гарольде среди их факультета, удивлялся тому, как безразлично он ведёт себя с друзьями. Сидевший рядом с парнем Снейп, спиной чувствуя яростный взгляд Малфоя, гадко ухмыльнулся и пересел ближе, нырнув ему под руку, чем образовал импровизированные объятия. Под смешки близнецов он четко услышал скрип зубов блондина, который, казалось, сейчас набросится на юного зельевара.       Северус всегда отличался особой наблюдательностью, поэтому, руководствуясь воспоминаниями о том, что Мракс ничего не съел за весь день, когда Гарольд отошёл в туалет, заказал ему сырный суп, который юноша до этого рассматривал, но не решался заказать, возможно, опасаясь шуток друзей. Стоило ему объяснить свой поступок близнецам, как те заулыбались и пообещали парню, что ничего не расскажут Слизерину. Несмотря на то, что они считали, что Гарольду и Северусу лучше быть друзьями, им было приятно видеть заботу об их друге. Вернувшийся парень, увидев принесенный официантом суп, притянул Снейпа ближе и уткнулся носом в его макушку. Теперь скрип зубов Малфоя слышал и он.       Магазинчик мистера Сквиддлса, о котором говорил Лестрейндж, находился в небольшой подворотне и выглядел достаточно незаметно. Не знай Слизерин, куда идти, так бы и прошёл мимо неприметной вывески «Мастерская Барни & Бо».       — Почему Барни? И кто такой Бо? — шёпотом спросил Северус, вглядываясь в припорошённые снегом буквы.       — Хозяина магазина зовут Барни Бонифаций Сквиддлс. Пожалуйста, не задавай лишних вопросов, он немного… — Рабастан замялся и сделал паузу, поглядывая на брата в поисках поддержки.       — Он жуть какой странный, — Рудольфус покрутил пальцем у виска. — Чокнутый! Но дело своё знает на отлично.       Потоптавшись снаружи ещё пару минут, компания зашла внутрь. Помещение окутывал мягкий полумрак, а в воздухе стоял запах пончиков и кокосового сиропа, отчего ребятам на секунду показалось, что они находятся в булочной, а не в мастерской резки по камню. По всему периметру узкой комнатки стояли витрины, в которых, впрочем, из-за освещения ничего не было видно. Напротив входа располагался прилавок, на котором громоздилась куча пергаментов, удивительным образом не падающих на покрытый пылью деревянный пол. Позади прилавка виднелась приоткрытая дверь. Из другой комнаты, скрытой от глаз мальчиков, раздавался негромкий разговор, то и дело прерываемый громким фырканьем. Вскоре раздалось шарканье, и на пороге показался невысокий полненький старичок с седыми волосами, убранными в длинную косичку, и круглыми разбитыми очками, грозящими свалиться с его чуть вздёрнутого носа.       — Гости? Простите, я вас не слышал. Мои мальчики… м-м-м… они так любят шуметь, — голубые глаза внимательно изучали вошедших, а тонкие губы растянулись в улыбке, заставляющей всё лицо пожилого волшебника покрыться мелкими морщинами.       Рабастан и Рудольфус, не сдержавшись, прыснули, бросая быстрые взгляды на нелепого старика.       — Мне нужны фигурки из камня, сможете помочь? — стараясь не обращать внимание на близнецов, вежливо спросил Гарольд. Его и самого пробирал смех, когда он смотрел на разноцветные носки мистера Сквиддлса, бежевые штаны в заплатках, ярко-красные подтяжки и белую рубашку, покрытую неопределяемыми пятнами. Тот был похож на гнома из магловской сказки про Белоснежку, которую миссис Дурсль частенько читала Дадли, пока он был маленьким.       — Разумеется! Когда вам нужно? У нас сейчас ужасно плотная запись, ближайшее время будет где-то… — старичок достал из-за уха потрёпанное перо и начал искать на прилавке пустой пергамент, случайно свалив все оставшиеся на пол. Бормоча себе что-то под нос, он наконец нашёл оборванный кусок и, улыбнувшись, продолжил, — через год!       — Через год?! — сердце у Гарольда упало. Идея Северуса ему очень понравилась, и юноша был сильно расстроен от того, что придётся искать её замену.       — Вам не подходит? — волшебник расстроенно почесал затылок и поправил очки. — Ладно, думаю, послезавтра я смогу. Разумеется, за хорошую доплату.       Обменявшись с друзьями недоумёнными, но одновременно счастливыми взглядами, Слизерин поблагодарил и начал описывать свою идею. К его удивлению, мистер Сквиддлс не записывал, отвлечённо оглядывая компанию. Договорившись об оплате и точном времени выдачи изделия, Гарольд с друзьями покинул странный магазинчик, надеясь, что фигурки будут хотя бы отдалённо похожи на них с отцом.       Для Люциуса это были буквально самые худшие каникулы за всю его жизнь. После случайной встречи в кофейне с бывшими друзьями, юноша решил вообще больше не выходить из дома. Он уже неделю лежал в постели, игнорируя просьбы отца спуститься хотя бы на один приём пищи. Мальчика тошнило от себя и своего мерзкого поведения; «Почему он просто не сглотнул обиду и не спросил, как у Гарольда дела? Почему просто не подождал, пока тот расскажет?» — постоянно думал юноша, вновь и вновь прокручивая в голове их ссору.       Блондин чувствовал себя ужасным эгоистом и знал, что Слизерин его никогда не простит. Они-то в прошлый раз с трудом помирились, а сейчас… От таких мыслей накатывали слёзы, и который день Люциус засыпал и просыпался в слезах. Он уже не думал о том, что выглядит слабым или недостаточно мужественным в глазах отца. Юноше просто хотелось не чувствовать тот страх и тревогу, которые он чувствовал ежедневно. Ночами ему снились кошмары, и подросток просыпался уже измотанным и без желания проживать следующий день.       Абраксас на сына не давил. Он терпеливо ждал, пока тот самостоятельно захочет поделиться и обсудить сложившуюся ситуацию. Каждое утро и каждый вечер мужчина приносил еду и левитировал её в комнату мальчика, надеясь, что тот наконец поест. Но их домашний эльф лишь приносил обратно на кухню нетронутые блюда, которые выкидывались в мусор.       Малфой-старший уже хотел было поговорить с Гарольдом или Томом, но вовремя остановился, понимая, что таким образом может нарушить то хрупкое доверие, которое было между ним и сыном. Каждодневно сидя у себя в кабинете, Абраксас жалел, что умерла именно его жена, а не он сам. Фелиция бы точно нашла к сыну подход. Она была удивительно чуткой и ласковой женщиной, которая умела по глазам определять внутреннее состояние человека. Потому мужчина был уверен, что жена бы смогла не только разговорить Люциуса, но и помочь ему советом, приласкать и подобрать те самые важные слова, которые самому Абраксасу в голову не приходили.       Иногда Малфой-старший пытался представить, чтобы сделала Фелиция на его месте, но такие попытки всегда оканчивались тупиком — она была в тысячу раз мудрее, чем он.       В очередной раз безуспешно пытаясь заставить Люциуса поесть — разговоры через дверь оказываются чрезвычайно бесполезными, если собеседник отвечает на все вопросы глухим мычанием — Абраксас устало потёр переносицу и направился к тому человеку, к которому он был уверен, что никогда не пойдёт за советом. Велев домовому принести наследнику графин с чистой водой, мужчина надел зимнее пальто и аппарировал, сжимая в руках свою трость со змеёй.       Снег мягким покрывалом ложился на землю и голые ветки деревьев, одевая их в своеобразные пушистые наряды, чуть поблёскивающие на солнце. Дорожка, выложенная маленькими булыжниками, почти полностью скрылась под белым покровом, и Абраксасу пришлось очищать её заклинанием. Он просто не терпел неаккуратность в чём-то.       Будучи аристократом и потомком древнего рода, мужчина придерживался правила «мой дом — моя крепость», и потому считал, что там, где ты живёшь, должна быть идеальная чистота. Потому весь участок, принадлежащий Малфоям, был всегда вычищен, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что здесь живёт одна из старейших династий во всём Магическом мире. Вырвавшись из своих мыслей обратно в реальность, Абраксас замер перед невысоким кривоватым домиком, находившемся на отшибе, и постучал.       Желание аппарировать домой прямо сейчас было очень высоким, но мужчина понимал, что ему нужна помощь, и, на удивление, именно этот человек мог ему её оказать.       С глухим скрипом дверь отворилась, и на пороге показался пухлый мужчина, одетый в смешную пижаму и сжимающий в руках ночной колпак. Мягкие кольца светлых прядей, уже начинающих серебриться, были примяты к голове так, словно этот несчастный колпак только что с них сорвали. Глаза цвета бледного крыжовника удивлённо скользнули по лицу незваного гостя, и рот мужчины недоумённо приоткрылся. Впрочем, буквально через секунду бледные губы сомкнулись, и чуть хриплый ото сна голос нарушил неловкую тишину:       — Абраксас? Что привело тебя так рано?       — Не хочу показаться грубым, но уже пять часов пополудни, Гораций, — мягко заметил Малфой и пожал протянутую руку, мягко улыбаясь.       — Да? — глаза Слизнорта расширились, а щёки слегка порозовели. — Проходи скорее, я так продрог на этом морозе.       Мужчина прошёл внутрь, что-то бормоча про бессонную ночь и свою неподготовленность к столь ранним встречам. Абраксас кивнул, заходя следом и притворяя за собой дверь. Жилище профессора Зельеварения было обставлено очень скромно и изнутри казалось ещё меньше, чем снаружи.       Парочка грязно-зелёных кресел, камин, небольшой столик со стоящим на нём аквариумом и кипа журналов, валяющихся в углу. Слизнорт, чуть ускорившись, закрыл дверь в спальню и махнул рукой в сторону кресла, видимо, приглашая старинного друга присесть. Абраксас опустился на пыльную обивку, искренне надеясь, что и костюм, и пальто потом отстираются, и вздрогнул, слыша, как громко завопили пружины, грозя вот-вот отскочить прямо ему в поясницу.       — Не бойся, мебель в отличном состоянии, менял её совсем недавно! — заверил его профессор, принося с кухни две кружки с ароматным чаем.       — Я даже и не сомневался, — Малфой сжал раскалённую ручку и, не найдя куда опустить свою чашку, постарался убрать с лица гримасу боли от ожога.       — Прости, места очень мало, — Слизнорт сел в кресло напротив и зажёг камин, погружаясь в свои мысли.       Пару минут они молчали, думая о своём. Абраксас пытался незаметно остудить чай, дабы не обидеть друга своей невежливостью, а декан Слизерина, наблюдая за тем, как трещат дрова, кажется, задремал. Посидев ещё несколько мгновений в тишине, Малфой негромко покашлял и посмотрел на аквариум. В отличие от всего находящегося в этом несуразном доме, стекло было идеально чистое, а вода — прозрачная. Золотая рыбка с рыжим отливом плавала внутри, то и дело грустно толкаясь в стенки своего жилища.       — Лили Эванс мне её подарила. Представляешь? Принесла лепесток лилии, а в воде он раскрылся и превратился в маленькую рыбу. Я назвал её Фрэнсис, — еле слышным шёпотом объяснил Слизнорт, открывая глаза. Что-то в них дрогнуло, и он часто заморгал, отводя взгляд. — Удивительно умная девушка создала такое прекрасное чудо…       — Подарок действительно хороший, и я не совсем понимаю, чем вызвана печаль в твоём голосе? — осторожно спросил Абраксас, отпивая глоток обжигающего напитка.       — У меня плохо предчувствие. Будто что-то случится, и я уже не смогу это предотвратить.       Часы негромко тикали, вновь погружая гостиную в тишину, но на этот раз Малфой даже обрадовался. Вся уверенность, с которой он сюда направлялся, испарилась, и мужчине показалась, что этот приход был худшей его идеей. Кресло Слизнорта скрипнуло, и декан, отлевитировав чашку на камин, повернулся к другу:       — Ты, кажется, хотел о чём-то поговорить?       — На самом деле, — начал было Абраксас, но перебил сам себя и закашлялся.       — Дело в Люциусе? — мягко уточнил Гораций, чуть приподнимая светлые брови.       — С чего ты взял?       — Мальчик был сам не свой на последних занятиях. Обычно его оценки — одни «превосходно», последний же месяц выше «удовлетворительно» я не мог ему поставить, — Слизнорт облизнул губы и чуть нахмурил нос, словно что-то вспоминая.       — Ты прав. Он уже около недели не встаёт с кровати и отказывается говорить, что случилось, — мужчина тяжело вздохнул, вспоминая бледное и измождённое лицо сына, когда пару дней назад, не совладав с собой, он всё же зашёл в комнату подростка, переживая за его состояние.       — Удивительно, что ты подумал, что тебе нужен именно совет бездетного холостяка, — горько усмехнулся Слизнорт и отвёл взгляд.       — Была бы жива Фелиция… — голос у Абраксаса дрогнул, но он справился с собой и продолжил, — она бы точно смогла помочь Люциусу, потому что я совершенно не знаю, что мне делать.       — Фелиция, — словно эхо повторил профессор, и взгляд его затуманился.       Малфой терпеливо откинулся на спинку кресла. Разговор неожиданно изменил своё русло, и мужчина уже чувствовал, какая будет следующая тема, а потому не хотел торопиться. Диалог грозил стать тяжёлым и поднять то, что уже долгие годы лежало на задворках памяти обоих друзей, спрятанное ото всех под толщей изменённых воспоминаний. Мысли грузно заворочались, и Абраксас ощутил, как заболела старая, давно позабытая рана. Слизнорт, кажется, почувствовал то же самое, а потому, вернувшись в реальность, глубоко вздохнул, всё ещё несмотря на собеседника, и негромко спросил:       — Она спрашивала обо мне в свои последние дни?       — Да, постоянно, — Абраксас с трудом улыбнулся, ловя признательный взгляд профессора. От собственной лжи хотелось вывернуть желудок, но не мог же он сказать лучшему другу, что любовь всей его жизни ни разу о нём не вспоминала; что из-за тяжёлой болезни она ослепла и весь свой оставшийся месяц металась в жару, моля о скорейшей смерти и не узнавая ни мужа, ни сына.       — Как же я тебе завидовал все эти годы, думал о том, что выиграй я ту дуэль, Фелиция досталась бы мне, — подрагивающий голос Слизнорта нарушил мысли блондина, и он вздрогнул. — А потом я встретил Лили Эванс. Ты не поверишь, она — копия Фелиции. Удивительно чуткая девушка.       — Правда? — Малфой не знал, что ответить. Ему казалось, что в мире не существует никого, кто хоть малейшей деталью мог походить на его жену. Она была совершенна.       — Фелиция меня не любила. Ты всегда нравился ей больше, — декан будто бы и забыл, что он с кем-то говорит. Он продолжал что-то негромко бормотать себе под нос, окончательно погрузившись в воспоминания.       В этот раз Абраксас встал и вышел из дома, наплевав на все законы вежливости. Внутри него поднялась такая волна боли, что голова закружилась, а перед глазами поплыли тёмные круги. Мужчина был просто не в силах обсуждать ещё хоть что-то касающееся жены. Сжав зубы, он взмахнул палочкой, и голубоватый дымчатый лебедь, расправив крылья, взлетел над покрытой снегом лужайкой и скрылся в светло-серых облаках, покрывающих небо.       Возвращаться обратно в душное жилище лучшего друга не хотелось, и Малфой, глубоко дыша, направился в сторону Мэнора. Он знал, что Слизнорт всё поймёт, а потому не беспокоился о нарушенных правилах этикета. А долгая прогулка по заснеженному лесу должна была привести его в чувство и помочь вновь запрятать воспоминания о Фелиции на дно памяти.       Люциус слышал, как внизу хлопнула дверь, и приоткрыл глаза, с трудом садясь на кровати. Глаза у него покраснели и опухли от долгих слёз, руки дрожали, а сердце билось с перебоями, будто грозясь остановиться через секунду-другую. Юноша опустил ноги на пол, касаясь кончиками пальцев ледяного камня. Пару минут он сидел, не меняя позы, отдыхая от так тяжело давшихся ему телодвижений, а затем встал, тут же ухватившись за тумбочку, и направился в сторону ванной.       От продолжительного голода его сильно тошнило, а конечности то и дело немели, но за отсутствие отца надо было многое успеть, а потому Люциус отгонял навязчивые мысли о возвращении в кровать. Но бороться с организмом было бесполезно, и парня несколько раз вырвало в раковину, а желудок сжался от такого сильного спазма, что на секунду мальчику показалось, что все его органы сейчас разорвутся. Он склонился так низко, что уткнулся мокрым от пота лбом в серебряный кран, и застонал от боли. Впрочем, через пару минут всё прошло, и Малфой-младший, выдохнув, вымыл лицо, вздрагивая от холода воды.       Следующие секунд пятнадцать юноша тупо пялился на себя в зеркало, с трудом осознавая, что тот излишне худощавый мертвецки-бледный парнишка с длинными немытыми волосами и в грязной кофте — это он сам. Внезапно в голове у Люциуса что-то щёлкнуло, и он потянулся и взял в руки ножницы, лежащие на полке возле зеркала. Немного постояв, словно ощущая их вес, мальчик поднёс их к голове, и светлые пряди, одна за другой, начали падать вниз, словно маленькие безжизненные трупики. Вскоре они усыпали весь пол вокруг Малфоя, и тот слабо улыбнулся, поглядывая на себя в зеркало. Теперь его внешность отражала и его характер — мерзкий, жалкий и эгоистичный.       Мелко подрагивая всем телом, Люциус выпустил ножницы из рук, позволяя им с громким звоном упасть на пол. Судя по тому, что на звук никто не прибежал, то отец не вернулся, а значит, ещё немного времени у юноши было. Кончиками пальцев он коснулся косметички и приоткрыл её, затаивая дыхание. Сердце испуганно билось в рёбра, а в горле будто застрял ком, не желающий сглатываться. Серебряное лезвие сверкнуло при свете зажжённого факела, а Малфой почувствовал, как по щекам текут слёзы, вытягивая наружу нервный страх.       Юноша задрал рукава кофты, обнажая россыпь тёмных полосок с запёкшейся у краёв кровью. Кожу тянуло, и она сладостно-пугающе болела, вызывая в груди Люциуса странные смешанные чувства. Сжав лезвие дрожащей рукой, парень вдавил его в запястье, как заворожённый наблюдая за медленным погружением металла в свою плоть. На белоснежной коже выступили бордовые капельки крови, и мальчик вздрогнул, не сдержав глухой хрип, вырвавшийся из горла. Убрав лезвие, он наблюдал за тоненькими алыми ручейками, текущими к ладони.       Сие действие продолжалось до тех пор, пока на обеих руках пугающим ярким пятном не начали выделяться окровавленные полосы. Малфой застыл перед зеркалом, как в замедленной съёмке смотря на капли, падающие на усыпанный платиновыми прядями мраморный пол. Рубиновые пятна растекались по молочным волосам, будто создавая картину, понятную им одним. Взглянув на это, Люциус сжался, и его стошнило.       Спустя час, с большим трудом убрав весь беспорядок, мальчик вернулся в кровать, с удовольствием окунаясь в мягкие прохладные объятия. Солнце садилось, и комната играла золотыми красками. Юношу, впрочем, красота заката не впечатлила. По всему его телу ползучими лианами распространялся страх, до боли впиваясь в кожу.       Люциус понимал, что эта ночь предвещает то же, что и все бесконечные ночи до, из-за которых ему пришлось окружать свою кровать и в Хогвартсе, и дома защитным пологом. Чёртов сонный паралич, от которого было никуда не скрыться. Напрасно мальчик просил у мадам Помфри зелье без сновидений; оно было бессильно перед его сознанием. А разум будто сошёл с ума, пугая юношу так, что сон стал для него самым худшим кошмаром. В тишине раздавалось громкое тиканье часов, медленно отбивающих время до настоящей пытки. От ужаса, нарастающего внутри, хотелось плакать, но Малфой молча смотрел в потолок, буквально считая минуты до начала конца.       Веки парня тяжелели, глаза слипались, и вскоре он заснул, прижимаясь мокрым от пота виском к подушке. Солнце зашло, и спальня мальчика погрузилась во тьму, словно открывая проход самому страшному из чудовищ.       Часы пробили двенадцать, когда Люциус внезапно проснулся, тяжело дыша и комкая в дрожащих пальцах одеяло. Юноша хотел перевернуться на бок, но тело не слушалось его, словно принадлежало другому человеку. От осознания происходящего блондин попытался закричать, но из горла вырвалось лишь шипение, потонувшее в шуме, раздающемся из угла возле двери. Малфой почувствовал, как внезапно он весь покрылся холодным потом, а затем по рукам побежали мурашки, а еле заметные светлые волоски наэлектризовались. Громко сглотнув, парень прикрыл глаза, и сердце забилось так быстро, что, казалось, ещё мгновение, и оно вылетит из груди, пытаясь как можно скорее сбежать из комнаты.       Шум усилился, и вдруг кровать прогнулась, будто кто-то сел на край матраса. Крик ужаса вырвался из горла Люциуса, но так и остался на губах еле слышным шёпотом. Ноги у него задрожали под весом существа, которое, тяжело дыша, медленно ползло к лицу юноши. В грудь впились длинные ногти, чуть ли не порвавшие одеяло, и зловонное дыхание опалило щёку мальчика, скрипя зубами над самым его ухом. Всё тело накрыл такой страх, что Малфою казалось, будто он сейчас умрёт. Время растеклось тягучим мёдом и остановилось, готовясь оставить парня в его кошмаре навсегда. С трудом пересилив себя, Люциус широко распахнул глаза, наполненные слезами, и задохнулся в безмолвном крике ужаса.       На его груди сидел Гарольд. Вот только зрачки у него покрыли всё глазное яблоко, а пухлые губы оскалились, обнажая тёмные гнилые зубы, готовящиеся вонзиться в белоснежную шею бывшего друга. На лице Слизерина застыло жуткое выражение, и блондин кивнул, готовясь принять неизбежное. Он чувствовал вину и был готов ответить за свои поступки. Чужой ноготь порвал одеяло и вонзился в сердце юноши, причиняя такую боль, что в голове у того раздался сокрушающий взрыв, а в глазах потемнело. Малфой потерял сознание.       Люциус очнулся в комнате у отца. Он не знал, сколько времени прошло, но чувствовал, что прилично, судя по лучам восходящего солнца за окном. Абраксас сидел в кресле и читал, нервно постукивая ногой по полу. Мальчик приподнялся на подушках, с трудом фокусируя взгляд на окружавших его вещах. Голова ужасно болела, а в горле пересохло.       — Ты проснулся, — Абраксас, услышав движение, оторвался от книги и в мгновение ока оказался на коленях у кровати. — Стало получше?       — Голова… — еле ворочая языком, прошептал юноша, чувствуя, как сильно дрожат руки.       — Держи, выпей, сейчас она пройдёт, — мужчина протянул подростку зелье, и тот с удивлением заметил, что пальцы у отца тоже трясутся.       — Пап, у…у тебя всё хорошо? — голос предательски срывался.       — Немного перенервничал из-за тебя, малыш. Ничего страшного, — Малфой-старший мягко улыбнулся и коснулся тёплыми губами лба ребёнка.       — Прости, я совсем не хотел.       — Ты не виноват. А что с волосами? Тебе всё равно идёт, — Абраксас перевёл тему, осторожно привлекая сына к себе. Тот вздрогнул, но позволил отцу себя обнять, пряча лицо на широкой груди.       Весь оставшийся день мужчина не отходил от наследника ни на шаг. Когда Люциусу стало получше, он посадил его на стул и подравнял неровно остриженные пряди, которые теперь были чуть короче мочек ушей. Отец без конца повторял, что новый внешний вид сына делает его лишь прекраснее, а мальчик плакал, чувствуя, как сильно тот боится даже прикоснуться к наследнику. Да оно было и понятно. Щёки у юноши ввалились, под глазами пролегли тёмные круги, руки постоянно дрожали, а кожа была бледной, как полотно.       Ближе к ночи Абраксас вновь уложил ребёнка в свою кровать, клятвенно обещая, что не будет спать и, если что, сможет вовремя его разбудить. Люциус не стал спрашивать, как много видел отец, чувствуя, как тому больно от осознания того, через что проходит его единственное чадо. Сжав крепкую руку, он, совсем как в детстве, подложил её под щёку и забылся тяжёлым сном.       Лорд Малфой не хотел думать о том, что это его сын сейчас лежит перед ним, сжавшись в маленький комочек и почти полностью спрятавшись под одеялом. Тёмно-голубые глаза казались гигантскими на сильно осунувшемся лице, тонкие губы сливались с кожей, а молочно-белые зубы чуть выступили из дёсен из-за постоянной рвоты. За весь день Люциус сбегал в туалет раз десять, смущённо краснея и смаргивая слёзы, когда отец садился рядом с ним и держал светлые волосы, поглаживая худощавую спину. Мальчик был настолько хрупким, что Абраксас боялся лишний раз касаться его, дабы не причинить боли.       Во сне Люциус застонал, и мужчина, вздрогнув от волнения, поцеловал его в лоб. Что бы он ни отдал, лишь бы юноша перестал так сильно мучиться. Вчера, когда Малфой-старший услышал из своей комнаты леденящие душу крики и, не задумываясь, прибежал в покои к наследнику, то он нашёл его сжавшимся под одеялом, плачущим и без конца повторявшим: «Прости, прости, прости меня, Гарольд, я за всё заплачу». Мужчина не знал, что произошло между друзьями, но, судя по реакции его ребёнка, это вовсе не была обычная ссора. Нет, это было что-то глобальнее и страшнее, в чём юноша винил лишь себя и проживал свою боль в одиночку.       Абраксас не мог допустить, чтобы его единственный ребёнок превратился в безжизненный скелет, а потому понял, что надо начинать действовать серьёзно. Всю неделю он не дёргал мальчика, не желая лишний раз навязываться, но всё это было в корне неправильно и привело лишь к ухудшению ситуации. Написав письма Тому и родовому целителю, лорд Малфой прилёг рядом с сыном, мягко прижимая его к себе и велев домовику, расположившемуся у камина с вязанием, разбудить старшего, если подростку будет сниться кошмар.       С утра они проснулись одновременно, и Люциус смущённо осознал, что спать с отцом ему очень понравилось. Тот трижды будил его ночью, прерывая зловещие кошмары, а когда мальчик в одно из пробуждений не справился с собой и расплакался, то Абраксас обнял его, ласково поглаживая по волосам и шепча на ухо убаюкивающие нежные слова. Рядом с отцом юноша чувствовал себя защищённым от всего, и даже проблемы с Гарольдом уходили на второй план.       Последующие пару дней ребята катались на коньках и строили снежные крепости в Слизерин-мэноре, развлекаясь от души. Вечно смущённый Северус наконец раскрепощался и всё чаще улыбался, смеялся или даже предлагал какую-нибудь интересную затею для времяпрепровождения. Гарольд веселился вместе со всеми, хоть и временами чувствовал острую тоску по общению с Люциусом.       Томас ждал, когда Гарольд решится поговорить с ним, но время шло, а мальчик даже не думал подойти к отцу. В кругу близких людей, где не было место плохим эмоциям, выбросы Родовой магии перестали беспокоить его, однако это не значило, что сила не вырвется при всплеске положительных эмоций.       К тому же, мужчину беспокоило психическое здоровье юноши: он то веселился с друзьями, то замыкался в себе, смотря в одну точку полным тоски взглядом. С этим надо было что-то делать, поэтому Слизерин выловил сына в коридоре, когда он возвращался с прогулки, и, придерживая за локоть, повёл в свой кабинет. Уже внутри он усадил юного Наследника на кресло и приказал домовику подать чай.       — Гарольд, давай поговорим, — Томас старался говорить мягко, чтобы особо не давить на мальчика. — Меня беспокоит твое состояние. К тому же, надо решать вопрос с пробудившейся магией Рода. Если не научиться контролировать её, то она разорвёт тебя изнутри или убьёт при одном из выбросов. Сынок, ты можешь мне доверять.       Слизерин замялся, не зная, как преподнести отцу все новости. Томас Марволо Слизерин-Мракс придерживался идей чистой крови, поэтому выжег из себя с помощью ритуала кровь отца-магла, тем самым став чистокровным волшебником, после чего принял титул Лорда Рода Слизерин. Как он отреагирует на то, что его сын вступил в отношения с полукровкой? Юноша также думал о том, рассказывать ли ему про ссору с Люциусом, но в итоге решился.       — Пап, — тихо сказал он, потупив взгляд. — Насколько ты помнишь, мы с Северусом были в ссоре. Ты помнишь, как это убивало меня: я отстранился от друзей, не мог нормально учиться. После матча по квиддичу мы… — парень вздохнул, но решил продолжать. — Мы… Он приходил ко мне, приносил зелья, которые варил сам. Мы начали встречаться. Северус делает меня счастливым.       Том кивнул своим мыслям. Мужчина знал, что это произойдёт, чувствовал. Гарольда тянуло к Северусу и наоборот. То, что зельевар был полукровкой, никак не мешало, ведь в будущем он мог взять главенство над Родом Принц, так как являлся Наследником Лорда Октавиуса Принца. Мать юноши не изгоняли из рода, так что препятствий не было. А вот сколько продлятся эти отношения сына, Лорд Слизерин-Мракс предугадать не мог.       — Но Люциус… Он не принял это… — на глаза Гарольда набежали слёзы, но тот быстро вытер их. — Он стал избегать меня, разорвал с нами всё общение. Это действительно причиняло мне боль. Люциус даже не дал мне объясниться. Я хотел ему все рассказать: про Северуса, про Родовую магию, а он… Даже слушать не стал.       Как бы Тому не было жаль сына, он понимал чувства Малфоя-младшего. Мужчина помнил, как в школе обижался на друзей, когда они скрывали от него что-то важное. Да, потом обязательно рассказывали, но осадок оставался. Но, в отличии от Люциуса, Мракс всегда давал шанс объясниться, чтобы в дальнейшем не возникло недопониманий и не было конфликтов. Сейчас, слушая Гарольда, мужчина ощущал, что тот тянет с самым важным, но терпеливо ждал.       — Однажды мне приснился сон, где были Лили и Джеймс Поттеры. Мёртвые. Их убил взрослый Люциус. Я плохо помню, что тогда было, но в моей памяти остался момент, как близнецы вывели меня из ванной. Отец, я никогда не забуду это ощущение. Ощущение какой-то безысходности.       — Гарольд… — Том не мог подобрать слова, но надо было переходить к самому важному. К Родовой магии. — Это спровоцировало выброс? Рабастан рассказал, что в последний раз твои перчатки буквально стали льдом, а они должны были удерживать её силу.       — Первый выброс случился при ссоре с Северусом. Я думаю, что магию пробудил резкий всплеск эмоций, и она вырвалась наружу. Мы стояли в какой-то нише, а потом резко стало холодно, радужка глаз почернела, а стены покрылись инеем. Второй раз магия вырвалась после того кошмара. Вены на моих руках выступили и почернели, а от резкого понижения температуры зеркало разбилось вдребезги.       Слизерин-старший слушал, не перебивая. Он должен был запомнить всё, что Гарольд сейчас рассказывал ему. Мужчина не собирался отдаляться от ребёнка, поэтому считал, что должен быть в курсе той части его жизни, которой юный Мракс делится с ним. Том понимал, что юноше нелегко, поэтому сжал его ладонь, безмолвно выражая поддержку. Несмотря ни на что, он будет рядом.       — Третий, самый крупный, выброс был, когда мы собирали вещи. Но близнецы вовремя успокоили меня, так что особого ущерба Хогвартсу я не нанёс.       — Гарольд, мне плевать на Хогвартс! Твои руки! Они посинели, Гарольд!       — Пап, всё обошлось.       Том встал со стула и, подойдя к юноше, обнял его. Парня била крупная дрожь, но он не мог успокоиться, рыдая в объятиях отца. Рассказывать то, что мёртвым грузом лежало на измученной душе, было сложно, но необходимо. Гарольд хотел рассказать многое, однако на большее его не хватало. Томас ужасался тому, через что проходит его сын, и думал, как облегчить жизнь, кроме как помочь с Родовой магией. Тут парень всхлипнул и обречённо проговорил:       — Люциус… Пап, мне его не хватает. Да, мы стараемся жить без него, но это не то. Я второй раз теряю лучшего друга… Сначала Рон, теперь Люциус… Это так больно. Близнецы стараются скрасить его отсутствие, но я же вижу, что они тоже скучают.       — Мы со всем справимся. И с Родовой магией разберемся. Ты мне веришь?       — Верю, пап.       Дни, наполненные прогулками, разбавились занятиями с отцом. Томас принёс из Гринготтса книги, чтобы лучше понимать, что грозит Гарольду. Слизерины буквально жили на бодрящих зельях, засиживаясь до глубокой ночи. Проведя расчёты, они выяснили, что юный Наследник имел склонность к магии тьмы и холода. Убийственное сочетание, особенно для неокрепшего магического ядра ребёнка. Именно поэтому обычно магия Рода просыпалась в более взрослом возрасте, когда магическое ядро и каналы полностью сформированы.       Пока Томас штудировал книги в поисках способа помочь сыну, сам мальчик занимался медитацией, а оставаясь на улице наедине с близнецами, старался взять магию под контроль. Так во дворе мэнора то появлялись, то исчезали причудливые ледяные скульптуры, возводились снежные форты, из которых друзья перестреливались снежками, и строились горки. Места для того, чтобы грустить из-за отсутствия Люциуса, не было.       Какое-то время всё было хорошо, пока мэнор не поразило страшное: Гарольду стало хуже. С утра юноша не смог встать с кровати, его бил озноб, а температура воздуха в комнате резко снизилась. Никакие согревающие чары не помогали, огонь в камине не согревал, а грелки мгновенно леденели. Лорд Слизерин-Мракс не знал, сколько осталось жить его сыну, и это убивало.       Лестрейнджи в страхе за жизнь друга отправились потрошить библиотеку в Лестрейндж-мэноре, Томас окопался в сейфах в Гринготтсе, а Северус боялся отойти от возлюбленного, не переставая держать его за руку, несмотря на холод. Юный Слизерин-Мракс постепенно терял надежду на хороший исход, но старался не подавать вид, чтобы не делать близким ещё больнее.       Как Том и предсказывал, ухудшению состояния парня поспособствовали хорошие эмоции, которых было в избытке. Гарольд не мог вести себя как бесчувственный камень и страдал из-за этого. Лорд проклинал себя за неспособность как-то помочь сыну, пока его последователи не принесли фолиант, в котором описывался артефакт, дающий возможность магическому ядру ребёнка примириться с Родовой магией.       Бывали случаи, когда Наследник Рода оставался сиротой, и магическое совершеннолетие наступало намного раньше. Когда Гарольд носил фамилию Поттер его это не коснулось, так как потомки Игнотуса Перевелла давно потеряли склонность к магии Рода.       Артефакт нашелся в сейфе Лестрейнджей, и братья поспешили доставить его Слизеринам. Гарольд пошел на поправку: магия стала лучше слушаться юношу, а сила Рода ластилась к юному Наследнику так, словно была маленьким пушистым котёнком. Мракс перестал мерзнуть и мог беспрепятственно обнимать Северуса тогда, когда хотел. Парень, по началу неловко краснеющий при подобном проявлении чувств, со временем свыкся с любвеобильностью Слизерина и стал сам проявлять инициативу.       Томас с улыбкой наблюдал за взаимодействием своего сына и зельевара. Однако он видел и внутреннюю борьбу последнего с самим собой и не сомневался, что рано или поздно Северус проиграет. Гарольду снова, возможно, будет больно, но факт того, что эти отношения не продлятся больше полугода, был очевиден для взрослого опытного мага. Слизерин понимал, что ребята останутся друзьями, так как были слишком близки.       Все таки счастье сына для Тома было важнее всего, поэтому мужчина делал вид, что не замечает, как Гарольд украдкой крадёт поцелуи у Северуса, а тот и не был против, и старался обходить стороной парней, когда тем удавалось остаться вдвоём, что бывало крайне редко. Мракс-младший с головой погрузился в предпраздничные хлопоты и отношения, стараясь, чтобы всё было на высшем уровне.       Обитатели мэнора не заметили, как каникулы подошли к праздникам, которые все с огромным нетерпением так ожидали.       Двадцать четвёртого декабря слизеринцы ложились спать в невероятном возбуждении. Близнецы всей душой обожали Сочельник и Рождество, а потому с самого утра помогали эльфам печь печенье и готовить праздничный ужин. Даже Том был удивлён их неуёмной энергии, но не спорил и позволил юношам украсить и ёлку, и праздничный зал.       Оставив под искрящимся от многочисленных гирлянд деревом подарки, компания, включая Лордов Слизерин-Мракса, Малфоя и Лестрейнджа, села за стол, ломившийся от вкуснейших блюд. Люциус на приёме отсутствовал, сославшись на болезнь. Томас вежливо пожелал ему скорейшего выздоровления, разговаривая с мальчиком через камин, но Гарольд видел, как у отца недобро сверкнули глаза; мужчина явно не поверил Малфою-младшему, хоть и ничего не сказал.       На утро весь мэнор содрогнулся от громких восторженных криков близнецов. Те вовсю распаковывали подарки, шумно обмениваясь впечатлениями. Гарольд тоже соскочил с кровати и, хватая Северуса за руку, потащил сонного юношу за собой.       — Это что, свитер? Только не говори, что ты связал его сам? — Рабастан радостно оглядывал тёмно-зеленый мягкий свитер с вышитыми на нём своим именем. Рядом с ним Рудольфус держал в руках точно такой же, широко улыбаясь.       — Не сам, я их купил, — Слизерин смущённо потупился. — Когда я жил в будущем, мама Рона подарила мне похожий. Она вязала их всей своей семье, и мне показалось, что это приятный подарок.       — Я никогда не буду его снимать, — Рабастан прижал друга к себе и ткнул Северуса в бок. — А чего ты не открываешь свои подарки?       — Подарки? — тот покраснел и потёр заспанные глаза.       — Ну да, мы так старались и упаковывали твой, а ты его даже не посмотрел, — Рудольфус чуть обиженно выпятил нижнюю губу.       — Простите, я… у меня для вас ничего нет, я просто… просто…       — Всё супер! Мы всего лишь хотели тебя порадовать, необязательно дарить что-то в ответ, — мягко улыбнулись братья, не желая лишний раз стеснять друга. Они и так понимали, что у него не так много денег.       Заметив лёгкое напряжение, повисшее в воздухе, Гарольд предложил покататься в лесу на лыжах, дабы хорошенько прочувствовать Рождественское настроение. Взяв нужный инвентарь, компания, после плотного завтрака, направилась в сторону леса, раскинувшегося недалеко от Мэнора. Весь оставшийся день ребята провели на свежем воздухе, устроив спортивный забег.       За неделю до дня рождения Томаса компания забрала подарок для него, и Слизерин спрятал получившееся творение в коробочку, которую он купил во время очередного похода по магазинам. Юноша сильно переживал, что отцу фигурки покажутся скучными, а задумка — банальной, но старался сильно себя не накручивать.       Дни тянулись длинной чередой. Бывало, что за день мальчики ни разу не заходили в Мэнор, проводя всё время на улице, и возвращались лишь поздним вечером; покрасневшие, вспотевшие и довольные они требовали у домового эльфа четыре чашки какао, и, не дождавшись их, засыпали прямо на диване в гостиной, измотанные активными играми. Томас смотрел на подобные выходки наследников сквозь пальцы, понимая, как сильно те устали за время учёбы.       С самого утра тридцать первого декабря Гарольд был как на иголках. Ему так хотелось отплатить отцу за всё, что тот для него сделал. Потому юноша несколько раз открывал тумбочку, куда он убрал подарок, и проверял, всё ли с ним в порядке. За завтраком Томас заметил возбуждение, которым охвачен его сын, и осторожно поинтересовался, всё ли в порядке. Наследник лишь загадочно улыбнулся, делая глоток кофе. Хоть пару дней назад отец и сказал ему, что не собирается отмечать свой праздник, мальчик, с помощью Абраксаса, всё равно написал близким друзья и приближённым Лорда с желанием видеть их на званном вечере. Слизерин тихо спросил у Малфоя, придёт ли Люциус, но получил отрицательный ответ.       После обеда, отправив мужчину в кабинет, Гарольд вместе с друзьями направился в зал, желая украсить его к торжественному событию. Вчетвером они управились достаточно быстро, и уже спустя полтора часа помещение выглядело просто чудесно.       С потолка свисали серебряные и изумрудные ленты, переливающиеся на свету, на столе возвышался торт, над которым юноша корпел всю ночь, а возле камина, под Рождественской елью, лежала гора подарков, предназначавшаяся имениннику. Под потолком парили свечи — совсем как в Хогвартсе — зачарованные Абраксасом, создавая тёплую домашнюю атмосферу.       В холл уже аппарировали первые гости, и Гарольд пошёл к отцу, чтобы позвать того вниз. Томас, заметив в глазах наследника прыгающие искорки, улыбнулся и послушно направился вслед за ним, с интересом готовясь узнать, что же сын ему приготовил.       Зайдя в зал, мужчина удивлённо огляделся, пытаясь понять, почему там так темно. Тут раздался громкий хлопок, и свечи зажглись, а на Тома и его гостей упали разноцветные конфетти, выпущенные близнецами из самодельной хлопушки. Лорд Слизерин находился в приятном волнении и радости, когда понял, что Гарольд самостоятельно позвал столько людей и организовал отцу замечательный праздник. Сердце возбуждённо билось, а на глазах у мужчины застыли слёзы счастья, пока он крепко обнимал сына и пожимал руки друзьям.       — А теперь подарки! — было видно, как сильно юноше не терпится вручить свою заветную коробочку, и Томас улыбнулся, приглашающе кивая. Почему-то ему казалось, что этот подарок от его любимого ребёнка будет особенным.       Деревянная коробка была расписана причудливыми узорами и перевязана широкой шёлковой лентой. Когда Мракс-старший её открыл, то мир вокруг будто бы застыл. Мужчина не слышал ни восхищенных возгласов гостей, ни аплодисментов, наполнивших зал; он не отрываясь смотрел на две мраморные фигурки, стоящие на маленьком постаменте. Искусной рукой мастера из камня были вырезаны точные копии Томаса и Гарольда, запечатлённые во время кормления уток в саду. На лице ребёнка читался восторг, а сам Тёмный Лорд выглядел удивительно мягким и доброжелательным. Слизерин коснулся пальцем небольшой выемки на постаменте, и зазвучала мелодия, а маленькие статуи тут же ожили. По глади каменного пруда побежали волны, утки начали чистить пёрышки, а отец с сыном отвлеклись от бросания крошек в воду и крепко обнялись.       — О, мой мальчик, это просто удивительно! — воскликнул мужчина, наконец отрываясь от подарка и привлекая подростка к себе. — Такая тонкая работа, такой прекрасный сюжет работы! Только любящий ребёнок мог такое подарить!       Гарольд смутился, пряча лицо на груди у отца. Он слышал в голосе Томаса неприкрытую гордость, и оттого стеснялся ещё больше. Гости заулыбались, не прекращая хлопать, и над их головами взорвалась ещё парочка фейерверков.       Весь оставшийся вечер взрослые пили вино, сидя у камина, и обсуждали свои дела. Рабастан и Рудольфус, устав находиться в зале и слушать скучные для них вещи, предложили Гарольду и Северусу устроить заезд на коньках. Снейп, который часто катался с матерью, тут же согласился и умчался переодеваться. Слизерин же медлил, напряжённо вглядываясь в толпу друзей отца, словно надеясь там кого-то увидеть.       — Ты идёшь? — близнецы замерли у двери, ведущей в коридор, одновременно поднимая тёмные брови.       — Угу, — разочарованно кивнул Гарольд и, убрав прядь волос за ухо, направился к ребятам.       — Кого ты там выглядывал? — Рабастан чуть прищурился, заглядывая в глаза парню. — Признавайся!       — Да никого особенного. Думал, может, Люциус придёт, — нарочито небрежно заметил Мракс и, проскользнув между близнецами, пошёл вслед за Северусом.       Братья переглянулись, но промолчали. Настойчиво лезть в личную жизнь Гарольда они не хотели, а потому решили не уделять много внимания таким вещам, как его желание вернуть Малфоя. Разумеется, оно было понятным. Оба юноши и сами часто задумывались о том, что без Люциуса и его драматичной задницы жить стало чуть скучнее, хоть они и пытались доказать и себе, и Гарольду обратное.       Однако то, как поступил их бывший друг, прощать было нельзя — в этом близнецы были солидарны. Эгоистичный блондин должен был хорошенько выучить урок о том, что недопустимо тревожиться и хлопотать только о себе, совершенно забывая о близких тебе людях.       Впрочем, в глубине души, братья были уверены, что уже к концу года Люциус к ним вернётся. Всё же они не были слепыми и видели все его печальные взгляды, направленные в сторону их компании. Его извинения и последующее возвращение были лишь делом времени.       В новогоднюю ночь Слизерины спустились в ритуальный зал, чтобы провести необходимое. Томас заранее предупредил Гарольда о том, что как минимум один из ритуалов включает в себя жертвоприношение, но парню было все равно. Тёмный лорд привёл захваченного в плен члена Ордена Феникса, имени которого юноша не знал. Да и не имело это значения.       — Пож-жалуйста! Пощ-щадит-те! — завопил мужчина, сильно дёргаясь, пытаясь вырваться и во все глаза смотря на свой самый главный кошмар.       — Ты познаешь всю боль, которую почувствовали мои люди, убитые вами, — Слизерин оскалился, хватая мага за волосы, глядя в его бесстыжие глаза.       — Пож-жалуйс-ста! У меня д-дома ж-жена и дет-ти!       Но Лорд, не слушая крики, запел катрен. Ему вторил голос Гарольда, который выступал проводником магии. Браслет-артефакт был оставлен в спальне, так что поверхность зала стремительно покрывалась инеем, заставляя мужчину на алтаре дрожать от холода и страха. Тьма заполонила его глаза, лишая зрения, когда резкая вспышка боли пронзила измученное тело.       Сил не было, голос не слушался, а дышать от холода становилось труднее. Песнь продолжалась. Особняк укреплялся, оживали растения на улице. Магия отца и сына делала своё дело. Неизвестный Гарольду маг лишь хрипел, лежа на алтаре безвольной куклой. Слизерин-младший направил на него потоки Родовой магии, заставляя замерзать намного быстрее.       С последними словами песни маг затих. Мёртвое тело лежало на алтаре в ритуальном зале. Лорд без колебаний направил на него свою магию, разрывая на мелкие осколки, и тот исчез в воздухе с зелёным пламенем, не успев коснуться земли. Лишь мелкий пепел осыпался на каменный пол. Маг Ордена послужил на благо Роду Слизерин, внеся свой вклад в его укрепление. Из ритуального зала семья вышла, пошатываясь при ходьбе.       Томас проводил сына в спальню, нежно обняв напоследок перед сном. Такое поведение не вязалось с тем образом, который Гарольд видел во время ритуала. Однако мужчина заверил юношу в том, что ему не доведётся видеть его гнев, так как семья для Слизеринов в приоритете. Томас потрепал Гарольда по голове, тепло улыбнулся и вышел. Мальчик усталым взглядом проводил его.

***

      Блондин уже неделю лежал в постели, игнорируя просьбы отца спуститься хотя бы на один приём пищи. Мальчика тошнило от себя и своего мерзкого поведения. Люциус вновь и вновь прокручивал в голове их ссору. Малфой-младший чувствовал себя ужасным эгоистом и знал, что Слизерин его никогда не простит. Они-то в прошлый раз с трудом помирились, а сейчас… От таких мыслей накатывали слёзы, и который день парень засыпал и просыпался с мокрыми глазами, дрожал от холода, кутался в одеяло и вновь проклинал себя.       Каждое утро и каждый вечер Абраксас приносил еду и левитировал её в комнату мальчика, надеясь, что тот наконец поест. Но их домашний эльф лишь приносил обратно на кухню нетронутые блюда, которые выкидывались в мусор.       Гарольд вскочил на кровати, проснувшись в холодном поту. На губах застыло имя друга. Парень обхватил голову руками, медленно склоняясь вниз и тонко заскулил, словно побитый пес. Что же он наделал… Если то, что он видел, является правдой, то Люциусу сейчас несладко. Где-то внутри зашевелился червячок злорадства, который шептал на ухо юноше, что так Малфою и надо, ведь тот сам его предал. Слизерин-Мракс вскинул руки и раздражённо потряс головой, не желая слушать противный голос, но не мог сопротивляться.       На завтраке он напоминал белое, но весьма старое с жёлто-зелёным оттенком полотно. Сидел, не мигая глядя перед собой, сверля глазами стол. Сидел, вовсе не притронувшись к еде. Томас с Северусом обеспокоенно смотрели на юношу, про себя волнуясь о том, что артефакт дал сбой. Но Гарольд молчал, а после вообще скрылся в своей комнате, наотрез отказываясь выходить.       Тело вело и ломило, внутренности скручивало, дышать становилось трудно, а перед глазами всё расплывалось. Еле как дойдя до кровати, юноша рухнул на нее, не в силах подняться или передвинуться. В комнате, к ужасу мальчика, похолодало, а он не мог не то, что залезть под одеяло, даже позвать на помощь.       Томас с Северусом решили дать Мраксу возможность отдохнуть от их присутствия, поэтому не тревожили его весь день и не догадывались о его состоянии. Гарольд не мог двинуться с места, голос не слушался, а никто даже и не думал зайти к нему в комнату. Лишь на третий день, когда близнецы вернулись в Слизерин-мэнор, его обитатели вспомнили про Наследника. Братья медленно повернули друг к другу головы, побледнели и побежали к Гарольду.       Юноша обнаружился без сознания на полу, скорчившись в позе эмбриона. Вся спальня была покрыта толстым слоем льда, стеклянные поверхности трещали, так и норовя разбиться. Рудольфус подскочил к другу, протянул к нему руки в попытке поднять с пола, и тут же отпрыгнул в сторону, будто обжёгся, с криком:       — Рабастан, он ледяной!       Парни подхватили Гарольда и поспешили вниз, чтобы Томас перенёс мальчика в большой зал. По мере их передвижения стены особняка застывали, а по полу расползались ледяные дорожки, мешая ходьбе и бегу. Лорд Слизерин перехватил сына, вбегая в ритуальный зал.       Вены на руках проступили, став чернее ночи, а кожа посинела. От артефакта исходило странное свечение, и мужчина немедленно сорвал его, бросая на пол. Положив ребенка на алтарь, он начал читать катрен, призывая магию Рода Слизерин защитить своего Наследника, раз сила убивает его.

***

      Люциус, стоящий у зеркала, внезапно потянулся и взял в руки ножницы, лежащие на полке возле него. Немного постояв, словно ощущая их вес, мальчик поднёс их к голове, и светлые пряди, одна за другой, начали падать вниз, словно маленькие безжизненные трупики. Вскоре они усыпали весь пол вокруг Малфоя, и тот слабо улыбнулся, поглядывая на себя в зеркало. Теперь его внешность отражала и его характер — мерзкий, жалкий и эгоистичный.       Гарольд стоял в стороне, прижимая руки ко рту, в попытках заглушить крик. Ему срочно надо было проснуться, но разум не слушался, подбрасывая новые леденящие душу картинки.

***

      Серебряное лезвие сверкнуло при свете зажжённого факела, а Малфой почувствовал, как по щекам текут слёзы, вытягивая наружу нервный страх.       Юноша задрал рукава кофты, обнажая россыпь тёмных полосок с запёкшейся у краёв кровью. Кожу тянуло, и она сладостно-пугающе болела, вызывая в груди Люциуса странные смешанные чувства. Сжав лезвие дрожащей рукой, парень вдавил его в запястье, как заворожённый наблюдая за медленным погружением металла в свою плоть. На белоснежной коже выступили бордовые капельки крови, и мальчик вздрогнул, не сдержав глухой хрип, вырвавшийся из горла. Убрав лезвие, он наблюдал за тоненькими алыми ручейками, текущими к ладони.       Слизерин кричал, пытался остановить друга, но ничего не помогало. Малфой его не слышал. Юноша подбежал к нему, попытался стиснуть в объятиях, но руки прошли сквозь тело блондина.

***

      Люциус широко распахнул глаза, наполненные слезами, и задохнулся в безмолвном крике ужаса.       На его груди сидел Гарольд. Вот только зрачки у него покрыли всё глазное яблоко, а пухлые губы оскалились, обнажая тёмные гнилые зубы, готовящиеся вонзиться в белоснежную шею бывшего друга. На лице Слизерина застыло жуткое выражение, и блондин кивнул, готовясь принять неизбежное. Он чувствовал вину и был готов ответить за свои поступки. Чужой ноготь порвал одеяло и вонзился в сердце юноши, причиняя такую боль, что в голове у того раздался сокрушающий взрыв, а в глазах потемнело. Малфой потерял сознание.       — Люциус, вот он я! Я тут! Это не я! — кричал Мракс, во все глаза смотря на, судя по всему, главный кошмар Малфоя.       С громким криком Гарольд вскочил, вырываясь из цепких лап жестокого кошмара. Он огляделся и осознал, что находится в ритуальном зале. Кожа сохранила голубой оттенок, который сходил на нет, а вены так и остались черными. Липких страх заполонил грудную клетку. Неужели он навсегда останется таким?..       «К черту!» — подумал юноша, спрыгивая на пол.       Мракс покачнулся, но устоял. Не мог не сделать это. Сейчас он нужен был другу как никогда раньше. Гарольд выбежал из помещения, на всей скорости направляясь вверх по лестнице. На выходе он встретил отца и Лорда Малфоя. В голове проскочило воспоминание о том, что сегодня у мужчин день был расписан поминутно. Абраксас с удивлением и болью во взгляде посмотрел на мальчика, понимая, что ему так же тяжело, как и Люциусу.       — Гарольд, — позвал он. — Том рассказал, что у тебя пробудилась магия Рода. Ты в порядке?       — Да. Да, всё хорошо, спасибо, Лорд Малфой.       — Хорошо. Поправляйся, Гарольд, — на лице мужчины расплылась вымученная улыбка.       — Лорд Малфой…       — Да?       — Люциус дома?       Вопрос выбил мужчину из колеи. Вымученная улыбка преобразовалась в счастливую, и Абраксас кивнул. Гарольд помчался в сторону камина в гостиной, не случая возгласов отца. Малфой посмотрел на друга и прошептал:       — Хоть у кого-то из наших сыновей работает мозг.       — Это уж точно.       Юный Слизерин ворвался в Малфой-мэнор, бегом направляясь в комнату своего друга. Парень молился успеть. В спальне Люциуса не было, однако блондинистая макушка обнаружилась в ванной комнате. Юноша стоял перед зеркалом, а возле его ног натекла небольшая лужа крови. Малфой, поглощённый своими мыслями, не слышал приближающегося Мракса. В руке что-то блеснуло.       Гарольд рванул ближе, выбивая из рук друга маленький нож. Блондин выцепил взглядом руку с чёрными полосами, похожими на вены, и резко повернулся. Однако так как юноша долгое время отказывался от еды, его повело, и Малфой упал прямо в чьи-то сильные руки.       — Н-не тр-рогай мен-ня, — прохрипел он, пытаясь оттолкнуть неизвестного. Он опасался чёрных вен на его руках, понимая, что такой вид кровеносных сосудов означает лишь одно. Неконтролируемую магию Рода.       Маги, которые не могли её контролировать, были опасны для общества. Кто-то мог поджечь всё, кто-то умел вызывать тайфун, а кто-то замораживал всё живое вокруг. Стоп. Замораживал. Люциус снова перевёл взгляд на руки держащего его человека, а по глазам покатились слёзы. Он надеялся на то, что его догадка окажется ложной.       Малфой попытался вырваться, но его ноги подкосились, и юноша снова оказался в чужих руках, прижатый к груди. Он умолял отпустить его. Но Люциуса мягко развернули и прижали ещё ближе. Блондин поднял взгляд с рук, крепко держащих его измученное тело, и встретился взглядом с глазами цвета убивающего заклятия.       — Гарольд… — прошептал он, прижавшись ближе.       Слизерин аккуратно закатал его рукава, ужасаясь увиденному. Руки друга были усыпаны алыми полосами. Люциус поспешил спрятать следы своей глупости, после чего поднёс руку Мракса к своим глазам.       — Так вот, что ты пытался мне сказать… — Малфой прикрыл глаза, наклонив голову, чтобы его слёзы были не видны. Объятия стали крепче. Гарольд переложил свою руку на талию блондина, поглаживая спину.       — Люциус…       Друзья замолчали, не зная, что говорить. Слизерина душили слёзы ярости от того, что он не знал, что происходит с близким ему человеком. Он не был рядом, когда Люциус переживал такое. Малфой же корил себя. Как и любой аристократ, он понимал, что происходило с Гарольдом. Понимал, что магия Рода Слизерин его убивает. В ванной ощутимо похолодало, и Мракс вынес друга в комнату.       Блондин чувствовал, как парня бил озноб, видел, как его руки начали синеть. Люциус спрыгнул с рук Гарольда, затащил его на кровать и накрыл одеялом, устраиваясь рядом.       — Люци, я в отношениях, — посмеиваясь, сказал Слизерин.       — Как будто меня это волнует.       Малфой достал книгу, впихивая её в руки друга, и устроился на своём излюбленном месте — на груди последнего. В мыслях он винил себя, считая, что мог помочь, если бы знал. Но блондин сам оттолкнул Гарольда, не в силах смириться с тем, что он хранил тайны. Ну и, разумеется, ревность сыграла не последнюю роль.       Вернувшийся поздней ночью домой Абраксас, который планировал провести вечер с Томом за стаканом виски, спросил у домовика, чем сейчас занят Люциус. Услышав ответ, он не поверил и потащил Лорда Слизерина в спальню сына. В комнате мужчинам предстала неожиданная картина: их наследники спали, прижавшись друг к другу. Друзья улыбнулись и, аккуратно вытащив книгу, закрыли за собой дверь.