Моё спасение

- Не переживай, все хорошо, - шепчет он мне в губы и скрывается за дверью. Какое-то время я стою на месте ошеломленная и очень счастливая. Иду на кухню, чтоб заняться домашними делами, а с лица не сходит улыбка от уха до уха. Наверное, сейчас я похожа на дуру, неприлично счастливую дуру. В подсознание закрадывается тревога, уж слишком все хорошо и гладко в последнее время боюсь спугнуть нежданное счастье. Ежусь, и глубоко вздыхаю, тем самым прогоняя негативные мысли. На кухне начинаю подготовку к приготовлению обещанного генза. Сегодня во мне зародилась стойкая надежда, что когда-нибудь Саске все же ответит мне взаимностью на мою любовь. Любовь. Все-таки это странное чувство меняющее нас хотим мы того или нет, разрушающее воздвигнутые нами защитные блоки. Я призналась Саске в любви, пусть и не напрямую, не боясь быть отвергнутой, а ведь для моей робкой и замкнутой натуры это буквально подвиг. Мне любовь придала еще и храбрости. Теперь я намного ближе к Саске, чем в самом начале, но его скрытность еще очень эмоционально ощутима. Он уходит, не говорит куда и уклоняется от напрямую заданных вопросов. Постепенно я буду пытаться заслужить его доверие. С тем багажом, что он нес все эти годы, я не удивляюсь подобной скрытности. Никогда не забуду взгляд Саске, когда он рассказывал историю своей жизни. Взгляд полный обреченности, боли и горечи. Словно жить можно только по одному сценарию – в одиночестве и никому не доверяя. А так хочется увидеть его по-настоящему счастливую улыбку, не обремененную тяжелым прошлым. Освободить его от этого груза. И вот чувствую, как глазам подступает соленая влага готовая пролиться в любой момент, быстро смахиваю ее рукой так и не дав пролиться. Хочу помочь моему спасителю, а сама от одних размышлений чуть не реву. Если я хочу быть любимым человеком, другом и опорой для Саске нужно прекращать разводить сырость, как говорит он и не впадать в отчаянье. В ванной открываю корзину для белья и сортирую одежду для стирки, хотя сортировать особо нечего ведь вся одежда темных оттенков. Вспоминаю о красном платье подаренном мне Саске. Почему именно красное? Этот вопрос не дает мне покоя, здесь явно чувствуется подтекст. Не думаю, что цвет он выбрал случайно. Красный – цвет смелости и страсти, а смелость - это то, чего мне всегда не хватало. А вот страсть, кажется с этим у меня все в порядке и не малая заслуга в этом именно влияние Саске. Он хотел меня подтолкнуть на путь уверенности в себе, поддержать. От таких выводов у меня слегка подрагивают колени, я сажусь на кафельный пол и прижимаю футболку Саске, словно это и есть сам ее хозяин во плоти. Именно сейчас очень хочется оказаться рядом с ним, сжимая в объятьях, поцеловать его слегка шершавые губы, зарыться руками в небрежно растрепанные волосы. Кажется, я уже начинаю скучать по Саске. Выхожу в залитый солнечным светом двор, чтоб успокоить столь ярко разгоревшиеся чувства. На улице царит разнообразие звуков: неугомонные птицы весело щебечут, шумит листва деревьев, ветер доносит аромат первых весенних цветов, вдалеке гудит транспорт, тем самым напоминая, что город живет. Город, в котором осталась моя прежняя жизнь и началась новая. Нужно съездить в родительский дом, да и с университетом что-то решать, нельзя ведь все так и оставить в подвешенном состоянии. Родительский дом, там я прожила всю свою жизнь, укрывалась там от горестей и делила радости со своей семьей. Он мне дорог воспоминаниями, что хранит в себе, но теперь моя жизнь пополнилась новыми и очень дорогими сердцу воспоминаниями. Воспоминания эти самых разных оттенков: от неловкости первых моментов с Саске до сегодняшнего полуденного поцелуя. Пальцами слегка прикасаюсь к губам, что еще хранят жар подаренный спасителем. Этот яркий, а может даже яростный второй поцелуй был совсем не похож на первый, нежный и легкий. В районе живота появляется легкий трепет. Сегодня мое воображение превосходит само себя. Взглянув на чисто-синее небо, поворачиваюсь и иду в дом, чтоб закончить начатые дела. День близится к своему завершению, красный солнечный диск почти скрылся за горизонтом, последние лучи наполняют комнату, и оседают на моей коже багряными оттенками, чересчур напоминая о ночном кошмаре, крови и чувстве заброшенности. Я щелкаю выключателем, прогоняя багряность за пределы комнаты, и страх отступает. Саске не нравится, что я часто забываю включить свет, но это всего-навсего привычка из прошлого, от которой давно пора избавиться. Теперь мне не нужно укрываться в темноте ведь я иду к свету, чувствую его почти физически. Беру книгу с полки, которую читала во время болезни Саске, забираюсь на диван и удобно устроившись, пытаюсь вникнуть в суть текста. Читаю, а в мысли упорно вторгается лицо Саске перед уходом, его серьезно-задумчивое выражение, хмурое и с грустью. Такое выражение у него появляется только при воспоминаниях о брате. А я ведь не знаю, где он бывает, когда уходит, что делает. Я вижу жизнь Саске только в пределах этого дома и двора. И это меня беспокоит. Хочу заступить за границы. Хочу их стереть. На часах в спальне почти одиннадцать, Саске все нет. Пью горячий чай, хожу по комнате, чтоб отвлечься и не впадать в чувство тревоги. Вспоминаю про пистолет, холодное и безжалостное произведение искусства, стремглав бегу в спальню проверить наличие предмета, открываю все известные мне шкафчики, заглядываю во все укромные места. Руки трясутся, пистолета нигде нет. С улицы доносится приближающийся гул мотора, и я немного успокаиваюсь. Не хочу, чтоб Саске видел меня такой уязвимой. Иду навстречу хозяину дома с твердым намерением узнать о местонахождении пресловутого пистолета, но как только вижу, что темные глаза затянуты поволокой грусти намного большей, чем с утра все мои твердые намерения автоматически отступают. Все движения Саске кажутся вымученными. Он, молча, стоит в полумраке узкого коридора и рукой растирает затылок, словно его мучают головные боли. Мы одновременно делаем шаг друг к другу. Меня одолевает новое доселе неизвестное чувство: хочется по-матерински ласково обнять, погладить по голове, хочется, чтоб он почувствовал тепло дома, где его всегда ждут, что здесь не пусто и не одиноко как прежде. Здесь не обманут и не предадут. - Привет, - здороваюсь я и нежно улыбаюсь. - Здравствуй, женщина, - звучит хмурый ответ. Снова это его нарочито выделенное «женщина». Улыбаюсь и никак не показываю, что меня это задело, а только беру Саске за руку и веду на кухню кормить ужином. Суечусь возле плиты, что помогает не так сильно замечать задержавшееся между нами молчание. Мужчина, послушно и молча, сидит за столом, сцепив руки в замок и немигающим взглядом смотрит в темноту за окном. Он сидит в этой маленькой и светлой кухне, но мысли его очень далеки от этого места. Ставлю на стол тарелку с едой и приборы перед Саске, кухня наполняется приятным ароматом. Молчание кажется невыносимой пыткой, а вернее то, что в нем витает: горечь, напряженность и печаль. - Саске, скажи что случилось? – я сажусь на корточки рядом с ним и двумя руками сжимаю руку мужчины. Нет сил, терпеть эту недосказанность. – Где ты был? Он отрывает свой взгляд от темноты и переводит на меня. Я еще пристальнее сверлю Саске взглядом, хочу его удержать. - Я был у моего информатора, - спокойно отвечает он. – Он нашел ЕГО. На этом коротком слове мое сердце пропускает удар. Я знаю кого именно, но, все же, вопрос звучит вслух. - Кого нашел? - Итачи. Понимаю, что это значит, но пока не подпускаю это осознание близко к сердцу. Сейчас мне понадобятся все мои силы и выдержка. Неосознанно впиваюсь ногтями в неподвижную руку Саске, оставляя темные следы. Может это возвращает его к реальности, но взгляд темных глаз становится более ясным. - Генза. Ты все-таки их приготовила, - с теплотой говорит он. – Именно сегодня. Жизнь все же тривиальная штука, - заключил мужчина задумчиво. - Надеюсь, тебе понравится, - сев за стол говорю я, стараясь придать голосу ровности. Саске неторопливо ел, иногда на меня поглядывая. - Вкусно. И очень похожи на мамины, - сделал он приятное заключение. – А ты почему не ешь? - Не голодна. - Ну и ладно. Мне больше достанется, хотя есть нужно, Хината. И есть вовремя, - словно строгий учитель произнес мужчина. Обращение по имени успокаивает и приближает к нему. Я больше не задавала вопросов, и Саске не ворошил неприятную тему. Обсуждать мучивший нас вопрос не давала натянутая атмосфера, держа невидимой рукой на расстоянии. За окном блеснула молния, рассекая пространство. На пару секунд природное явление осветило улицу приятным голубоватым светом, а после послышался раскат грома. Оконные стекла немного задрожали, создавая своеобразную симфонию различных звуков. - Не боишься грозы? – спросил мужчина, кивком головы указывая на окно за которым начинала бушевать погода. - Нет, даже люблю. - Вот и хорошо, - как-то необыкновенно ласково сказал Саске, рукой проводя по моим волосам. – Думаю, что мыть после себя посуду ты не разрешишь. Для большинства женщин кухня только их обитель. Мама никогда не разрешала главенствовать отцу на кухне, всегда говорила, что он в доме хозяин, но на кухне хозяйка только она, - его лицо тронула слабая улыбка. - Я в душ. И спасибо за генза. Он быстро вышел из кухни, на ходу снимая уже привычно черную футболку и расстегивая джинсы. Я смущенно отвернулась и принялась убирать со стола. Было видно, что вспомнив родителей, холодность Саске еще немного отступила. В его прошлом было много счастливых и приятных моментов, а сейчас он живет только теми, что ранят. А теперь, когда он узнал, где находится Итачи, Саске захочет выплеснуть всю накопившуюся злость и чувство мести думая, что только так можно стереть мучающее его прошлое. И если он все же исполнит задуманное… Нет, нельзя про это думать в таком ключе. Думать и хотеть - не значит сделать. Проходя через гостиную, вижу фигуру Саске. Он стоит возле окна, глядя на улицу, задумчивый и грустный. Я не вижу его лица, но чувствую, что так и есть. В этот момент он кажется мне невероятно одиноким, растерянным, потерявшимся. Уже стоя под душем, собираю волю в кулак, не даю расплескиваться через края чувству печали. Вода успокаивает и дает передышку, проясняет поток сбившихся мыслей. Быстро вытираюсь мягким полотенцем и расчесываю влажные волосы. Достаю красное платье. Сомнений нет, даже не понимаю, что именно сейчас мной движет: страх потери, чувство быть нужной, утешить, страсть, любовь. А может и все сразу. Сознание немного туманно, а чувства наоборот заострились, дают почувствовать себя живой как никогда. Надеваю белье, ступаю в расстегнутое платье, легкий шифон скользит по коже, застегиваю молнию. Платье облегает, становится второй кожей. Что делать дальше? Может составить план действий. К черту, мои планы никогда не были эффективными. Нервно хихикаю от подобных мыслей. Да, дорогуша, это уже похоже на нервный тик. Свет в ванной гаснет после сильного раската грома, я даже подскакиваю. Пересекаю гостиную и сталкиваюсь в дверях спальни с Саске. Его лицо скрыто темнотой, но кажется, он этого ожидал и совсем не удивлен. Несколько секунд мы молчим. - Смелая, Хината, - спокойная констатация факта слышится в его голосе, немного хриплом, но таком ласкающем слух. - Совсем немного, - ласково звучит мой голос. Я протягиваю руку и кончиками пальцев касаюсь его щеки, подбородка, шеи. Черчу невидимые узоры по горячей коже. Он склоняет голову на бок, трется лицом о мою руку, я с шумом выдыхаю. Кровь начинает бежать быстрее, в висках стучит от одного его прикосновения. Саске запускает свои руки мне в волосы, слегка сжимая голову с двух сторон, контролирует мои движения. Целует впадинку за ухом, глубоко вдыхает и легко дует потоком теплого дыхания. От этой точки по всему телу бегут стада мурашек, волоски на теле стают дыбом, я забываю, как дышать. Губы Саске оказываются на уровне с моими. Он останавливается, словно что-то для себя решает. - Другого шанса может и не быть, - шепчет он, словно уверяет сам себя. В следующий момент его настойчивые, но ласковые губы находят мои, забирают в плен, обжигают, ставят метки. Сердце стучит с невероятной быстротой, кажется, сейчас пробьет грудную клетку. Я тянусь навстречу Саске, отвечая на поцелуй неуверенно, но с не меньшей пылкостью, наши языки сплетаются в чувственном танце. Одна рука остается в моих волосах, а другая путешествует по гладкой ткани платья; исследует изгибы, поглаживает - тело инстинктивно выгибается. Его ладони посылают электрические разряды по телу даже через ткань. Горячие и шершавые губы мужчины ласкают мои щеки, подбородок, уголки рта. Из меня вырывается стон. Его ловкие пальцы тянут молнию вниз, тонкие бретельки соскальзывают с плеч. Саске отстраняется, смотрит прямо в глаза: открыто, тепло, с поволокой страсти. Я краснею загипнотизированная его взглядом. Еще никогда в моей жизни не было столь волнующего момента. Не отрывая взгляда, мужчина помогает мне освободиться от платья, которое ложится к ногам красным облаком, я переступаю через него. Все границы между нами стираются, слов не нужно, наши тела говорят за нас. Широкая ладонь Саске берет мою, наши пальцы переплетаются. Мы переступаем порог спальни. На улице бушует буря стихии не меньше той, что в наших сердцах. Мой спаситель отодвигает длинные, но все еще влажные пряди волос с моего плеча, нежно целует, не сильно прикусывает, оставляет за собой невидимые, но неисчезающие следы, трется носом об изгиб шеи. Внутри меня пожар, который может потушить только он. Низ живота заполняет горячее и тягучее ощущение. Хочется к нему прикоснуться, отпускаю свою сдержанность в далекое плаванье. Провожу пальцами вверх по руке Саске, чувствую, как напряжены его мышцы, поднимаюсь все выше и выше. Обнимаю за плечи, хочется везде коснуться его кожи, но мешает футболка. Обнимаю за шею, неистово и горячо целую, хочу, чтоб он ощущал тоже, что и я. Одной рукой обнимаю за шею, отчасти, чтоб удержаться на почти не держащих ногах, зарываюсь в смоляные непослушно-растрепанные волосы, ерошу их. Другой рукой пробираюсь под края футболки, дотрагиваюсь до напряженного торса, черчу линии, обвожу пальцем пупок, прикасаюсь к дорожке волос, что тянется от пупка вниз (стыдно даже думать куда именно). Я останавливаюсь, а Саске издает звук похожий на рык, берется за края футболки и быстрым движением снимает, бросая в сторону. Саске начинает мягко подталкивать меня к кровати пока я не упираюсь в ее края ногами, садит, ожидаю, что он положит меня навзничь, но он опускается передо мной на колени и смотрит. Одаривает нежным и доверчивым взглядом, темные глаза прожигают насквозь. Я не могу оторвать от него взгляд. - Хината, ты очень красивая, не забывай этого, - шепчет он и целует мое бедро, проводит языком влажные дорожки. Я горю изнутри, безуспешно пытаюсь восстановить дыхание, запускаю пальцы в его волосы и слегка тяну. Он снова рычит, а на моем лице вспыхивает довольная улыбка. Руки Саске блуждают везде: по ногам, плечам, животу, ягодицам. Они дотягиваются до застежки лифчика, обнажая грудь. Постепенно чувство стеснения уходит, и я льну к нему словно прося защиты. Саске поднимается, на ходу стаскивает штаны, оставаясь лишь в боксерах которые когда-то одевала я. В памяти всплывает разговор на крыльце. Я восхищенно его рассматриваю: ничего лишнего, одна идеальность. Смущенно зарываюсь лицом в подушку. Матрас прогибается под его весом, каждой клеточкой ощущаю его жар. - Хината, я не сделаю тебе больно, верь мне, - поворачивая меня к себе, просит он. - Я верю, - глядя ему в глаза, провожу пальцами по щеке. - Еще можно остановиться, - голос серьезный. - Я не хочу останавливаться, - смотрю умоляюще. - Безрассудная, моя девочка, - родные глаза смотрят в саму мою суть. В горле стает ком от его слов. - Когда я с тобой мой рассудок напрочь теряется, - одариваю лицо спасителя градом поцелуев. Больше мы себя не сдерживаем, плотину окончательно прорвало. Последнее белье заброшено в дальний угол. Мы вжимаемся друг в друга, сплетаем тела, ставим огненные метки. Тело поет от его неистовых поцелуев, жарких ласк, искусных рук. Меня бросает то в жар, то в холод, руки цепляются за прохладную простыню. Мы становимся одним целым, соединяются две потерянные души. Наши тела трепещут в агонии упоения. Мысли давно разбежались. Есть только он и только я… Мы затихаем, не разжимая объятий. - Погода, кажется, успокоилась, - трусь краем носа по его груди. - И погода тоже, - усмехается мне в волосы довольный Саске.