***
Больше двух лет минуло с того разговора. Все мы отслужили и сейчас готовились к камбэку. В суматохе репетиций, записей, съёмок вдруг выяснилось, что наш Всемирный красавчик женился, Намджун вернулся из путешествия и объявил, что теперь у него есть девушка, Хосок как заведённый мотался в Штаты, готовя свой новый альбом, а Юнги регулярно пропадал в Японии и Лос-Анджелесе, скрывая ото всех таинственную Джинджер. Тэхён заключил контракт с одним из кинематографических концернов и постоянно уезжал на съёмки. Чимин не вылезал из студии и доводил до истерик звукорежиссёров и музыкантов. А я старался не отставать от них. И наконец чувствовал себя нужным и на своём месте. Камбэк никому из нас не дался легко. Парни были на взводе из-за долгих изнурительных репетиций, тренировок, записей. И всё же мы были рады, что смогли собраться вновь после трёх лет небытия. Мы снова притирались друг к другу, проводили дни бок о бок в танцзале и студиях, валились от усталости на маты и засыпали на любой горизонтальной поверхности. Но мне было хорошо. Я хотел этого всей душой. Всё стало как прежде. Почти. В армии я долго думал, почему же при всём успехе, что обрушился на меня с выходом сольного альбома, я не получил внутреннего удовлетворения, не почувствовал чего-то важного, о чём мне толковали хёны. Мне казалось, что мои амбиции реализовались в полной мере, я стал, наконец, взрослым и самостоятельным, мог выбирать, что петь, что танцевать, что говорить. Но при этом я понимал, что всё это какое-то неполное, пустое, словно не моё. Так я и пошёл на службу с непонятным раздраем в душе. Но уже в учебном центре мне показали, кто я такой на самом деле — зазнавшийся, зазвездившийся айдол-пустышка, как назвал меня один из инструкторов, ничего не стоящий без своих хёнов. Капрал весьма прозрачно намекнул, что в армии никто не будет меня любить или уважать просто потому, что я золотой манне, и тут же влепил мне несколько нарядов вне очереди. Просто так. Для воспитательного процесса. Я бунтовал, я хотел стать лучшим, я смирился и в итоге, кажется, поумнел. И всё это время я помнил слова Чимина и его слёзы и не мог простить себя. Время то еле ползло, куда медленнее пресловутой черепахи, то вдруг неслось вскачь так, что я не успевал отсчитывать улетающие дни. Я не отстал от своих хёнов. Они могли мной гордиться. Я вернулся из армии и жадно окунулся в такую привычную, но позабытую жизнь артиста. Нас не забыли. И это было удивительно, несмотря на то, что все мы подготовили уйму контента для наших арми. Мы всё равно опасались забвения. А нас словно поставили на паузу и снова нажали кнопку «PLAY», как только мы собрались вместе. Пока я привыкал к обычной жизни после армии, старшие хёны успели поездить по миру. Каждый со своим интересом: кто-то искал вдохновения, кто-то — новых впечатлений, Намджун нашёл свою любовь, Чимин, похоже, опять был в поисках себя. А я хотел быстрее начать репетиции, записи, прогоны, меня так и подмывало попинать мемберов, чтобы они проснулись, и мы снова стали одним целым — BTS. Так прошло полгода. Я начал снова писать музыку и лирику, почувствовав вдруг потребность рассказать самому, без чьей-либо помощи, обо всём, что так волновало меня. Я плохо спал ночами, но уже не пытался коротать их в компании арми, часами просиживая на трансляциях. Гораздо интереснее мне было познавать себя самого изнутри, я словно заново знакомился с собой. Именно тогда я начал понимать, о чём мне толковал Чимин, разукрашивая моё лицо и тело синяками — я должен быть самим собой.***
Примерно восемь лет спустя Меня разбудил телефон, назойливо вибрирующий под ухом. Я попытался, практически безуспешно, разлепить глаза. Они отказывались подчиняться командам сонного мозга. Но проклятая безделушка не собиралась сдаваться, издавая всё более громкие и раздражающие звуки. Но едва я нашарил телефон между изголовьем кровати и матрасом, эта сволочь заткнулась, сделав своё чёрное дело. Зато на всю квартиру заголосил видеофон. — Fuck, fuck, fuck! — я буквально свалился на пол, всё же разлепив веки, с трудом поднялся на непослушные ноги и поковылял к двери. — Кого там ещё принесло в такую рань?! — я с досады даже не посмотрел на экран, а зря. Очень даже зря… В открытую дверь ворвался маленький, но очень активный ураган — Нари , трёхлетняя, абсолютно неугомонная и очаровательная дочка Намджуна. Вслед за ней неспешно вошёл и сам Ким. — Оппа, ты же женишься на мне, когда я вырасту? — Нари обхватила ручонками мои колени и, задрав вверх белокурую головку, внимательно и не по годам строго смотрела на меня своими прозрачно-серыми глазами, словно хотела влезть в самую душу. — Когда ты вырастешь, моя маленькая лиса, — я подхватил девчушку на руки и между словами стал чмокать её смуглые щёчки, — я стану старым и некрасивым. А ты найдёшь себе принца, который будет любить тебя больше жизни. Конечно, если твой отец позволит ему это, — я многозначительно посмотрел на Джуна и подмигнул, пока Нари своими пытливыми пальчиками ощупывала серьгу в моём ухе. — И кто-то совсем недавно говорил, что выйдет замуж только за дядю Чимина? Кто же это был? Ты не знаешь, Нари? — Эх, оппа, ты ничего не знаешь, да? — малышка, как заправская заговорщица, притянула меня за ухо поближе к пухлому ротику и громко прошептала: — Оппа Чимин скоро женится! Я прям-таки услышал, как моя челюсть с грохотом приземлилась на пол, и несколько секунд даже сказать ничего не мог. Слова девочки настолько поразили меня, что я ошарашенно взирал на Намджуна, открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба. — Намджун… Что она только что сказала? — я вернул-таки челюсть на её законное место, но ясности это не добавило. — Чимин, и женится?! — Я ничего не знаю, — Ким пожал плечами и удобно устроился на диване, закинув ногу на ногу. — А вот она вчера с ним тусила. Полина каким-то чудом уговорила его последить за этим ужасом, летящим на крыльях ночи, — Джун протянул руки и поманил дочь к себе. — Она добралась до старых диснеевских мультиков. На этот раз мы все вместе смотрим «Чёрный плащ», — пояснил он. — Хён, ты точно ничего не перепутал? — я бессильно опустился на пол. — Чимин сидел с Нари? — Ну да. А что не так? — спокойствие Джуна поражало и не укладывалось в голове. — Я не могу себе даже представить, чтобы он сидел с ребёнком, Джун! — девочка слезла с рук, мимоходом приложилась губками к моему носу и отправилась к отцу. — Нари, малышка, ты вчера точно с дядей Чимином была? — Да, — она серьёзно кивнула головой и кинула на меня укоризненный взгляд, словно я усомнился в её словах, — с ним и с Мирэ. Я пытался свести концы с концами, но это как-то плохо получалось. Я, конечно, не считал, что Пак Чимин, которого я знал как облупленного, не может побыть с ребёнком. Но это касалось того Чимина, из прошлого, а не сегодняшнего. Пак Чимин из настоящего своим ребёнком, женой и миром в целом сделал танцы, музыку и сцену. И вдруг это… Нет, слова малышки Нари не укладывались у меня в голове. Я снова что-то упустил. Впрочем, не в первый раз. — Кстати, хён, — я с трудом отцепился от свалившихся на меня новостей, — чем обязан столь раннему визиту, да ещё и с Нари? — Во-первых, уже за полдень, Гук, — Джун демонстративно сверился с часами. — Во-вторых, ты обещал ей поход в парк аттракционов, — при взгляде на малышку его лицо озарила улыбка, полная нескрываемого счастья, — и сегодня тот самый день, когда ты сдержишь своё слово. — То есть вчера нянькой был Чимин, а сегодня я? И как я сразу не догадался? — мне стало смешно от неуклюжей прямолинейности Намджуна. — Хён, ты серьёзно? — Серьёзней не бывает, Чон Чонгук, — Ким спустил с коленей дочь и направился к выходу. — У нас с Полиной сегодня кое-что запланировано, а Нари терпеть не может нянь, зато обожает тебя и твои татушки. И ты сам вызвался, тебя никто за язык не тянул. С этими словами Намджун покинул мой дом, оставив меня наедине с проблемой трёх лет отроду по имени Нари. И я не нашёл лучшего решения, чем позвонить Пак Чимину. Телефон хёна отвечал длинными гудками, и я уже собирался отключиться, когда раздался голос Чимина. Он был какой-то запыхавшийся, с заметными нотками досады. — Гук-и? Тебе срочно или может подождать? — в трубке слышались какие-то звуки, шуршание и, как мне показалось, сдавленные стоны. — Чем занят, хён? Погоди, ты сейчас, — меня вдруг как обухом по голове ударили, — не один? Чей это голос там? — Ты совсем дурак, Чон? Тебе всё разжёвывать надо? — Пак приглушённо охнул, прикрыл микрофон и что-то невнятно пробормотал. — Я перезвоню… позже, — и отрубился. Я обалдело смотрел на телефон в полном недоумении — Чимин никогда не брал трубку, если был наедине с девушкой. Он вообще старался никого не посвящать в эту часть своей жизни. Кроме тех давних событий. Но тогда у него не было другого выхода, ему были нужны наши помощь и поддержка. А сейчас он, я мог голову дать на отсечение, был в постели с женщиной, а я прервал его на самом интересном месте. Получается, Чимин хотел, чтобы мы узнали об этом. — Оппа, я хочу пи-пи, — голос Нари вывел меня из ступора. — Ох, идём, принцесса, — я снова взял девчушку на руки, — эту проблему мы решим запросто! — Я уже не маленькая. Зачем ты меня всегда носишь на ручках? — несмотря на недовольный тон, Нари обхватила ручонками мою шею и, чуть отклонившись назад, хитро на меня посматривала. — Мне нравится носить свою будущую жёнушку, — я подмигнул малышке. — Или ты уже не хочешь выходить за меня замуж? — Хочу! — Нари прижалась ко мне, чуть не удушив своими маленькими, но на диво сильными ручками. — Оппа Чимин сказал, что ты меня любишь. Я засмеялся на эти бесхитростные слова из уст трёхлетнего ребенка, поставил Нари на пол и поинтересовался: — Сама справишься? Получив в ответ кивок и улыбнувшись важному виду малышки, я закрыл за ней дверь и уселся на полу, решив пока поискать самый лучший парк с аттракционами, чтобы сводить туда Нари.***
— Нари, принцесса, где ты? — я не на шутку перепугался, когда, продравшись сквозь нагромождение резиновых шаров всех размеров, не нашёл рядом с собой маленькой хулиганки. — Твой отец с меня скальп снимет, милая! Выходи! Мне страшно без тебя! — продолжил я звать Нари. Я, конечно, понимал, что никуда из этого кишечного аттракциона девочка деться не могла. Но противное тошнотворное чувство уже всколыхнулось где-то в районе желудка. Нари умела преподносить сюрпризы. У нас уже была сотня фоток с унитазами всех фасонов и десертами в виде какашек, мы напрыгались на всех батутах и прокатились по всем горкам, что изображали собой внутреннее содержимое человеческого живота, и вот сейчас добрались до прямой кишки, из которой я вышел, а Нари нет. — Детка, ну где же ты? — я вновь позвал девочку, но безуспешно. Нырять снова в тесное нутро кишки жутко не хотелось, хоть это и был всего лишь весёлый аттракцион. Но найти намджуново сокровище просто необходимо, иначе ярости отца малышки и насмешек всех мемберов не избежать. Где-то за спиной послышалось хихиканье. Ну, конечно, это Нари, она так довольна, что сумела спрятаться от меня. Вот же негодница! Я улыбнулся: — Раз, два, три, четыре, пять! Я иду искать! Я сделал шаг к гигантскому сфинктеру, передёргивая плечами и прогоняя дрожь невольного отвращения, но тут на меня вывалилась с ног до головы перемазанная в чём-то коричневом и липком девочка. Я инстинктивно отпрянул — хохочущий болид врезался в меня со всей силы, едва не сбив с ног. — Я тебя поймала, оппа! — малышка, подняв головку и рассыпав по плечам светлые кудряшки, хитро смотрела на меня. — Но почему ты такая чумазая, Нари? Мы же вместе там были, но я не нашёл ничего подобного, — я даже не пытался освободиться от цепких пальчиков, лишь лихорадочно думал, как бы отчистить новоиспечённую Чумазею Ким. — А ты попробуй, оппа, это вкусно! — девчушка протянула мне свою ладошку, сплошь покрытую тёмной жижей и при этом пахнущую сливочным шоколадом. Я осторожно лизнул крохотный пальчик, чтобы не разочаровать малышку, убедился, что она теперь с ног до головы в шоколаде, и тяжко вздохнул — отмывать-то это чудо предстояло тоже мне. Плохая из меня нянька, однако. — Пойдём чиститься, Нари!***
— Чимин-ши, открывай! — я нетерпеливо стучал кулаком в дверь хёна. — Я знаю, что ты дома! Один. Так что давай, открывай! По ту сторону раздались шлёпающие звуки от босых ног, дверь распахнулась, и передо мной появился Чимин собственной персоной, заспанный и взлохмаченный, протиравший кулаком сонные глаза. — А, Гук-и, проходи, — он шагнул в сторону, пропуская меня в квартиру. — Ты чего припёрся ни свет ни заря? — Хотел кое-что узнать, — я вольготно растянулся на диване, стоявшем напротив панорамного окна, — из первых уст, так сказать, хён. Ты женишься? — Что-о?! — Чимин чуть не подавился воздухом. — Кто тебе сказал такую глупость? — Угадай, хён, кто тебя слил, — я наслаждался растерянностью Чимина, но тот, недолго думая, схватил подушку и огрел меня по спине. — За что, хён? Ты всю жизнь меня лупить будешь? — Кто тебе это сказал, Чон Чонгук? — Пак был серьёзным как никогда. — Да Нари, Нари! — я поспешил ответить. — Дочка Джуна. Облегчение, что отразилось на лице Чимина, повергло меня в ещё большее недоумение. Ну что такого в этом вопросе? Я же не стал спрашивать при всём честнóм народе. И слава богу. — Я не женюсь, — отрезал Пак, — и не собираюсь. Ещё вопросы есть? Я по-прежнему не понимал друга, но решил пока его больше не драконить, потому что вовсе не хотел увидеть его гневную ипостась, когда он мог буквально убить взглядом или просто вычеркнуть обидчика из своей жизни. И всё было бы ничего, если бы в этот момент за спиной Пака не появилась девушка. Она неуловимо кого-то напоминала мне — я уже видел и эти абсолютно прямые волосы до плеч, и цвета горького шоколада с крохотными янтарными солнышками глаза, и мягкий взгляд, наполненный любовью. Даже фигура казалась знакомой. — Это?.. Чимин оглянулся, собственнически сгрёб девушку в охапку, и я услышал, как он втягивает воздух, наполняя свои лёгкие её ароматом. Встав позади неё, Чимин сказал: — Это Мирэ, — он еле заметно покачал головой, и я понял, что девушка ничего не знает о прошлом Чимина. О том прошлом. Теперь запретном. Я всматривался в лицо Пака, пытаясь понять, что он сейчас чувствует, но видел лишь спокойное удовлетворение и ни следа, ни одного намёка хотя бы на подобие того пожара, что сжигал его тогда. Я не знал, хорошо это или нет. И снова решил не тревожить Чимина. Вот так я впервые увиделся и познакомился с Мирэ. А через несколько месяцев мы давали большой концерт в Сеуле. И там случилось нечто совершенно неожиданное. Даже необъяснимое. Ради наших поклонников мы время от времени объединялись и устраивали большие камбеки. Каждый из мемберов готов был пожертвовать личными интересами и расписанием, чтобы вновь собраться на сцене и погрузиться в эйфорию музыки, танца и бесконечной любви и поддержки арми. Так было и в этот раз. У нас было много новых треков — и совместных, и сольных. Концерт проходил 13 октября. Ближе к концу в фан-зоне я увидел знакомое лицо и не поверил своим глазам. Её никто из нас точно не ожидал встретить. Она была прошлым, а мы жили в настоящем. Сдуру я понёсся через всю сцену к Чимину и потащил его за собой туда, где я видел женщину. Но её и след простыл, а Паку я ничего объяснять не стал. Лишь посмеялся. И продолжал шарить взглядом по волнующемуся людскому морю в поисках той, что своим появлением могла нарушить наш покой, надеясь, что я просто ошибся. Поздно вечером мы ужинали в закрытом для всех ресторане, бурно обсуждая прошедший концерт. К нам присоединились Каыль, Полина и Саэко, делая нашу компанию ещё веселей и громче, чем обычно. Саэко специально приехала из Японии, чтобы познакомиться с нами всеми. Но как оказалось, это была не единственная причина. Когда мы все уже расслабились, а эмоции дня схлынули, оставив после себя приятное ощущение сытой усталости, Шуга вдруг встал, притянул к себе Саэко и дождался полной тишины. В руках у него были красные конверты. — В общем так, — Шуга вдруг смущённо улыбнулся, сразу превратившись в того милого стеснительного паренька, каким он был давным-давно, — мы с моей Саэко женимся. — В смысле? — вырвалось у меня прежде, чем я успел закрыть рот. — Почему с Саэко? А как же Джинджер? Мемберы смотрели на Юнги с не меньшим интересом, чем я. И ждали пояснений. Хотя всеведущий Ким Намджун закатил глаза по своему обыкновению. Он знал что-то, чего не знали мы. Мин покраснел до ушей, опустил глаза, пряча от нас свой взгляд, и что-то процедил сквозь зубы. Его девушка тоже смутилась, спряталась за его спиной. — Так что с Джинджер, хён? — снова пристал я к Юнги, а Джун посмотрел на меня с нескрываемой досадой. — Хм, «Джинджер»… — это мотель на берегу океана, — запинаясь выдал Шуга, — и его хозяйка. — Да ты шутишь, Мин! — Джин аж подпрыгнул на своём месте, так что Каыль прикрыла руками свой заметный уже животик. — Ты хочешь сказать, что всё это время морочил нам головы каким-то мотелем?! Не верю! Саэко тихонько захихикала, по-прежнему пряча лицо на плече Юнги. Мин ещё больше покраснел, но больше никаких пояснений от него не последовало. Зато Полина, обычно спокойная и сдержанная в проявлении чувств на людях, вдруг всхлипнула, поспешно выскочила из-за стола и убежала, бормоча на ходу извинения. Вся компания смотрела ей вслед, ничего не понимая. Кроме Джуна. Он расплылся в блаженно-счастливой улыбке. Вернувшаяся через несколько минут Полина, несколько побледневшая, пребольно ткнула его в бок, а он удивительно нежно поймал её руку и каждый пальчик в отдельности перецеловал, оставив последний, самый сладкий поцелуй точно в центре ладони. — Что это за нежности такие, хён? — снова не удержался я, обалдев от такого обилия чувств. — Гук-и, а не пора ли тебе найти себе девушку? — Тэхён указал на меня палочками с зажатой в них хрустящей курочкой. — Пора бы уже. — А ты? Где твоя девушка, Тэтэ? — вновь активизировался Джин. — Или выбрать никак не можешь? Коллекция стала слишком большой, да? Краем глаза я заметил, как Чимин что-то прочитал в телефоне и ушёл. Вернулся он уже с Мирэ. В который раз я поразился сходству девушки с той женщиной. Только Мирэ была намного моложе. И кореянкой. Хотя последнее я утверждать не мог. Парочка уселась на своё место и словно выпала из пространства и времени куда-то в другой мир. Я засмотрелся на своих друзей, собравшихся за одним столом, и не заметил как погрузился в воспоминания обо всём, что с нами произошло за эти годы. Нам было трудно пробиваться с самых низов, но мы росли, побеждали и снова шли вперёд. Не всё было радужным и прекрасным, но всё равно это было наше время, наша жизнь, наши свершения. Я рос среди этих парней, они заменяли мне старших братьев, а порой и родителей. Я хватался за всё и сразу, не понимая, что меня привлекает, что придаёт смысла моей жизни. А оказалось, что всё было просто: именно шестеро парней и наша группа и были тем смыслом, что я искал. Только рядом с ними я жил, пел и дышал полной грудью. Мы были одним целым, даже если находились в разных странах. Последние несколько недель я сводил с ума Хосока. У меня появилась идея для нового альбома, уже были написаны несколько треков, которым не хватало солнечной энергии старшего Чона. И мы проводили дни напролёт, вплетая в рок-баллады мягкий рэп Хоса и хулиганские мотивы улиц. То, что рождалось у нас, было необыкновенным. Ни на что не похожее, свежее и невероятное, как взламывающий лёд по весне горный поток. Но работы впереди было море. Мы не вылезали с Хоби из его студии, иногда к нам заглядывал Шуга, давая ценные советы и принося еду, о которой мы благополучно забывали. Мин оставался с нами на некоторое время, внимательно слушал нас с Хосом, что-то записывал в своём телефоне и внезапно для всех уходил. И однажды, он привёл в студию девушку. Это было настолько неожиданно, что мы с хёном буквально лишились дара речи. Больше всего меня поразило, что она была не кореянкой. С чего бы Мину приводить в святая святых иностранку? Хоби возмущённо расчирикался, видимо, усталость брала своё, но принесённые гостьей жареный рис с кимчи и хрустящая курочка сделали своё «чёрное» дело, и он сменил гнев на милость. — Знакомьтесь, что ли, это Тина, — Шуга мягко подтолкнул девушку вперёд. — И я считаю, она то, чего вам так не хватает. Берёт от ми второй до си-бемоль первой — лучшее, что я слышал за последние пять лет, — он снова подтолкнул Тину. — Не тебе стесняться. Я прослушал все твои каверы — от первого до последнего — что ты выложила на YouTube, — Шуга обернулся к нам и продолжил: — Короче, я написал Тине и попросил приехать в Корею, чтобы пройти прослушивание. С её талантом она бы с лёгкостью это сделала. Фишка в том, что ей не надо учиться петь, у неё уже есть образование и опыт. А вам нужен её голос — самое ценное, что у неё есть. Всё. Шуга плюхнулся на кожаный диван, устало потёр лицо и откинулся на спинку, прикрыв глаза. А мы втроём пялились друг на друга, пока Хосок не спохватился, что его любимый жареный рис остынет. — Откуда ты, Тина? — поинтересовался Хоби, с трудом выговаривая слова из-за набитого рисом рта. — И какие каверы ты поёшь? — Из Сочи я, — ответила девушка, оглядываясь по сторонам и с любопытством рассматривая оборудование студии. — Это на самом юге России. Пою… Да много чего пою. И ваши песни тоже. Но только на русском пою, мы с другом переводим тексты и поём, — Тина забавно тянула гласные, превращая обычный разговор в подобие пения. — А сейчас можешь что-нибудь исполнить? — мысленно давая чужачке форы лишь из уважения к Шуге, поинтересовался я. — На корейском говоришь? — Как-то не сложилось, — не стала скрывать Тина, чем вызвала невольное уважение. — Английским свободно владею, а вот корейский начала изучать, но практики настолько мало, кроме текстов, что можно считать меня собакой — всё понимаю, а сказать не могу, — девушка открыто засмеялась, ни капли не стесняясь, не пряча за ладонью белоснежный ровнёхонький ряд зубов. — Так ты споёшь? — Хосок утолил первый голод и теперь внимательно рассматривал гостью. — Ну… А что вам спеть? — Тина обернулась ко мне, приложила к накрашенным яркой помадой губам палец и задумалась. — Хотите «Эйфорию»? — Давай, — Хосок пересел в кресло за пультом и стал тонкими пальцами выбивать по панели нервную дробь. — Иди в тоналку с Гуком. Ты же сможешь спеть на корейском? Все партии твои, кроме верхних, их подхватит Чонгук. Я открыл дверь перед девушкой и, когда она скользнула мимо меня в аквариум, невольно принюхался — она пахла сандалом, жасмином и лесом. И чем-то ещё неуловимо притягательным. Дверь закрылась за нами, и мы оказались отрезанными от внешнего мира в полной тишине. Хосок за стеклом сосредоточенно выставлял настройки на пульте и, похоже, разговаривал с Шугой — я понял это по шевелению губ. Юнги нехотя уселся рядом с ним, что-то отвечал и посматривал на нас с Тиной. Как только мы надели наушники, из динамика раздался голос Хоби: — Ну что, готовы? Минусовка пойдёт на полтона ниже, чтобы Тине было легче подстроиться. Гуки, ты сильно вверх не уходи — береги связки, балбес, — Хос даже не улыбнулся вопреки обыкновению, он был предельно серьёзен. В мониторах зазвучала заглавная партия, и я освободил одно ухо, чтобы слышать голос девушки. Она закрыла глаза, сосредоточилась… И я забыл обо всём. Её голос заворожил меня, настолько он был хорош. Глубокий и сильный, он совершенно преобразил «Эйфорию». Мягкое чистейшее контральто с первых нот отправило меня словно на другую планету. Тина начала петь на родном языке и через пару строк перешла на корейский. Из её уст песня звучала совершенно иначе — она лилась свободно и широко, без какого-либо напряжения, словно у певицы был бесконечный запас воздуха в лёгких. И я благополучно проворонил свою часть, опомнившись лишь, когда в динамике раздался недовольный голос Хосока. — Чонгук! Проснись! — несмотря на недовольный тон, в глазах Хоса читалось чистейшее восхищение, конечно, не моими данными. — Это не запись, но можно быть серьёзнее? Тина, ты можешь петь пока только на корейском? Микрофон отключился, а рядом с хёном появился Шуга. Он уселся в свободное кресло, криво ухмыльнулся и успокаивающе тронул Хоса за плечо. В наушниках снова пошла минусовка, и Тина начала свою партию. Девушка умело приглушала голос, когда подходила моя очередь, и я понимал, что Шуга действительно нашёл для нас тот самый кусочек паззла, которого нам так не хватало. Пока мы бок о бок пели в тоналке, я потихоньку рассматривал новую знакомую. Я не видел в её лице ничего особенного, она была миловидной, не более. Орехового цвета глаза, подведённые аккуратными стрелками, то прятались за густыми ресницами, то смотрели куда-то за пределы студии, русые волосы рассыпались по плечам, кожа настолько светлая, что казалась белее снега, на висках тонкой вязью вились голубоватые жилки. Но меня больше всего поразили губы. Они словно жили своей жизнью. Полные, твёрдо и чётко очерченные, сейчас они притягивали мой взгляд, я не мог оторваться от них. Губы словно рисовали звуки, а не просто двигались. Из-за них я не заметил, как пролетело время, и мы завершили пробы. — Ну как? Как получилось? — Тина с нетерпением обратилась к Хосу, почему-то испуганно посмотрела на Шугу и внезапно крепко ухватилась за мой локоть, будто это был спасательный круг. Хоби включил запись. Я ожидал чего угодно, но только не попадания в яблочко с первого раза. Проблема была в одном — голос Тины был намного сильнее моего, как бы ни старалась она его спрятать. Оба хёна внимательно вслушивались в звучание наших голосов, Шуга хмурился и двигал ползунки на пульте. Хосок вдруг застыл, уставившись в одну точку, а потом подскочил как на пружинах и затараторил так быстро, что даже я его не сразу понял. — Юнги, давай, иди с Тиной в аквариум! — Хос захлёбывался словами. — Seesaw! Ты обязан попробовать! Глаза девушки, и так большие, округлились и стали похожи на блюдца, она замахала руками, отрицая очевидное: — Вы что! Я не смогу! Но её уже никто не слушал. Шуга ухватил Тину за руку и уверенно утянул за собой в тон-студию, водрузил на голову наушники и дал отмашку Хосоку. Мы услышали его голос: — Просто подпевай. Если забыла слова, работай голосом. Привычный, мягкий, чуть гнусавый голос Шуги лился из динамиков, вызывая тёплые воспоминания. Тина вступила на припеве, вплетая в мелодию новое звучание, уводя её в лёгкую джазовость, что было довольно необычно. Иногда её голос вибрировал, отзываясь внутри меня странным теплом, а когда я услышал рык, меня пробрала невольная дрожь, волной накрывшая от макушки до пяток. Краем глаза я заметил, что Хосок тоже прибалдел. Он целиком превратился в слух. Голос Тины окутывал шёлковым одеялом и уже не отпускал. В итоге мы застряли в студии на весь день, забыв про еду и отдых. Поздно вечером, когда мы опомнились, благодаря урчащим от голода желудкам, я хотел предложить девушке поужинать, а потом проводить её домой, но внезапно растерял всё своё красноречие и что-то невнятно мямлил, вызвав смех своих хёнов: — Ты что, манне, слова забыл или язык проглотил? — ржал Хоби. — Давай, клювом не щёлкай, а то все красотки разбегутся, и останешься с носом! Шуга ободряюще похлопал меня по плечу, озорно подмигнул и извинился перед Тиной: — Мы малость засиделись, — он виновато развёл руками, — ты, наверное, голодная и устала. Но у нас есть Чонгук, — Мин хлопнул меня по спине, выталкивая вперёд, — сегодня он о тебе позаботится. Не стесняйся и требуй с него всё, что захочешь, — он ухватил за рукав толстовки Хоса, и они вдвоём смылись так быстро, что я не успел ничего возразить. Мы остались с Тиной вдвоём. Я, конечно, не был девственником, который пугливо жмётся к стенке при виде особы женского пола, но обычно инициативу проявлял я, а не получал кота в мешке от хёнов. Пусть даже такого симпатичного, да и не кота вовсе, а кошку, которая точно не будет покорно ластиться. Так я размышлял, пока девушка растерянно смотрела вслед сбежавшим Чону и Мину. И с какого перепугу мои мысли свернули на кривую дорожку? Тина должна стать нашей вокалисткой, а не моей девушкой. Моей… Девушкой?.. Мысль показалась мне занятной и не покидала голову весь оставшийся вечер, который мы провели с Тиной в маленьком частном ресторанчике, поедая магкуксу. А ночью мне снились странные, цветные до боли сны, в которых кто-то пел дивным голосом. Девушка поселилась в общежитии Академии BTS Limited наравне со всеми трейни, с единственной поблажкой — у неё была своя комната. Дни напролёт мы проводили в студии, записывали треки, переделывали заново, сводили дорожки, спорили, орали, доводили друг друга до бешенства, не раз и не два обвиняли во всех грехах каждого, кто умудрился попасть под горячую руку, мирились и снова отрицали очевидное, чтобы через несколько минут остыть и виновато смотреть исподлобья, вповалку спали на большом диване Хосока, ели присланную заботливым Намджуном еду, иногда к нам залетала, оглашая своим звонким голоском студию, Нари, путая нам все карты… Мы не заметили, как стали договаривать друг за другом фразы, понимать с полуслова, с одного взгляда, мы исподволь притирались, сглаживая острые углы, научились дополнять друг друга, не перетягивая на себя «одеяло». И спустя полгода новый альбом был готов. Всё шло своим чередом, пока однажды, в очередной раз проснувшись рано утром в студии, я не обнаружил свою руку, нагло сжимающей небольшую упругую грудь Тины, что идеально умещалась в моей ладони. Девушка спала на боку, подтянув к животу колени, её попа упиралась в мой зудящий возбуждением пах, и я непроизвольно прижался к ней, быстрее, чем понял, что делаю. Я приподнял голову, всматриваясь в полумрак комнаты, не обнаружил нигде Хоса и выдохнул с облегчением. Я практически впечатался в спинку дивана, чтобы не касаться своим телом девушки, осторожно убрал руку с её груди, хотя всё во мне протестовало — я весь горел от желания. Что толку было от моих попыток? Я мог бы встать и уйти, но это было выше моих сил, потому что мне нестерпимо захотелось быть с ней, с этой девушкой с волшебным голосом, ореховыми тёплыми глазами и невероятно заразительной улыбкой. Да и сама Тина не оставила мне ни единого шанса, повернувшись ко мне и словно специально подставив соблазнительно приоткрытые губы для поцелуя. — Что ж ты со мной делаешь, детка? — этот вопрос я задавал, уже целуя девушку, боясь спугнуть её, прижимая свободной рукой её бёдра к своим. — Я ж просто не смогу удержаться. В своём сне она была такая мягкая, такая податливая, такая манящая, что я погрузился в её омут, как в нирвану, ощущая на языке и губах крохотные электрические разряды. Эти уколы, словно весенний поток, растекались по телу, неся с собой предвкушение чего-то невероятного и полностью подавляя разум. Я смотрел на лицо Тины, когда находил в себе силы оторваться от её таких сладостных и необходимых мне губ, видел её трепещущие ресницы, впитывал её прерывистое дыхание, что лучше слов говорило о том, что девушка давно не спит. Её тонкие пальчики зарылись в мои волосы, ерошили их, тянули за пряди, давили на затылок, словно повелевая мне продолжать эти дурманящие поцелуи. Я втянул в свои лёгкие запах леса, что окутывал Тину, и этот аромат показался мне самым прекрасным на свете, он накрепко засел в моей голове и каждой клетке моего тела. Мне стало мало тининых губ, мне уже не хватало любования ею, я хотел её всю, без остатка. Но я всё ещё не смел, я ждал хоть какого-нибудь знака с её стороны. И Тина услышала меня. Её прохладные ладони забрались под мою толстовку и легли на грудь, несмело пробуя твёрдость мышц, даря первую ласку. Вот одна перебралась на поясницу, мягко поглаживая горящую кожу, забираясь под резинку свободных штанов, а вторая снова играла с растрёпанными волосами. Тина обдавала дыханием мою шею, а я распадался на атомы от её прикосновений, что становились всё смелее и откровеннее. Я решился на следующий шаг, уложив девушку на спину и нависая над ней. Я не помнил как оказался меж её ног, но она прикусила губу, почувствовав давление моего члена на лобок даже через одежду. Моя выдержка летела в тартарары, я уже не сомневался, что Тина этой ночью станет моей, но мне нужно было её согласие — явное, ясное, безоговорочное. Я мягко толкнулся вперёд, и бёдра девушки инстинктивно раскрылись передо мной, а потом обхватили меня за поясницу, надавили, взяли в плен. Я практически упал на Тину, прижав её к нагретой нашими телами коже дивана, и глухо простонал её имя: — Тина-а, Ти-ина-а… Что ты делаешь со мной? Скажи, что я могу… Она закрыла мне рот оглушительно-откровенным поцелуем, отобрала дыхание, звуки, сознание. Её руки ухватились за мою толстовку, стащили её в мгновение ока, заставив меня пылать от такой прямоты. Это ли не согласие, это ли не знак? Я расстегнул шёлковый бомбер на Тине, и у меня перехватило дыхание. Fuck! Округлые, нежно белеющие в полумраке груди с призывно торчащими сосками сломили мою волю окончательно и бесповоротно. Я приник к её груди, присосался так жадно, что, наверное, невольно причинил девушке боль. Опомнился, подул успокаивающе, погладил сосочек языком, снимая болезненность, и, счастливый, приложился щекой к тёплой, гладкой, сладко пахнущей коже. Я не знал, что так бывает — пребывать в эйфории от простого прикосновения к другому человеку. Я исследовал губами и языком буквально каждую впадинку, каждую выступающую косточку, каждую родинку на теле девушки, а она откликалась жарко, прерывисто дыша, не стесняясь нашей наготы и внезапно вспыхнувшего желания. Она словно ждала меня, меня одного, и теперь отдавалась мне с первой же секунды, жадно цепляясь за мои плечи, впиваясь в мои губы, слепо шаря ладонями с опасно острыми ноготками по моему телу, оставляя алеющие царапины на спине и груди. Я спускался всё ниже, куда меня вёл давно готовый член. Теперь уже он управлял мной, заталкивая любые мысли в самый дальний угол. Но и Тина вряд ли думала сейчас о чём-то ином. Я подчинялся её приглашающе раздвинутым бёдрам, её пряному запаху, её стонам, её настойчивым рукам, что направляли мою голову к нежному, гладенькому, словно у ребёнка, лобку с влажной от смазки тёмно-розовой щёлкой. Я прошёлся языком снизу вверх по мягким складкам раз, другой, третий, поддел капюшончик, прячущий от меня клитор, и Тина изогнулась, протяжно выпевая моё имя: — Чо-онгу-ук… Да-а… Ещё, пожалуйста… Не останавливайся… А мне было так сладко, что я и сам не мог остановиться и пил её соки, лизал, шлёпал языком, присасывался, проникал вглубь девушки, пока она не задрожала мелко-мелко и не закричала, глуша себя кулаком, прикусив его зубами. Пальцами внутри её лона я чувствовал волны оргазма, что накрывали Тину, и больше не стал медлить. Первый толчок, глубокий и неспешный, заставил меня застонать и замереть на секунду. Но ноги, властно обвившие меня, надавили, направляя, не давая выбора. А кто я такой, чтобы отказываться? Я двигался в скользком жарком лоне, упивался своей властью над женским телом, что, как натянутая струна, чутко отзывалось на мои ласки, я звонко шлёпал по упругим плотным ягодицам, так что на них оставались отпечатки моих пальцев, сходил с ума от звуков, с которыми мой член погружался в тугую вагину и выходил обратно, покрывал поцелуями выступающие позвонки, чуть прихватывал зубами трепещущую голубую жилку на шее, рычал как зверь, изливаясь на покрытый бисеринками пота живот Тины. Запыхавшийся, я упал рядом с девушкой, что дышала так же тяжело, как и я, ловя ртом воздух. Но расстаться с Тиной я не мог и притянул её к себе на грудь, уложив сверху, шалея от её тепла, мягкости и аромата. Она прижималась ко мне, прикасалась губами к шее, проводила юрким язычком по челюсти, а пальцы выписывали прихотливые спирали на моём животе и норовили обхватить член, который вновь наливался кровью и твердел. Я со смехом ловил шаловливую ладошку, прижимал к своей груди где-то у сердца, колотившегося под рёбрами, а она в ответ, невинно глядя мне в глаза, обхватывала губами мои пальцы, совсем недавно бывшие в ней, и облизывала их, причмокивая и массируя язычком так, что хотелось без раздумий занять этот провоцирующий рот колом стоящим членом. Лишь опасение, что в студию может вернуться Хосок, удержало меня от воплощения своего желания. — Тина, поехали ко мне домой, — меня вдруг охватило нелепое смущение, и я неуверенно посмотрел на девушку. — Хватит уже лишать Хоби его любимой игрушки, да и нам теперь, думаю, здесь будет не слишком удобно. — Это почему же? — Тина с вызовом облизнула пухлые губы и потянулась к моему паху. — Мне кажется, здесь очень… — губы поймали головку члена, — даже удобно… — и скользнули по стволу дальше, до самого основания. — Господи, перестань дразнить меня, развратница! — я попытался освободиться от этого желанного плена, но не смог, и, намотав на кулак закрывающие обзор пряди, перестал сопротивляться. В голове громыхал пульс, выливаясь в одно бесконечное «Fuck! Fuck! Fuck!». Я смотрел, как мой довольно внушительный член проникает в рот Тины, погружаясь до самых гланд, как напрягается её горло, мне даже казалось, что ещё чуть-чуть и я увижу очертания члена под тонкой кожей. Эта безумная мысль прошила меня насквозь, словно молния, и я внезапно кончил, бурно изливая сперму и не сдержав громкого стона. Мы с Тиной всё-таки смогли, хоть и с трудом, покинуть студию Хоса, на сутки пропав для всех. Я бы и неделю не вылезал из своей берлоги, утащив с собой девушку, но мемберы оборвали мне телефон своими звонками, да и работу над альбомом надо было заканчивать — день его выпуска приближался с огромной скоростью. И вот спустя немногим больше полугода мы снова собрались в том самом ресторане, где Мин Юнги объявил о своей свадьбе, и отмечали абсолютно фантастический успех моего второго альбома, в первые же сутки попавшего на вершины всех самых маститых чартов. Но я хорошо знал, кому обязан этими победами. Мои друзья сидели за огромным столом со своими жёнами, даже Тэхён и Хосок привели своих подружек, с которыми умудрились не расстаться после первого же свидания. Каыль держала на руках их с Джином первенца, совсем крохотного, но нереально похожего на отца. Ким был невероятно горд, но постоянно причитал, что ему насильно пришлось распрощаться со званием младшенького в их большой семье, напрочь игнорируя наличие своих племянников. Намджун, словно наседка, хлопотал около своей ненаглядной Полины и то и дело бережно прикасался к большому животу жены — очень скоро у Нари должна была появиться сестричка. Саэко, сидевшая рядом с Полиной, о чём-то тихонько с ней разговаривала, женщины заглядывали в свои телефоны, что-то подсчитывали и, наконец, удовлетворенно закивали, видимо, довольные итогами своих вычислений. Шуга, по своему обыкновению, сидел с невозмутимым видом, будто это не он продюсировал мой альбом наравне с Хосоком, и не у него буквально через неделю намечалась свадьба. Но его выдавали глаза — они искрились совершенно безудержным счастьем, стоило ему взглянуть на свою милую японочку или остановить взор на любом из мемберов. Я буквально слышал, как он довольно мурчит, словно большой матёрый кот. В зал, немного опоздав, вошли Чимин и Мирэ. Они показались мне взволнованными, хотя и тщательно это скрывали. В них что-то изменилось с нашей последней встречи, но я не мог понять, что именно. Тэхён поднялся им навстречу, в его глазах я увидел вопрос, адресованный пришедшим — он явно был в курсе дел Чимина, в отличие от всех нас. Чимин коротко кивнул и чуть приподнял сжатую в кулак левую руку. Тина, сидевшая рядом со мной, неожиданно встала и подскочила к Чимину и Мирэ, заключая обоих разом в свои объятья. Все уже привыкли, что она бурно проявляет свои чувства и с интересом посматривали на эту сцену, пытаясь понять, что же произошло. А я вдруг увидел, что на руке хёна тускло блеснуло кольцо. И до меня дошло. Эти двое поженились. Только что. Хотя никто из нас не верил, что это случится. Я смотрел на Чимина, на Мирэ, на их сияющие лица и не понимал, как мы все умудрились не заметить очевидного? Малышка Мирэ сотворила маленькое чудо — вернула того Чимина, которого мы знали всегда. Нашего дерзкого, весёлого, сногсшибательно-сексуального Пак Чимина. Голова у меня пошла кругом. Вроде мы собирались отметить выход моего альбома, но какие-то неведомые силы решили устроить всё по-своему. Мы словно подводили итоги очередного десятилетия, переворачивали очередную страницу нашей жизни и начинали новую главу. Возможно, лучшую главу нашей жизни. И я уже не был милым кроликом. Я вырос.