Моё спасение

POV Саске Пожалуй, никто из нас, будучи ребёнком, не может сказать, каким взрослым он станет. Так же и я, Саске Учиха, не обделенный любовью родных, обычный восьмилетний ребенок, что любил бегать по длинной лестнице ведущей на второй этаж нашего семейного особняка, тем самым заставляя своего старшего брата бесконечное количество раз выходить из комнаты, чтоб успокоить шумного мальца, не представлял и не догадывался, каким же взрослым я стану. Неведение. Вот одно из самых высших благ детства. Я просто бегал по лестнице, доводя Итачи до крайней степени раздражения, моя цель была проста - привлечь внимание брата. Мама смеялась. Отец, строгим голосом говорил, что накажет меня за недостойное поведение и непослушание. В тот момент счастье переполняло меня, словно чашу наполненную до самых краев. В восемь лет неведение окутывало меня мягким покрывалом и шло со мной рука об руку ещё долгое время, но оно же и погубило меня. Тысячи раз я думал о том, что мог бы изменить жизнь нашей семьи, знай я, что на самом деле происходило вокруг меня семь лет назад. Но неведение и своя собственная цель - превзойти Итачи, делали меня самонадеянным, слепым и тысячи раз глупцом. Всё это я осознал лёжа на полу в растекающейся луже собственной горячей крови, смотря на начищенные ботинки Итачи, измазанные кровью родителей. Очнувшись в больнице, я будто очутился в другом мире. Ни привычного жизненного уклада, ни семьи, ни чувств. Я стал стерилен, как помещение морга. Со мной остался лишь мрак, холод и четкий расчёт. Нужно было быстро решать что делать с Итачи, с показаниями для полиции, фирмой отца и своей недожизнью. Фирму возглавил Мадара, заместитель отца, а теперь и мой единственный родственник. Акула бизнеса, опытный и битый жизнью человек, он знал на какие рычаги жать, что говорить и как поступить, только бы полиция как можно скорее отстала от меня и дело закрыли за неимением подозреваемых и улик. Всё было сделано без лишней шумихи. Пока мы разбирались с властями, мой братец - законченный наркоман и моральный урод, пропал. Мадара делал всё возможное и невозможное, но поиски не давали никаких результатов. Тогда я забыл, что кроме того, что Итачи был наркоманом, он был ещё и почти гением. Отец ведь возлагал на него небывалые надежды. Это был мой основной прокол. Никогда нельзя недооценивать противника. Я не бросил университет, наоборот, круг изучаемой мной информации только расширялся. Да и нужно было чем-то заполнить время, как дневное так и ночное. Я почти перестал спать. Как только мои глаза закрывались, под веками начинали мелькать кадры той ночи: кухонный нож матери, потом окровавленные тела родителей, я, лежащий на полу с пониманием, что это конец и скользкая ухмылка Итачи. Мой проектор прокручивал одни и те же кадры. Пробуждение сопровождалось дрожью во всём теле, раскалывающей мой череп болью, внутренности будто сдавливало прессом. Каждый раз одно и тоже. Снова и снова. Нужно было что-то менять. Оружие. Вот что отвлекло меня. Решение убрать Итачи своими руками было принято ещё в больнице, следующий шаг, что вел меня к цели - освоение огнестрельного оружия. Когда я впервые прикоснулся к пистолету, холодная сталь передала мне ощущение силы. Мой первый урок стрельбы состоялся на открытом воздухе, на пустыре. Никаких стен, наушников и бутафорных преступников. После первого выстрела у меня зазвенело в ушах. Кровь по венам побежала быстрее обычного. От непривычки рука болела. На второй урок я явился со своим оружием. Именным. Почему я дал пистолету своё имя? Да потому что он был продолжением меня. И моим завершением. После этого кошмары прекратились, сон, хоть и был прерывистым, но стал более крепким. Я купил себе небольшой дом на окраине города и поселился там после выписки из больницы. Менять ничего не стал, оставил всё как было после предыдущего хозяина. Даже ужасные красные шторы в гостиной не тронул. Кажется, здесь жил старик- отшельник, с соседями не общался, родственников не имел. Удачное совпадение. Ведь мне нужно было затишье и уединённость. Родительский особняк снесли по моему приказу, а участок отдали на благотворительность. Молодежные тусовки полные драйва, мимолётные увлечения, друзья (если таковые были) - всё осталось в прошлом. У меня началась новая жизнь. Большую часть моей новой жизни заполняло чувство, не менее сильное, чем любовь. Ненависть. Жгучая. Едкая. Живая. Она заставляла меня двигаться дальше, но, в то же время, разрушала. Она, подобно живому существу, жила у меня внутри. Питалась, дышала, глядела раненным зверем и показывала оскал. Я не забывал о ней ни на минуту, её горечь постоянно ощущалась на языке, а стальная хватка напоминала о себе периодической болью в затылке. Мой внутренний зверь жаждал крови Итачи. Только его смерть, и ничто больше не могло утолить или заглушить эту жажду. Иногда наступали короткие передышки, вырывающиеся меня из личного ада. Мотоцикл дарил подобие свободы, гул ветра в ушах, на какое-то время вытеснял кружащиеся роем мысли. Никогда не считал себя приверженцем традиций и, тем более, религиозным человеком, но в прошлом году, в середине августа, проезжая мимо реки мой взгляд привлек свет. Это был свет всего лишь обычных бумажных фонариков, что люди пускали по реке. Воспоминания нахлынули горячей волной о том, как на закрытие праздника Обон*, мама брала меня с собой, пускала такие же фонарики и тихо шептала молитву. Её лицо излучало покой и умиротворённость, которые передавались и мне. Я верил, что могу слышать своих умерших бабушку и дедушку. Руки сами поворачивали руль, доставали йены, забирали два фонарика. Редко, крайне редко я позволял себе вспоминать родителей, мысли о них выворачивали мои кишки наизнанку. Но не в тот августовский вечер. Обходил людей собравшихся на берегу. Магнетическое притяжение тянуло к воде невидимой рукой, что вцепилась в ворот куртки, почти тащило за шкирку. Гул голосов, тихий шум реки. И волосы. Длинные. Иссиня-черные. Выжигающие мои глаза. Развивающиеся на ветру подобно крыльям птицы. Застываю ледяной статуей. Фантасмагория, не иначе. Вид этих волос, до одури похожих на мамины, заставляет почувствовать себя ребёнком, окунаясь в похожий из детства момент. Такой нужный. Такой необходимый. Мимолетный. Очередная передышка. Цепляюсь взглядом за владелицу неизвестно что со мной творящих волос. Тонкая фигура, почти хрупкая, движения плавные, вторящие реке. Девушка пускает по воде три фонарика, некоторое время сидит на корточках, вглядываясь в даль. Мои ботинки будто приклеены к берегу реки, ни шагу с места. Сам не понимаю чего жду. Девушка поднимается и идёт в мою сторону. Её глаза необычайного оттенка, выделяются на лице ярким пятном, напоминают утренний туман. В них застыло стойкое выражение тоски и одиночества, даже обречённости, такое я видел каждый день, смотря на себя в зеркало. Её тонкая рука стирает с щек слезы, что безостановочно катятся. Сжимаю пальцы в кулак, до ломоты - так хочется стереть солёные капли с щеки девушки. Незнакомой. Чужой. Красивой. Не знаю, что у неё за история, но чувство такое, будто я её понимаю. В горле образовывается комок, мешающий дышать и мыслить. С трудом сглатываю. Она проходит мимо, с никого и ничего не видящим взглядом. Её силуэт скользит и теряется в толпе, а я ловлю себя на мысли, что испарись она в это мгновение, я ни капли ни удивился бы, настолько призрачно-эфемерным показался мне этот момент. Несколько недель после странной встречи, стоило закрыть глаза, под веками всплывал образ девушки-миража. Навещала она меня и по ночам, в коротких снах-вспышках, вытесняя кошмары. Со временем воспоминание притупилось и развеялось. Жизнь не становилась лучше или хуже, напоминая застывшее желе в стакане. Я бросил бесполезные попытки отыскать Итачи сам и нанял профессионала. Его способы поиска нельзя было назвать самыми гуманными, но меня это не очень интересовало. Главное - итог. Внутренний зверь всё также просил расправы, питаясь моим гневом. Острыми когтями царапал глотку до крови и я её глотал, захлёбываясь, и чувствуя постоянный привкус железа, что вьелось в язык в тот памятный вечер. Я общался с людьми только при необходимости, минимум контактов и связей, никаких друзей, женщины лишь на вечер, только для физической разрядки. Рядом шли две неизменные спутницы - холод и пустота. Но я не хотел ничего менять, не видел смысла. Знал, что когда с Итачи будет покончено, я достигну своей основной и единственной цели, а значит, здесь меня уже ничего не будет держать. Я так полагал. Но весна, судьба или рок внесли коррективы в мои выстроенные планы. Первый тёплый вечер вначале весны, а вернее ночь, улица настолько пустынна, что складывалось впечатление, будто город вымер. Лишь свет в окнах и редко зажжённые фонари говорили об обратном. Этот район всегда был не самым безопасным, всё-таки самая окраина. Мой холодильник и желудок, глядя на ночь, заставили меня идти в ближайший маркет, искать хоть что-то съестное. И почему я не смог пройти мимо тёмного переулка, от которого так и тянуло неприятностями. Тонкий луч света от фонарного столба проникал в эту густую и мрачную темноту, задевая копну иссиня-черных волос девушки, попавшую в не самую приятную ситуацию с четырьмя типами. И вели они явно не светскую беседу. Какое-то внутреннее чутье толкает меня в спину, заставляет ноги передвигаться в глубь переулка. Мысли отключены. Инстинкты заострились. Адреналин в крови жжёт клетки изнутри. Того, что приставил нож к горлу девушки, отшвыриваю за шкирку как можно дальше. Остальных мужчин разбрасываю в разные стороны, двигаются они медленно и неуклюже, так что напрягаться особо не приходится. Мужчины только стонут и почти не двигаются. Путь для девушки свободен, но она стоит на месте. Другая бы давно рванула подальше отсюда. Взглядом скольжу по тонкой фигуре. Вновь эти волосы. Длинные. Иссиня-черные. Вот так встреча. Это она. Девушка-мираж. Точно уверен что это именно она. Её глаза, необычайного оттенка, невозможно ни с кем спутать. В первую встречу в них плескалось отчаянье, сейчас же лишь пустота. Звенящая, оглушающая. Прозрачная. Как же мне было это знакомо... - Тебя хоть спасать нужно было? - наклонившись, спросил я девушку. *Обон - японский трёхдневный праздник поминовения усопших.