Здравствуй, Виктор

— После того, что он сделал, просто заявился ко мне и сказал, что я должна вернуться домой! — Линда в бешенстве расхаживала вдоль скамьи и размахивала руками, не в силах удержать бушующие эмоции. — Видите ли прическа моя отцу не понравится! Да плевать я хотела на этого старого пердуна! — Мисс, у вас все в порядке? — донеслось из-за спины. Уорен обернулась. В высокой траве на ветру стояла одна из деревенских. У ее ног копошилась собака, виляла хвостом в ожидании, когда хозяйка обратит на нее внимание. Линда кивнула ей и выдавила улыбку, а когда та ушла, со стоном плюхнулась на скамью. — Всегда теперь буду носить короткие волосы, — она посмотрела на розоватое от закатных лучей небо с рваными росчерками редких облаков. Они медленно таяли и снова собирались, ползли на север и исчезали из поля зрения. — На днях пойдем к масочникку. Себастьяну нужно чаще, чем нам всем, скрывать свое лицо.

***

Сквозь дымку ядовитого тумана в Лютном переулке мелькали тени. Бестелесные, в этой части неблагопристойного района они бродили больше для устрашения, нежели несли с собой реальную опасность. Марево, окружающее дома, отливало зеленоватым светом и явилось практически единственным его источником. Отсюда легко можно было попасть в Китайский квартал Лондона. На стыке этого перехода находилось несколько пунктов назначения их небольшой компании. Карман прожигало приглашение от мадам Рулин. Уорен никогда не встречалась с ней лично, да и в Британию мадам приезжала достаточно редко, жалуясь на отвратительную погоду. Этан нервно сжимал палочку в руках. Под маской орлана зоркие глаза внимательно следили за любым посторонним движением. Слух, насколько это возможно, улавливал малейшие звуки. Линда тяжело вздохнула, обернулась и одним движением попросила того успокоиться. О’Хейли только сделал вид, что послушался, но остался настороже. Себастьян шел следом за ним, полностью скрываясь в складках глубокого капюшона. В Лютном переулке слишком часто можно встретить авроров или мракоборцев. Они выискивали преступников и патрулировали улицы в тщетных попытках навести здесь хоть какой-то порядок. Шли в полной тишине, общались только жестами. Маски искажали голос, делали его каркающим и слишком громким. Но Линда не решилась идти без них и теперь твердо и уверенно шагала по улице, переживая только за Сэллоу, чьей защитой от галлюциногенного тумана был только несчастный кусок ткани платка. За поворотом в маленькой лавке, украшенной только сияющими каменными бабочками, посреди зала сидел щуплый старичок с бинтом поверх глаз. От трели колокольчиков он вскинул голову и улыбнулся беззубым ртом, глядя на посетителей. — Здлавсвуйте, дологие гости, — он выглядел неприятно, но акцент и срывающийся лебезящий голос заставили Себастьяна с большим трудом подавить смешок. — Лад вас видет в скломной лавке плезленного мастела. Линда и Этан низко поклонились, выставив руки в замке перед собой. Сэллоу вздрогнул, сдержал усмешку и с опозданием повторил за ним. Краем глаза он заметил, как старик так же склонил голову, но тут же поднял ее, словно для него жест был исключительно символическим. — Добрых дней вам, Мастер, — Уорен искренне улыбнулась и, сквозь прорези вороньего черепа с бесконечным уважением посмотрела на старика. — Ох, это же Волона, — спохватился Мастер и встал с пола. — Лад, что в этот лаз мое тволение остался целым. — Я бесконечно благодарна, что вы простили мне этот нелепый случай. Старик быстро подошел к Линде и взял ее за руки. Он продолжал улыбаться и обмениваться любезностями, часто запинаясь и переходя на китайский. Его родная речь звучала куда приятнее, но Себастьян не понимал ни слова. Особенно, когда Уорен полностью перешла на восточный диалект. Он удивился и уставился на Этана, который коротко кивнул и отошел к одному из бесчисленных стеллажей. Лавка, полностью заставленная шкафами и витринами была маленькой, плохо освещенной и пропахшей едким запахом лака и масла. От масок разных форм и и размеров становилось не по себе. Они пустыми глазницами следили за каждым движением гостей. Себастьяна передернуло. Рогатый демон оскалился, выставив два кривых клыка. Маленькая девочка с абсолютно белым лицом вздернула брови-капельки в удивленном выражении. Некрасивая синяя лиса злилась, и множество морщинок от оскала виделись даже на пушистых ушах. Маски мерцали всеми возможными цветами, рябили в глазах и рождали в душе феерию неконтролируемого ужаса. — Я бы, наверное, тоже выколол себе глаза, если бы пришлось тут жить, — приподняв маску, буркнул Этан. Он подошел так тихо и незаметно, что Себастьян подскочил и чудом не вскрикнул. Они посмотрели на улыбающегося слона с мощными бивнями и невольно фыркнули. Смысл сказанных О’Хейли слов дошел не сразу. — Он сам себе…? — договорить у Сэллоу не получилось, словно поперек горла тугой ком мешал ему проталкивать слова. Этан только кивнул и снова надел свой лик, как положено. Мороз пробежал по коже. Его замутило от вставшей перед глазами картины, как этот старик собственными руками выдергивает глазные яблоки и кладет их почему-то именно на серебряный поднос. Себастьян снова взглянул на Этана, спокойно разгуливающего по магазинчику, и почувствовал, как дышать стало сложно. Азкабан всего на мгновение показался курортом по сравнению с этим жутким местом. Стало совсем не до смеха. Контраст между неприятным, но все же улыбчивым старичком, слишком резко ударил по восприятию. Линда окликнула его, когда окружение немного поплыло. Себастьян отмахнулся от головокружения и на деревянных, негнущихся ногах подошел к Уорен. Мастер повернул голову в его сторону и морщины на сухих старых щеках разгладились, стоило Сэллоу войти в его поле восприятия. Он был слишком бледный. Линда положила руку на подрагивающее плечо и одним только взглядом спросила о самочувствии. Она сама прекрасно помнила свои ощущения от первого посещения масочника, но от Себастьяна, пережившего столь многое, не ожидала такой бурной реакции. — Юноша нелвничает, — хрипло констатировал факт старик и начал копаться в карманах старой поношенной куртки. — Человечьи конфеты с клубникой помогут, — Мастер протянул Себастьяну конфетку в ярко-розовой обертке и замер, скрючившись, в ожидании, пока молодой человек съест лакомство. Когда Сэллоу закончил, он слишком резко схватил того за руку и улыбнулся. — Сильный. Но глупый был. Сейчас сильный, но непоня́тный, — он медленно бормотал слова, оглаживая чужую ладонь. — Пележил много. Потелял еще больше. Убивал. Мелтвых поднимал. И сейчас может, — Себастьяна затошнило еще сильнее. Воспоминания нахлынули на него с силой бушующего шторма. — Одной ногой на той столоне был. Темная башня. Нет. Тебе там нет места. Так только за цалей наказывают. А у него цалское только имя было. Кровь отхлынула от лица. Он резко выдернул руку и отшатнулся. В голове звенел колокол. Ужин просился обратно с такой силой, что сдерживать его с каждым мгновением становилось все сложнее. Линда прикоснулась к взмокшей спине, а Этан помог устоять на ногах. — Пледал тот, кому довелял. Ножичек тонкий тебе в спину воткнул. Так нельзя. За такое наказание есть, — старик не унимался. — Не понял никто. Никто, — он схватился за свою голову и завыл, словно в слезах. Несколько слов, хлестких и страшных прозвучали на китайском. — Она только поняла, — скрюченным пальцем масочник указал на Уорен. — Спасла. Вытащила. Хочет клылья дать, — Линда и Этан выглядели подозрительно спокойными, когда сам Себастьян просто хотел выбежать из лавки и умчаться так далеко, как только сможет. — Стелвятник ты. Непо́нятый. Но необходимый. Все прекратилось резко. Ходуном ходивший под ногами пол успокоился. Темнота, маячившая перед глазами, развеялась, и все детали жуткого магазина слишком отчетливо различались в полумраке. Резкий запах реагентов мастера спугнул тошноту. Только голова болела безумно сильно. Приподняв маску, Линда ощупала холодный лоб Себастьяна и улыбнулась. Он приободрился и вывернулся из рук Этана, но пошатнулся с непривычки и чуть не запутался в собственных ногах. Больше лавочник с ним не разговаривал. Вел беседу с Уорен на родном языке. Они обсуждали погоду и происходящие в Китае события, пока мальчики пили чай с мятой, сидя прямо на полу под большим окном у выхода. Она посмотрела на них только мельком, но Себастьян, казалось, немного привык к давящей атмосфере. Он хотя бы сдержал в себе еду. Линду при первом посещении вырвало прямо на красивую восточную плитку. Да и сейчас, вспоминая, дрожь пробирала до костей. Мастер тогда наговорил многое. И про родителей, и про Себастьяна в том числе. Именно после посещения масочника, она поняла, что спасение Сэллоу больше нельзя откладывать и задвинула в долгий ящик все свои дела, чтобы полностью продумать план по проникновению в Азкабан. Правда, он не сработал, как надо, несмотря на то что все же увенчался успехом. Семья не занимала в ее жизни ровным счетом ничего, кроме так и не зарубцевавшихся шрамов от их решений. Больше всего из сказанного Линду беспокоили слова про мудрого медведя, которого удалось приручить, потому что никак не получалось понять, про кого старик говорил. Старые руки работали быстро. Масочник знал свое дело. Тонкие искры разлетались от его палочки, когда твердый белый мрамор приобретал нужные формы. Улыбка во все посещения всегда больше походила на оскал, но сказать наверняка, какое лицо у него было в момент сотворения очередного шедевра, не представлялось возможным. Серые грязные бинты перекрывали его почти на половину, закрывали брови и опоясывали лысеющую голову в несколько слоев. Много слухов ходило вокруг этого человека. Этан рассказывал страшные истории, от которых Уорен постоянно отмахивалась, но уже при встрече заподозрила, что они не настолько беспочвенны. От старика исходила очень похожая на Древнюю магию сила. Он был мудр и умен, оттого и зачастую смотрел на верхушку пепламб, как на неоперившихся птенцов. Будучи льстивым, он ни на каплю не терял того врожденного достоинства, которое присуще всем учителям. Линда даже хотела в какой-то момент напроситься к нему в подмастерья, но масочник ясно дал понять, что не будет ее учить. — Юноша, — позвал старик, вырывая всех из собственных мыслей. — Подойди. Себастьян испуганно посмотрел сначала на Этана, потом на Линду. Те кивнули, и Сэллоу неуверенным шагом подошел к узкому прилавку, где, улыбаясь, стоял мастер с белым куском камня. Он протянул его дрожащими руками и жестом приказал примерить. В руках белый череп с изогнутым клювом смотрел прямо в сердце и зло сверкал пустыми провалами глаз. Линда видела, как тяжело дышит Сэллоу, как от нервов бегает по горлу адамово яблоко, и улыбалась. Он несмело приложил к лицу маску и не почувствовал веса, но что-то изменилось. Легкость и смелость завладели им в полной мере. Все проблемы стали несущественными, а переживания глупыми. Абсолютный восторг, сравнимый с тем, что овладел им, когда в руках так удобно лежала темная реликвия. Хотелось бежать, жить, быть судьей и наблюдателем. Не убивать, но забирать. У него выросли крылья. — Стелвятник птица благолодная, — хрипло объяснил масочник. — Они забелают сталое, чтобы плинести новое. Это пелелождение, — он улыбнулся, чувствуя, как готов рассмеяться мальчишка. — Теперь это ты. — Спасибо, — только и смог выдавить Сэллоу, глядя на старика совершенно иначе. Под повязкой теперь он видел чистые серые глаза. Холодные и колкие, как у галки, что прячется у всех на виду. Долгих прощаний не было. Линда заплатила, и старик почти силой вытолкал всех обратно в переулок. Да и Этан нервно поглядывал на часы и поторапливал. Туман почти рассеялся и теперь мягко стелился полупрозрачным тюлем по брусчатой дороге. Из темных переулков доносились тихие шепотки. Как крысы, сновали туда-сюда черные силуэты, верша темные делишки. Они же даже не пытались скрываться. Шли уверенно. Кто-то преградил им путь, но, увидев птичьи черепа, тут же отошел к стене в попытке слиться с ней. Себастьян не мог перестать улыбаться. За столь долгое время он чувствовал себя на своем месте, чувствовал, что не один и чувствовал собственную силу. Она бурлила в нем, пульсировала и просилась на волю. Уорен впереди ощущала это и тот восторженный взгляд, которым Сэллоу прожигал ее спину. За несколькими поворотами, через высокие арки и проходы, наконец-то начался маленький магический китайский квартал, сплошь увешанный красными фонарями и угловатыми вывесками. Сияющие силуэты женщин в полурасстегнутых ципао заманивали зайти в чайные дома, игорные заведения или неприглядного вида бордели. Многие волшебницы стояли на улицах, оголив плечи и худые тонкие ноги, сладко улыбались прохожим мужчинам и манили их в свои объятия. Чопорные колдуны в цилиндрах и фраках, изнывая то ли от жары, то ли от похоти, рассматривали их, как экспонаты в музеях, даже не скрывая своих мотивов. Вся улица пропиталась запахом опиума и сладковатым ароматом лотосов. Пьянящее сочетание туманило сознание и толкало заместителей или глав отделов в такие очаровательные руки проституток. Знакомые закрученные усы мелькнули в толпе, и Линда улыбнулась. Рядом с главой отдела по делам магглов стоял и смеялся глава аврората. Они курили толстые сигары, не подозревая, что Уорен уже дала распоряжение, и несколько колдокарточек наверняка лежат на ее столе в глубине Запретного леса. Мимо прошел мужчина в котелке — заместитель начальника по урегулированию магических происшествий. Она знала всех поименно и в лицо. И на каждого в ее ящиках была увесистая папка с компроматом. Чувство превосходства, все ниточки в руках. Такие легкие и простые. И такие хрупкие. Высокий шпиль возвышался над другими домами и был виден издалека. Приземистое здание в два этажа с толстыми колоннами и покатой крышей охраняли два золотых дракона. Они сидели на верхушке красной арки и с подозрением осматривали всех, кто приходит в их обитель. Длинные тонкие усы развевались под воздействием неощутимого ветра. Бородатые и суровые, они будто сошли со страниц тех книжек, что Линда читала в детстве, изучая китайский. Отец настоял на освоении языка, ведь сам вел активную торговлю с Поднебесной. Полулысый, гладко выбритый мальчик в синем халате выбежал навстречу. Он несколько раз споткнулся, пока пересекал небольшой сад камней у подножия дворца, так похожего на храм. Перекинувшись парой фраз приветствий, мальчишка провел их к главному входу, сам распахнул дверь и впустил поздних гостей внутрь. Холл был огромным. В отличие от улицы тонкий запах сандала окутал со всех сторон. Линда всего на мгновение потеряла концентрацию, вдыхая родной аромат полной грудью, но мотнула головой и осмотрелась. Широкая лестница прямо в центре зала вела на второй этаж, хотя так делали больше в европейских домах. Вазы и скульптуры гордо стояли на своих постаментах, отвлекали внимание от желтоватых стен с нарисованными зарослями бамбука. Миниатюры прикрывали перелетных птиц. Несмотря на такое обилие предметов искусства, они совсем не загружали пространство. Наоборот, весь дворец казался воплощением этого самого искусства. На втором этаже по узкому коридору они медленно шли к раздвижной двери. Все остальные, кроме этой, были отделаны плотной тканью. Темные силуэты тех, кто находился за ними, двигались вместе с владельцами. И некоторые фигуры сливались воедино, заставляя Себастьяна краснеть и отворачиваться. Этан только усмехнулся такой милой реакции и незаметно поглядывал на Линду, которая уже приняла невозмутимый вид и непроницаемое лицо. Это замечалось даже под черным ониксом вороньего черепа. Деревянная дверь с резными золочеными вставками открылась сама. В темный проем Уорен шагнула первой, оказавшись в комнате с большим круглым окном. Фиолетовый свет от газовых ламп оседал на потолке и деревянном полу с раскиданными по нему разноцветными подушками. Сладковатый запах опиума не развеивался, и кумар от него оседал и стелился по текстилю. — Добрых лет жизни, Мадам, — первой поздоровалась Линда, присев в кнессете. Себастьян удивился такому простому чисто английскому приветствию и поклонился вместе с Этаном, приложив правую руку к груди. Женщина, что сидела напротив, отложила длинную трубку и встала с груды подушек. В полный рост она возвышалась над Уорен и была ростом с О’Хейли. Половина густых черных волос разметались по спине, другая — собраны на затылке красивой золотой шпилькой с ярким рубином на месте глаза павлина. Узкие глаза смотрели в упор, скользили по маскам и оценивали все возможности, которые принесли с собой гости. Даже Этану стало некомфортно, когда пухлые ярко-красные губы растянулись в широкой улыбке. — Приветствую вас в моем чайном доме, — женщина развела руками, раскрыв оголенное декольте и сделала несколько шагов навстречу. Шелк струился по ее красивым тонким ногам и небольшим шлейфом тянулся следом. — Рада видеть вас, госпожа Ворона. Или лучше называть вас мисс Уорен? — Как вам будет угодно, мадам Рулин, — Линда сняла с себя маску и тряхнула головой, отбасывая с лица волосы. — Или лучше называть вас Дай Минг? Женщина громко и заливисто рассмеялась. Так искренне и звонко, но так страшно, что Себастьян дернулся, а Этан сжал кулаки. Он сдерживался, чтобы не выхватить свою волшебную палочку. Рулин его пугала. Почти так же сильно, как пугала Уорен в порыве гнева. Но от этой женщины исходила сила, в корне отличающаяся от силы Вороны. Обнаружив несколько дней назад на своем столе небольшой конверт без подписей, Линда удивилась. Но информация внутри просто поражала. Настоящее имя Рулин, вся ее биография, досконально расписанная по годам — все давало невообразимое преимущество. Она не собиралась ей пользоваться в полной мере, пока деловые отношения с китайским конгломератом выстраиваются достаточно гладко, но не обозначить собственное знание сейчас Линда не могла. Найти отправителя так и не удалось, а почерк, витиеватый и мудреный, она видела впервые. — Думаю, мы сработаемся, госпожа Ворона. Только сейчас Себастьян осознал, что китаянка говорила чисто, без малейшего намека на акцент. Она прошлась по комнате и снова присела на подушки, пригласив остальных присоединиться. Линда очень изящно опустилась рядом с Рулин, пока они с Этаном остались стоять в темном углу у дверей. До них долетали только отдельные обрывки фраз, но, как понял Сэллоу, в этом разговоре не звучало ничего существенного. Серьезный тон мелькнул, когда несколько красивых девушек принесли чай и разлили его по маленьким пиалам, вручив сначала Рулин, потом Линде, и только после О’Хейли и Себастьяну. — Должна признаться, я весьма впечатлилась вашим проникновением в Азкабан, — она сделала маленький глоточек и пристально посмотрела на Стервятника в углу. — Это из-за него вы так рисковали? — Линда только кивнула. — Неужели ваши чувства так сильны, что вы решили рискнуть собственной жизнью ради любви? — Все не так, мадам, — Уорен ласково улыбнулась. — Он мой лучший друг еще со школьных времен. Наша связь глубока, но она иного толка. Тем более, такое наказание для него чересчур сурово. — Вот как? — Рулин не отрывала от него взгляда. Кончик тонкой длинной трубки лег на алые губы. Она сделала затяжку и томным наслаждением выдохнула густой дым. — Что же произошло? — Предательство, как бы это ни было грустно, — Линда заметила, как Себастьян дернулся. — Мой друг еще не знает этой истории. С вашего позволения, ее стоит рассказывать только если он готов ее выслушать. — Конечно, — красивое лицо, похожее на белый нефрит нахмурилось, исказилось от неприятных воспоминаний, а глаза помутнели. Себастьян пребывал в замешательстве. Он очень хотел узнать, что произошло. Но также боялся, что его догадки правдивы. Сэллоу посмотрел на невозмутимого Этана и на женщин, переключившихся на другую тему, и поджал губы. Ему нужно было знать. Убедиться в собственной правоте и решить, что с этим делать, но встревать в разговор людей на порядок сильнее, не хотел. Видя угрюмость Сэллоу, Этан незаметно пихнул того в плечо и постарался одним только взглядом успокоить нового члена банды. Получилось плохо — Себастьян настолько ушел глубоко в себя, что только скривился и отвернулся. В ожидании время тянулось медленно, томно. В густом дыме из трубки мадам утопали и размывались очертания комнаты. Дурман не собирался развеиваться и улетать в открытое окно, становился только гуще. Вскоре сладость начала туманить голову. Разомлевшая Линда чувствовала, как мысли путаются. Приходилось с присущим ей упрямством снова и снова приводить их в порядок, чтобы улавливать нить разговора. Беседа изначально не подразумевалась деловой, это была их первая личная встреча. Переписки о возможном сотрудничестве велись долго, но в сухих строчках невозможно угадать, о чем думал собеседник, как он себя вел, да и настроение считать с куска пергамента было сложно. Роскошная женщина перед Уорен завораживала своей силой и статью. Чем-то напоминала гордую мать и бесчисленный ворох так называемых подруг до поступления в Хогвартс, но красотой превосходила всех их вместе взятых. Линда то и дело бессовестно разглядывала точеное лицо, острые ключицы, игриво выглядывающие из-под красивого платья. Покатые округлые белоснежные плечи. Голова кружилась. Томно и мягко убаюкивало чувство безмятежности. В мягкой горе подушек оно тонуло, а дым раскачивал на своих волнах. — Мисс Уорен, — ласковый голос прозвучал над ухом. Прохладные руки обхватили плечи и приподняли голову, заставляя посмотреть в глаза собеседницы. — Я очень надеюсь на наше дальнейшее сотрудничество. Шепот растворялся в голове. Кто-то возмущался, пока Линда смотрела в черные зрачки напротив и видела, как в них взрываются вселенные. Сильные гибкие пальцы скользнули по щеке, вызвали волну мурашек. — Считайте это небольшой демонстрацией того, что мы можем сделать с вашим сырьем, — она мурлыкала, как кошка. Улыбалась опасно, подобно волчице, сверкнув острыми белоснежными клыками. Со змеиной гибкостью обвивала своим телом ее талию и позволяла собственным рукам блуждать по краю одежды, словно невзначай задевая чувствительную кожу. Больше почувствовав, чем увидев, Линда ощутила, насколько резко стало холодно. Мадам, шелестя тяжелым шелком встала. Она взмахнула своей волшебной палочкой и улыбнулась Этану и Себастьяну, которые вновь могли двигаться и говорить. Рулин мягко склонила голову и вышла, оставив всех троих наедине. О’Хейли бросился в Уорен почти мгновенно, пока Сэллоу выталкивал створки окна, чтобы открыть его сильнее. Кумар упорно не хотел выветриваться, как бы его не выгоняли. — Анапнео, — Этан вновь и вновь повторял заклинание, но Линда в его руках не реагировала. — Себастьян, заканчивай. Приведи лекаря. — Тут нужен веер, а не лекарь, — фыркнул Сэллоу, размахивая руками и пытаясь направить дым в окно хотя бы так. Шальной взгляд беспорядочно скользил по пространству. Линда не видела ничего перед собой. Легкость перемешалась с щекоткой в груди и медленно расползалась по всему телу. Дышать хотелось чаще и громче. Руки сами просили что-нибудь схватить. Внизу живота жар разливался бушующим потоком, заставляя сжимать ноги. Уорен приоткрыла глаза. Сквозь прорези маски орлана два бездонных голубых колодца с беспокойством разглядывали ее лицо. Красивый цвет манил, но этот резной камень так мешал. — Себастьян, лекаря! — прохрипели из-под маски. Она начала раздражать. Линда вцепилась в нее руками и из последних сил сдернула с красивого лица. Этан в полумраке и фиолетовом свете походил на фавна. Рыжие волосы и борода отливали почти огненным красным. На сильной шее вздулись вены от напряжения. Уорен не удержалась и провела по ним рукой, ощущая пульсацию под пальцами, и тихо простонала. Опешив на мгновение, О’Хейли обхватил тонкие запястья одной своей ладонью и махнул Сэллоу, чтобы тот поторопился. Стоило снова повернуться к Линде, как горячие мягкие губы уверенно и быстро накрыли его, приоткрыли с силой рот. Этан остолбенел. Она прижималась к нему всем телом, подтягиваясь на руке, и сладко стонала. Была мягкой и теплой. Нежной и настойчивой. Соблазнительной и долгожданной истомой завладевала всем его естеством, растекалась по венам нестерпимым возбуждением, от которого сердце пропускало удар за ударом. О’Хейли всего на мгновение потерял рассудок и ответил на поцелуй, но тут же взял себя в руки и отстранился. Забыв, как двигаться, посреди комнаты, подобно статуе, стоял Себастьян. Противоречивые чувства выгрызали изнутри. Шок преобладал, но ворох пошлых неуместных шуток рвался на волю. — Может, ну его, этого лекаря? Я на улице просто вас подожду, — не удержался он и тут же отскочил от резвого Остолбеней. — СЕБАСТЬЯН, ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС НЕ УЙДЕШЬ ЗА ДОЛБАНОЙ ПОМОЩЬЮ, Я СКИНУ ТЕБЯ В ЛОГОВО ИНФЕРНАЛОВ! — терпение лопнуло, Этан орал на него со всей отдачей и чувствовал, что легче не становится, потому что Сэллоу, согнувшись пополам, хохотал во все горло. Себастьян выбрал самую невинную и никак не расчитывал на такую бурную реакцию, но, довольный, он быстро ушел прочь. Шутки шутками, но лекаря и правда стоило найти. Сладковатый дым никуда не пропадал. Линда сжимала в руках белую маску и улыбалась, пьяно закусывая нижнюю губу. Она дразнила Этана каменным ликом, но каждое движение давалось ей с трудом. Уорен полностью отдалась этой нежной шелковой неге. О’Хейли понимал, насколько опасной была ситуация. Эффект от опиумного дыма медленно настигал и его. Мышцы расслаблялись, мысли с шумом растворялись, а игривая ухмылка на пухлых розовых губах лучше не делала. Линда сияла перед ним, переливалась. Тихий смех медом лился на душу. Вот она — перед ним, такая податливая и легкая. Хрупкая. — Линда, пожалуйста, — Этан прикоснулся своим лбом к ее, вдыхая горький аромат дуба от ее волос. — Не мучь меня еще больше. — Этан, — она выдохнула его имя, словно задохнулась им и снова потянулась к чужим губам. — Это только поцелуй, — Уорен соблазняла так откровенно и открыто, что это обескураживало. Всего на мгновение он хотел, чтобы она принадлежала ему. Только на миг обнять, поцеловать, раствориться в бархатной коже и мягких густых волосах. И пусть это сердце занято другим, ради этой доли секунды, Этан О’Хейли готов был порвать глотку любому. Даже притащить этого долбаного зельевара и кинуть его к ногам Уорен. — Только один, — сдавленно согласился. В поцелуе сквозило рваное отчаяние. Они оба болели тем, что не могли передать. Линда чувствовала жгучую потребность прикоснуться к голой коже, жаждала чужих рук и наполненности. Дыра в груди лишь дернулась на мгновение, не заполнилась даже на четверть, когда язык Этана скользнул в ее рот. О’Хейли причинял куда большую боль, чем отчаянные попытки забыть профессора. Но сейчас все это незначительным эхом маячило где-то на задворках сознания. Уорен таяла от тихого утробного рычания, такого жаркого и мучительно сладкого, что сама стонала, не в силах сдержаться. Подушки под спиной неудобно разъезжались. Этан вдавливал ее в пол всем своим весом, все больше теряя контроль над своими действиями. Он расстегнул несколько пуговиц на кожаном жилете и скользнул руками под блузу. От прикосновений становилось жарко. Возбуждение туго стянулось между ног. Линда закинула их ему на талию и почувствовала, с какой силой Этан сдавил ее бедро. Она застонала, разрывая поцелуй и потянулась к пряжке. Голубые глаза испуганно шарили по ее лицу, а Уорен, улыбаясь, уже вытягивала ремень из тугих петель брюк. — Нет, — О’Хейли был на грани самоубийства. Пустить Аваду себе в голову и избавиться от этого соблазна. Он резко поднялся на ноги и шагнул ближе к окну глотнуть свежего воздуха. Приходить в себя оказалось больно. Почти нестерпимо, но прохладный ночной воздух отрезвлял. Наступая себе на горло, Этан вернулся к Линде, подхватил ее на руки и кое-как донес до окна. Она то и дело обвивала его шею руками, ластилась и тянулась за поцелуем, пока О’Хейли стоически держал себя в узде, дабы не повторить уже произошедшую ситуацию. Низенький коренастый китаец ворвался в комнату в сопровождении Себастьяна и сразу же принялся за осмотр Уорен. Она постепенно приходила в себя, осознавая, что произошло и упорно отказывалась смотреть в сторону Этана. Стыд сковал горло. Линда, как болванчик, кивала головой на вопросы лекаря и обхватывала себя руками под недовольным взглядом врача в пенсне. Ей посоветовали пару дней отдыха и дали несколько бутылочек с тонизирующим настоем, чтобы быстрее прийти в себя. Врач очень недовольно ворчал и каждый раз упоминал Рулин в своих возмущениях. Розоватый рассвет разбивался о верхушки высоких сосен, рассеивался в тумане и росой оседал на сочных ярко-зеленых папоротниках. Они вернулись к шатру измотанные безумной ночью. Себастьян, избавившись от желания шутить, хмурил брови и никак не мог выбросить из головы навязчивую мысль об Оминисе и его предательстве. Линда не говорила этого напрямую, но большее сдавать его было некому. Уорен избавилась от тянущего возбуждения и теперь пыталась утихомирить стыд и панику внутри себя. Если бы она сказала, что во всем виноват опиум, то соврала бы лишь отчасти. Ей и самой уже давно хотелось испытать нечто подобное, но ужас сковывал, подсовывая неприятные воспоминания о прошлом. Этан до странного привлекал ее, даже несмотря на это. Лишь тотальное недоверие останавливало от шага к нему навстречу. О’Хейли отстал от остальных и корил себя. Эти укоры граничили с ненавистью. Дурман — не оправдание тому, что он сделал. Ничего не могло переубедить его в неправильности своего поступка. Он мог сдержаться. Мог! Но не хотел. Соблазнился и поддался искушению, хотя открыть дверь и уйти тогда было самым правильным из всех возможных решений. Линда ничего с собой не сделала бы — в этом он уверен. Бойкий мальчишка первым выбежал навстречу. За ним едва поспевали еще несколько. Они остановились у стены, и улыбки медленно сползали с лиц. Угрюмость и общая унылость расползались от прибывших во все стороны и тяжелым одеялом накрывали с головой. Этан, не прощаясь, прошел мимо и скрылся за поворотом. Один из служек побежал за ним. — Приготовьте мне ванну, — Линда сняла тяжелую мантию и сунула в руки притихшему мальчику. — Да погорячее. — Линда, — позвал ее Себастьян, когда Уорен уже сделала несколько широких шагов к лестнице на верхние уровни. — Можно с тобой поговорить? Сэллоу выглядел настолько несчастным, что даже головная боль немного отступила. Усталость чуть притихла и ушла в темный угол, где сейчас ей самое место. Линда кивнула и продолжила свой путь. В кабинете пахло одуванчиками и свежей сочной травой. Раскиданные документы ровной стопкой лежали на столе. Ковер под ногами благоухал чистотой и яркостью резал глаза. В чугунной печи в самом центре тихо трещали угли, рассыпались сахарными горячими искрами и через толстую решетку дверцы отбрасывали красивые оранжевые блики на пол. За толстым стеклом, на арене убирали мусор и грязный от крови песок. Еще одна жизнь оборвалась тут несколько часов назад. Скинув сапоги и бросив воронью маску на стол, Линда с наслаждением ступила босыми ногами на ковер и зажгла несколько свечей в высоких канделябрах. Она со стоном опустилась в мягкое любимое кресло и протянула ступни к печке. Тепло разлилось по коже, поднимаясь выше — к икрам и бедрам. От воспоминания руки Этана на нем Уорен вздрогнула и закрыла ладонью глаза. Себастьян плюхнулся на диван напротив, так же скинув с себя ботинки и повторив незамысловатое движение подруги. — Очень долгая ночь, — выдохнул он и запрокинул голову. — Ага, — протянула в ответ Линда и с трудом открыла глаза. Сэллоу готов был отключиться в любую секунду. — Ты хотел поговорить об Оминисе? Он тут же взбодрился, посмотрел чуть затуманенным взглядом на Уорен и выпрямился. — Да, — Себастьян замялся и покрутил в руках свою маску стервятника. — Почему ты решила, что это он? Линда видела упрямое нежелание признавать вину Мракса. Как бьется внутри Сэллоу надежда, что она ошиблась, и Оминис тут ни при чем. Совесть с силой кольнула сердце от предстоящего разрушения этого песочного замка. — Он сам мне сказал, — на выдохе прочти просвистела Уорен и виновато опустила взгляд, будто это она предательница, а не слезиринский гаденыш и лицемер. — Ты уверен, что готов к этому? Себастьян долго смотрел на нее и неуверенно кивнул. Ему нужно было знать правду. Он в ней нуждался, как в кислороде. Надежда на долгий рассказ оборвалась, когда Линда встала и подошла к своему столу. Она долго копошилась в длинном узком ящике, пока что-то громко не щелкнуло. Напротив панорамы арены из пола со скрежетом выплыла широкая круглая платформа. Без ножки, похожая на чашу, она зависла в воздухе. — Омут памяти? — догадался Сэллоу и встал с дивана, удивленно озираясь на Линду. Она кивнула и подошла ближе, достала палочку и приложила ее к виску. — Из-за древней магии мне пользоваться им немного сложнее, — объяснила Уорен и сморщилась, когда серебристая нить невесомо зависла на кончике волшебного древка. — Просматривать нормально, но выуживать собственные воспоминания неприятно. — Почему? — Себастьян подошел ближе, когда воспоминание расползлось по зеркальной глади омута и начало раскрываться полупрозрачным чернильным пятном. — Не знаю, — Линда пожала плечами. — Может, сама магия боится, что ее раскроют? Сэллоу застыл перед чашей. Знакомые образы мерцали на дне, манили и пугали. Он уже пожалел, что решился, но сглотнул и сделал еще шаг навстречу тому, что вряд ли хотел видеть. Пятна зарябили, когда лицо коснулось ледяной жидкости. Руки же чувствовали теплую деревянную опору. Знакомый зал крипты окутал запахом горелого масла и пыли. Видеть почти родные стены было невообразимо приятно. Мешки и ящики, которые они с Анной и Оминисом опустошили в первый же день находки, вызвали грустную улыбку. Грубые каменные стены с факелами, ржавые забытые доспехи, полностью собранный триптих на стене. Радость от первых выученных заклинаний вне школьной программы. В этом подвале собралось столько дорогих воспоминаний, что сердце защемило, а на глаза начали наворачиваться слезы. — Оминис, не надо, — Линда в черно-красной мантии со львом у сердца срывала горло в крике. — Он все сам понял! Сам себя уже наказал! Зачем это все? Еще длинные волосы собранные в тугую косу, эмоции на лице, еще не подернутые усталостью и проблемами. Уорен с пятого курса очень сильно отличалась от себя нынешней. Была живее и искренней. Она развела руки в стороны, пытаясь убедить юношу напротив. Нижняя губа дрожала. — Ты считаешь, что этого достаточно? — Оминис резко развернулся и белесым слепым взглядом уставился в пустоту перед собой. Он хмурился и с силой сжимал палочку, отчего костяшки пальцев побелели. — Он использовал непростительные. И даже не раз. Тебе напомнить, почему они называются так? — Линда дернулась, как от удара, прижала руку к груди и всхлипнула. — Мало того, темнейшие искусства, которые только можно использовать! Убийство человека! Он наказан мало! Себастьян готов был вынырнуть из омута. Он не хотел смотреть дальше, но громкий шлепок заставил снова обернуться. Голова Оминиса откинулась назад, на щеке алел красный след, а Линда с мокрыми дорожками от слез на щеках и огнем ярости в глазах стояла над ним и растирала руку. — Ты лицемер, Мракс! — голос Уорен дрожал, но злость застилала все перед ней. — Мы оба тоже использовали непростительные! Я — единожды, ты — неведомо сколько раз! — Я этого не хотел, меня… — Заставили? — Линда зло усмехнулась, перебив Оминиса. — Чтобы Круцио сработало, ты искренне должен хотеть причинить боль. Ты сам мне это рассказал, — она фыркнула. — Значит, ты еще и лгун, Оминис? — Я хотя бы людей не убивал, — буркнул Мракс. — Авада намного гуманнее Круцио! — крикнула Уорен. — Ты должен это знать! Ты ее испытывал на себе! Мы оба знаем, какая это боль! — Ты говоришь, как Себастьян. — А ты говоришь, как Мракс. Теперь дернулся Оминис. Он приложил руку к щеке и отвернулся. Линда без грамма сожаления зло смотрела ему в спину. Себастьян в шоке наблюдал и слушал звенящую тишину, почти ощущал напряжение этого разговора физически. — И чего ты хочешь от меня? — тихо спросил Мракс, руша молчание. — Я хочу, чтобы ты поступил, как слизеринец, — Уорен развернулась и пошла к выходу. — И понял его стремление быть ближе к истокам магии. Лязгнула железная решетка, выпуская ее из темной крипты в яркий, залитый солнцем Хогвартс. Все расплылось. Разводы черными пятнами разлились по зеркальному пространству, чтобы собраться в новую комнату. Несколько диванов в центре, мягкие кресла и красные гобелены с изображением львов на стенах. Большой зал с лестницами и светящимися куполами на широких балконах. Себастьян не знал этого помещения, не мог вспомнить его в школе, как бы не напрягал память. Статуи фестралов и единорогов, портреты неизвестных волшебников, цветы утопали в полумраке. Маленький узкий коридор вел в еще одну комнату, но со своего места Сэллоу не мог его рассмотреть. Линда сидела в кресле. Натянутая, как струна, она пила чай из маленькой фарфоровой кружечки и пыталась сосредоточиться на книге в руках. Каждый раз отвлекалась на шум или собственные мысли, фыркала и снова и снова утыкалась в строчки фолианта. — Мисс! — тонкий голосок принадлежал маленькому домовому эльфу. Он со всех ног бежал в сторону Уорен, задыхаясь. — Мисс, беда! — Деек, что случилось, — она подхватила эльфа, присев на колени и гладила его по спине, пока тот пытался отдышаться. — Люди из Министерства прибыли в Хогвартс, — ему даже не пришлось договаривать, Линда все поняла сразу. С лица схлынула краска, рука застыла на плече домовика. — Они ищут мистера Себастьяна. Она сорвалась с места, бросив Деека посреди комнаты, книгу и свою сумку с вещами. Сэллоу потянуло следом. Не чувствуя усталости и боли в ногах, подгоняемая страхом и жгучей яростью, Линда со всех ног неслась по пологим лестницам, сбивала студентов и преподавателей, не извинялась и мчалась дальше. Замелькали знакомые места. Сэллоу узнал дверь в кабинет заклинаний и знакомые лестницы, по которым можно спуститься к заколдованным часам в крипту. Двор трансфигурации, одетый в зеленые летние одежды. Толпа студентов у входа в Большой зал остановила. Плотной стеной они не давали даже мельком взглянуть, что происходит внутри. Линда обежала их через другой коридор и остановилась, в ужасе глядя, как люди в черных мантиях под руки уводят бледного испуганного Себастьяна из замка. — Нет! — она закричала так пронзительно и отчаянно, что Сэллоу захотелось ее обнять и успокоить, но полупрозрачные руки прошли сквозь ее дрожащую фигуру. — СЕБАСТЬЯН! НЕТ! Уорен дернулась в сторону конвоя, но сильные руки обхватили ее за талию и приковали к месту. — ОТПУСТИ! — Линда попыталась вырваться, царапала чужие ладони и билась, как загнанные зверь, желающий свободы. — ОН НЕ ВИНОВАТ! ОТПУСТИТЕ ЕГО! От ее криков хотелось зажать уши. Отчаянный, наполненный болью и ужасом. Себастьян отвернулся. Грохот тяжелых дверей, как похоронный колокол, ознаменовал конец всего. Уорен закричала еще громче, дышала часто и глубоко, заливая слезами собственное лицо. В руках зажата палочка, которую она так и не применила. Линда не знала, что бы она делала с опытными аврорами, но хотя бы попыталась помочь другу, вытащить из этой могильной хватки, оканчивающейся только смертью. — Мисс Уорен, — тихий басистый голос, знакомый до дрожи в коленках. Сэллоу обернулся, уже зная кого увидит. — Мисс Уорен, успокойтесь. Его не казнят, — профессор Шарп опустился рядом с ней на колени и вытирал своими руками слезы с такой нежностью, что даже дурак понял бы, что та влюбленность Линды была взаимной. — Будет суд. Сквозь рыдания она не слышала ничего. Никаких слов поддержки, попытки донести, что еще не все кончено. Уорен задыхалась в истерике, смотрела в пол и тряслась от невозможности себя успокоить. Она не видела, как огляделся по сторонам Шарп и облегченно вздохнул, когда не обнаружил никого поблизости. Одним движением он обхватил ее лицо руками и сделал то, от чего у Себастьяна отвисла челюсть. Поцеловал Линду. — Охренеть, — не сдержался Сэллоу и тут же закрыл ладонью рот, совершенно забыв, что его тут не видят и не слышат. Уорен пискнула неопределенно и заплаканными глазами уставилась на профессора. А когда он отстранился, просто долго пялилась на него, смущая еще сильнее. Словно очнувшись, она тряхнула головой и вскочила на ноги. От срыва не осталось и следа. Линда неслась быстрее ветра по коридору в Большой зал. — Ты просто взяла и сбежала? — Себастьян обогнал ее фигурку и прокричал это прямо ей в лицо. — Просто взяла и сбежала? Ты нормальная вообще? Как ему сейчас хотелось ее ударить. Он прекрасно представлял чувства профессора, когда после поцелуя девушка просто уходит, не произнеся ни слова. Праведный гнев отступил, когда Сэллоу увидел стол слизерина и блондинистую макушку Оминиса. И Линда двигалась прямо в его сторону. — Зачем, Оминис? — Уорен рычала. Ярость клокотала в ней. Всего на мгновение Себастьяну показалось, что карие глаза окрасились в кроваво-красный. Мракс равнодушно отложил ложку и отодвинул от себя тарелку с рагу, чуть склонил голову в сторону Линды и… улыбнулся. Сэллоу затошнило. — Я просто последовал твоему совету, — улыбка на его лице стала еще шире, но нежное доброе выражение никак не вязалось с тем, что он сделал. — Поступил, как слизеринец. Все после этих слов размылось. Себастьян не мог понять, что происходит, от того, что Линда сама плохо помнила этот момент. Все, что удалось разглядеть — черно-красную мантию сверху на черно-зеленом силуэте. Уорен наотмашь, совсем по-магловски избивала Оминиса. С рыком и криками. Студенты толпились вокруг, смотрели. Несколько человек умчалось за преподавателями, но лезть в разборки никто не рискнул. Картинка стала немного четче, когда Линду оттащили от Мракса. Она так же, как недавно, билась в оковах чужих рук, но истерикой тут и не пахло. Она была в ярости. Горючей, пламенной, толкающей на жестокость и безрассудство. Себастьян посмотрел за спину Уорен и с сожалением отметил, что это снова профессор Шарп. Он удерживал девушку и в ужасе смотрел перед собой. Сэллоу проследил за его взглядом и, Мерлин свидетель, как ему понравился открывшийся вид. Оминис стоял на четвереньках. Из его носа бурным потоком лилась кровь. Стоило ему чуть приподнять голову, Себастьян увидел яркий синяк, разливающийся под глазом, разбитую бровь — все его лицо постепенно опухало, а Сэллоу ликовал и чувство благодарности разливалось до кончиков пальцев. — Жалкий лицемерный кусок гипогрифского навоза, — чуть успокоившись, выплюнула Линда. Шарп крепко держал ее за руку, опасаясь, что она снова накинется на юношу. Когда в зал вбежала профессор Уизли, воспоминание растаяло, и Себастьян вынырнул обратно в реальность. Линда стояла у своего стола, задумчиво наблюдала за уборкой арены и небольшими глотками пила золотистую жидкость из резного хрустального бокала. Сэллоу улыбнулся, заметив, что рядом стоит точно такой же стакан, но полный. Он взял его, сделал пару глотков и так же уставился на копошащихся внизу бандитов.